Гаджиев К. С. Кавказский узел в геополитических приоритетах России

2.2. Этнонациональная и еополитичес ая идентичности Кав аза

131

ше к сфере мечты и желания, нежели к исторической или современной реальности»29.

Кавказ, будучи трансграничным пространством, где веками протекали сложные процессы диффузии культур, обычаев, традиций, ценностей многих народов мира, пограничной зоной между различными мирами, сформировал свойственную только ему уникальность. В те- чение длительных исторических периодов Кавказ выступал в каче- стве контактной зоны нескольких региональных цивилизаций. Горные хребты послужили этническими и политическими границами. Значительная природно-географическая изоляция, трудности дорожного сообщения препятствовали развитию торговых, хозяйственноэкономических и политических связей между жителями гор, равнин и предгорий. Обособленность общин делала чужим даже жителя соседнего села. При таком образе жизни любые посторонние, будь то культурные, технические или религиозные влияния, с большим трудом приживались в горах Кавказа. Здесь география народов, этносов, конфессий, интересов не совпадают с политической географией или географией государственных границ. Эта ситуация дополняется расхождением геополитических интересов и ориентиров южнокавказских государств, что, в частности, проявляется в том, что они помимо всего прочего расколоты в военно-политической сфере: если Армения входит в ОДКБ, то Грузия настойчиво, а Азербайджан несколько завуалированно стремятся в НАТО.

В настоящее время Кавказ характеризуется политической дискретностью, мозаичностью и нестабильностью. Здесь множество реальных и потенциальных этнонациональных, территориальных и конфессиональных противоречий и конфликтов проявляются в наиболее запутанной форме, чреватой далеко идущими непредсказуемыми негативными последствиями для всех стран и народов региона. Эти последние предъявляют друг другу разного рода претензии территориального и иного характера, в силу чего в один узел переплетаются весьма острые и трудно поддающиеся разрешению социально-эко- номические, национально-территориальные, конфессиональные, геополитические и иные проблемы. Дополнительную лепту в дестабили-

29 Чиковани Н. Единый Кавказ: исторически обусловленная реальность или политические иллюзии // Централ. Азия и Кавказ. 2005. ¹ 5. С. 63.

132	Глава 2. Россия на постсоветс ом пространстве

зацию обстановки в регионе вносит активизация политического ислама, а также разного рода радикальных движений, в том числе террористических организаций.

Другими словами, при всем единстве и однородности проблем, стоящих перед Кавказом как единым регионом, приходится говорить также о довольно широком диапазоне различий между населяющими его народами и отдельными государствами с точки зрения как природно-географических условий, наличия тех или иных ресурсов, факторов и видов хозяйственной деятельности, транспортной инфраструктуры, так и интеллектуального потенциала, качества рабочей силы. По нашему мнению, социально-экономические, этнонациональные, культурные, территориальные противоречия между различными кавказскими народами и государствами делают нереальным в обозримой перспективе формирование жизнеспособного экономи- ческого и политического пространства в регионе. На сегодняшний день, кроме трубопроводов или так называемого нового Великого шелкового пути, не прослеживаются какие-либо иные реальные факторы, усиливающие интеграционные тенденции. К примеру, экономики государств Южного Кавказа и северокавказских республик большей частью не дополняют друг друга, а наоборот, производя схожую продукцию, находятся в конкуренции между собой. В результате каждая отдельно взятая кавказская страна с точки зрения экономиче- ских связей, если не брать в расчет маршруты транспортировки углеводородов, проявляет большую заинтересованность в отношениях с Россией или иной страной ближнего или дальнего зарубежья, нежели в связях между собой.

Вполне естественно, что этническое, конфессиональное, культурное пространство Кавказа в результате смешения внутренних и внешних миграционных потоков не имеет четких границ. Оно не закан- чивается на южной государственной границе Российской Федерации или северной границе южнокавказских государств, а простирается на территорию как Азербайджана и Грузии, так и Российской Федерации. В частности, это пространство включает территории, занятые такими этносами, как абхазы, проживающие в Абхазии, осетины – в Южной Осетии, лезгины – в Азербайджане и т.д. С точки зрения этнического, традиционного, социокультурного, языкового и других аспектов они могут быть отнесены к Северо-Кавказскому региону,

2.3. Россия а ав азс ое ос дарство

133

хотя с точки зрения правового и политического аспектов они входят в состав разных государств. Для Азербайджана этот факт оборачивается наличием напряженности в районе северной границы, где в результате распада СССР лезгинский, а отчасти и аварский этносы оказались разделенными между Россией и Азербайджаном, для Грузии – конфликтогенными ситуациями в Южной Осетии и Абхазии. Такое положение привело к тому, что на Южном Кавказе наряду с тремя суверенными и признанными мировым сообществом государствами – Азербайджаном, Арменией и Грузией де-факто существуют три непризнанных государственных образования – Нагорный Карабах, Абхазия и Южная Осетия.

Тем не менее почти все этносы в условиях взаимопроникновения этнических и даже культурных границ вынуждены уживаться вместе. Тем самым они образуют уникальный многонациональный ареал жизнедеятельности, глубоко инкорпорированный в своеобразную географическую нишу. В современных условиях глобализации, роста миграций, расширения связей и так далее имеет место дальнейший рост подвижности и неопределенности границ, отделяющих различ- ные подпростанства друг от друга.

2.3. РОССИЯ КАК КАВКАЗСКОЕ ГОСУДАРСТВО

Анализируя геополитические перспективы Кавказа во внешнеполитической стратегии России, необходимо выделить два взаимосвязанных блока проблем: во-первых, проблему сохранения северокавказских народов и республик в составе России и, во-вторых, политику в отношении закавказских государств. Причем с точки зрения обеспечения национальной безопасности Российской Федерации оба этих блока проблем следует рассматривать в неразрывном единстве. Более того, анализировать их нужно в общем контексте региональной и международной безопасности.

Северный Кавказ составляет неотъемлемую часть России, и в этом отношении она не в меньшей степени, чем страны Южного Кавказа, является кавказским государством. Регион занимает 2,1% территории Российской Федерации, на которой проживает 11,8% населения

134	Глава 2. Россия на постсоветс ом пространстве

страны. К нему примыкает также Прикаспийский регион, охватывающий континентальную территорию прикаспийских субъектов Федерации, включая находящиеся на этой территории бассейны рек, а также соответствующей части акватории и шельфа Каспийского моря. Это самый южный пограничный регион России, через который осуществляются экономические и иные связи с южнокавказскими государствами, а также через Каспийское и Черное моря, где располагаются незамерзающие морские порты, с множеством других стран.

С военно-стратегической точки зрения значение Северного Кавказа для Российской Федерации определяется его выгодным геополитическим положением, делающим его своеобразным регионом-фор- постом, присутствие в котором дает возможность эффективно защищать национальные стратегические и геополитические интересы, обеспечивать политическую и социально-экономическую стабильность на южных рубежах, оказывать более или менее существенное влияние на сопредельные государства в обширном регионе, охватывающем весь Кавказ, Средний и Ближний Восток, Центральную Азию.

Âсилу того что народы Южного Кавказа в этнонациональном плане теснейшим образом связаны с Северным Кавказом и Россией в целом, любые возникающие там этнотерриториальные споры и конфликты так или иначе сказываются на положении дел на всем пространстве Кавказа. Что касается самого Кавказа, тем более Кав- казско-Прикаспийского региона, то происходящие здесь события и процессы оказывают заметное влияние на развитие ситуации в масштабах, выходящих далеко за рамки непосредственно прилегающих к нему территорий. Не добившись урегулирования на юге Кавказа, Россия не сможет успешно разрешить и свои внутриполитиче- ские проблемы на Северном Кавказе и на своих южных рубежах.

Поскольку многие угрозы национальной безопасности России исходят изнутри самой России, особую актуальность приобретают способность и готовность оперативно и адекватно реагировать не только на внешние, но и на внутренние угрозы национальной безопасности.

Âэтой связи имеет значение тот факт, что на Северном Кавказе все споры, противоречия и конфликты, характерные для Российской Федерации в целом, проявляются в наиболее сложной и запутанной форме. В течение всего постсоветского периода именно здесь во многом проходит испытание на прочность российская государственность.

2.3. Россия а ав азс ое ос дарство

135

Были правы те авторы, которые во время нападения вооруженных отрядов с территории Чечни на Республику Дагестан летом и осенью 1999 г. говорили, что в Дагестане идут бои за целостность России.

Одной из важных особенностей Северного Кавказа, накладывающих существенный отпечаток на все без исключения сферы его жизни, является многонациональный состав населения. Кабардинцы, черкесы и адыгейцы, расселенные в основном в равнинной и предгорной части Северного Кавказа, образуют единую этническую общность адыгов. Они в основной своей массе проживают в трех субъектах Российской Федерации – Адыгее, Карачаево-Черкесии и КабардиноБалкарии. Еще одну сравнительно многочисленную группу составляют горские народы Дагестана – аварцы, даргинцы, лезгины, лакцы, табасаранцы, рутульцы, агулы и др. За ними следует нахская группа, состоящая из чеченцев и ингушей, которые живут в основном в Ингушетии и Чечне. В языковом отношении все они относятся к кав- казско-иберийской или иафетической семье. Особняком стоят осетины, которые относятся к иранской подгруппе индоевропейской семьи языков.

Тюркские народы Северного Кавказа – это коренные этносы, живущие более или менее компактно и претендующие на ту или иную форму национально-территориального самоопределения, а иногда уже имеющие «свои» государственные структуры. Это кумыки (277,2 тыс. человек), проживающие, главным образом, в Дагестане; карачаевцы (150,3 тыс. человек) и балкарцы (78,3 тыс. человек), являющиеся близкородственными народами и говорящими на карача- евско-балкарском языке. Они проживают в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Что касается другого тюркского народа – ногайцев (73,7 тыс. человек), то они рассредоточены в предгорьях и степных районах Дагестана, Чечни, Карачаево-Черкесии и Ставропольского края. В регионе проживают турки-месхетинцы, сначала депортированные из Грузии в Среднюю Азию в 1944 г., затем окон- чательно переселившиеся сюда в результате беспорядков и межэтни- ческих конфликтов в Ферганской долине в 1989 г. Оказавшись в положении беженцев, большая их часть обосновалась на территории Краснодарского края (до 13 тыс. человек). В аналогичном положении очутились и крымские татары (с очень похожей исторической судьбой и также проживающие в основном в Краснодарском крае).

136 Глава 2. Россия на постсоветс ом пространстве

На Северном Кавказе расселены азербайджанцы, грузины, армяне и представители других народов Южного Кавказа. Здесь приведен лишь неполный перечень народов и этнонациональных групп, относимых, условно говоря, к неевропейским по происхождению этносам. На всем Кавказе, в том числе и Северном, живут также греки, для которых характерно в основном дисперсное расселение, хотя в отдельных регионах Кавказа отдельные их группы живут компактно. Более или менее крупные греческие общины обосновались в Росто- ве-на-Дону, Краснодаре, Пятигорске, Владикавказе, Боржоми, Батуми, Сухуми и др. В 1930 г. в Краснодарском крае был создан Греческий район в составе девяти национальных греческих сельских советов с центром в ст. Крымской. Аналогичное административно-террито- риальное образование представлял собой Цалкинский сельский район Грузии30 .

Значительную часть населения национальных республик, не говоря о Ставропольском и Краснодарском краях и Ростовской области, составляют представители славянских и иных народов, прежде всего русские. Сравнительно большие группы северокавказских народов, пересекая государственные границы, уже в течение многих поколений проживают в закавказских республиках на компактных территориях, а представители их народов, в свою очередь, – на Северном Кавказе. Поэтому Кавказ, взятый в целом, представляет собой регион, где в весьма сложный узел переплетены множество факторов, затрудняющих определение однозначной и неоспоримой привязки некоторых этнонациональных общностей к более или менее четко разграниченной территории.

Дополнительным фактором, усугубляющим напряженность на Кавказе, является проблема репрессированных народов – чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев и курдов. Перипетии их юридическиправовой реабилитации, возвращения на историческую родину и расселения подробно освещены в отечественной научной литературе. Здесь достаточно отметить тот факт, что важнейшие положения целого ряда документов, принятых высшими органами государственной власти страны, выполнены не были и самое главное не могли

30 Коцонис А.Н. Греки в полиэтнической семье кавказских народов // Москва – Кавказ. Диалог культур. М., 1999. С. 87–88.

2.3. Россия а ав азс ое ос дарство

137

быть выполнены, поскольку разрабатывались и принимались без должного учета происшедших в регионе после депортации репрессированных народов административно-территориальных и иных изменений. Особая трудность их реализации состояла в том, что она, по сути дела, предполагала бы новую существенную перекройку административных границ чуть ли не всех северокавказских национальных республик.

В настоящее время на одном только Северном Кавказе можно выделить около десяти территорий, на которые одновременно претендуют два народа, в силу чего проблемы переплелись в хитрый узел, который даже при самых благих намерениях весьма трудно распутать. В наиболее крайних формах споры, противоречия и конфликты на Северном Кавказе проявились в осетино-ингушском противостоянии и двух чеченских войнах. Мы не будем подробно разбирать их причины и перипетии, поскольку они достаточно подробно освещены в отечественной литературе. В контексте рассматриваемой в данной работе проблемы не целесообразно также затрагивать вопрос о виновниках и жертвах этих конфликтов, поскольку, как представляется, все противоборствовавшие стороны выступали в обоих качествах.

Ситуацию в регионе усложняют социально-экономические и по- литико-идеологические факторы. В целом состояние в социально-эко- номической сфере региона во всех его формах и проявлениях освещено в научной и публицистической литературе. Притчей во языцех стали также криминогенная ситуация в регионе, сращивание мафиозных и властных структур, теневая экономика, незаконный оборот оружия, наркобизнес и т.д.

Все сказанное отражает лишь одну сторону реальности происходящего на Северном Кавказе. Существует также другая сторона, без освещения которой невозможно представить реальную картину региона. Суть проблемы состоит в том, что при непредвзятом анализе и оценке положения вещей обнаруживается, что представление о Северном Кавказе как самом отсталом и бедном регионе Российской Федерации не всегда и не во всем подтверждается фактами. Речь идет, например, о весьма распространенном взгляде, согласно которому насилие и терроризм в регионе коренятся в бедственном экономическом положении населения. Однако ситуация на Северном

138	Глава 2. Россия на постсоветс ом пространстве

Кавказе в этом отношении нисколько не хуже, чем в большинстве других регионов Российской Федерации. Специфика Северо-Кавказ- ского региона заключается в том, что в нем показатели важнейших составляющих уровня жизни большей части населения идут вразрез

ñданными официальной статистики. К примеру, если судить об уровне жизни по таким показателям, как здоровье, рождаемость и детская смертность, строительство частных жилых домов, количество автомобилей на тысячу человек, доходы с частных хозяйств и так далее, то получается несколько иная картина. Количество строящихся в Махачкале и ее пригородах домов на фоне разговоров об общей бедности региона вызывает недоумение. По данным переписи населения 2002 г., «средние размеры жилья на человека в этом регионе заметно выше, чем в России в целом; вторая квартира есть у 3,5% россиян, в Москве таких 5,3%, на Северном Кавказе – 6,2%»31. По показателям здоровья населения и по количеству студентов в соотношении с численностью населения северокавказские республики занимают одно из первых мест в Российской Федерации. Это при том что для поступления в вузы в большинстве, если не во всех республиках Северного Кавказа требуются весьма солидные (возможно, непосильные для регионов Центральной России и Сибири) суммы для фактической покупки студенческих мест. Часто сами руководители республик склонны изображать положение в мрачных красках, чтобы выкачать из федерального бюджета солидные дотации, которые теми или иными путями присваиваются ими самими.

Поэтому не всегда корректным представляется стремление объяснять все беды Северного Кавказа – терроризм, преступность, конфликтогенность и так далее бедностью, безработицей и другими сугубо экономическими факторами. Разумеется, благоприятные соци- ально-экономические условия, материальное благополучие, приемлемый для большинства населения уровень жизни и другие связанные

ñними показатели являются необходимым условием для социальной и политической стабильности. Но как показывает мировой, да и российский опыт, это условие необходимое, но недостаточное. Можно назвать множество стран, да и регионов Российской Федерации, кото-

31 Тишков В. Кризис понимания России // Эксперт. 2005. ¹ 13. С. 84–89.

2.3. Россия а ав азс ое ос дарство

139

рые беднее, чем Северо-Кавказский регион, но отнюдь не склонны к росту преступности, терроризму, конфликтности и т.д.

Одну из важнейших причин создавшегося в регионе положения вещей следует искать в природе политических режимов, которые сложились в национальных республиках. Разумеется, регион, будучи интегральной частью Российской Федерации, в политическом плане не мог остаться в стороне от тех радикальных трансформаций, которые произошли в стране за пореформенный период. В то же время нельзя сказать, что политические элиты национальных республик окончательно изжили родимые пятна советской системы, а также присущие менталитету народов черты, которые служат препятствием на пути формирования ценностей, институтов и отношений гражданского общества и политической демократии.

Особенность политической культуры народов Северного Кавказа, равно как и всего Кавказа в целом, состоит в приверженности групповым, родственным, коллективистским и иерархическим нормам и ценностям. Для большинства из них характерны этнический и профессиональный корпоративизм, высокая степень персонализации в политике, установки на авторитаризм и клиентелизм, значимость традиционных ценностей. Поэтому неудивительно, что политические режимы национальных республик Северного Кавказа носят гибридный характер, причудливо сочетая те или иные элементы советского типа, современных вариантов авторитаризма и демократии. Формально в конституциях всех национальных республик получили отражение основополагающие принципы политической демократии и правового государства. Но в действительности разделение власти на три ветви – законодательную, исполнительную и судебную, политический и идеологический плюрализм, независимость суда и так далее носят атрибутивный характер, поскольку на практике они оказываются под влиянием главы исполнительной власти.

Как представляется, значительный конфликтогенный потенциал коренится в национально-территориальном устройстве региона, в результате чего в ряде республик ключевую роль в политике играет этнонациональный фактор. Необходимо отметить, что здесь процесс национального возрождения сопровождался реанимацией тейповых, джамаатских, тухумных, клановых и других патриархальных связей. Роль возникших на этой волне национальных элит с точки зрения

140	Глава 2. Россия на постсоветс ом пространстве

перевода республик на рельсы политической демократии и рыноч- ной экономики нельзя оценить однозначно положительно или отрицательно. Вместе с существенным вкладом, внесенным ими в формирование ценностей и институтов гражданского общества и новой государственности, фактом остается и то, что в определенной степени на них лежит ответственность за клановость и клиентелизм, которые приняли устойчивую, долговременную и гипертрофированную форму. Причем клановые и клиентские отношения складываются по этническому признаку. Традиции групповой солидарности, закрепленные в этнокультуре, придают этим отношениям особую этниче- скую специфику.

Такая ситуация усугубляется тем очевидным фактом, что как в новых независимых постсоветских государствах, так и национальных республиках Российской Федерации в большинстве случа- ев представители так называемой титульной нации или титульного этноса пытаются монополизировать высшие государственные должности, оставляя за национальными меньшинствами в лучшем слу- чае второстепенные или третьестепенные должности. Это связано с существованием в этническом плане биполярных (Кабардино-Бал- кария, Карачаево-Черкесия) и даже многополярных (Республика Дагестан) национальных республик. На основе этого возник совершенно парадоксальный для современных реалий феномен этнонациональной стратификации, т.е. иерархизации этнонациональных групп, каждой из которых отведено определенное положение в обществе и государстве и, соответственно, в системе разделения власти и собственности.

Этнополитическая иерархизация, основанная на выдуманной автохтонности или неавтохтонности, исторических и иных правах того или иного этноса, по сути дела, была законсервирована советской практикой национально-государственного строительства, в которой этот институт был фактически узаконен, во-первых, через статусную иерархию национальных образований и, во-вторых, через админист- ративно-территориальную иерархию. На Кавказе, где издревле в социальной коммуникации привычно понятие «престижность», это имело большое значение. Как известно, в СССР была установлена четырехуровневая модель национально-территориального устройства, где одни народы образовали союзные республики, другие – автоном-