В.Н. Топоров - Миф. Ритуал. Символ. Образ
.pdf28Или «о бедном чиновнике», если говорить о суженном и специализированном варианте.
29Фельетоны сороковых годов, 151. Подобное состояние (ссоответствующими корректи-
о/\ |
вами) было знакомо Достоевскому и поличному опыту. |
||
о 1 |
«Ряхнулся, батюшка, а? — Ряхнулся! Сума сошел! — раздалось кругом», 256. |
||
|
Ср.: «— Прост, матушка, был; в о о б р а ж е н и я |
нато не х в а т и л о , — отвечал |
|
|
Марк Иванович» (262); «... но, уверившись, что золовка была в некотором смысле миф, |
||
|
то есть произведение н е д о с т а т о ч н о с т и |
в о о б р а ж е н и я Семена Ивановича... |
|
|
— то тут же идею оставили,жкак бесполезную...» (261); Прохарчина называет про- |
||
|
стым и Зимовейкин («Ты п р о с т...», 256) |
и он сам («... и, всхлипывая, стал гово- |
|
|
рить, ... что он такой несчастный, п р о с т о й человек...», 257); собственно, и «муд- |
||
|
рец»,,«брат-мудрец», обращенные к Прохарчину, в устах Зимовейкина приобретают |
||
|
смысл, соседний с п р о с т о т о й . Рассказчик еще жестче определяет эту черту Про- |
||
|
харчина: «Кроме того, по всем признакамможносовершеннобезошибочнозаключить, |
||
|
что Семен Иванович был чрезвычайно туп |
и туг |
на всякуюновую,для его разума |
непривычную мысль и что, получив, например,какую-нибудьновость,всегда принужден был сначала ее как будто переваривать и пережевывать, толку искать, сбиваться и путаться...» (245). Отсутствие воображения образует тип и в других случаях (ср.: — Матрена добрая, только один недостаток: у ней нет в о о б р а ж е н и я , Настенька, совершенно н и к а к о г о в о о б р а ж е н и я... — «Белые ночи». ПСС 2,138). Впрочем, простота Семена Ивановича из тех, что хуже воровства: ничего не выиграв, он, тем не менее, обманул всех («— Ну да и вы п р о.с т ы, матушка, — включал Океанов, — двадцать лет крепился у вас человек, с одного щелчка покачнулся, а у вас щи варились, некогда было! ...Э-эх, матушка!...», 262).
2Т Во всяком случае — в отличие от своих собратьев по этому признаку — «Господин
Прохарчин» — анекдот, вкотором сюжет как таковой не превалирует над его психологической мотивировкой, идеей.
171
|
Не меняет положения дел и образ добровольного буффона Зимовейкина, пожалуй, |
|
первого по времени представителя этого типа в творчествеДостоевского. Ср., впрочем, |
/3 А |
Terras V. Указ, соч., 214, ср. также 45. |
qc |
В «Слабом сердце» и «бедность» и «анекдотичность» предельно ослаблены, |
|
Цейтлин А. Повести о бедном чиновнике Достоевского (К истории одного сюжета). |
|
М., 1923. |
ЧЛ Впрочем, некоторые образцы обнаруживают тенденцию к «анекдотизации» мотива сумасшествия. Ср. «Первое число» Буткова или «Сто рублей» и «Почтенные люди» Булгарина.
^7I Исследователи до сих пор не обращали вниманияна то, что в «Господине Прохарчине» отражена — пусть теневым образом, в виде намека, неосуществившейся возможности, эксплуатируемой лишь «злыми надсмешниками» (ср. аналогичные насмешки над Акакием Акакиевичем), — та ситуация, которую А.Цейтлин обозначил как «персонажный трехчлен». Уже в самом начале рассказа есть фрагмент, в котором рассказчик, заверяя читателя в возвышенном характере прохарчинского фаворитизма, вместе с тем делает намек, который в дальнейшем уже нельзя игнорировать полностью: «Говорили иные, что у ней был тут свой особый расчет; но как бы там ни было, а господин Прохарчин, словно в отместку всем своим злоязычникам, попал даже в ее ф а в о р и т ы , разумея это достоинство в значении благородном и честном» (240). Ср. далее: «В ф а в о р и т ы же Семен Иванович попал с'того самого времени, как свезли на Волкове увлеченного пристрастием к крепким напиткам отставного...» (240); «...писарь Океанов, в свое время едва не отбивший пальму первенства и ф а в о р и т с т в а у Семена Ивановича...» (241); «Одно то, что он был ф а в о р и т...» (246, ср. также кошку-фаворитку, 260). Особые отношения Устиньи Федоровны к Прохарчину (несмотря на то, что он «уже давным-давно оставил за собой свою пору элегий», 241) обнаруживаются в ее постоянном выделении Семена Ивановича среди других и особенно в еемонологе-причитании по умершему: « —? Ох уж ты мне, млад-млад! — продолжала хозяйка... — принеси-ка он мне свою горсточку, да скажимне... — то, вот тебе образ, кормила б его, поила б его, ходила б за цим...» (262), См. подробнее Приложение I.
то Это решение было найдено в художественном пространстве позднейшегополифонического романа (ср., впрочем: «Gospodin Proxarcin» is a p o l i p h o n i c work on a smaller scale. The several separate voices of its personages combine with that of narrator to tell the story. In the process they are all refracted throughthe prism of the narrator's irony. Terras V. Op. cit. 225), но уже сразу после «Прохарчина» возникла необходимостьпеременить манеру письма и заговорить о своей собственной внутренней жизни (именнотак понимает «Хозяйку» Штейнберг в «Системе свободы Достоевского»), см. Комарович В.Л. Петербургские фельетоны Достоевского // «Фельетоны сороковых годов», 8. «Наступает какая-товсеобщая исповедь . Люди рассказываются, выписываются, анализируют самих же себя перед светом, часто с болью и муками», — напишет Достоевский в третьем фельетоне «Петербургской летописи», 164.
3Q Не составит труда показать, что в ранний период творчества перед Достоевским в связи с каждым новым произведением вставал вопрос о выборе соответствующей «личной» структуры, что, прорабатывая типологию таких структур, писатель много и упорно экспериментировал. Черновики«Преступления и наказания»,«Подростка» и ряда других произведений 60 — 70-х годов убедительно свидетельствуют о значении этой проблемы для Достоевского (ср. сомнения, пробы, перестройки «личного» кода текста); кстати, еще раз заслуживает проверки мнение Истомина о том, что первоначально «Бедные люди» имели форму дневника Вареньки; во всякомслучае такой вариантпочти неизбежнодолжен был предноситься авторскому сознанию; ср., однако, Комарович В.Л. Достоевский: Современные проблемы историко-литературного изучения. Л., 1925, 24-29; ПСС 1, 465 и др. Можновысказать предположение, что тексты с максимальной синтезированностью (и у Достоевского и позже у ряда других писателей) вызывали «срыв» к перволичной форме или к тому варианту третьеличной формы, где автор почти сливается с описываемым героем (ср. «Хозяйку»). Ср. у Мандельштама: «Какое наслаждение для повествователя от третьего лица перейти к первому! Это все равно, что после мелких и неудобных стаканчиков-наперстков вдруг махнуть рукой, сооб-
172
разить и выпить прямо из-под крана холодной сырой воды» и «Господи! Не сделай меня
. похожим на Парнока! Дай мне силы отличитьсебя от него» («Египетскаямарка»).
А что это понимание не является п о л н ы м (после первого прочтения), удостоверяется обычной реакцией читателя, исходящей из некоей н е з а в е р ш е н н о с т и текста; соответственно «рядовой» критик (а в отношении Достоевского почти всясовременная ему критика была таковой) упрекает автора в недостаточной«художественности» его произведений (т.е. той с первого взгляда схватываемой законченности образов,пластичности, архитектурное™ и т.п.) и обычнодаже указывает, кому Достоевский в этом отношении уступает.
Ср., однако, там же (13, 67): «Сомнениянет, что намерения стать Ротшильдом у них не было: этобыли лишь Г а р п а г о н ы или П л ю ш к и н ы в чистейшем их виде, не
более».
А.*У Нельзя пройти мимо того, что именно эти стихии преобладают не только в «Господине Прохарчине» (о чем ранее не писалось), но и в непосредственно примыкающих к нему по времени «Двойнике» и «Хозяйке», этой, по выражению А.Л.Бема, «драматизации бреда»; ср. также показания Достоевского о своем состоянии в эту пору, не говоря уж о свидетельствах пользовавшего его доктора Яновского. Позже («Униженные и оскорбленные», «Преступление и наказание», «Вечный муж» и др.) эти стихии трансформируются в частные мотивы. Такая локализация позволит автору в дальнейшем отказаться от необходимости создания «снообразных» текстов. См. Бем А.Л. Тайна личности Достоевского //Православие и культура. Берлин, 1923 (указание на возможность анализа и пониманияпроизведений Достоевского как сновидений); его же. Драматизация бреда; Осипов Н.Е. «Двойник. Петербургская поэма» Достоевского (Заметки психиатра) // О Достоевском, 1,1929, 39-64 и др.
К пониманиюэтого ключевого терминасм. «Разговор о Данте»Мандельштама.
Параноическое поведение героя (см. Terras V. Указ, соч., 185) обусловливает выбор языка соответствующего типа. Интересно, что существующие клинические описания параноической речи весьма близки к тому, что выступает как речь героя в «Господине Прохарчине» (сходство, остававшеесй до сих пор не замеченным, хотя В.Террас уже указал некоторые параноические черты речи Прохарчина).
Об этом см. далее.
Ср. рассказ Д.В.Григоровича «Петербургские шарманщики» (1843), который автор еще в рукописи читал Достоевскому на их общей квартире (Владимирская, 11), см. Григорович Д.В. Литературные воспоминания.М., 1961, 84-85. Есть и другие основания думать об особой актуальности этих образов для Достоевского именноэтого периода. Ср. в «Петербургских сновидениях»: «Кто-то гримасничал передо мною, спрятавшись за всю эту фантастическую толпу, и передергивал какие-то нитки, пружинки, и куколки эти двигались, а он хохотал и все хохотал». Ср. Бахтин М.М. Проблемыпоэтики Достоевского. — Изд. 2-е. — М., 1963, 216.
A*J Ср. серии повторений и последовательностей однородныхчленов: горит... горит... го-
рят... |
горит... |
горит... |
горели... |
горела...; ...угол... ширмы... квартира... кровать, подуш- |
ка, одеяло, сундук... |
тюфяк; ... |
вскочил, вцепился... побежал', ...перехватили, скрути- |
||
ли... |
снесли... |
Сюда же, видимо, следует отнести и такие «перескоки», которые имеют |
||
в своей основе разные виды материализации метафор. Ср., с одной стороны, «ширмы...
не горели, а горела скорее голова» (т.е. гореть употребляется сначала в прямой своем смысле, а потом в переносном — «быть в жару»), а с другой стороны, слова Прохарчина, обращенные к Марку Ивановичу: «А вот возьмешь, с г о р и ш ь , так не заметишь,
как г о л о в а о т г о р и т... |
» |
(253; |
ср. Далее: «— Да...как же вы это говорите, Семен |
Иванович, что г о л о в а |
о т |
г о р и |
т?») и являющиеся реализацией метафоры.При |
этом нужно помнитьо реальном контексте — пожаре — и его транспозиции в бред.Несомненно, что сходная операция представлена и в проклятии-предсказании Прохарчи-
на Зиновию |
Прокофьевичу: «...когда Зиновий |
Прокофьич вступит в гусары, та» |
о т р у б я т |
ему,дерзкому человеку, н о г у |
в войне и наденут ему вместо нога |
д е р е в я ш к у...» (244Х при описании отставного пьяницы: «...ходил с подбитым, пс словам его, за храбрость г л а з о м и имел одну ногу, там как-то тоже из-за храбрости с л о м а н н у ю...» (240); к последнему ср.:«Он х р о м а л на левую ногу; ут-
173
верждали, что эта нога поддельная ...Правый г л а з его был стеклянный, хотя и очень искусно подделанный ... » («Дядюшкинсон»); или х р о м о г о и к р и в о г о Капернаумова («Преступление и наказание»). Другие примеры сходного типа см. далее. В этом отношении Достоевский былучеником и продолжателем Гоголя как мастера «материализованных метафор». См. Cizevsky D. Gogol: Artist and Thinker // The Annals of the Ukrainian Academy in the USA, № 4(2), 1952, 261-278.
|
Эта «российская» версия треугольника итальянской commedia delt carte и марионеточ- |
|
|
ного театра, конечно, намекает на реальные исторические прецеденты: Петр I и Екате- |
|
|
рина I, Петр III и Екатерина II (вместо Marionette, Marion, и т.п.). См. подробнее Топо- |
|
|
ров В.Н. Заметки о растительном коде основного мифа (перец, петрушка |
и т.д.) // |
49 |
Балканский сб. М., 1977. |
|
В связи с^тал. pulcinella "полишинель", "ш у т" ср.: «...ш у т к и тут, чтоли, с вами |
||
|
ш у т я т теперь...? — ...ш у т кто? Ты шут , песшут , ш у т о в с к о й |
человек, а |
|
ш у т к и делать потвоему, сударь, приказу не буду...» (253). |
|
Ср. своеобразную марионеточную игривость описания (зная учтивость, на бочок, ничком; так как господин Прохарчин уже второй раз в это утро наведывался под свою кровать...), характерное несоответствие трагической сцены и псевдодостойного, с оттенком неуместной ласковости, описания.
Заключительные слова «экспериментального» монолога Прохарчина («...Я, то есть, слышь, и не про то говорю... оно вот у м е р теперь; а ну как этак, того, то есть оно, пожалуй, и не может так быть, а ну как этак, того, и н е у м е р — слышь ты, встану, так что-то будет, а?», 263) возвращают нас — как возможность — к реальному, уже после закрытия занавеса, о ж и в л е н и ю Петрушки. Следовательно, «Господин Прохарчин» объединяется с марионеточным театром обыгрыванием оппозиции ж и з н ь — с м е р т ь (живой — мертвый), члены которой обладают способностью к взаимопроникновению. «Бобок» разовьет эту тему уже как основу своего содержания. К указанному противопоставлению примыкает другое: ч е л о в е к — в е щ ь , данное чаще всего в аспекте нейтрализации, которая — применительно к уровню действующих лиц
— выступает как «овеществление» человеческого, торжество безличности, ср. помещался вместо жил; несколько штук постояльцев (240); образовалось заведение на более обширную ногу и пригласилось около десятка новых жильцов (241). Вообще речь рассказчика становится как-то неприятно небрежной и затрудненной, когда нужно отличить человека от вещи. Само употребление слова человек (см. ниже) автоматизируется и шаблонизируется: в слове исчезает все возвышенное и духовное (чело- век-брат) и проступает обыденность, повседневность, овеществленность, сфера «man».
52 Не следует забывать и изображение золовки: «...а на кровать положили золовку, т.е. к у к л у , форму, сделанную из старого хозяйкина платка, чепца и салопа, нотолько совершенно наподобие золовки, так что можно было совсем обмануться», 248. «Кукольность» и «автоматичность» использовались Достоевским для характеристики персонажей и позже. Помимо князя из «Дядюшкиного сна», ср. третьестепенного участника карнавального по своему характеру праздника в пользу бедных гувернанток в «Бесах» — «какого-то, князька из Петербурга, а в т о м а т и ч е с к о й фигуры, с осанкой государственного человека и в ужасно длинных воротничках»; ср. о нем же: «...заезжий князек в стоячих воротничках и с видом деревянной куклы... Оказалось, что эта н е м а я в о с к о в а я фигура на п р у ж и н а х умела, если неговорить,тов своем роде действовать...»
53 Характерно, что «спотыкающемуся» языку «Господина Прохарчина» решительно противостоит речевая манера следующего по времени произведенияДостоевского — «Хозяйки»: она распевна, плавна, эпична, рассчитана на долгое дыхание, монологичность.
Анализ прямой речи, как и соотношения разных видов речи в рассказе, см. в обстоятельном исследовании W.Schmid'a (Указ, соч., 148 и след.)
«Ты» принадлежит всегда прямой речи Прохарчина: «Семен Иванович был простой человек и всем решительно говорил ты» (243).
Как правило, речь идет именно о ц е п и прилагательных и/или существительных.
174
Ср.: «...а буйный и глупый-то я, побирушка-то я...» (Зимовейкин); «— Да вот; онохорошо, — сказал он, — миловидный я, смирный, слышь, и добродетелен, предан и верен...; да я ведь бедный... а я, брат, и с сумочкой...» (Прохарчин); «Да вот он вольный, я вольный... Я не того... Ты пойми...: я смирный..., а потом и несмирный...» (Прохарчин) , 256. Таким образом, Прохарчин единственный(кроме Зимовейкина), кто сочетает запанибратское ты с исповедальным я.
Ср.: «...и, всхлипывая, стал говорить, что он совсем б е д н ы й , что он такой н е с ч а с т н ы й , п р о с т о й ч е л о в е к , что он г л у п ы й и темный...» (257); «Что же касается до Зиновия Прокофьевича, то..., вникнувв последние слова больного, что он совсем б е д н ы и..., пустился созидать подписку...» (257). Показательно, что это дважды повторенноепересказывательное «что он совсем бедный»отвечает признанию самого Прохарчина: «да я ведь бедный». Но особенно существенно шестикратно повторенное бедный человек в обращении Семена Ивановича к своим сожителям(243).
См. о них в общем плане Бахтин М.М. Указ, соч., 166 и след.
Сюда же относятся и те виды пародирования, в которых «происходит постоянный перебой между прямым значением слова — его интенциональным содержанием — направленностью на смысл — и другим смыслом, перечащим первому. Комический эффект получается от такой непрерывной двуголосости изложения». См. Лапшин И.И. Комическое в произведенияхДостоевского // О Достоевском, II, 1933, 40-41 (в связи с идеями М.М.Бахтина), ср. также 38 и след.
Ср. в коллективном рассказе «Как опасно предаваться честолюбивым снам», написанном и опубликованномв том же 1846 г., что и «Господин Прохарчин»: «Ведь вот, будь немецкая фамилия, хоть подобие немецкой фамилии будь... а то — Блинов ! навот тебе в самый рот— б л и н о в ! горячих б л и н о в ! подавись!» (ПСС 1, 330).
£fy Ср. в «Зимних заметках...»: «Г в о з д и л о в ы |
г в о з д и л и по-прежнему», |
«Гвоздилов сноровку держит, когда г в о з д и т ь |
приходится», «Гвоздилов до |
сих пореще г в о з д и т свою капитаншу», «Теперь Г в о з д и л о в г в о з д и т чуть не из принципа», ср. здесь же упоминаемого Гвоздилова (из «Бригадирши» Фонвизина), который свою жену «гвоздит , г в о з д и т , бывало, в чем душа остается» (действие IV, явление2). См.АлыпманМ.С. Достоевский:По вехам имен. Саратов. 1976,139.
fA Отсюда — рифмообразующие и ритмообразующие тенденции рассказчика, заданные уже в первой фразе: «В квартире Устиньи Федоровны, в уголке (самом) тёмном и скрбмном...» (240; ср. цветаевское: По холмбм круглым и смуглым... сапожкбм рббким и кратким...). Ср. еще: Увлеченный и исключенный... (240); приличный и чинный... (244); туп и туг... '(245); измокший и издрогший...(248); предан и верен... (256); ср. у Устиньи Федоровны: млйд-млйд... ломббрд! (262). Ср.также определенную умышленность речи рассказчика, некоторый шизофренический гиперморфизм ее: «...ставил на н у ж н о й бумаге... н е н у ж н о е слово...» (246); Оплеваниев плюнул... Зиновий Прокофьевич прослезился... (255) и др.; Ферфичкин фыркнул («Записки из подполья»); «гудели скрипки, скрипел контрабас («Скверный анекдот») и др. Интересно,что и прохарчинское косноязычие так или иначепросачивается в речь рассказчика, особенно в тех местах, где она синтезируетв себе и речевую «замашку» действующих лиц. Ср.: «...ходил с подбитым, по словам его, за храбрость глазом и имел одну ногу,там как-то тоже из-за храбрости сломанную» (240); «... и по всему было видно, что он как-нибудь там обольстил Семена Ивановича» (247) и т.п. Близкую категорию образуют случаи приблизительного (нескольковкось) соотнесения элементов, иногда с пропусками необходимых: «Из жильцов особенно замечательны были: Марк Иванович,умный и начитанныйчеловек; потом еще Оплеваниев-жилец; notом
еще Преполовенко-жилец, тоже скромный и хороший человек» (241; ср. ядро п-л-в-н и о/а-е общее двум последним фамилиям). Ср. также ряд нарочитых небрежностей: «Во-первых,..., во-первых,...» (243: без «во-вторых»); «во-вторых же,...» (246: без «вопервых») и разные другие неправильности, о которых см. ниже.
Ср.: «Семен Ивановичбыл чрезвычайно туп и глуп» при «Семен Иванович, будучи умным человеком...» и т.п. (ср. смирный и буйный).
175
65 Ср.определение Прохарчина «от противного», через характеристику его сожителей: «...но, не быв смирными и будучи, напротив того, все до единого"злыми надсмешниками" над ее бабьим делом...» (240).
Строго говоря, середина рассказа вполне может быть приравнена к драматической сцене, нуждающейся в минимуме ремарок. Ср.: «A polyphonic novel will, I think, almost inevitably by of d r a m a t i c (rather than of the epic)», CM. Terras V. Указ соч., 225.
Ср.: «Между тем нагоревший сальный огарок освещал чрезвычайно любопытную для наблюдателя сцену. Около десятка жильцов группировалось у кровати в самых живописных костюмах, все неприглаженные, небритые, немытые, заспанные... Иные были совершенно бледны, у других на лбу пот показывался, иных дрожь пронимала, других жар... кругом были разбросаны изорванные и разбитые ширмы; раскрытыйсундук показывал свою неблагородную внутренность; валялись одеяло и подушка, покрытые хлопьями из тюфяка, и, наконец, на деревянном трехногом столе заблистала постепенно возраставшая куча серебра и всяких монет...» и т.д. (260); «Теперь он лежал как следует... запрятав окостенелый подбородок за галстух;.. Беспорядок всё еще не успели прибрать. Разбитые ширмы лежали по-прежнему и, обнажая уединение Семена Ивановича, словно были эмблемы того, что смерть срывает завесу со всех наших тайн, интриг, проволочек. Начинка из тюфяка, тоже не прибранная, густыми кучами лежала кругом...» и т.д. (262), ср. также 248, 257. Такие описания, как известно, имеют параллели и в других произведениях Достоевского.
|
Что это именно так, см. ниже. Другая кульминация — обнаружение денег в прохар- |
||
|
чинском тюфяке — имеет меньшее значение, хотя она и определяет «анекдотичность» |
||
(LQ |
(см. выше) рассказа. |
|
|
Г |
|
|
|
|
Весьма интересно мнение, согласно которому рассказчик «can be visualized as a young |
||
|
man somewhat akin to Ratazjaev» (из «Бедных людей»). См. Terras V. Указ, соч., 216, |
||
|
217. Заслуживают также вниманияи соображения о причинетого, что такую трагиче- |
||
|
скую историю рассказывает «a glib, conceited, frivolous philistine». B.Teppac (230-231) |
||
|
указывает, что Достоевский и в «Двойнике» и в «Господине Прохарчине» «...seeks to |
||
|
drive home his points by a kind of "negation of the negative", which he expects the reader to |
||
|
perform for him. The narrator's shallow irony and the tone of light banter which he displays |
||
|
throughout the story show him insensitive to the pathos of Proxar5in's idea and unaware of its |
||
|
philosophical implications. Such reduction to the ridiculous amounts to a 'negation' of |
the |
|
|
idea. Now, if the sophisticated |
and sensitive reader senses the a u t h о r' s ironic attitude |
|
|
toward his narrator , Proxar&n is restored to the position of a deeply tragic figure, and his |
||
|
idea becomes serious and important — which is the "negation of the negative". Was |
this |
|
|
roundabout way of developing |
the theme necessary? Obviously not. On the contrary, |
the |
interposition of an ironic narrator has obscured the expression of still another "bright idea" of Dostoevsky's. But then, the story did gain in liveliness and humor, as well as in various intriguing and entertaining details, what it lost in clarity and straight-forward development of the central theme...» — В связи с характеристикой рассказчика ср. теперь ГиголовМ.Г. Типология рассказчиков раннего Достоевского (1845—1865 гг.) // Достоевский. Материалы и исследования 8. Л., 1988, Зт—20.
70 Ср. близкие по времени вариации: «Наш брат и смотрит-то, как будто всё чего-то боится, и идет-то, как будто просит прощения у половиков... и в лице такое подобострастие..., что и сказать нельзя, никак нельзя сказать, недостанет слов... на языке человеческом...» («Как опасно предаваться честолюбивым снам». ПСС1,330).
1 Может быть, сюда же отчасти: «Что ты, Сенька? вставай! что ты, Сенька...» ...«Ты, несчастный, ступай, — сказал он, — ты, несчастный, ворты! слышь, понимаешь? туз ты, князь, тузовый человек!» (254: ты С... D туз D тузбвый человек D князь и т.д.).
72Интересно, что не только сам «диалог» распадается на монологи, но и монологи (если «диалог» включает в себя несколько «диалогических»актов) часто не синтезируютсяв о д и н монолог, все части которого относятся как целое к соответствующему персона-
73жу.Ничем другим, собственно, обмениваться уже нечем: ведь даже «...бритвы в углах не нашлось: единственная, принадлежавшая Зиновию Прокофьевичу, иззубрилась еще прошлого года и выгодно была продана на Толкучем...» (262). Ср. описаниемеханики
176
словесного «обмена»: «Семен Иванович ответил... Ему в о з р а з и л и . Семен Иванович возразил . Возразил и ещепоразу с обеих сторон, а потом уж вмешались все..., ибо речь началась вдруг о таком дивном и странном предмете, что решительно не знали, как это все выразить...» (254).
7 Как, например, в спорах московских дипломатов XVII века с западными повопросу об «именовании» (титулатуре) государя; как раз в «именовании» полнее всего выражалась «честь» (а «самое большое дело государскую честь остерегать», «начальное и главное дело государей чести остерегать» — таково было общее мнение), которая и должна была определять реальные права. Некоторые эпизоды борьбы за правильное «именование» (ср.: Seven Letters of Tsar Mikhail to King Charles I, 1634-8. By S.Konovalov // Oxford Slavonic Papers, IX, 1960, 40-63) весьма комичны. Претензии московской стороны казались пустыми и поэтому смешными западному наблюдателю; сходные чувства испытывает и современный читатель, сталкиваясь с социальной амбициозностьюгероев ранних произведений Достоевского, в частности, «Господина Прохарчина». В этом же рассказе представлен еще один вариант «остерегания чести» другого — за счет употребления самоназывания с установкой на пейоративность, уничижительность.И этот способ намеренного языковогопонижения своего социального ранга такжехорошо известен по историческим документам.
«Так как господин Прохарчин... получал жалованья в совершенную меру своихслужебных способностей...» (240).
Ср. еще: «Кончив историю, в продолжение которой г о с п о д и н 3 им о в е и к и н неоднократно лобызал своего сурового и небритого друга Ремнева... Испросивпокровительства, г о с п о д и н З и м о в е й к и н оказался весельчаком... Ноназавтра же дело его окончилось плачевной развязкой... только З и м о в е й к и н у пришлосьуплывать восвояси...» (247); «Довольный эффектом, г о с п о д и н З и м о в е й к и н хотел продолжать...» (254). Однако, как правило, рассказчик называет этого персонажа Зимовейкин (или попрошайка-пьянчужка, пьянчужка-приятель). Ср. известное притяжение Прохарчина и Зимовейкина.
77 Несколько особая позиция Океанова несомненна: именно он чуть не отбил у Семена Ивановича «пальму первенства и фаворитства»; только он, «бывший доселе самый недальний, смиреннейший и тихий жилец, вдруг обрел все присутствие духа, попал на свой дар и талант» (259), когда нужно было что-то предпринятьв связи со смертью Прохарчина. Можно полагать, что урок, преподанный историей Семена Ивановича, полнее всего был усвоен именно Океановым.
«Явился он Г-^Зимовейкин]... вместе с Р е м н е в ы м - т о в а р и щ е м » (247).
79Вообще речь Прохарчина заслуживает особого исследования с точки зрения отражения в ней важных особенностей русского менталитета (с соответствующими, конечно, ограничениями).
80«С своей стороны, Семен Иванович говорил и поступал, вероятно от долгой привычки молчать, более в о т р ы в и с т о м роде, и кроме того, когда, например,случалось ему
вести долгую фразу, то, по мере углубления в нее,каждое слово, казалось, рождало еще по другому слову, другое слово, тотчас при рождении, по третьему, третье по четвертому и т.д., так что н а б и в а л с я полный рот, начиналась перхота, и н а б и в н ы е слова принимались наконец вылетать в самом живописном беспорядке...» (253). Ср. также: «...господин Прохарчин на такую обнаженную и грубую мысльдаже выражений приличных не мог сразу найти. Долгое время из уст его сыпались слова без всякого смысла...» (243). Уже отмечалось обилие в речи Прохарчина эллиптических построений, апозиопез, анаколуфов, плеонастических местоимений и междометий, асиндетонов, восклицаний, риторических вопросов, именных фраз и т.п. См. Terras V. Указ, соч., 185.
81 Ср. особенно «Господин Прохарчин», 254-257.
82Здесь и далее следует обратить внимание на выдающуюся роль вот в имитации «чужой» речи.
83Ср. еще: "по словам его" (240); "и решили словами Марка Ивановича" (241); "Как говорилось у них, шипучими мгновениями жизни" (241).
177
84 Впрочем, и сам рассказчик достаточно «подвижен» — ив том, как он из нейтральной третьеличной зоны вторгается в перволичную (несколько эмфатизированную и чуть бесцеремонную, слегка запанибратскую), ср.: заметим, скажем более, но мы остережемся, пропускаем, упомянули бы мы; Мы не будем объяснять..., но однако жне можем не заметить читателю... (ср. актуализацию своей роли и в третьеличной форме: Здесь б и о г р а ф сознается, что он и ни за что бы не решился ..., 242), и в том, какон передвигается по временнбй шкале, ср.: что, впрочем, гораздо яснее б у д е т в и д н о впоследствии ... ; Такие толки пошли уже по к о н ч и н е Семена Ивановича..., и в том, как он меняет оценки героев (Прохарчин то «благомыслящий»'и «умный», то «туп и туг» и т.п.), и в том, как онот своей обычной манеры повествования вдруг переходит к несвойственным ему приемам, ср.: «В патриархальном затишьи тянулись один за другим счастливые, дремотные дни и часы...» (246; идиллическая манера, почти в духе «обломовских» описаний) или: «Целые часы проходили таким образом, дремотные, ленивые, сонливые, скучные, словно вода, стекавшая звучно и мерно в кухне с за-
ос лавка в лохань»(249)и под.
К типологии речи в «Господине Прохарчине» ср. еще псевдоречь по образцу Гоголя: «Эге-ге-ге!» — сказал Ярослав Ильич...; Не успел Ярослав Ильич... опять сказать «эгеге!».... 260.
О f Ср. о мечтателе: «Селится онбольшею частию где-нибудь в н е п р и с т у п н о м у г л у , как будто таится в нем даже от дневного света, и уж если заберется к себе, то так и прирастет к своему углу, как улитка, или, по крайней мере, он очень похож в этом отноше-
нии на то занимательное животное, которое и животное и дом вместе, которое называется черепахой. Как вы думаете, отчего он так любит свои четыре стены...?» («Белые
ночи». ПСС 2, 112). Ср. в «Подростке»: «У е д и н е н и е — главное... Люди мне тяжелы...» ЩСС 13, 68); «Вся цель моей "идеи" — у е д и н е н и е... Да, я сумрачен, я беспрерывно з а к р ы в а ю с ь...» (72); «Да, я жаждал могущества всю моюжизнь, могущества и у е д и н е н и я » (73 и далее: мысли обидее «в самом полном у е д и н е н и и , без ходящих кругом людей»); в «Бедных людях»: «Так после этого и жить себе смирно нельзя, в у г о л о ч к е с в о е м... никого не трогая..., чтобы и тебя не затронули, чтобы и в твою конуру не пробрались да не подсмотрели...» (ПСС 1, 62); в «Честном воре»: «Я вообще живу у е д и н е н н о , совсем з а т в о р н и к о м . Знакомых у меня почтиникого; выхожу я редко. Десять лет прожив глухарем, я, конечно, привык к у е д и н е н и ю»
(ПСС 2, 83) и т.п. Примеры такого рода у Достоевского весьма обильны. Ср. особенно в «Записках из подполья»: «моя квартира был мой особняк, моя скорлупа, мой футляр, в
который я прятался от всего человечества» (ППС 5,168).
Я7 Кто бывал в Михайловском замке и с а м видел спальню, где нашел свою смерть («чужую») Павел, может оценить это «внутри». Допустимо предположение, что тема Павла была весьма значима для Достоевского, несколько лет жившего в Инженерномзамке.
QO Когда и время уже неразличимо: «...ни Семен Иванович, ни Устинья Федоровна уж и
не помнили даже хорошенько, когда их и судьба-то свела. "А не то десять лет, не то уж пятнадцать, не то уж и все те же двадцать пять", — говорила она подчас своим новым
жильцам, — "как он, голубчик, у меня основался, согрей его душеньку"» (246); ср.: «лежал с лишком двадцать лет за ширмами, молчал...» (257).
«"Эге-ге-ге!" — сказал Ярослав Ильич, показываяв тюфяке одно худое место, из которого торчали волосья и хлопья» (260); «на кровати оставался один только голый, ветхий и масляный тюфяк» (258).
Впрочем, они не обошли вниманием и тюфяк: «Осмотрели худое место [в тюфяке] и уверились, что оно сейчас только сделано ножом, а было в пол-аршина длиною, засунули руку в изъян и вытащили, вероятно, впопыхах брошенныйтам хозяйский кухонный нож, которым взрезан был тюфяк» (260). То, что надрез сделан, вероятнее всего, Зимовейкиным, указывает на некое новое направление в реконструкции замысла рассказа, см. далее.
91 Но не в самом тюфяке, который — единственная из вещей! — остается на кровати: «господин Прохарчин лежит под кроватью..., стащив на себя и одеяло и подушку, так что на кровати оставался один только... тюфяк (простыни же на нем никогда не бывало)», 258.
178
Ср.: «Для начатия сношений у Семена Ивановича был всегда в запасе свой особый, довольно х и т р ы й и весьма, впрочем, з а м ы с л о в а т ы и маневр...», 244.
93 Если не считать его видения: «...Семен Иванович ничего не мог придумать лучшего, как начать снова грезить о том, что сегодня первое число и что он получает целковики в своей канцелярии. Развернув бумажку на лестнице, он быстро оглянулся кругом и поспешил как можно скорее отделить целую половину из законного возмездия, им полученного, и припрятатьэту половину в сапог, потом, тут же на лестнице и вовсе не обращая внимания на то, что действует на своей постели, во сне, решил, пришед домой, немедленно воздать, что следует за харчи и постой хозяйке своей, потом накупить чего следует и показать кому следует, как будто без намерения и нечаянно, что подвергся вычету, что остается ему и всего ничего...» (249). Впрочем, читатель вправе предположить и определенную изобретательность, даже изощренность Прохарчина в собирании богатств: ведь у него не только «плебеи-четвертачки, двугривеннички, даже малообещающая старушечья мелюзга, гривенники и пятаки серебром...», которые можно накопить суровой экономией, скаредностью, но «Были и редкости: два какие-то жетона, один наполеондор, одна неизвестно какая, но только очень редкая монетка... Некоторые из рублевиков относились тоже к глубокой древности; истертые и изрубленные елизаветинские, немецкие крестовики, петровские монеты, екатерининские, были, например, теперь весьма редкие монетки, старые пятиалтыннички, проколотые для ношения в ушах..., даже медь была, но вся уже зеленая, ржавая... Нашли одну красную бумажку...» (261). Нужно напомнить, что было «всё в особых бумажках, в самом методическом и солидном порядке» (261). Общая сумма оставшихся денег также указывает на некоторые дополнительные (помимо жалования) источники прохарчинских доходов, хотя и они (судя по перечню) скорее всего сродни примитивному «собирательству» (что попадется), целиком зависящему от случая. Уместно вспомнить,что накопленная Прохарчиным сумма денег (около 2500 рублей) в три с лишним раза превышает солидный капитал Голядкина (750 рублей).
Q4 См. Бем А.Л. «Скупой рыцарь» в творчестве Достоевского; Terras V. Указ, соч., 26 и след., 184 («Прохарчин — это Плюшкин с и д е е и»), но: Schtnid W.Указ, соч., 170.
95 Ср. уже упоминавшеесясвидетельство — «Я еще в детстве выучил наизусть монолог Скупого рыцаря-у Пушкина; выше этого, по идее, Пушкин ничего не производил! Тех же мыслей я и теперь». Вероятно отражение образности «Скупого рыцаря*~й в одном месте из «Хозяйки» («целые кладбища высылали ему своих мертвецов» при: От коей меркнет месяц и могилы I Смущаются и мертвых высылают), см. ПСС 1, 511. А.Г.Достоевская сообщает («Воспоминания»), что 19-го октября 1880 года на вечере в пользу Литературного фонда «Федор Михайлович прочел сцену в подвале из "Скупого рыцаря"». Ср. также Письма III, 326 (ПСС 30, кн. 1, 221); Достоевский Ф.М., Достоевская А.Г. Переписка. Л. 1976, 337, 421 (ПСС 30, кн. 1,175).
К аналогичной ситуации ср.: «— Ведь обыкновеннокак говорят? — бормотал Свйдригайлов... — Они говорят: "ты болен, стало быть, то, что тебе представляется, есть один только несуществующий бред". А ведь тут нет строгой логики. Я согласен, что привидения являются только больным; но'ведь это только доказывает, что привидения могут являться не иначе, как больным, а не то, что их нет с а м и х по себе» («Преступление и наказание»).
«— А коли не к кому, коли и д т и б о л ь ш е н е к у д а ! Ведь надобно же, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти. Ибобывает такое время, когда непременно надо хоть куда-нибудь да пойти», — сформулирует позже Мармеладов.
98 Получив от опекуна тысячу рублей, Достоевский уже на следующее утро просит Ризенкампфа одолжить ему пять рублей: «Оказалось, что большая часть полученных денег ушла на уплату за различные заборы в долг, остальное же частию проиграно на бильярде, частию украдено каким-то партнером, которого Федор Михайлович доверчиво зазвал к себе и оставил на минуту одного в кабинете, где лежали незапертыми последние пятьдесят рублей... К 1-му февраля 1844 года Федору Михайловичу выслали опять из Москвы тысячу рублей, но уже к вечеру в кармане у него... оставалось всего сто. На беду, отправившись ужинать к Доминику, он с любопытством стал наблюдать за биллиардной игрой... и последняя сторублевая Достоевского перешла в карман парт-
179
нера-учителя». См.: Ф.М.Достоевский в воспоминаниях современников. Т. 1. М., 1964 117-118. Эти ранние свидетельства дополняютсяеще более многочисленными поздни ми показаниями (в частности, самого Достоевского, «врага денег»). Можновспомнит) Настасью Филипповну, в истребительной страсти к деньгам бросающую их в огонь Версилова, Подростка, Дмитрия Карамазова и их отношениек деньгами т.п.
Характерно, что и Подростку не удается осуществить свою идею («Моя идея — этс стать Ротшильдом..., стать так же богатым, как Ротшильд; не простобогатым, а имение как Ротшильд». ПСС 13, 66; «кроме уединения мне нужно и могущество», 72 и др.) Помимо у е д и н е н и я («Я же слишком понимаю, что, став Ротшильдом..., — я уж* тем самым разом выхожу из общества», 66) и м о г у щ е с т в а (Подростку нужнс «уединенное и спокойное сознание силы», о чем говорится: «Вот самое полноеопределение свободы», 74), Аркадию Долгорукому денег как таковых (т.е. вне ихсимволической роли), оказывается, не надо, как, впрочем, и самого могущества: «Будь толькоу меня могущество, рассуждал я, мне и не понадобится оно вовсе; уверяю, что сам, пс своей воле, займу везде п о с л е д н е е место. Будь я Ротшильд, я быходил в стареньком пальто и с зонтиком. Какое мне дело, что менятолкают на улице, что япринужден перебегать вприпрыжкупо грязи, чтоб меняне раздавили извозчики...» (74). Ротшильд в стареньком пальто и Прохарчин без белья, принимая во внимание.масштабы, примерно одно и то же. Без этого отказа от использования денег в практическом плане «вся прелесть "идеи" исчезнет, вся нравственная сила ее» (74), как скажет сам Подросток. Как ни далека эта концепция от той, которую можно бы было реконструировать для Прохарчина, — обе они восходят к общим истокам, и поздняя версия бросает обратный свет на раннюю, прохарчинскую.
1ПО Она «представилась так, как была тогда — в лаптишках, с костылем, с плетенойкотомкой за спиною ив рубище. Онакричала громче пожарных и народа, размахивая костылем и руками, о том, что выгнали ее откуда-то дети родные и что пропали при сем случае тоже два пятака», 251.
Андрей Ефимович, «с негодованием взглянув на Семена Ивановича, как будто бы именно господинПрохарчин в и н о в а т был в том, что у негоцелых семеро, ...поворотил налево и скрылся! Семен Иванович весьма испугался, и хотя был совершенноуверен в невинности своей насчет неприятногостечения числа семерых под одну кровлю, но н а д е л е как будто быименно так в ы х о д и л о , что в и н о в а т н е к т о д р у г о й , как С е м е н И в а н о в и ч » (250); «Наконец, господинПрохарчинпочувствовал, что на него начинает нападать ужас; ибо видел ясно, что все это как будто неспроста теперь делается и что д а р о м ему не п р о й д е т» (251). Характерны и другие обращения «на себя» (ср. деньги, горящие в у г л у под п е р и н о й ) в болезненных грезах Прохарчина.
102 Чувство вины перед Андреем Ефимовичем можно было бы еще объяснить ситуацией «смежности» (чиновникиз той же канцелярии, правда, «за целые три комнаты от места сиденья Семена Ивановича», который «в двадцать лет не сказал с ним ни слова», 250). В остальных случаях Семен Иванович принимает на себя вину (уже не свою) д о б р о в о л ь н о и тем самым открывает себе путь к раскаянью и нравственному возрождению.
103 С другой стороны, сам Прохарчин «заражает» сожителей идеей золовки, котораязатем переадресовывается ему уже его соседями. Прохарчин выигрывает свою партию, его сожители — свою, но эти победы и поражения так же мало соотносятсядруг с другом, какдежологические партии, складывающиеся лишь в псевдодиалог. Дух разъятия, несовместимости поражает в зародыше любое устремление к синтезу и согласованию. Все пространство оказывается дисгармоничным par excellence.
Кантарев, в ряде отношений подобный Прохарчину (см. Туниманов В.А. Указ, соч., 205, сн. 9), тоже, видимо, «обманул» сожителей. Он практичнее и предприимчивее Прохарчина, но душевно мельче его и едва ли способен и к бунту, и краскаянию.
105 См. АнненскийИ.Ф. Указ, соч., 39,50.
Ср.: «служу безукоризненно, поведения трезвого, в беспорядках никогда не замечен...
Но в больших проступках и продерзостях никогда не замечен, чтобы этак против поста-
180