Ерохина Е.А. - Сибирский вектор внутренней геополитики России - 2012

Глава 35. Миграция и проблема этнического многообразия... 381

бая настройка, символ неизвестного. «Чужой» — не друг и не враг. Поэтому он вызывает растерянность. «Чужой» не обладает индивидуальностью ни в личном, ни в этническом плане 97.

Согласно теории семиозиса культуры Ю. М. Лотмана, каждая культура стремится обрести некоторую степень автономности, достигаемую через самоописание. Располагая «Чужого» на границе круга, очерченного данной культурой в процессе самоописания, этническое самосознание доминантной группы обозначает собственные границы. Образ «Чужака» представляет собой часть культурного багажа доминантной культуры, что предполагает некоторую степень неадекватности в восприятии «другой» культуры  98.

О границах в этнокультурном значении писали в науке П. И. Кушнер, М. М. Бахтин, Ф. Барт, В. А. Тишков, Л. М. Дробижева. Общим постулатом как теоретических, так и эмпирических исследований этнических границ является положение, что выраженная этническая граница связана со снижением этнической толерантности и накладывает ограничение на межэтническое взаимодействие, тогда как «сглаженная» граница предполагает наличие контактных зон межэтнического «согласия» 99.

Следует согласиться с авторами коллективной монографии «Социальная и культурная дистанция. Опыт многонациональной России» (под ред. Л. М. Дробижевой) в том, что этническая граница является актом сознания, а важнейший способ её изучения заключается в исследовании этнической идентичности. Действительно, только если люди (личности) разделяют представления, которые становятся общими, и действуют на их основе, они становятся группой, а этничность приобретает организационные и институциональные формы. Этнические маркеры могут быть единичными или представлять некий набор, или, может быть, даже систему. И значение, и набор таких маркеров может меняться. Оппозиция «Мы — Они» является центральным компонентом различных концепций межгрупповых и межэтнических отношений. На эмпирическом уровне в качестве структурирующего принципа она используется в многочисленных исследованиях стереотипов, установок и ценностей как элементов этнического самосознания или идентичности 100.

97  Гусев А. Н. Категория социальной дистанции в творчестве Г. Зиммеля // Социс. 2009. № 4. С. 123–130.

98  Лотман Ю. М. Несколько мыслей о типологии культур // Лотман Ю. М. Избр. произв. Таллинн: Александра, 1992. Т. 1. С. 102–109; Он же. К построению теории взаимодействия культур (Семиотический аспект) // Там же. С. 110–120.

99  Лебедева Н. М., Татарко А. Н. Теоретико-методологический подход к исследованию этнической толерантности в поликультурных регионах России // Толерантность в межкультурном диалоге. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2005. С. 10–41.

100  Социальнаяикультурнаядистанция.ОпытмногонациональнойРоссии /Ин-т этнологии и антропологии РАН. М.: Изд-во Ин-та социологии РАН, 1998. С. 4–11.

382 Раздел 8. Межэтнические взаимодействия народов Сибири...

Новосибирск и Новосибирская область являются весьма притягательными местами для миграции из Киргизии, Узбекистана и Таджикистана. Например, между переписями 2002 и 2010 в этнической структуре населения Новосибирской области выросла доля узбеков, таджиков, киргизов (табл. 3).

Таблица 3

Изменение этнической структуры населения Новосибирской области по материалам переписей, чел.

Народы	2002	2010	Изменение абсолютных значений
Новосибирская
область, все население	2 692 251	2 665 911	–26 340
Русские	2 504 147	2 365 845	–138 302
Немцы	47 275	30 924	–16 351
Украинцы	33 793	22 098	–11 695
Узбеки	2 047	12 655	10 608
Татары	27 874	24 158	–3 716
Казахи	11 691	10 705	–986
Таджики	2 784	10 054	7 270
Армяне	7 850	9 508	1 658
Азербайджанцы	7 366	8 008		642
Киргизы	1 423	6 506	5	083
Белорусы	8 380	5 382	–2 998

В2009–2010 гг., в рамках проекта РГНФ № 09–03–00491а «Конфессиональная принадлежность мигрантов-мусульман как фактор инкорпорирования

вроссийское общество» (руководитель — Г. С. Солодова), сотрудниками отдела социологии Института философии и права СО РАН в Новосибирске было проведено конкретно-социологическое исследование среди мигрантов. Главный предмет исследования — характер включения мигрантов в социокультурное пространство принимающего общества.

Вкачестве одной из его значимых задач ставилось выявление признаков этнического различения, формирующих границу между доминирующим большинством и этнической «периферией» сибирского мегаполиса. Основной инструмент исследования — раздаточный формализованный вопросник (анкета) для самозаполнения, содержащий 58 вопросов. Опрос проводился методом случайной выборки среди выходцев из стран ближнего зарубежья. Общий объем выборочной совокупности составил 190 человек.

Поскольку в качестве объекта исследования были выбраны этнические мигранты из новых независимых государств Средней Азии и республик Кавка-

Глава 35. Миграция и проблема этнического многообразия... 383

за, «мы» в данном конкретном случае представлено этническими мигрантами, тогда как «они» — местным населением, россиянами в целом.

Респонденты распределились по предыдущему месту жительства следующим образом: Киргизия — 39,8 %; Узбекистан — 25,8; Таджикистан — 15,6; Азербайджан — 9,7; Казахстан — 3,8 %.

Респондентам было предложено определить самостоятельно свою национальную принадлежность. Большинство из них — 44,8 % — назвали свою этническую принадлежность (узбек, киргиз, таджик и т. п.). Примечательно, что численность русских респондентов оказалась искусственно преувеличенной: 17,8 % опрошенных назвали себя русскими, хотя численность русских в выборке была незначительна. Некоторые из участников опроса искусственно приписали себя к русским. 16 % опрошенных отнесли себя сразу к двум народам. 19,6 % затруднились с выбором своей национальной принадлежности. Таким образом, можно зафиксировать значимость этнической составляющей идентификации. Для большинства мигрантов, так же как и для большинства россиян, их национальность — это, прежде всего, их этническая принадлежность.

Вструктурировании этнической границы определяющее значение имеют этноинтегрирующие и этнодифференцирующие признаки. В нашем исследовании они выявлялись в ответах на вопросы анкеты о том, что объединяет респондента с людьми одной с ним национальности, и о специфических особенностях, отличающих этих людей от представителей других народов.

Вчисле признаков, связывающих представителей диаспор со своими этническими общностями на основе группового членства, были выделены следующие (в порядке убывания по степени значимости): родной язык (64,8 %), обычаи и традиции (43,6 %), любовь к родине (42,4 %), общая история (35,2 %), общая религия (33,9 %). «Быть кем-то по национальности» означает знать язык, знать и придерживаться обычаев и традиций своего народа (в том числе религиозных), любить свою родину и помнить ее историю.

Этноинтегрирующие признаки не столько фиксируют особенности «своей» культуры, сколько выступают свидетельством осознания группового единства. Неслучайным оказывается и то, что за небольшим исключением набор маркирующих признаков (язык, обычаи и традиции, история и религия) повторяется в ответах на вопрос о специфических особенностях, отличающих один народ от другого.

Вчисле значимых этнодифференцирующих признаков респондентами — представителями этнических диаспор — были названы язык и речь (65,4 %), обычаи и традиции (43,6 %), религия и отношение к семье (по 37,7 %), история (26,5 %). Значимость языка, а также обычаев и традиций в фиксации групповой идентичности были подтверждены не только качественно, первыми местами

врейтинге критериев идентичности, но и количественно: доля выбравших эти маркеры в качестве этноинтегрирующих совпала с долей отметивших их в ка-

384 Раздел 8. Межэтнические взаимодействия народов Сибири...

честве этнодифференцирующих. «Называться кем-то по национальности»

(киргизом, узбеком, таджиком и т. д.) означает быть компетентным в знании родного языка, обычаев и традиций своего народа (в том числе религиозных), по-иному относиться к своей семье, нежели представители доминирующего большинства, знать историю своей страны.

В то же время возрастает значимость внешнего вида (19,1 %) и специфических особенностей одежды, жилища, кухни (17,3 %) в качестве этнических разделителей. Доля выбравших эти признаки как этнообъединяющие существенно ниже: внешность — 7,3 против 19,1 %, специфические особенности одежды, жилища, кухни — 12,7 против 17,3 %.

Таким образом, получила подтверждение исследовательская гипотеза, которая была сформулирована благодаря методу включенного наблюдения на предварительном этапе исследования. Согласно ей, отличающиеся определенными фенотипическими особенностями выходцы из постсоветских стран ближнего зарубежья, слабо владеющие русским языком или говорящие на нем с акцентом, выделяются русскими. Этническая граница в отношении этнических мигрантов проходит для русских по языковому признаку и специфическим (антропологическим) особенностям внешности.

Еще одной важной исследовательской гипотезой послужило предположение, согласно которому позитивное отношение к своему статусу приезжего должно позитивно влиять на восприятие межэтнических отношений в сибирском мегаполисе. Респондентам предлагалось выступить в роли экспертов: оценить необходимость мигрантов для России и влияние миграции на социальную стабильность, выразить отношение к широко распространенному представлению о миграции как об угрозе национальной самобытности и культурному единству страны, а также оценить характер межэтнических отношений в городе. Забегая вперед, отметим, что эта гипотеза получила подтверждение.

При оценке характера межэтнических отношений в Новосибирске большинство участников опроса выбрали ответ «межнациональные отношения в основном стабильны» (61,5 %). 14,3 % полагают, что некоторая напряженность присутствует, а 2,7 % оценивают межнациональную напряженность как значительную.

Показательно,нанашвзгляд,чтоприоценкенеобходимостимигрантовдля России не нашлось ни одного респондента, который бы согласился с мнением, что мигранты России не нужны. С мнением, что «мигранты обязательно нужны», согласились 40 % опрошенных. Мнение о том, что «мигранты нужны, но этот процесс должен регулироваться», разделили 60 %. При этом большин-

ство тех и других (по 63,4 % в обеих подгруппах) полагают, что межэтнические отношения в Новосибирске «в основном стабильные (без напряженности)».

Доля тех, кто замечает напряженность в межэтнических отношениях, так же одинакова (12 %), как и доля затруднившихся с оценкой (22,5 %), для обеих подгрупп.

Глава 35. Миграция и проблема этнического многообразия... 385

При оценке характера влияния миграции на социальную стабильность в российском обществе большинство респондентов предпочло уйти от ответа: 67 % не ответили определенно на вопрос «Влияет ли миграция на социаль-

ную (политическую, экономическую) стабильность в России?». Ими был выбран вариант ответа «трудно сказать». В ответах респондентов данной подгруппы содержится весь спектр оценок межэтнических отношений: и отрицание напряженности в этой сфере, и признание ее в той или иной степени, и затруднение в оценке.

Остальные участники опроса разделились на две подгруппы: одни оценили миграцию положительно, другие — отрицательно. Большинство предпоч-

ло вариант ответа «миграция влияет положительно — укрепляет социальную стабильность» (30,7 %). И лишь 2,3 % согласились с мнением, что «миграция влияет отрицательно — ослабляет социальную стабильность».

Следовательно, есть все основания предполагать, что сами мигранты прямо или косвенно осознают неоднозначность последствий миграции для принимающего общества. В каждой из подгрупп большинство при оценке характера межэтнических отношений выбрало вариант ответа «межнациональные отно-

шения в основном без напряженности». Однако в подгруппе затруднившихся с оценкой характера влияния миграции на социальную стабильность доля оценивших межэтнические отношения как стабильные была наименьшей в сравнении с остальными подгруппами (55 против 76,7 % среди респондентов, выбравших положительный ответ и 100 % выбравших отрицательный ответ). В то же время среди оценивших миграцию как положительный фактор, влияющий на стабильность в российском обществе, не нашлось никого, кто отметил бы напряженность в межэтнических отношениях в Новосибирске.

Наконец, определенный интерес представляет распределение ответов на вопрос «Как Вы думаете, представляет ли приток мигрантов угрозу для

сохранения национальных обычаев, традиционных религий, культурного единства страны в целом?». Большинство участников опроса отрицали наличие такой угрозы (54 %). Остальные участники опроса либо затруднились с ответом (30,6 %), либо согласились с наличием такой угрозы для принимающего общества (15,4 %). И вновь доля выбравших вариант ответа «межнациональ-

ные отношения в основном без напряженности» в подгруппе затруднивших-

ся с признанием / отрицанием миграции как угрозы самобытности и единства России была наименьшей в сравнении с остальными подгруппами.

Итак, положительное отношение к миграции и своему статусу мигранта вполне коррелирует с позитивным же восприятием межэтнических отношений на новом месте. Вместе с тем показательны и затруднения при оценке характера межэтнических отношений (21,5 % респондентов вообще воздержались от нее), и затруднения с оценкой влияния миграции на принимающее общество. Желание уйти от ответа на эти непростые вопросы можно интерпретировать как косвенное признание своего проблемного статуса в принимающем сообществе.

386 Раздел 8. Межэтнические взаимодействия народов Сибири...

Насколько выраженной является этническая граница между резидентами

иприезжими? Как эта граница ощущается самими мигрантами в ситуации, когда они оказываются вынужденными сравнивать себя с россиянами — представителями того регионального сообщества, в которое они пытаются инкорпорироваться? На наш взгляд, эта граница оказывается весьма выраженной, что подтверждается субъективными оценками респондентов степени своего сходства с доминирующим большинством. Лишь 15,9 % согласись с мнением о том, что россияне в целом и местное население, в частности, «очень похожи» на них. 26,2 % не смогли ответить на вопрос о близости между ними и местным населением. 27,4 % признали, что они «значительно отличаются» от россиян,

и30,5 % сочли, что они «немного похожи» на последних.

Таким образом, наше исследование позволило выявить наличие границы, субъективно осознаваемой мигрантами как ощущение собственной непохожести с местным населением и россиянами в целом. Что значить быть «другим»

вотношении к русскому большинству? Быть «нерусским» означает обладать определенными «восточными» фенотипическими особенностями, говорить по-русски с различимым акцентом, в поведении реализовывать нормы, предписанные обычаями и традициями, корнями уходящие в ислам. Если в публичной жизни последнее оказывается, в ряде случаев, затруднительным, то в приватной сфере, особенно в кругу семьи, это вполне возможно и, с точки зрения доминирующего большинства, допустимо.

Даже если сменить идентичность и вовсе отказаться от обычаев и традиций своего народа, переход в этническое большинство для тех, кто выбрал ассимиляционную стратегию адаптации, все равно оказывается затруднен: от акцента избавиться крайне сложно, а изменить внешность практически невозможно. Это верно в отношении, по крайней мере, представителей первого поколения мигрантов.

Вто же время определение маргинальности мигрантов допустимо лишь

всмысле фиксации их периферийности по отношению к доминирующему большинству. Внутри самих этнических диаспор существуют совершенно определенные нормы определения «своего»: во-первых, знание родного языка, во-вторых, следование обычаям и традициям своего народа, в-третьих, ориентация на ислам. При этом верующими себя считают 94 % респондентов. В зависимости от приверженности нормам «членства» внутри диаспорных сетей складываются собственные «ядра» и «периферии», что повышает степень вариабельности адаптации мигрантов в принимающий социум.

Адаптация мигрантов к принимающему сообществу: проблемы и перспективы

Становление российской идентичности тесно связано с выработкой нового, отличного от советского, отношения к этническому и конфессиональ-

Глава 35. Миграция и проблема этнического многообразия... 387

ному многообразию. Является ли определенное несовпадение социокультурных, конфессиональных и экономических установок мигрантов с традициями и практиками принимающего сообщества препятствием для интеграции

вроссийское принимающее общество разнородных в культурном отношении мигрантов, многие из которых ориентированы на принятие российского гражданства?

Для успешного­ поиска взаимного компромисса и сохране­ния социальной солидарности в поликультурном российском­ обществе необходим диалог о приемлемых для всех условиях членства и оптимальной модели интеграции выходцев из стран ближнего зарубежья. Это обстоятельство актуализировало

вкачестве задач научного поиска оценку характера включенности мигрантов

всоциокультурное пространство принимающего общества, необходимость выявления объективных и субъективных предпосылок (факторов), влияющих на степень успешности «вхождения» мигрантов в принимающее сообщество.

Мигранты представляют собой наиболее мобильную часть населения стран выхода. Примечательно, что 30,2 % респондентов не имеет своей семьи. Следовательно, для некоторых из них одним из значимых мотивов может быть устройство личной жизни на новом месте. В целом же определяющими причинами миграции являются экономические факторы. Например, в качестве основного мотиваотъездаспрежнегоместажительства75,4 %опрошенныхуказалистрем-

ление «обеспечить себя и свою семью», 19,6 % — «получение образования», 8,9 % — «ведение бизнеса». Среди других значимых причин отъезда респонден-

ты назвали «личные причины» — 10,1 % и «политические причины» — 3,9 %.

Ив общественном сознании, и в оценках экспертов широкое хождение имеет представление о невысоком человеческом потенциале мигрантов. Действительно, сегодня у многих из них присутствуют трудности в общении на русском языке с местным населением. Конечно, в качественном смысле они не замещают наших соотечественников, уезжающих на Запад. Однако для своих стран эта социальная категория достаточно «продвинутая» в отношении образования и профессиональной квалификации. Так, высшее образование имеют 20,7 % участников опроса, среднее специальное — 20,2 %, профессиональное техническое — 11,7 %, полное среднее — 37,2 %. При этом образовательный потенциал женщин-мигранток оказался выше, чем у мужчин: 30 % респонденток имеют высшее образование, 30 % — среднее специальное. Для сравнения, только 16,6 % мужчин-мигрантов имеет высшее образование, 15,9 % — среднее специальное.

Среди объективных предпосылок, успешно влияющих на характер адаптации, были выделены следующие:

1) хорошее знание русского языка (плохое знание языка рассматривалось как фактор, затрудняющий интеграцию);

2) опыт жизни в городской среде (опыт жизни в сельской местности оценивался как затрудняющий «вхождение» в среду мегаполиса фактор);

388Раздел 8. Межэтнические взаимодействия народов Сибири...

3)постоянный статус пребывания (временное пребывание рассматривалось как препятствующий фактор);

4)готовность принять российское гражданство (да / нет);

5)местопребывание семьи (в России / в стране выхода).

Оказалось, что русский язык как основной использует 60,4 % респондентов. Среди них большинство легко говорит на русском языке (63,6 %). Свой национальный язык как основной использует 37,4 % мигрантов. Таким образом, можно заключить, что 2/3 из них не испытывают языкового барьера в общении с местным населением, при этом достаточно активно пользуясь и родным языком. Поскольку статистически пригодными для сравнения оказались лишь две группы — выходцев из Киргизии и из Узбекистана, именно они были отобраны для оценки языковой дистанции с принимающим сообществом. Оказалось, что с выходцами из Узбекистана у местного населения языковая дистанция значительно меньше, чем с выходцами из Киргизии. Большинство выходцев из Узбекистана признали, что они легко говорят порусски (75 %), тогда как среди выходцев из Киргизии таковых оказалось чуть больше половины (54,7 %).

Опыт жизни в городской среде может облегчить вхождение в социальный интерьер современного мегаполиса. Однако выходцы из города и села поделились в выборке примерно пополам: 52,2 % мигрантов жили в стране выхода до приездавНовосибирсквгороде,47,8 % —вселе.Такимобразом,значениеэтого фактора пока остается нейтральным с точки зрения инкорпорации мигрантов.

Значительная доля мигрантов рассматривает Новосибирск как место временного пребывания: 44,2 % приехали сюда на время сезонной работы. Как место постоянного пребывания Новосибирск рассматривают только 41,4 % респондентов, учебы — 7,2 %.

Показателями, определяющими ориентацию на долгосрочное пребывание в России и, как следствие, необходимость инкорпорирования в российский социум, являются место пребывания семьи и готовность принять российское гражданство. На вопрос о месте пребывания семьи и готовности перевезти ее, в том случае, если она осталась в стране исхода, были получены следующие ответы «семейных» участников опроса: «моя семья живет со мной» — 31,8 % респондентов, «моя семья осталась на прежнем месте жительства, и я не планирую ее перевозить» — 24,6 %; «моя семья осталась на прежнем месте жительства, но я собираюсь ее перевозить» — 13,4 %.

Таким образом, большая часть тех, у кого есть семья (45,2 %), связывает ее ближайшее будущее с Россией, и меньшая часть (24,6 %) отказывается от такой перспективы.

Что касается гражданства РФ, то у 38,1 % опрошенных оно уже имеется. Еще 34,1 % планирует его получить. И, наконец, 27,8 % мигрантов не планируют получать гражданство РФ. Таким образом, можно предположить, что примерно для четверти мигрантов Новосибирск является временным местом жиз-

Глава 35. Миграция и проблема этнического многообразия... 389

нииработы,исвой«сезонный»статусэтиреспондентывближайшембудущем менять не собираются. Для остальных из группы респондентов, прибывших на временную работу, вопрос о дальнейшем пребывании в статусе мигранта либо резидента остается, видимо, открытым.

Итак, три из пяти факторов — знание языка, место пребывания семьи

иготовность принять гражданство — оказались, в принципе, благоприятными с точки зрения возможности и желания мигрантов в дальнейшем инкорпорироваться в российский социум. Влияние двух оставшихся факторов — опыт жизни в городском сообществе и постоянный / временный статус пребывания — можно рассматривать пока как нейтральное.

Сравнивая две группы — выходцев из Киргизии и из Узбекистана — с точки зрения их ориентаций на стремление стать частью российского социума, обращает на себя внимание тяготение к России киргизских мигрантов и сохранение устойчивой ориентации на страну исхода у выходцев из Узбекистана. Среди узбеков выше процент тех, кто оставил семью на прежнем месте жительства

ине планирует ее перевозить (41,3 %). Для сравнения, среди выходцев из Киргизии таковых оказалось лишь 10,9 %. 39,7 % киргизских мигрантов приехали в Новосибирск с семьей, 13,6 % — планируют перевезти семью к себе.

Почти половина киргизских мигрантов уже имеет российское гражданство (47,2 %). Планируют стать гражданами РФ 26,4 % выходцев из Киргизии. Из опрошенных узбекских мигрантов только один имел российское гражданство. Большинство же выходцев из Узбекистана (54,5 %) не планируют становиться гражданами России.

Оказалось, что степень определенности этнической идентичности выходцевиз Узбекистанавышевсравнении сприбывшими вНовосибирскмигрантами из Киргизии. Так, в группе выходцев из Узбекистана почти 2/3 участников опроса обладают определенной этнической идентичностью (44,7 % — узбекской, 18,4 % — русской), тогда как в группе выходцев из Киргизии таковых оказалось меньше половины (32,8 % назвали себя киргизами, 10 % — русскими). Остальные участники опроса выбрали иные варианты ответа: либо «затрудняюсь ответить» (21 % выходцев из Узбекистана и 26 % из Киргизии),

либо «считаю себя представителем сразу двух народов» (16 % и 21 % соот-

ветственно), либо «другое» (3 % выходцев из Киргизии).

Можно предположить, что часть киргизской диаспоры избрала ассимиляционную модель интеграции в региональный социум Новосибирска, что предполагает размывание, а в ряде случаев и смену этнической идентичности. Наиболее последовательно связывают свою этническую принадлежность со страной выхода таджики (17 из 21 чел.), однако статистически выделить их для сравнения как самостоятельную группу представляется затруднительным.

Среди субъективных факторов (предпосылок), влияющих на характер инкорпорации мигрантов, были выделены следующие:

–представление о возможности укорениться на новом месте;

390Раздел 8. Межэтнические взаимодействия народов Сибири...

–ощущение похожести / непохожести с местными жителями;

–желание стать «своим» для местных жителей;

–ощущение «дома» на новом месте;

–чувство общности с Россией / СССР.

Представления о возможности укорениться на новом месте были получе-

ны из ответов на вопрос «Скольколет,наВашвзгляд,нужнопрожитьздесь,

чтобы считаться местным жителем?». Как показало распределение ответов на этот вопрос, возможность укорениться на новом месте в течение нескольких лет для большинства мигрантов представляется вполне реальной.

Что касается желания стать частью «большинства» на новом месте, то его испытывают 72,4 % мигрантов. Меньшинство — 27,6 % респондентов, отве-

тивших на вопрос «Хотели бы здесь стать “своим”, т. е. ближе к местным жителям, соседям?» — выбрали ответ «нет, не вижу в этом необходимо-

сти». Такое распределение ответов на данный вопрос косвенным образом подтверждает сделанный немного выше вывод о том, что примерно для четверти мигрантов крупный российский мегаполис (каков по своему статусу Новосибирск) является временным местом пребывания, и в ближайшем будущем они не изменят отношения к ситуации своего пребывания в нем.

«Считаете ли Вы, что местное население, россияне в целом, очень по-

хожи на Вас?». На этот вопрос положительно ответили 15,9 % респондентов. «Немного похожи»: так полагают 30,5 % опрошенных. «Местное население, россияне в целом, значительно отличаются от меня», — так считают 27,4 %.

Остальные участники опроса затруднились с ответом. Можно с определенной долей осторожности предположить, что для части мигрантов граница между ними и местным населением представляется как преодолимая, проницаемая, открытая.

Ключевым вопросом, определяющим отношение к новой родине, является вопрос об ощущении «дома». Лишь немногие из участников опроса ответили, что их дом здесь, на новом месте. Таковых оказалось 18,5 %. Для 68,5 % респондентов дом «остался там», в стране исхода. Влияние показателя «ощущение дома» можно оценивать как отрицательный фактор с точки зрения возможности инкорпорации в принимающее сообщество.

Наконец, при ответе на вопрос «С кем Вы чувствуете наибольшую общ-

ность?» были получены распределения, свидетельствующие о лояльности как к существующим ныне этническим и гражданским общностям, так и к уже оставшимся в прошлом (на этот вопрос можно было выбрать несколько вариантов ответа). Наибольшую лояльность опрошенные испытывают к современной России — 38,8 % респондентов. Второе по значимости место в иерархии лояльностей к государственно-политическим образованиям занимает СССР — 34,1 % испытывают с ним чувство общности. 20,6 % испытывают чувство общности со страной своего исхода (табл. 4).