12. Болезнь кошки

Сижу как-то в выходной,— пью чай на кухне. Размышляю над общими вопросами бытия в лёгкой и непринуждённой форме. Собака рядом читает газету. Кошка в комнате лежит на диване. Дело уже к вечеру, в общем, мир и покой.

— Что-то мне кошка не нравится... — собака говорит ни с того ни с сего.

— В каком это смысле? — не понял я, но на всякий случай насторожился.

— В смысле здоровья,— объясняет.

И тут же:

— Ого! Учёные не отрицают возможность открытия антигравитацю в ближайшие пятьдесят лет!

— Меня кошка больше волнует,— говорю,— Чего там с ней?

— Сама не говорит, и это всего подозрительней.

— Ты точно уверена, что что-то не так? Или это у тебя на почве прочтения газетных статей воображение разыгралось?

— Сто антигравитационных пудов.

— Вот, блин, не было печали! Как бы нам узнать, но так, чтобы осторожно?

— Может, пойдём и спросим? Вдруг у неё обычные глисты, и она просто стесняется?

— Стесняется? Она?

— Ну что она, не человек? В смысле, стесняться не может?

— С чего это?

— С чего это глисты, или с чего это стесняется?

— Естественно, глисты!

— Глисты — это, между прочим, не так уж и естественно...

— Ближе к кошке, давай?

— В книгах написано, что у животных это довольно распространённое заболевание, после беременности, правда... Хотя беременность не заболевание...

Я аж чаем поперхнулся:

— Не дай Бог, она беременна! Я повешусь тогда!

— Что, топить рука не подымется? Или, может, «твои»?

— Ну тебя! — я махнул на неё рукой.— Но по любому глисты — лучше. Как говорят в рекламе — наш выбор!

— Я тоже к глистам испытываю тёплые чувства, но если всё-таки не глисты?

Мы оба призадумались. Наконец, я нарушил молчание:

— Не, ну так сидеть и ждать у моря погоды нечего. Надо идти.

Но с места не сдвинулся.

— Иди, — собака говорит,— а я тут пока посижу, покараулю.

— Чего ты покараулишь?

— А что хочешь! Ты мне дай команду «охранять», я буду сидеть охранять. Хочешь—холодильник с сосисками, хочешь — газету с антигравитацией.

— Ну уж нет, давай-ка ты иди, подруга всё-таки.

— Это нечестно! — запротестовала собака.— Ты же её знаешь, если она в плохом настроении, то нужен нестандартный ход.

— Может, музыку какую включим, для поднятия настроения?

— Можно и музыку.

— Что она в последнее время слушает?

— Этот... Как его... Фрэнк Синантроп.

— Иди ставь, а я через пару минут появлюсь, будто бы не при делах.

Собака ушла, а я лихорадочно соображал, что делать, если кошка всё-таки беременна. Куда девать эту ораву? А вдруг они тоже говорящие будут!? У меня голова кругом пошла. Сам виноват! Надо было интересоваться чужой личной жизнью. Есть же, наверняка, для кошек какие-нибудь противозачаточные средства. Гондоны, конечно, вряд ли, у них когти — изорвут в лоскуты, пока напялят. Господи! О чём я думаю? Это же животные!!! Но таблетки должны существовать! Хоть что-то должно же быть! И тут же сообразил, что кроме кастраций и стерилизаций, вроде, ничего не существует. Во, блин, попали! А отец-то кто? Вот кого я точно кастрирую собственноручно! Стоп!

Я поймал себя на мысли, что уподобляюсь персонажу сказки, про не рождённого ребёнка, которого заочно оплакивает дура-мамаша. И откуда это во мне столько в высшей степени подозрительно правильных и благородных чувств? Я же сугубо аморальное существо, причём небритое и на двух ногах. Но выходило, что я в ответе за тех, кого приручил. От этой мысли лучше на душе не стало.

Я глянул на часы, время вышло — надо было выдвигаться. Нехотя, но всё же я пошёл. В комнате висел, как дым от сигары, голос Си- натры — «Stranger in the night». Собака забралась в дальний угол комнаты и как ни в чём не бывало читала свою газету. «Предательница», — подумал я. Пока я решал, с чего бы начать, кошка меня опередила;

— Ну что ты смотришь на меня глазами кастрированного бассета?

— Э-э-э.

— Что-то мне не здоровится...

— Вот я и думаю, как об этом спросить потактичнее! А то некоторые,— я выделил этих «некоторых» многозначительной интонацией,— предполагают другое развитие сюжета.

— Это какое? — удивлённо кошка спрашивает.

— Да! Какое там? Не напомнишь?— глядя в угол, перевёл стрелки я.

Повисла небольшая пауза. «Некоторые» чинно оторвали взор от газеты, окинули взглядом пространство. Делая это так, как будто перед ними не комнатушка двадцати квадратных метров отроду, а поле, усеянное морковкой от края до края.

— Мы, — так и сказала «мы», — предположили, что ты, может быть, беременна. Теоретически...

Видели ли вы, как смеются кошки? Не просто ухмыляются фотошоповской улыбкой, а натурально ржут, катаясь на спине по полу и тряся в воздухе всеми четырьмя лапами да ещё и помогая себе хвостом.

— Теоретически беременна... — задыхаясь шипела она.— Господи, Боже ты мой!

— Похоже, глисты,— наблюдая за этим, сказала собака.

— Теоретически беременна глистами...— глумилась кошка, продолжая перекатываться.

— Похоже, что и не глисты,— заметил я.

Когда кошка, наконец, успокоилась и запрыгнула на диван, но без той грациозной лёгкости, с которой она делала это раньше, а как- то непривычно тяжело, я, наконец, прямо спросил:

— Ну так что там у тебя?

— Заболела. Чем — сама не знаю. Нездоровится. Это если одним словом охарактеризовать состояние моего организма. А по научному не скажу, врач нужен, ветеринар.

— Будет тебе врач.

Я схватил телефонный справочник и начал названивать по первым обнаруженным телефонам ветеринарных клиник:

— Алло! У меня кошка заболела.

— Привозите — посмотрим.

— А на дом можно врача вызвать?

— Можно, но за отдельную плату.

— Деньги — не вопрос...

— Завтра сможет врач подъехать.

— А сегодня, сейчас?

— Нет, сегодня никак...

Я набрал следующий номер:

— Здравствуйте, у меня кошка...

— Стерилизованная?

— В смысле кастрированная?

— Кошек не кастрируют, а стерилизуют.

— Нет, у неё всё на месте.

— Стул какой?

— Какой у тебя стул? — затыкая трубку, спрашиваю кошку.

— Нормальный, обычный кошачий стул,— отвечала она.

— Нормальный стул — говорит,— на автомате репетовал я

— Кто говорит? Кошка? — пошутила трубка.

— Жена, она за стул ответственная,— нашёлся я.

— Температуру мерили?

— Кошке?

— Ну, не жене ведь...

— Нет...

— Нос какой?

— Розовый...

— Да нет! Сухой, мокрый, холодный, горячий?

— Чёрт его знает...

— Ну потрогайте! Она рядом с вами?

— Да, рядом.

И кошке уже:

— Давай сюда нос свой.

Потрогал нос Горячий, вроде, и сухой. Обстоятельно объяснил всё по телефону.

— Градусник ставьте в задний проход.

— Куда?

— А куда вы думали? Под мышку, небось? Хотя если уговорите, то — пожалуйста. Адрес давайте — врач будет через два часа.

— Ну что будем с градусником делать? — спрашиваю я у кошки.

— А что? Предложили в жопу засунуть?

— Ага.

— Альтернатива есть?

— Под мышку. Но это, если я тебя уговорю.

— Считай, что уговорил...

Померили температуру, для верности выдержав градусник пятнадцать минут. Собака разлиновала лист бумаги, чтобы в разных графах писать время и соответствующие этому времени температурные данные. Решили осуществлять замеры с часовым интервалом. Собака объяснила, что это нужно для статистики, которая сможет помочь, если медицина зайдёт в тупик. Я положил кошку на кресло, подумал и укрыл шерстяным шарфом. Под голову подсунул подушку. Нашёл по телеку какой-то футбол и ушёл на кухню. Кошка не протестовала. Похоже, было что-то действительно серьёзное...

— Я вот чего меркую...— говорит мне на кухне собака,— Главное, чтобы она при враче бредить не начала.

— Ну я думаю, с этим обойдётся... — неуверенно предполагаю я.

— Блажен, кто верует.

Может, пожрём пока?

— Чего-то не хочется...

— Ну, выпей что-нибудь, чтобы нервы подуспокоились. А то развёл суету предынфарктную.

Я сжал зубы. Вот как бывает заботишься, переживаешь, а всегда найдутся те кто всё переиначит по своему и обосрёт в результате!

— А скажи, тебе было бы неприятно, если бы я о тебе так заботился?

— Конечно, было бы! Но это же не обо мне забота...

— Да что ты в самом деле?!

— Шучу я, шучу. Саечка за испуг! — успокоила меня собака. — Ты молодец, на самом деле. Спасибо!

Я сразу и размяк, как гиперчувствительный тюфяк. Есть где-то внутри что-то такое, что снаружи не видно, потому что именно это и хотят всегда распять в первую очередь наши друзья, родственники, сослуживцы и просто — случайные люди. Вот и прячем в себе всё самое человеческое, а вылезает это, когда кошка заболеет! Такая вот херня.

Собака понюхала воздух:

— Идут вроде, пахнет чёрти чем,— потом добавила.— Сюжет смахивает на иллюстрацию к песне Чистякова.

— Да, действительно,—согласился я.— Есть общие моменты.

В дверь позвонили.

— Ты, давай, дуй к больной, объясни ей ещё раз правила техники безопасности, чтобы нам доктора не вывести из строя раньше времени.

А сам пошёл открывать. Врачей оказалось двое. Симпатичные, аккуратные девушки. Той что повыше — на вид было лет тридцать, может чуть старше, но не на много. Вторая была явно помоложе.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте,—обменялись мы приветствиями.

Представились друг другу. Молодую звали Надя, а ту, что по старше - Люда.

— Где у нас больной?

— В комнате, телевизор смотрит. Только не больной, а больная.

— А что показывают?

— Футбол.

— Ого! Странный вкус.

— Так, болеем... — удачно сыграл словами я.

— Ванная где у вас?

Мы прошли в комнату. За всё это время кошка даже не изменила позы. Так и лежала, укутанная в шарф.

— Выделения из носа есть? — с ходу начала та, что постарше.

— Как сказать...— начал я тянуть время, а сам украдкой смотрел на кошку, ожидая какого-нибудь знака. Та, наконец, незаметно кивнула.

— Вроде есть.

— Скорее всего, это грипп.

— Вот не думал, что кошки им болеют.

— Ну что они, не люди по-вашему?

— Мои-то точно люди.

Собака меня незаметно толкает и глазами что-то хочет сказать. Я пытался сообразить и, наконец, сдался:

— Я сейчас... — и вышел на кухню. Собака за мной.

— Ну? Чего тебе?

— Спроси, незаразно ли это?

— Испугалась?

— Дурень! Профилактика — основа здоровья!

Мы вернулись в комнату.

— А скажите, пожалуйста, это незаразно?

— Нет,— успокоила меня молоденькая.— У вас к тому же и форма не тяжёлая. Пара дней — и всё будет в порядке.

— О, как хорошо. А чем лечить?

— Мы сейчас введём вакцину.

— Укол? — уточнил я.

— Ага. Надо, чтобы вы её держали.

Кошка вскочила и нервно забегала по креслу.

— У вас, видите, она какая чувствительная. Как будто понимает, что о ней речь.

«Да уж»,— подумал я.

— Вот что. Сейчас я кое-что уточню.

Я взял кошку на руки и унёс на кухню, собака поскакала за нами. Со стороны смотрелось явно подозрительно, но мне было не до этого. Врачихи проводили нас непонимающими взглядами.

— Ну ты как, сможешь достойно выступить? — у кошки спрашиваю.

— Боюсь уколов,— честно отвечает.— Вдруг инфекцию занесут.

— Да-да,—лезет собака,— Проверь, чтобы всё было одноразовое!

— Твоё-то какое собачье дело?

— Я, между прочим, всегда думаю о последствиях!

— О еде ты думаешь. Да ещё как от работы по дому отлынивать.

— Сейчас не время,— кошка шипит.— Под угрозой моя жизнь, а вы тут развели коммунальную склоку!

— А что ты испугалась уколов ни с того, ни с сего?

— Во-первых, у меня в жизни ещё такого не было, а всё новое пугает с психологической точки зрения. Во-вторых, и это не менее важно, я — за гомеопатию.

— Чего?!

— Подобное-подобным и в малых дозах.

— Слушайте, я сейчас обмотаю тебя изолентой, и на этом вся демократическая гомеопатия закончится.

— Изолента это, конечно, выход, но уж больно какой-то садистский.

— Доведёте,— предупредил я, стараясь придать голосу решимость и скрытую угрозу.

Мы вернулись к начинавшим проявлять нетерпение врачам,

— Колите, — вынес я приговор.

— Прям так?

— Обещала, что всё будет в порядке.

— Ну нет, я, конечно, понимаю, что вам не хочется в этом участвовать, но придётся.

Старшая врачиха была очень недовольна, а вот молодая вроде ещё не определилась.

— Ну, давайте попробуем, если всё пройдёт нормально — я вас чаем угощу с пряниками.

— Видите? — старшая протянула мне свои руки—все в царапинах.— У меня и без вас хватает экстрима! Хотите, чтобы мне сухожилие перекусили ради ваших пряников?

— Да нет! Что вы... Но официально заявляю, что все расходы по возможным, точнее по невозможным, эксцессам я беру под свой контроль.

—Это вы сейчас берёте, а потом сразу забудете все клятвы. Все вы мужики одинаковые.

«Ну, только этого не хватало»,—думаю.

— Это-то здесь причём? — запротестовал я.

— А это всегда «причём».

«С такой логикой трудно будет её убедить»,— подумал я.

Если в разговоре с женщиной начинают проскакивать искры неудачно сложившейся жизни, то, скорее всего, из них разгорится пламя феминизма. Таких бы пригреть, обнять и глядишь — к утру от всей этой шелухи ничего не останется.

— Такое предложение: я вам сейчас, каждой, по сто баксов, а вы идёте на осознанный риск.

— Вы думаете, что деньги — это главное в жизни? — продолжала держать оборону умудрённая жизнью врачиха.

— Нет, поэтому и отдаю,— смотря на неё самым невинными глазами,

отвечаю я.

Я достал из кармана две зелёных купюры и положил на журнальный столик:

— Пока они ещё мои, но всё в ваших руках К тому же, на кухне вас ждёт ароматный чай и свежие пряники.

Не знаю, что победило, но так как я всегда думаю о людях только хорошее, то, наверное, это были пряники.

—Ладно, Надя, бери деньги,— скомандовала врачиха.

— Все?

— Разумеется, все. Бьют — беги, дают — бери,— философски изрекла Люда. За её плечами чувствовался недюжий житейский опыт.

— Я на кухню,— решил устраниться я. Всё-таки, а вдруг кошка выкинет какой-нибудь фортель?

— Нет уж, будьте рядом! — отрезала Люда.

— Рядом, так рядом...

Пришлось остаться в комнате и наблюдать за работой медиков. Бистро и деловито они извлекли всё необходимое из своих сумок.

— Вы извините, но я бы хотел, чтоб всё было одноразовое, — мягко намекнул я.

— Не переживайте, всё при вас вскроем и распечатаем

Кошка незаметно и благодарно кивает. Тяжело ей сейчас, надо бы подбодрить:

— А мы сначала думали, что беременная или глисты...

Врачихи обе посмотрели на меня с лёгкой тревогой во взоре:

— Кто это «мы»?

— Ну, я и жена...

— А вы женаты?

— Вообще-то, нет. То есть был, но развёлся. Неудачный брак получился. Не сошлись характерами, по официальной версии.

— А жена дома сейчас?

— Нет, она, вроде, в Москве живёт, — я окончательно запутался.

— С кем же вы думали про глисты?

— Сам с собой. Размышлял на досуге.

Врачихи многозначительно переглянулись. Видимо, я показался им не вполне нормальным. Тем временем, Люда ловко набрала в шприц какой-то жидкости и повернулась к кошке.

— Ну-с, больная, постарайтесь соблюдать спокойствие.

И быстро воткнула шприц. Всё произошло настолько мгновенно, что не только я, но и кошка дёрнулась уже после того, как шприц вы- дернули.

— Ну, вы спец... — только и смог сказать я.

— А теперь пряники,— гордо ответила Люда, явно довольная эффектом, который произвела.

Пока доктора мыли руки, я расставил чашки. Достал из холодильника колбасу и сыр. Пряники разложил в большой тарелке. Надя с Людой сняли халаты, и это произвело должный эффект — пропала атмосфера строгости и официальности. Теперь это были две симпатичные девчонки, зашедшие в гости поесть пряников перед сном. Под халатами у них скрывались две отличные фигурки. Я бы даже сказал — идеальные. Собака сразу почуяла, куда ветер дует:

— У тебя глаза загорелись, как у пещерного человека.

— Ага, не знаю с какой начинать.

— Тут я тебе не советчица.

— Кошку позови. Может, с нами посидит?

Собака ушла, а медики как раз пошли на кухню.

— Как у вас здорово! — не скрывая восхищения, сказала Надя.

Я кивнул, мол, знай наших.

— Присаживайтесь,— говорю.— Всё съедобное.

— Вы у нас последний вызов, а за сегодня мы, по-моему, так и не поели толком,—Люда повернулась к Наде, как бы прося её подтвердить сказанное.

— С утра только по йогурту выпили,—поддержала Надя коллегу.

— Может супа?

— Нет, спасибо, мы так поклюём как птички.

— Вы знаете, когда я вас увидел без халатов, то понял смысл выражения «врачебная тайна».

— А что, без халатов никаких тайн? — загадочно улыбаясь, спросила Люда.

— Тоже хватает, только уж больно они вам строгость придают нечеловеческую.

— Так мы ветеринары! — отвечала Надя с хохотом.

— Ой, у нас сегодня такой вызов был — жуть! — продолжила она, но на всякий случай спросила у Люды.— Я расскажу?

— Это про колли?

Надя кивнула.

— Ну, расскажи.

— Приезжаем, где-то на Охте. Райончик так себе: старые дома, всё разваливается,— начала Надя.

— А кто вас возит? — перебил я.

— Сами. У нас права у обоих, а машина от конторы. Машина, правда, не очень... Ну и вот, звоним в дверь, никто не открывает долго, даже хотели уезжать.

— Про парадное расскажи,— поправляет Люда.

— Парадное— жуть! Лестница вся проволокой обмотана, чтобы не упала, наверное. Страшно по такой подниматься. Хорошо —этаж второй.

Я достал из буфета коньячок и вопросительно взглянул на девчонок. Те, переглянувшись, кивнули. Быстро расставив рюмки, я налил. Надя прервалась на коньяк и потом опять продолжила:

— Открывает мужик. Пузо — во! — Надя развела руками и очертила в воздухе что-то безразмерное.

— Мы проходим,— продолжала она. — У, какой коньяк хороший!

— Спасибо,— поблагодарил я.

— Ну и спрашиваем, что случилось? Мужик говорит, что у него собака уже два дня лежит — не встаёт. Он не знает, что такое. Мы помыли руки, проходим. В углу лежит собака, порода — колли, и сразу видно, что что-то не так.

— Я так сразу поняла, что там не так, — уточнила Люда.

— Ну и подходим, а она уже сдохла,— Надя дальше рассказывала.— И по всей видимости уже дня два.

— Да, неплохой рассказ,— похвалил я вежливо.

— Не к столу, наверное... — спохватилась Надя.

— Да ничего. Давайте, я вам тоже расскажу про животный мир. У меня есть друг Володя, старый мой приятель. Он работал в охранных структурах когда-то, и у него остались друзья с тех времён. Периодически они встречаются, со всеми вытекающими. А был там у них один парень — фанат попугаев. Мечтал о натуральном какаду. Копил, копил и купил, наконец. Около штуки баксов, по-моему, этот какаду ему стоил. По тем деньгам это чуть ли не годовая зарплата выходила. Ну и сидели они, квасили на кухне. Какаду обмыли, клетку для какаду тоже обмыли, ну и нарезались под это дело. А тогда как раз начинали продавать газовые пистолеты. Прямо все тогда с ума посходили от этих пистолетов. И не знаю уж как, но зашёл у Вовки с собутыльниками про эти самые пистолеты разговор. Про какаду уже забыли, курлыкает себе на холодильнике — его уже не слушает никто. И что-то там никак не могли решить, что лучше — револьвер или автоматический пистолет. Ну и спорили, спорили... Наконец, этот фанат попугаев вскакивает и кричит:

«Вот смотри, никаких осечек»,— выхватывает из-за пояса газовик, тут же шмаляет — и прямо в какаду. Тот с копыт. Они из кухни — вонища жуткая, пока в себя приходили, вспомнили про этого какаду сраного, схватили его, а он уже пластмассовый. Парень — за голову!

— Ой, какой кошмар, и что они дальше сделали?— спросила Надя.

— Поминки справили сразу. Главное же повод...

— А пистолет какой был?

— Это история умалчивает.

Пришла собака, посмотрела на бутылку коньяка и ушла.

— У вас животные какие-то странные. Вот смотришь на них, и не по-] кидает уверенность, что всё понимают.

— Есть такое, — я налил ещё по одной.

Мы выпили, помянув какаду с колли.

— А кошка ваша, это что-то конечно. Я первый раз вижу, чтобы вот так уколы переносили.

— Она у меня, вообще-то, сообразительная.

— Ив туалете я не заметила, куда она у вас ходит по естественной надобности.

— А туда же, куда и я. Они у меня обе, что собака, что кошка, в этом вопросе соображают как надо.

— Удивительно!

Мы ещё посидели.

— Слушайте, а с машиной вашей как? — внезапно вспомнил я.

— Постоит до утра, я тут недалеко живу,— ответила Люда.

Я налил по третьей.

— Мне — последняя,— замахала руками Надя.

— Тогда до краёв.

Далее события развивались по знакомому сценарию. Посидев ещё немного, мы все втроём выдвинулись на прогулку. На лестнице столкнулись с Мариной, которая осуждающе посмотрела на нас. К счастью, никто этого, кроме меня, не заметил. Проводив Надю до такси, мы с Людой вернулись. Этому возвращению предшествовал небольшой разговор в таком стиле:

— Ну, чем займёмся дальше?

— Моей кошке нужен постоянный уход, я не могу надолго отлучаться.

— Помощь специалиста не требуется?

«А потом качалась ночь на каблуках».