2. Факторы, которые влияют на психосоматическое развитие ребенка .

Ведущая роль на ранних этапах принадлежит матери, которая формирует у ребенка язык тела.

Важно понять, какие качества матери особенно значимы (мамы бывают разные по индивидуально-психологическому, типологическому складу), какие качества выступают факторами нормы и патологии развития. Исследование детей и матерей, их взаимодействия показало:

1) Важный фактор  психосоматического  риска - высокая личностная тревожность матери.

2) Следующий фактор риска - внутренняя конфликтность матери - дисгармонический склад личности (невротическая мать).

3) Тенденция к подавлению, сдерживанию негативных чувств, преобладание чувства вины в психике матери, противоречивое эмоциональное отношение к близким в семье.

3) Сильное эмоциональное реагирование на проблемные ситуации, с дезорганизацией деятельности (стрессонеустойчивость) плюс неспособность к конструктивному разрешению конфликтов, что приводит к хронизации, а, следовательно, и соматизации аффекта у матери.

4) Дезорганизация собственной активности при болезни  ребенка  за счет высокой тревожности, страхов, неспособности принять радикальное решение.

5) Для  психосоматической  матери характерно, что собственный ее телесный опыт негативно окрашен, наблюдаются феномены отвержения собственного тела или его частей, связанные с ранним опытом прародительской семьи.  Психосоматическая  мать повторяет, как клише, эмоциональный и телесный опыт собственной матери - факт социального наследования. То есть, целый комплекс социальных и личностных особенностей матери.

6) Особенности взаимодействия такой матери с ребенком на раннем этапе его развития иные, чем у матерей в норме.

Основным содержанием коммуникации с ребенком остаются телесные состояния и проявления ребенка, при этом сама мать может по-разному относиться к ребенку.

а) Первый вариант материнского патогенного отношения к ребенку - скрытое, неосознаваемое отверждение. При этом ребенок использует язык тела для привлечения внимания матери - мать как бы стимулирует у ребенка более массивное использование этого языка.

б) Другой тип материнского отношения, который фиксирует язык тела и затормаживает этот этап - симбиоз. Мать как бы консервирует телесный контакт, тормозя становление более поздних форм взаимодействия.

Ребенок присваивает материнский способы регуляции телесных функций, материнские представления о здоровье, болезнях и способах совладания с ними.

3. Отношения в системе «мать - дитя» и их влияние на телесное развитие ребенка.

Родившийся ребенок, почти не обладая никакой самостоятельностью, в то же время является частью диады. Другая часть диады —мать, основное условие жизнедеятельности ребенка и его развития. Мать формирует его как будущую личность, способную противостоять изменениям среды и бороться со стрессами. В этом основополагающую роль играет привязанность или чувство любви, возникающее между младенцем и его матерью.

Сформировавшаяся эмоциональная связь между матерью и ребенком побуждает его искать у родительницы защиты при любом проявлении опасности, осваивать под ее руководством все необходимые навыки, без которых у него не разовьется необходимое для жизни чувство безопасности и уверенности в своих возможностях. Процесс развития привязанности основан на ряде врожденных способностей ребенка, с которыми он уже рождается. Фундаментальным открытием психоанализа стало положение о роли матери в психическом развитии ребёнка.

Идея телесного «Я» получила развитие в психосоматической концепции немецкого психотерапевта Г. Аммона. Психосоматическое расстройство понимается здесь как проявление аномального личностного развития вследствие неблагополучных («патогенных») отношений с матерью в периоде раннего детства. С точки зрения психоаналитической концепции развития, в первые месяцы жизни ребенок не ощущает себя отдельным от матери существом. Мать воспринимается младенцем как неотъемлемая часть его тела, которое еще не имеет четко осознаваемых границ, а потому ребенок оказывается не в состоянии различать свои собственные телесные функции. Следовательно, мать и дитя образуют некое психосоматическое единство, живя в диадном симбиозе. Поэтому главной задачей развития в младенчестве является распознание и структурирование своих собственных потребностей и телесных функций, что оказывается возможным только в условиях соответствующей заботы со стороны матери, обеспечивающей телесный контакт, еду и уход.

Неструктурированное Эго младенца может развиваться в двух направлениях в зависимости от характера отношений с матерью.

«Хорошая» мать, обеспечивающая достаточную любовную заботу, адекватно реагирует на сигналы, идущие от ребенка. Она распознает актуальные для младенца телесные и эмоциональные потребности и удовлетворяет их подобающим образом. Если ребенок голоден, мать предоставляет ему еду. Если ребенок нуждается в смене пеленок после совершения туалета, она их меняет. Если ребенок испытывает дискомфорт, мать устраняет неприятный фактор. Если он хочет почувствовать тепло и уют, мать отвечает заботой и лаской. Адекватное реагирование со стороны матери наряду с эмоционально насыщенным общением, в ходе которого младенец усваивает модальность отношения к нему, позволяют ребенку составить правильную телесную схему своего тела и сформировать мотивацию к его познанию. Тем самым ребенок переходит в стадию первичного нарциссизма, завершающуюся формированием развитого телесного «Я». На основе развитого телесного «Я» складывается личностный механизм восприятия своего тела, а также определяются условия удовлетворительного взаимодействия «Я» с внешним миром.

«Психосоматогенная» мать испытывает частичную беспомощность в реагировании на сигналы ребенка. Она не в состоянии адекватно распознать, о каких неудовлетворенных потребностях сигнализирует ей младенец, не уделяет ему достаточно внимания и заботы. Между матерью и ребенком устанавливается односторонняя коммуникация. Она адекватно реагирует только на отдельные телесные потребности, острую материальную нужду или явную болезнь. Не понимая эмоциональных запросов со стороны ребенка, она интерпретирует его недовольство как каприз, поскольку материальные потребности ею удовлетворены. Любую спонтанную экспрессию ребенка такая мать воспринимает как оскорбление своих материнских чувств («Ну, чего же тебе еще нужно от меня?!»). Это жестко контролирующая и одновременно постоянно покидающая (если ее ожидания не оправдываются) ребенка мать.

Как результат, у ребенка в такой системе отношений с матерью складывается дефектное, разорванное телесное «Я», в котором представлены только отдельные, изолированные телесные функции, поскольку мать реагировала на одни и те же потребности не всегда, а только в случае крайней нужды. Не представленные в телесном «Я» функции начинают проявлять себя в виде болезненных симптомов, поскольку у ребенка не оказывается другого пути «достучаться» до своей матери. Параллельно с этим у ребенка развивается гиперактивность и происходит патологическая трансформация изначально конструктивной агрессии по отношению к неудовлетворяющей его потребности матери на свое собственное тело (поскольку ребенок усваивает негативное отношение к этому телу со стороны матери).

4. Влияние воспитания и родительского поведения на возникновение у ребенка соматических симптомов.

Не только мать и ее взаимодействие с  ребенком, но и семья, как целое, выступают в роли важнейшего фактора  психосоматического   развития   ребенка. В настоящее время в литературе утвердилось понятие « психосоматическая  семья» (автор - Минухин) - семья, как носитель  психосоматического  симптома.

Психологические характеристики  психосоматической  семьи:

1) Общий эмоциональный семейный фон, особенно, когда в семье не поощряется свободное выражение чувств, свободное отреагирование отрицательных эмоций - ребенок присваивает стереотипы подавления отрицательных эмоций, что приводит к их соматизации. Наличие у семьи как системы ценностей - неприличие, стыд открытого выражения эмоций. Подавление отрицательных эмоций может быть связано с тем, что в семье не принято открыто реагировать на боль - стереотип терпения, отношения к болезни, как к состоянию, в котором человек сам виноват.

2) В опыте семьи могут быть некоторые патогенные особенности:

а) Неспособность, неготовность, необученность родителей (прежде всего, матери) к раннему распознаванию телесных состояний ребенка и означиванию их (ненаблюдательная (невнимательная мать) или просто не имеющая времени);

б) Неспособность семьи, как целостного организма к вербальному или иному конструктивному разрешению конфликта, и включение ребенка в семейный конфликт. Телесный симптом ребенка часто и рождается в ситуации семейного конфликта, как неудачный способ его разрешения.

Фурманов И.А. описывает влияние стилей семейного воспитания на психологическое состояние детей.

1. Стиль семейного воспитания как непосредственно, так и опосредованно влияет на направленность и особенности (тип) агрессивности и негативизма.

2. Существует взаимосвязь стилей семейного воспитания (авторитарной, требовательной, ограничивающей, снисходительной, гиперпротекции; скрытой, жестокой, жесткой гиперпротекцией; требовательного, попустительского, сверхзаботливого обращения) с агрессивностью и негативизмом детей подросткового и юношеского возраста.

3. Установлено, что агрессивность характерна для детей подросткового и юношеского возраста, воспитывающихся в семьях с требовательным обращением (мальчики), авторитарной гиперпротекцией и гипопротекции с жестоким обращением (девочки), а также в условиях требовательной либо ограничивающей гиперпротекции (юноши) и повышенной моральной ответственности (девушки).

4. Определено, что такие стили семейного воспитания как эмоциональное отвержение, попустительское обращение, авторитарная гиперпротекция, жестокая гипопротекция в зависимости от пола и возраста детей могут опосредованно способствовать образованию невротических, психотических, депрессивных тенденций, их различных комбинаций, а также состояния психической неуравновешенности в целом, которые детерминируют высокий уровень общей агрессивности.

5. Было замечено, что агрессивность деструктивной направленности присуща детям из семей со скрытой гипопротекцией (мальчики), потворствующей гипопротекцией (девочки), доминирующей гиперпротекцией, либо жестокой гипопротекцией (юноши) и снисходительной гиперпротекцией (девушки).

6. Деструктивная агрессивность может возникать вследствие негативных эмоциональных состояний в результате воспитания ребенка в условиях требовательного обращения (симбиоз невротических и депрессивных тенденций), потворствующей гиперпротекции ("мимозоподобность"), применение чрезмерно строгих наказаний (депрессивное состояние) или полного их отсутствие (высокий психотизм).

7. Обнаружено, что агрессивность асоциальной направленности формируется в семьях с эмоциональным отвержением (мальчики), авторитарной гиперпротекцией, либо гипопротекцией (девочки и девушки), требовательной или ограничивающей гиперпротекцией (юноши).

8. Асоциальная агрессивность может опосредованно возникать в результате воздействия негативных эмоциональных состояний, формирующихся вследствие жесткого обращения (невротические симптомы у девочек), эмоционального отвержения (депрессивные симптомы у девочек и юношей), жестокого обращения (депрессивные симптомы у девочек, психотические и невротические тенденции у юношей), сверхзаботливого обращения (депрессивность у юношей), авторитарной гиперпротекции (невротические и депрессивные симптомы у девушек) и жестокой гипопротекции (психотическое состояние у девушек).

9. Склонность к проявлению физической агрессии выявлена у детей подросткового возраста, в семьях которых преобладает требовательная гиперпротекция (мальчики) и жестокая гипопротекция, а также снисходительная, либо требовательная гиперпротекция у юношей и скрытая гипопротекция у девушек.

10. Высокий уровень вербальной агрессии обнаруживается в семьях девочек подросткового возраста, воспитывающихся в условиях потворствующих гиперпротекции либо гипопротекции, а также юношей при требовательной (непосредственно), авторитарной и снисходительной (опосредованно) гиперпротекции. Подобных зависимостей при обследовании подростков и девушек установлено не было.

11. Наклонность к косвенной агрессии отмечается у детей подросткового возраста при воспитании в семьях с повышенной моральной ответственностью (мальчики) и авторитарной гиперпротекцией и жесткой гипопротекцией (девочки), а также в условиях требовательного обращения у юношей. У девушек достоверных коэффициентов корреляции уровня агрессии и стиля семейного воспитания не обнаружено.

12. Определено, что негативистические тенденции характерны для девочек из семей с жестоким обращением и для девушек при таких стилях воспитания как потворствующая гиперпротекция и гипопротекция. Опосредовало условия воспитания в семьях с повышенной моральной ответственностью связаны с высоким уровнем негативизма у мальчиков, в то время как у юношей такие взаимосвязи полностью отсутствуют.

5. Формирование понятия смерти в детском возрасте.

Понятие о смерти может возникнуть между 1,5 и 2 годами, когда появляются элементы символической функции мышления. Предполагается, что происхождение тревоги из-за предчувствия смерти связано с переживанием отрыва от матери во время рождения.

Реакция 11/2 -годовалого ребенка на смерть различна в зависимости от того, умирает ли родитель медленно, что переживается как постепенное уменьшение заботы и внимания, или внезапно, при этом резко нарушая удовлетворение потребностей ребенка. Тревога разлучения проявляется расстройствами пищевого поведения и сна, а также отказом принять нового воспитателя. Предполагается, что истинный страх за свою жизнь или из-за невыполнения насущных потребностей определяет его соматические реакции.

Ребенок до 5 лет воспринимает смерть как отрыв от матери, а это отделение от любимого существа оказывается для него ужасающим событием.

По мнению же S. Anthony (1972), для большинства детей смерть не представляется пугающим явлением. Примерно половина детей в своем лексиконе нередко использует такие слова, как «смерть», «похороны», «убийство» или «покойник», чаще они употребляют их, говоря о печальных событиях или испуганных людях. В противоположность этому ребенок, потерявший своего родителя, не упоминает смерть ни в какой форме. Среди дошкольников одни никак не реагируют на слово «смерть», другие — не знают его значения, часть детей имеют, но еще очень ограниченные представления («быть больным», «попасть в больницу»). Сталкиваясь со смертью близких или животных, дети этого возраста либо игнорируют ее, либо обнаруживают необычные реакции.

Причину смерти дети до 8 лет видят в болезни, отравлении чем-то несъедобным.

В ответе на вопрос о причине отражается эгоцентризм, магическое мышление и фантастические суждения. Некоторые 6—7-летние дети предполагают, что оживление умерших возможно, например, в специальных отделениях больницы. Таким образом, они обнаруживают свои представления об обратимости смерти.

Дошкольнику, который не может охватить сознанием окружающий его мир или объяснить его при отсутствии своего непосредственного опыта, будет, безусловно, трудно создать концепцию смерти. Для него быть мертвым — это континуум уменьшения жизни, или ослабления функций, который может быть прерван подобно сну. Его магическое мышление представляет смесь фантазий и фактов. Соответственно такие события, как смерть родителя, домашнего животного или сверстника — товарища по играм, интерпретируются дошкольником как результат его желаний или утверждений, что нередко приводит к сильному чувству вины.

Таким образом, можно сказать, что у дошкольников существует очень большое разнообразие мыслей о том, что означает «жизнь» и, соответственно, ее прекращение, т. е. что такое следующая за ней смерть. Смерть — не только разлучение с воспитывающими и защищающими родителями, но и полная покинутость ими. Именно эта заброшенность очень пугает ребенка.

Младшие школьники в возрасте между 6 и 10 годами отличаются развитием конкретного мышления. Дети к 7 годам начинают видеть мир с внешней точки зрения, их язык становится коммуникативнее и менее эгоцентричным.

Магическое мышление частично еще сохраняется, но дети уже могут использовать свои способности, чтобы исследовать реальность. Они отрываются от фантазий и игр, чтобы осуществить свои возможности в таких конкретных делах, как чтение, письмо и математика. В том возрасте, когда у детей преобладает конкретное мышление, происходит развитие концепции смерти как необратимого прекращения жизни, являющегося неизбежным и универсальным явлением. Однако препятствием для этого становится еще существующий эгоцентризм, анимизм и магическое мышление. Детские переживания дома и в обществе влияют на развитие понятия о смерти. Дети школьного возраста плохо используют в своей жизни уже имеющиеся представления о смерти, ее природе, причинах и последствиях.

Это связано, как полагают, с большими изменениями в понимании смерти, происшедшими за короткое время. Приходится принимать во внимание, что существует множество условий осознавания процесса умирания, предшествующих формированию той концепции, которая используется взрослыми. Состояние тревоги или соматическая болезнь затрудняют осмысление детьми этих представлений. Вопросы, задаваемые ребенком, даже такие, как «Я умираю?», могут не отражать правильного понимания происходящего.

Об истинных переживаниях школьника нередко лучшую информацию дают различные его игры, рисунки, рассказы или своеобразие поведения.

Эта возрастная группа оказывается наиболее вариабельной в сравнении с любыми другими в отношении понимания смерти.

Подростки переживают очень значительные изменения за короткий промежуток времени: резко увеличиваются рост, масса тела, меняется прежний облик, появляются вторичные половые признаки. Подростки сосредоточены на этих изменениях, у них постоянно меняется настроение и поведение. Подросток достигает формальных операций, овладевает абстрактным мышлением, способен рассматривать гипотетические возможности. Он разделяет концепцию взрослых о смерти как универсальном и неизбежном процессе, которым заканчивается жизнь. Способность к отвлеченному мышлению позволяет ему принять мысль о собственной смерти.

В то же время, чтобы преодолеть тревогу, вызываемую этими мыслями в реальности, он использует отрицание такой возможности.

Страх смерти при неврозах встречается уже в старшем дошкольном возрасте.

Ребенок при этом может бояться всего того, что приводит к непоправимому расстройству здоровья [Захаров А. И., 1988]. Из этого следует, что дети дошкольного возраста не только знают о существовании смерти, но уже в той или иной мере относят к себе, страшатся и переживают этот факт. Под влиянием тех или иных обстоятельств (повышенной эмоциональной чувствительности, психотравмирующих факторов, неправильного воспитания и др.) беспокойство о прекращении жизни может реализоваться в невротическом переживании, характеризующемся большей выраженностью и аффективным накалом.

По мнению В. И. Гарбузова (1977), мысли о смерти лежат в основе большинства фобий детского возраста. Эти фобии проявляются либо непосредственно заявлениями о боязни умереть, либо завуалировано, — страхом заразиться, заболеть, боязнью острых предметов, транспорта, высоты, темноты, сна, одиночества и так далее. Страх смерти родителей также в конечном итоге трактуется как боязнь невозможности существовать без такой поддержки, как родительская забота, защита и любовь.

Соматические заболевания, ослабляющие или угрожающие здоровью детей с фобиями, усугубляют невротическое состояние, особенно в тех случаях, когда еще присутствует информация об опасности для жизни или здоровья.

У подростков, наряду с приведенными страхами, нередки страхи смерти близких, навязчивые опасения заболеть определенной болезнью (раком, сифилисом и др.), оказаться несостоятельным (подавиться при еде) и т. д.

Рекомендуемая литература:

1. Антропов Ю.Ф., Шевченко Ю.С. Психосоматические расстройства и патологические привычные действия у детей и подростков. – СПб., 2002.

2. Исаев Д.Н. Психопрофилактика в практике педиатра. – Л.: Медицина, 1984.– С. 129.

3. Исаев Д.Н. Психосоматическая медицина детского возраста. – СПб., 1996.

4. Исаев Д.Н. Эмоциональный стресс, психосоматические и соматопсихические расстройства у детей. – СПб.: Речь, 2005. – Электронный ресурс.

5. Фрейд А. Норма и патология детского развития. – СПб., 1997.