Ерохина Е.А. - Сибирский вектор внутренней геополитики России - 2012

Глава 19. После евразийства: образ России...

201

вилизациями, западноевропейской (атлантической) и азиатско-тихоокеанской, а основание ее единства опирается на мессианский утопизм русской идеи.

Евразийский образ пространства России в теории культурного ландшафта

Еще более радикальный ответ на вопрос о единстве России как цивилизации дает концепция В. Л. Каганского. Она опирается на либеральную интенцию и функциональную деконструкцию постсоветского геополитического пространства в духе постмодернистской методологии. Ее автор позиционирует себя не как геополитика, а как представителя отечественной теоретикогеографической школы и автора концепции культурного ландшафта. Этим обусловлен и специфический фокус герменевтической географии, преодолевающий контроверзу «западничество — почвенничество». «Россия ─ страна самобытная, но это стоит понимать и как самобытность почвы исследовательских проблем» 24.

С предельной заостренностью Каганский ставит вопрос о соответствии государства РФ стране России. Если РФ является преемственной СССР и (ранее) Российской империи, то страна Россия такой преемственности с прошлым не имеет. Пространство страны представляет собой, по его мнению, конгломерат территорий, тождество которых с Россией проблематично хотя бы потому, что многие из входящих в ее состав ныне ранее никогда не были частями России.

«Да и какой России — ведь в Россию “в максимальном варианте” включаются части Ближнего Востока и Балкан (Афон, Иерусалим, Константинополь), Восточной Европы, кусочки северной Америки (Аляска и русская Калифорния), Китая (Маньчжурия — несостоявшаяся или состоявшаяся “Желтороссия”); Монголия etc.; отождествляют Россию и с Евразией евразийцев. Кроме того, Россия — государство (государства), русская (российская) культура и даже русская литература, святая Русь (“Небесная Русь”), Россия мистиков и визионеров (Д. Андреев и др.), исторические Руси = России: Киевская (Киево-Новгородская), Владимиро-Суздальская, московская, императорская петербургская… Сюда включается (исключается) и Россия советская. А кроме того, и образы Россий» 25.

В теории культурного ландшафта Россия как объект исследователю не дана. Есть много разных Россий. Пространство РФ включает фрагменты и части, каждая из которых имеет собственную определенность. В настоящий момент, по мнению Каганского, РФ включила в себя помимо собственно России (МосквыиноминальныхрегионовРФ),ещеифрагментыСССР,фактическине вошедшие в состав ставших независимыми государствами союзных республик

24  Каганский В. Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство:

Сб. ст. М.: НЛО, 2001. С. 508. 25  Там же. С. 380.

202 Раздел 5. Сибирский вектор в системе цивилизационных координат

(Приднестровье, Абхазия и т. д.). Все эти России, полагает автор концепции культурного ландшафта, реальны, но существуют они по-разному. Правильнее будет сказать, что они сосуществуют как мифологемы и идентификаторы различных социальных групп (слоев российского общества). «Камнем преткновения для российского культурного пространства является то обстоятельство, что любая из этих парадигм претендует на тотальность и единственность» 26.

Это делает проблематичным существование самой страны. При этом Каганским вполне справедливо проводится принципиальное отличие страны

игосударства. Как государство Россия, по его мнению, представляет собой несколько наложенных друг на друга обручей границ: старых, доставшихся в наследствоотСССР,иновых.КакстранаРоссияопределенавпространствеслабо

ипротиворечиво: внутренние различия выражены в ней сильнее, чем внешние, авнешниесвязипрочнее,чемвнутренние.«Пространствополяризовано,почти распалось. Главные активные экономико-политические ресурсы сконцентрированы в немногих точках; подавляющее большинство регионов всех рангов финансово несостоятельны и несамостоятельны... В предельном огрублении страна — это огромный груз на ресурсной (нефтегазовой) трубе» 27.

Но труба экстерриториальна, не является магистралью, транспортной артерией, базой расселения, не оживляет ландшафт, главные города с ней не связаны, «зарытые в землю трубы — не каркас ландшафта, не основа расселения, в отличие от железных дорог и даже автомагистралей» 28.

Представляющееся цельным новое российское пространство есть, по мнению автора концепции культурного ландшафта, Великая Периферия, несинтезированные окраины разных природных и этнокультурных миров: Фенноскандии, христианского и мусульманского Ближнего Востока, китайскоманьчжурского Дальнего Востока, особого буддистского мира и циркумполярной цивилизации палеоазиатских народов.

«С положением России между Востоком и Западом связывают ее судьбу, историческую миссию, функцию в мире, особость исторического существования. Выведение особенностей и судеб предмета из его положения, семантического места вполне оправданно. Но далеко не для всех мест / стран осмысленно выделять особую позицию “между”. Между Арктикой и Антарктикой — остальная поверхность Земли; нет никаких оснований выделить в ней некую часть и приписать особые свойства» 29.

Восток как совокупность цивилизаций очень обширен. Поэтому между Востоком и Западом нет единой области как целого, но есть множество регионов. Среди них и РФ. Для того чтобы тезис об особом месте России в мировой

26  Каганский В. Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство.

С. 380.

27  Там же. С. 385.

28  Там же.

29  Там же. 405–406.

Глава 19. После евразийства: образ России...

203

цивилизационной структуре имел смысл, необходимо, считает Каганский, доказать, что она занимает существенное положение в промежуточной зоне между Европой и иными, неевропейскими цивилизациями. Таких доказательств, по его мнению, нет. «Включенность в мировую глобальную экономику очень мала, мировые экономические интересы тоже, военные базы — реликт советской мировой экспансии. У страны нет внутренней и внешней политики. Страна-государство пребывает в переходном состоянии; что будет после его окончания на месте РФ — еще неясно. Может ли быть великой державой страна в состоянии самораспада?», — вопрошает автор 30.

Распад СССР — это не только распад государственного пространства. Он обнажил огромную проблему единства территории страны. Встал вопрос об основаниях связности огромной территории России, в том числе идейносмысловой в условиях, когда прежние идеологии не работают. Технократические доктрины сами по себе не создают единого пространства, а либеральная идеология (в отечественной версии) к пространству безразлична. «Территория бывшего СССР, как в целом, так и в пределах РФ, сохраняет многие черты единства и сильные хозяйственные и иные связи. Существуют и мощные группы, заинтересованные в ее единстве, вплоть до реставрации державы типа

СССР и / или Российской империи» 31.

Страх сепаратизма, опасения распада и повторения судьбы СССР побуждают элиты и общественность к поиску такого образа, который бы позволил решить проблему пространственной идентичности и самоопределения страны. По мнению Каганского, от этого образа ожидается «почвенность», культурноисторическая укорененность в прошлом российского государства и, одновременно, объективность, содержательность, концептуальность. Отсюда возникает огромный запрос не только на научные теории и объяснительные схемы, но и на мифологемы, среди которых, по его мнению, наиболее востребованным оказалось еще недавно малоизвестное евразийство 32.

Сам евразийский проект видится ему мнимым, несуществующим. Труды евразийцев, по его мнению, опираются на сомнительные предпосылки, отдельные суждения в них аргументируются ссылкой на отдельные факты и никогда — на большие массивы фактов. Евразийство ставится им в один ряд с другими концепциями, центрированными на определенном месте, например, с тем же европоцентризмом. «Российская школа географии категорически настаивает на том, что выделить для всей Земли универсальные вечные макрорегионы таким образом, чтобы включить в их содержание и природу и человека, практически невозможно» 33. Такое абсолютизированное, вне научно обоснованных критериев, выделение регионов в научной географии неизвестно, а потому

30  Там же. С. 409. 31  Там же. С. 411. 32  Там же. С. 412. 33  Там же. С. 428.

204 Раздел 5. Сибирский вектор в системе цивилизационных координат

иведущиеся вне географии попытки «выделения таких регионов нередко следуют евразийским идеям и потому не могут рассматриваться как независимое подтверждение» 34.

Каганский категорично настаивает на том, что естественные границы (моря, горы и т. д.) вовсе не обязательны в качестве критериев выделения регионов. В действительности, в его рассуждениях много справедливого: всякая граница в то же время может служить ядром обширного макрорегиона, каковым, например, для Европы, Северной Африки и Передней Азии является Средиземноморье, географически разделяющее их. С другой стороны, сам Каганский не готов отказаться от дихотомии «Европа — Азия», «виновной», по его мнению, в производстве небесспорных с научной точки зрения дискурсов, центрированных на определенном месте, в том числе европоцентризма и евразийства. Дихотомия «Европа — Азия» видится ему лишенной строгого смысла и требующей пересмотра. Тем не менее ее он не торопиться называть «мнимой и навязанной».

Во многом справедливой видится и оценка евразийства как геополитического мифа, преодолевающего пропасть между почвенничеством и западничеством. Каганский соглашается с тем, что у него есть серьезные основания для существования. «Евразийство должно быть понято как источник культурно значимых вопросов, по-видимому, выражающих существенные черты если не самого пространства России, то его осмысления, привычного образа. Реконструкция евразийской модели необходима независимо от статуса ее содержания» 35.

Источник тех вопросов, на которые дает ответ евразийство, заключается в характеристиках определенной промежуточности, пограничности пространства России. Однако, рассуждает далее Каганский, такова характеристика любого пространства вообще, а не только российского.

Выведение свойств объекта из особенностей его пространственного положения является эвристическим приемом и законным методологическим ходом географии. Вместе с тем научный подход, предостерегает Каганский, не допускает редукции сущностей к пространству. Россия — Евразия как не-Европа

ине-Азия представляет собой, по его мнению, «пространство промежуточнопограничное и, значит, относительное и соотносительное». У евразийцев эта относительность становится абсолютной и онтологизируется. Другая логическая подмена заключается, по его мнению, в отождествлении культурного

иприродного ландшафта и приписывание тому и другому неизменности на протяжении столетий 36.

Наконец, Каганский обращает внимание на то, что при наложении территорий России и державы Чингисхана тезис об их структурном единстве не вы-

34  Каганский В. Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство.

С. 428.

35  Там же. С. 416. 36  Там же. С. 430.

Глава 19. После евразийства: образ России...

205

держивает критики. «Совпадать должны не площади, а ядра, основные центры, главные части — и направления связей периферии с ними» 37. Историческая же конкретика показывает, что ядра этих государств находятся в противоположных концах географической Евразии. «Разве ядрами державы Чингисхана были нынешняя Европейская Россия, Урал, Север Сибири? Разве основой России было Забайкалье и Монголия? Россия и держава Чингисхана близки только на карте, и то если включать в державу монголов весь север Сибири до Ледовитого океана. При близости территорий эти две евразийские державы базировались на разных полюсах географической Евразии» 38.

Для того чтобы решить проблему выбора цивилизационной модели, необходимо, с его точки зрения, уйти от характеристики промежуточности и неопределенности. Иначе проблема выбора становится неразрешимой. Ставя Россию дискурсивно в центр, евразийцы, считает он, обращаются с ней как с периферией. И такой произвол по-своему закономерен. «Для Периферии (в терминологическом смысле) характерна фрагментироварность, отсутствие единства своего пространства, его несамостоятельность и несостоятельность; пространство периферии замкнуто на центр и дано в отношении с центром, для него нет иных единых оснований самоопределения, кроме внешних. Пространству Периферии присуща недооформленность, дефицит и внешний источник определенности, упорядоченности, формы; периферия “живет и мыслит” в отнесенности к центру, постоянно колеблясь по оси “центростремительность — центробежность” (таков и маятник культурно-политического самоопределения большинства регионов РФ). Внешнее определение и даже задание единства, сопровождающееся насилием над материалом и игнорированием в нем внутренних форм и различений — атрибут именно Периферии. Ей также присущи радикальные инверсии, сводящиеся в конечном итоге к задающей оппозиции “центр — периферия”. Евразийство правомерно и осмысленно трактовать в контексте идеологической ситуации развивающихся стран (классических периферий на уровне стран), тем более что Россия и была “первой развивающейся страной” (по мнению Т. Шанина) именно в период становления евразийства» 39.

Междутем,полагаетКаганский,внастоящеевремяпереходно-пограничное состояние страны замещает ценностное самоопределение. Евразийское самоопределение подлинно Пограничной Периферии лишь подчеркивает то, чем Россия оказывается «на самом деле» 40. Каганского не смущает статус России в качестве периферийной «окраины разных природных и этнокультурных миров». В конце концов «Пиренейский полуостров, ограниченный и отграниченныйокеаном,морямиимощнымиПиренеями,мозаикаконфликтующихчастей,

37  Там же. С. 431.

38  Там же.

39  Там же. С. 443.

40  Там же.

206 Раздел 5. Сибирский вектор в системе цивилизационных координат

многократные попытки объединения полуострова срывались; Пиренеи — не только граница, но и ось Басконии (аналогичная по положению страна — Швейцария). Полуостровная Италия объединена (после Рима) лишь полтора столетия и тоже переживает сепаратизм. Ни разу ни один из четырех материков (Америка Северная, Америка Южная, Африка, Евразия) не был объединен одним государством, хотя ряд империй превосходил площадью материки» 41.

Его больше беспокоит обязательность евразийского пути России: сохранение империи как властной формы большого пространства, жесткая предопределенность будущей истории России, отбрасывающая иллюзию выбора, перспектива тотального огосударствления 42. Эта обусловленность в учении евразийцев задается самим пространством. Именно это обстоятельство является для страны пугающим, так как, полагает Каганский, любое тотальное государство обречено на тотальный распад.

Евразийскийпроектотражает,помнениюавторатеориикультурноголандшафта, периферийность России, что и проявляется в трудности ее цивилизационного самоопределения. Евразийство видится Каганскому как одно из многих потенциальных самоопределений России, в числе которых могут оказаться и иные, не имперские и не периферийные. «Преодолеть евразийство — значит актуализировать спектр самоопределений России; обществу должны быть предъявлены все ответы на евразийские вопросы, а оно (общество) «должно захотеть» услышать эти ответы на евразийские вопросы» 43.

Сам автор концепции культурного ландшафта останавливается лишь на деконструкции существующих идейных и методологических оснований единства страны, не предлагая никакой позитивной программы. Такая задача им не ставится. Автор не предъявляет своего ответа на евразийские вопросы.

Являясь сторонником регионального самоопределения и противником мер тотального государственного регулирования региональной политики, он справедливооцениваетеесовременноесостояниекак«откат»назад,ксоветскимвременам сверхцентрализации. «Оказалось, что именно сверхгосударство не может быть государством. Сама правящая группа (язык не повернулся назвать ее элитой) обнаружила поразительное сочетание корысти с государственной недальновидностью и, по сути, приватизировала это государство. Произошла инверсия номенклатуры. Теоретики школы административного рынка, чей реализм всегда не ко двору, описывают этот эффект как втягивания в государство неизбежных функций отрицаемого им рынка и превращения самих институтов государства в своеобразные рыночные. Тотальное государство оказалось синонимом тотального рынка. После чего государство и было “продано” на этом рынке» 44.

41  Каганский В. Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство.

С. 429.

42  Там же. С. 422–423. 43  Там же. С. 447.

44  Там же. С. 509–510.

Глава 20. Структура внутреннего геополитического пространства... 207

Методологически и идейно Каганский противопоставляет свою позицию евразийству. Однако он, так же как и современные «евразийцы», абсолютизирует гетерогенность России, полагая единство страны несуществующим. «Пространственно поляризованы, находятся на противоположных краях страны и две опоры экономики — финансовый и ресурсный секторы. Территориальное единство страны формально и экстенсивно, основано на ресурсах, деньгах, власти, силе. Деньги и нефтегазовый комплекс поляризуют, но не организуют страну; потоки статусов-ресурсов-денег не создают комплексных осей» 45. И если его оппоненты, позиционирующие себя в качестве евразийцев, А. С. Панарин, А. Г. Дугин и др., предлагают некое видение будущего, желаемого для России, то автор герменевтической концепции культурного ландшафта остается сугубо в рамках теоретической географии постмодернистского толка, отказываясь от геополитического «приближения» к обсуждаемым им на страницах своих публикаций вопросов.

Глава 20. Структура внутреннего геополитического пространства России в концепции внутренней геополитики М. Ильина

Роль географических факторов в структурировании внутреннего геополитического пространства России

Проблема единства России как страны, остро стоявшая перед обществом и государством в 1990-е гг., не могла быть проигнорирована научным сообществом. Реакцией на распад СССР стало активное использование геополитических методов в исследовании структуры внутреннего пространства новых независимых государств на постсоветском пространстве: России, Украины и др.

Отказ от «внешнего», основанного на оценке возможностей воздействия политической системы на территорию взгляда предполагал смещение исследовательского акцента к анализу взаимодействия между принципами политической организации и географического устройства пространства. Такой подход основан на учете специфических качеств пространства, во взаимодействие с которым вступает политическая система. Территория в силу своих специфических качеств создает и ограничивает определенные условия для функционирования политической системы.

Наивно было полагать, как отмечали некоторые исследователи, что нормы демократического управления, пригодные для использования в стране с умереннымклиматомиразвитымисистемамикоммуникации,окажутсяэффективными, например, для представителей африканских племен, проживающих в поселениях, удаленных друг от друга на значительные расстояния в условиях экстремаль-

45  Там же. С. 385.

208 Раздел 5. Сибирский вектор в системе цивилизационных координат

ной среды обитания 46. С точки зрения такого понимания определенный интерес представляет концепция М. В. Ильина, которая является в настоящее время одной из немногих серьезных теорий внутренней геополитики России.

Ильин вычленил ряд факторов, качественно определяющих условия управления 47. Во-первых, это геоморфологический фактор, предполагающий учет влияниякрупныхгеологическихструктурконтинентальныхплит,горныхцепей, островных дуг и т. п. На этом уровне конституируются основные геополитические области глобального уровня. Их конфигурация задается соотношением основных континентальных плит земной коры, платформ, и так называемых «окраин»: зон складчатости и океанических блоков земной коры. Во-вторых, это бассейновые разграничения, связанные с геоморфологией и рельефом местности. Бассейны крупных рек разграничивают пространства между океанами на сегменты, каждый из которых «привязан» к «своей» реке. Водораздельная граница связывает население, живущее в верховьях рек, с населением, обитающим вблизи океанического стока, потенциально вовлекая людей одной «большой» рекивполитическиеобъединения.В-третьих,этоприродно-климатическийфак- тор, связанный с логикой широтного расположения полос тундры, тайги, леса, лесостепи и степи, а также с климатическим влиянием океана, обуславливающимбаланстемпературивлажности.Этотфакторобеспечиваетбольшуювариативность условий жизнедеятельности людей, а с ней и политических практик 48.

В-четвертых,этопопуляционныеареалы,конфигурациярасселения,когда, помимоантропобиологическихкачеств(расы,конституцииит. п.),обусловленных характером приспособления человека к окружающей среде, важное значение приобретают социальные качества: язык, этническая и цивилизационная принадлежность, демографический потенциал и плотность расселения и т. д. В-пятых, это хозяйственная и транспортная инфраструктура, искусственная среда, использующая естественные предпосылки и природные ресурсы для наращивания экономического потенциала, концентрации финансов и рабочей силы, в том числе высококвалифицированной. В-шестых, это конфигурация политических систем государств, опирающихся на инфраструктуры коммуникаций, институтов и организационных взаимодействий, обеспечивающих технологический процесс управления пространством. Наконец, это геостратегический фактор, учитывающий ресурсы силового воздействия и конфигурацию их размещений 49.

46  Ильин М. В. Этапы становления внутренней геополитики России и Украины // Полис. 1998. № 3. С. 82–94.

47  Ильин М. В. Российский Дальний Восток в геополитической системе координат азиатско-тихоокеанского региона // Россия и Корея в меняющемся мире: Материалы науч.-практ. конф. Серия: Научные доклады. № 48. М.: Моск. обществ. науч. фонд, 1997. С. 33–47.

48  Там же. 49  Там же.

Глава 20. Структура внутреннего геополитического пространства... 209

По мнению Ильина, конфигурация внутреннего геополитического устройства России и Украины, восходящих к Киевской Руси, имеет своим основанием перекрестье вертикальной речной магистрали с горизонтально протяженной широтной зоной. Т-образный алгоритм умножения Руси задал первый уровень политической дифференциации на внутреннюю, Малую Русь, очаг расселения, и внешнюю, Великую Русь, пространство экспансии. Одно из первых упоминаний о различении средоточия русских земель и пространства миграционных устремлений содержится, как считает Ильин, в сочинении византийского императора Константина Багрянородного об управлении империей 50.

Эта дифференциация предопределила две политические тенденции: усиления местных политий и политической централизации «выходящей из себя» Руси. Если первая тенденция была продиктована стремлением к усложнению и, посредством этого, упрочению управления, то вторая тенденция отражала потребность повторного внутреннего завоевания. Ильин предупреждает от преувеличения значимости традиции централизации. До начала имперского периода ни одна из этих традиций не доминировала над другой в политической жизни. Каждая из земель становилась центром консолидации тяготеющих друг к другу пространств в нишах речных бассейнов.

Структурным каркасом Руси в теории Ильина являются холмистые водораздельные гряды, отделяющие друг от друга бассейны стоков рек: континентального (Волги и Урала) и балто-черноморского (Днепр, Северная Двина, Северский Донец). Ордынское завоевание обнажило эту ситуацию и остро поставило вопрос о единстве геополитической традиции. Разгром Киева и маргинализация Новгорода способствовали возвышению новых, прикрытых лесом и мало досягаемых для ордынцев центров: Великого княжества Московского, привязанного к верхнее-волжско-окскому бассейну, и Великого княжества Литовского, связанного с балтийским бассейном.

После ликвидации ордынского владычества Россия оказалась перед необходимостью выбора развития. Русский Запад тяготел к Польше и, через нее, к еще более дальнему Западу. С падением значения старого центра Великого княжества Литовского в Тракае и прилегающих к нему периферий, киевские, смоленские,брянские земли становились ещеболеедалекой периферией вновь формируемого малопольского ядра. Русский же Восток сделал свой выбор в пользу идеологической версии Третьего Рима. Это способствовало оформлению нового ядра с центром в Москве и новых периферий: Поволжья, Урала, Сибири, области казачьего войска.

Днепровские же земли становятся в XVI в. средоточием противоборства России, Польши и Османской империи. По мере усиления России в XVII в.

50  Ильин М. В. Этапы становления внутренней геополитики России и Украины…

210 Раздел 5. Сибирский вектор в системе цивилизационных координат

Польша ослабевает. В имперский период киевское «наследство» вместе с польским «ядром» достается Российской империи.

В предлагаемой Ильиным версии генезиса внутреннего геополитического устройства России можно выделить механизм воспроизводства политической конфигурации, состоящий в последовательности двух тактов. Первый такт представляет собой бросок вовне, выход за пределы очага формирования и освоение «не своих» территорий. Второй такт воспроизводит логику «обратного» завоевания, централизации, граничащей нередко с деспотизацией 51.

Сравнивая внутреннее устройство Российской империи и СССР, Ильин заключает, что первое было более сложным, сочетавшим развитие новых (Петербург) с ростом традиционных (Москва, Киев) центров, совмещавшим освоение фланговых, обращенных к Европе, зон Прибалтики и черноморской Новороссии, а также различных периферий. В целом, по мнению Ильина, в имперский период произошло усиление централизма как внутриполитической тенденции в ущерб развитию местных традиций политической самоорганизации. В советский период сверхцентрализация продолжала оставаться главенствующей тенденцией. Вместе с тем проявили себя и еще две, сугубо «советские» тенденции: упрощение структуры политико-административного управления и стремление к этнокультурной гомогенизации 52.

Во-первых, признание независимости Польши и Финляндии позволило привести в соответствие западные рубежи государства с естественными границами древнерусского политического пространства. Перенос же столицы из Петербурга в Москву ознаменовал смену тактов и переход от «броска вовне» к «обратному завоеванию». Во-вторых, был создан Союз Советских Социалистических Республик. В управлении союзными республиками установились принципы автономии и областного деления. В отношении же населения действовал принцип культурной унификации. Исключениями в этом отношении были первые десятилетия советской власти и период хрущевской «оттепели». В-третьих, произошла дифференциация традиционных центров: развитие одних игнорировалось, другим же присваивались имперские функции (общесоюзная — Москве, республиканско-украинская — Киеву).

Результат советского и постсоветского этапов развития внутренней геополитики Ильин оценивает следующим образом. Советский подход к освоению пространства отличался сочетанием мер стимулирующего к переселению характера с мерами принудительного по отношению к репрессированным узникам ГУЛАГа и ссыльнопоселенцам переселения. Унаследованный от империи приоритет сверхцентрализации и советская установка на упрощение и гомогенизацию в уменьшенном масштабе оказались воспроизведены в конфигурации политических структур новых независимых, образовавшихся после распада

СССР государств.

51  Ильин М. В. Этапы становления внутренней геополитики России и Украины… 52  Там же.