13. Отпуск

В отпуск так в отпуск. Ебись оно всё конём! Решил съездить на юга, дикарём. В одиночестве. На хуй «пассажирок», только я и животные. Куда же я без них? Пропаду, к хуям собачьим! Эти не подведут, помогут добр» советом, может, и покусают кого в критической ситуации.

— Я на самолёте не полечу,—сказала собака.

— Поезд и ниепёт,— поддакнула кошка.

Всё время эти бестии мной помыкают.

Ну, тут уж ничего не поделаешь, поезд так поезд. Поехал в кассы, взял билет до нужной станции. Из-за зоосада моего пришлось купе целиком выкупать. Да оно и к лучшему. Начнут ещё пиздаболить на людях

— Тебе надо будет на поводке и в наморднике ехать,— говорю собаке.

— Во, приплыли! Я ж не кусаюсь!

— Это ты ещё всему вагону объясни!

— А мне как? В корзинке, с бантиком? — кошка не может промолчат

— Если хочешь,— говорю,— организуем.

— Ладно, не остри, Куклачёв на выезде.

— И справки нам не забудь ветеринарные,— собака напоминает.

А то высадят на безымянном полустанке.

Так и собирались.

Приехали на вокзал, стоим в очереди на посадку в вагон. Рядом семейства разнообразные, все в основном с детьми. Мамаши на собаку косятся. Одна не выдержала:

— Какой пёсик... Не кусается?

— Да нет, тем более, что в наморднике это проблематично.

— А вы в каком купе едете?

— В седьмом.

— Лаять не будет? А то мы рядом.

«Лаять-то, как раз ерунда. Главное, чтобы стихи читать не начала..— думаю.

— Нет, она — немая с детства, родовая травма.

Собака на меня смотрит: ну-ну, типа, ты ещё попизди. И тут как гавкнет. Мамаша любознательная, аж сумку выронила.

— Вы же говорили, что она немая.

— Чудеса медицины! Я её на прогревания водил. Видимо, подействовало.

А сам думаю: «Ну доберёмся до купе, жрать не дам.»

— А там кто у вас? Кошка? — ещё одна показывает на контейнер.

— Кошка, кошка... — подзаебало меня уже это. Да и жарко. Дети ещё многочисленные активизировались, лезут поближе.

— Не нервируйте собаку... Да и кошку тоже.

— Отойдите, дядя же сказал.

— Ваши билетики — я и не заметил, как моя очередь подошла. Протягиваю проводнику паспорт, билеты и справки.

— Не шумные? — проводник кивает на животных.

— Пока не выпьют, вроде ничего. А так песни любят петь или про рыбалку поговорить,— честно ответил я.

Проводник хохотнул:

— Проходите.

В купе я разложил вещи, отстегнул собаку с поводка и, наконец, к огромному облегчению последней, снял намордник. Потом открыл переносное КПЗ и выпустил кошку. Та сразу всё обнюхала и сиганула на верхнюю полку:

— Хороший вид отсюда.

— Чего же здесь только не возили! — собака тоже носом повела.

— Про всякую дрянь мне лучше не рассказывайте!

— О дряни, между прочим. Коноплю тут исправно переправляют.

— Так, хватит откровений.

В дверь постучали. Кого ещё там несёт?

— Да?

— Можно? — мамаша, из любопытных, просунула голову в открытую дверь.—Ой, без намордника! — испуганно вырвалось у неё.

— Не бойтесь, не укусит.

— Вы не поможете? У нас багажа много, можно я к вам один чемодан положу?

— Валяйте.

Я и договорить не успел, а она сразу же чемодан коричневый начала пропихивать. Заранее приволокла. Наглость — второе счастье.

— Только если кошка написает, не обессудьте...

Кошка недовольно засопела сверху.

— А вы положите туда, где не подобраться,— сказала мамаша, имея в виду рундук.

— Я туда свои вещи положил.

Нет, ну вот же ж наглая!

— А-а-а, ну тогда будем надеяться, что всё нормально будет.

И улыбаясь, она исчезла.

— Незамужняя,— подождав, говорит, собака.

— Кольца что ли нет?

— Ну, кольцо, это, во-первых. А во-вторых, мужиком от неё не пахнет Да и сама ничего...

— Детей у неё вроде двое.

— Тебе ж не жениться, узнай, может, в один город едете.

— Без советчиков обойдусь.

Опять стук.

— Да?

— Это я опять, а вы ещё один чемодан не возьмёте, а то я посмотрела, есть ещё местечко...

Я только руками развёл. Что тут скажешь, плохо быть вежливым.

— Давайте.

— А вы всегда вещи под замком держите? — вопрос явно с целью продолжить беседу.

— Да, привычка от армии осталась.

— А где служили?

— РВСН.

— А что это?

— Ракетчики.

— А говорят, там радиации много?

Господи!!! Как же меня з-а-е-б-а-л-и эти вопросы про радиацию!

— Вы не кассиршей работаете?

— Не-е-ет,— недоумённо проблеяла она.— А почему вы спрашиваете?

— Так, аналогии. И ещё вопрос можно?

— Да, пожалуйста.

— Вы замужем?

— Нет, в разводе. А это зачем?

— Спор вышел небольшой.

— С кем? — изумлённо спрашивает.

— С самим собой.

— Спасибо,— ледяным тоном отчеканила она и вышла.

Я понял, что проголодался. Открыл сумку.

— Тебе два часа без еды — штраф за гавканье на платформе, — говорю собаке.

— Может, все вместе поедим, а то как-то не по-людски, — кошка свету заступается — Да и чемодан могу обоссать.

— И, между прочим, если ты забыл, то так называемое «гавканье» - это мой родной язык,— тактично напоминает собака.

—Ладно, чёрт с вами, садитесь.

Только расселись, опять стук в дверь. На этот раз проводник пришёл проверить билеты. Был он в приветливо-поддатом состоянии.

— Ого! Прям как дрессированные! — удивился он.

Действительно, «картина маслом»: у кошки с собакой только что салфетки на коленях не постелены.

— Решили покушать, а то с этими дорожными сборами недосуг. Собака недовольно рыкнула. Не любит, когда про сук говорят.

— Чая с бельём вам попозже принесу... Тута... Это... Пока то сё,- попытался он, как мог, передать суть своей работы, и под конец тирады, изобразив рукой ельцинскую загогулину, отправился дальше по вагону.

Поезд тронулся. Перрон и многочисленные провожающие, в основном мужики, проплывали мимо нас, махая руками как идиоты. Видима из вагонов им отвечали дети и жёны. Пиздато отправить семью куда ни будь подальше — к тёще, а самому...

Я раскрыл газету и пробежал передовицу.

— Мы есть будем или где? Нам-то чая ждать не надо!—бесцеремонно осведомилась кошка.

— Да, давайте пожрём,— я закрыл газету.

Пока мы уничтожали каждый своё, было слышно только наше жевание и стук колёс. Когда ощущение голода прошло, кошка кивнула на дверь:

— Шпингалет отстегни, а то опять чемодан принесут.

И дальше они с собакой изобразили мой разговор с незамужней мамашей, копируя наши голоса. Потом заржали. Я тоже посмеялся, очень уж похоже у них получилось. Когда поели, я сгрёб остатки трапезы со стола в полиэтиленовый пакет.

За окном пролетело Купчино, и пошёл сельский пейзаж. В дверь постучали.

— А вот и чаёк! — входя весело провозгласил проводник.—Ой, я вам хотел три кружки дать, больно у вас животные человекоподобные. Собака только хмыкнула.

— Оставляйте, оставляйте,— попросил я.— Я с детства дорожный чай люблю.

— Вы это... Если им там по делам естественным надо, то уж я не знаю, стоянка первая через несколько часов,— проводник почему-то понизил голос.

— Не волнуйтесь, они у меня чистоплотные, — заверил я его.

— Ну, тогда, как говорится, счастливого пути!

И он вышел. А я решил лечь спать.

Разбудила меня собака.

— Через десять минут станция, нам бы выйти надо.

Я пристегнул её на поводок, нацепил намордник. Кошку решил взять на руки.

За окном темнело. Это и хорошо, меньше глазеть будут на мой зоопарк. Я открыл дверь, и мы пошли в тамбур. Проходя мимо проводника, подмигнул ему:

— Без нас не уезжайте.

— Десять минут стоим, — реагировал он.

Впрочем, всё прошло без эксцессов. Когда шли по вагону назад какой то карапуз попросил погладить собаку.

— Дяденька, а можно к вам зайти потом?

— У папы разрешения спроси только! — напутствовал я.

— А мы с мамой едем...

«Замечательно,—думаю.—Да здравствует психологиям

Когда вернулись, собака сказала, что это ребёнок той самой мамаши, чемоданы которой едут с нами в одном купе.

Хорошо иметь такой нюх. Как-то давно я уже позавидовал ей, на что она изрекла сакраментальную фразу: «Это для вас запахи, а для нас- то — вонь!».

Кошка запрыгнула наверх и свернулась калачиком, собака улеглась на полу. Я тоже прилёг с книжкой в руке. В дверь постучали. Я закрыл шпингалет и открыл дверь.

— Можно мне собачку погладить? — опять тот же карапуз.

— Проходи, только у неё спроси, вдруг она не захочет?

— Собачка, можно я тебя поглажу? — застенчиво и тихонечко малы обратился к собаке.

Собака подняла голову с пола, посмотрела на меня.

— Ну гладь, что ж с тобой сделаешь...—устало ответила она ребёнку.

— Она говорящая... — зачарованно прошептал он — Дяденька, она у вас говорящая?

И повернул ко мне своё изумлённое лицо.

— Ну, сам ведь слышал,— я не смог не улыбнуться, хоть и не одобрял собачий поступок.

— Нет, ну правда, говорящая? — малыш отказывался верить в такие чудеса.

— Значит так, — вмешалась собака. — Иди к маме и скажи, что хочешь покормить собачку колбасой, дядя тебе разрешил.

— И на меня тоже захвати,— успела крикнуть с верхней попки кошка.

Малыш помчался по вагону со скоростью пули и с криком «Мама, мама, у нас есть колбаса?»

— И не стыдно вам, сиротки? — я укоризненно посмотрел на животных

— Ну а чё? Минусовать тут в четырёх стенах? Хоть пожрём на халяву,— ответила кошка, спрыгивая вниз.

—Ты, когда мамаша придёт, если, конечно, решит проверить, скажи, что — чревовещатель. Заодно и полезный контакт заведёшь.

— Посмотрим ещё.

В дверь влетел ребёнок, прижимая к груди бумажку, в которую явно была завёрнута колбаса.

— Докторская? — спросила кошка.

— Не знаю... — пролепетал малец.

И, развернув кулёчек, замер.

Кошка, ловко подцепив кружочек на коготь, отправила его в рот.

— Докторская,— констатировала она, прожевав.

— А можно собачке дать? — спросил малыш почему-то у кошки.

— Ей вредно — у неё диета,—заржала кошка.

— Давай-давай, не слушай её,—обеспокоенно вмешалась собака. Через минуту кулёчек опустел.

— Иди за добавкой.

— А можно мне сестре сказать? — малыш явно не хотел уходить.

— Всем скажи, но возвращайся только с колбасой! — напутствовали две мохнатых негодяйки.

Ребёнок умчался в своё купе. А я укоризненно посмотрел на наглецов.

— Совести у вас нет!

— Нам не положено, мы — животные,— парировала кошка.

— Совесть, любовь и прочая муть — это ваша прерогатива, а у нас только инстинкт и слюни,— поддержала её собака.

За дверью нарастала какая-то суетливая возня.

— Смотрите, не переигрывайте,— шепнул я и дёрнул за ручку.

— Мама не верит, что они разговаривают! — разочарованно начал малыш с порога. Мама стояла позади, скептически поджав губи. Тут же находилась и дочка, на вид старше брата на пару лет.

— Покормите пока собачку, — сказал я и вышел из купе.

Прикрыв дверь, я обратился к мамаше.

— Я чревовещатель. Пусть, думаю, детишки порадуются...—начал я.

— А я уж думала, что такое! Прибегает, глаза как блюдца: «Там, у дяди собака разговаривает!»

— Вы колбасы много не давайте, это я пошутил так.

— Да ладно, не жалко колбасы. Тем более, я её много взяла, а она портится быстро. Лучше же, если кто-то её съест, чем выбрасывать.

Я кивнул в знак согласия.

— А можно мне посмотреть тоже, как это получается? — попросила женщина.

— Что получается? — не понял я.

— Ну, это, ваше чревовещание...

Я открыл дверь и жестом пригласил её войти. Незаметно подмигнул собаке.

— Очень вкусная колбаса. Спасибо, дети,— произнесла она.

— Ух ты, прямо действительно будто сама говорит! — вырвалось у мамаши.

— Давайте познакомимся, вас как зовут? — перевёл разговор я.

— Таня,— представилась она.

Я назвал своё имя. Собака удовлетворённо кивнула.

— Ну дети, собачке пора спать,— решил я свернуть весь этот ажиотаж.— Приходите завтра, когда проснётесь.

Дети нехотя попятились, оглядываясь на маму.

— Давайте-давайте,— Таня взяла их за руки и повела.— Собачкам тоже надо спать, а говорящим — особенно.

— Если чего, заходите, — успел сказать я ей.

После чего мы все дружно добили трофейную колбасу.

— Ты бы это, к Тане-то сходил бы... — лениво прозевала кошка.

— Припрёт — схожу. Только всё равно негде.

— Ну мы можем выйти, типа, погулять.

— Вообще, это вариант, подожду, пока дети уснут.

Я порылся в сумке и достал колоду карт.

— Пулю распишем?

Животные охотно закивали. Я сдал карты. Собака держала колоду двумя лапами, аккуратно и ловко доставая нужную карту зубами, кошка же раскладывала их перед собой на столике, прикрывая листом газеты. Когда надо было достать нужную карту или прикинуть комбинацию, приподнимала газету одной лапой. Довольно быстро кошка стала выигрывать.

Тихо и медленно открылась дверь — на свою беду решил заглянуть проводник (эх, блин, забыл я шпингалет отщёлкнуть) и, видя, как мы сидим за картами, замирает с разинутым ртом. Кошка, будучи сосредоточенной только на изучении карточного расклада, не отрываясь от карт, медленно произносит:

— Мизер.

Какое уж тут, в пизду, чревовещание... Короче, спалились по полной.

Проводник так и стоял, вцепившись в дверную ручку, пока я не сообразил, наконец, спросить его как можно более равнодушным голосом:

— Да?

— Стаканы... хотел... забрать...— с паузами после каждого слова,: тихо объяснил он — Да вижу не вовремя.

И также медленно закрыл дверь.

Несмотря ни на что, мы всё-таки доиграли до конца. Кошке просто нечеловечески везло, и она загнала меня и собаку в глубокий минус. Заметно стемнело. Я засмотрелся в зыбкие очертания ландшафтов! за окном.

— Ну играть-то будем ещё? — без энтузиазма спросила собака. Проигрывать она не любила.

— Знаешь, чего-то расхотелось.

— Да и дети похоже уснули,— намекнула кошка.

— Схожу я на разведку, а вы не шумите.

В каком же она купе? Говорила, что где-то рядом. Я тихо постучался. Дверь приоткрылась, и выглянула Таня.

— Пойдём ко мне,—сразу начал я.

Она думала недолго и через минуту мы уже сидели у меня. Я предупредил проводника, что зверюшки потусуются в коридоре, что это, мол, необходимый моцион для поддержания формы. При виде меня проводник нервно дёрнулся, но ничего не спросил.

Таня оказалась приятной собеседницей, вполне эрудированной (например, она знала, кем был Гауди и величину валентности водорода). Разговор с ней вёлся просто и натянутых пауз не возникало. Выяснилось, что муж Тани оказался честным обеспеченным человеком: честным—потому что, уйдя от неё к секретарше, добровольно выплачивал «бывшей» деньги на содержание, а обеспеченным, потому что сумма была нехилой. Относилась она ко всему по-философски. Всё своё время проводила с детьми и немного скучала по мужскому вниманию.

Мы не спеша выпили бутылочку вина. Отношения явно начинали перерастать в следующую логическую фазу. И тут началось. Кто-то настойчиво заскрёб в дверь.

— Ну, что у нас там? — я недовольно высунул голову в проход.

— Извини, подруга,— глядя на Таню, отрапортовала собака,— Не до конспирации.

И тут она (собака) как заорёт:

— Кошка отстала от поезда!!!

— Бля!

Я вскочил. На бегу попадая ногой в кроссовки, всё-таки запутался. Ёбнувшись на пол, пробил коленкой коричневый танин чемодан, охуенно грамотно торчащий из-под нижней полки.

— Ой! Мой чемодан!

Я проигнорировал её возглас. Какой может быть чемодан в такой момент?!

— Когда, где? — это я уже собаке.

—Только что была остановка, или вы не заметили?

— Сейчас нас интересует стоп-кран,—я оставил её намёки без внимания.

— Тогда — нам в тамбур.

И мы выбежали под звук упавшего тела.

Когда Архимед изобрёл рычаг, он произнёс: «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю». Если бы он изобрёл стоп-кран, он бы охуел от того, сколько всего можно перевернуть.

— Объясни всё проводнику,— пробегая мимо его купе, сказал я собаке.

— Идея, конечно, не самая лучшая, но другой всё равно нет, — успела предупредить она.

Я пронёсся в тамбур и дёрнул красный рычаг. Хоть я и был готов

к торможению, но всё равно не устоял на ногах. Представляю, что было в вагоне-ресторане! Или если кто-то пристроился на толчке. С такими мыслями я полетел в конец поезда. Добежав до последнего вагона, я разыскал офонаревшую проводницу и сказал ей, чтобы открывала дверь. Поезд уже остановился, и мы спрыгнули на насыпь.

— Кто отстал? — с тревогой спросила она.

— Кошка.

— Кто?

— Хуй в пальто! — не мог же я объяснять ей, что это за кошка!

— Будете платить штраф, идиот,— и она полезла обратно в вагон. Я всматривался вдаль, уехали мы недалеко — должна догнать.

— Молодой человек, это вы сорвали стоп-кран?

— Да, я. А вы кто?

— Я — бригадир поезда. Должен предупредить, что если отсутствует веская причина, то ваше действие будет классифицироваться как хулиганская выходка, и вы должны будете выплатить штраф.

— Причина веская, на штраф согласен.

Я продолжал всматриваться вдаль.

— А сейчас я попрошу вас залезть в вагон, и мы продолжим движение.

И тут я увидел её: вдалеке подпрыгивал маленький пушистый комок.

— Давай, родная, жми... — прошептал я.

— Это, что, ваша кошка бежит?— удивлённо спросил бригадир стоявшего по моей вине поезда.

— Да.

— Первый раз в жизни такое вижу... — растерянно пробормотал он. Со всего маху кошка прыгнула мне на руки.

— Извини,— дыша как компрессор, сказала она. — Решила пописать в кустиках.

И глядя на вытянувшееся лицо бригадира:

— А это чё за окунь?

Появившийся наряд милиции помог мне загрузить в вагон бесчувственное тело.

— Бежал за поездом. Видимо запыхался так, что сознание потерял,— объяснил я лейтенанту.

— Так это ж бригадир!! — изумлённо вытаращился тот.

— То-то и оно! — понижая голос, многозначительно произнёс я и начал пробираться к себе, пока представители власти приводили его в чувство.

Таня уже ушла в своё купе. Проводник привёл её в чувство после того, как собака привела в чувство его. И все вместе они побежали к ее детям. Там и подружились окончательно. Слава Богу, всё обошлось. Да и в масштабах поезда особых потерь не было. Только какой-то хмырь из СВ сломал руку. Пока разбирались кто и зачем дёрнул, страсти поулеглись. И я честно выложил пять сотен бригадиру для окончательного решения вопроса. Час спустя, мы уже сидели в нашем купе, на этот раз к нам присоединился проводник и бригадир поезда. Кошка развлекала всех своими хохмами.

— А как узнать сколько лет ежу? — спрашивала она у аудитории, явно кайфуя от такого внимания. И тут же отвечала:

— Нужно распилить ежа и посчитать годичные кольца!

Ну и в таком духе.

К сожалению ко мне Таня потеряла всякий интерес. Даже про чемодан свой она у кошки спросила.

— Ой, а чем же мне дырку-то заделать?

— У вас есть что-нибудь коричневое, желательно не говно? — под общий смех обратилась кошка к проводнику.

— Найдём! — отвечал бригадир.

Я вышел и, пройдя в тамбур, закурил. Через пару минут пришла кошка.

— Спасибо, что не бросил.

— Ты же знаешь, мы своих не бросаем.

— А, между прочим, едете вы с Таней в один город.

— Давай сначала доедем без происшествий.

Я затушил бычок.

Поезд свистнул, проносясь через переезд. Отпуск ещё только начинался...