Новый роман

(или "антироман") - понятие, обозначающее художественную

практику французских писателей поставангардистов 1950 - 1970-х

гг.

Лидер направления - французский писатель и кинорежиссер

Ален Роб-Грийе. Основные представители Н. р. - Натали Саррот,

Мишель Бютор, Клод Симон.

Писатели Н. р. провозгласили технику повествования

традиционного модернизма исчерпанной (см. принципы

прозы ХХ в.) и предприняли попытку выработать новые приемы

повествования, лишенного сюжета и героев в традиционном

смысле. Писатели Н. р. исходили из представления об устарелости

самого понятия личности как оно истолковывалось в прежней

культуре - личности с ее переживаниями и трагизмом.

Основой художественной идеологии Н. р. стали "вещизм" и

антитрагедийность.

На художественную практику Н. р. оказала философия

французского постструктурализма, прежде всего Мишель

Фуко и Ролан Барт, провозгласившие "смерть автора". В

определенном смысле Н. р. наследовал европейскому

сюрреализму с его техникой автоматизма, соединением

несоединимого и важностью психоаналитических установок (см.

психоанализ). Проза Н. р. культивирует бессознательное

и, соответственно, доводит стиль потока сознания до предельного

выражения.

Вот что пишет о прозе Роб-Грийе французский писатель и

философ Морис Бланшо:

"Мастерство Роб-Грийе достойно восхищения, как и

осмысленность, с которой он исследует неизвестное. То же

относится к экспериментальной стороне его книг. Но столь

привлекательным делает эти книги прежде всего пронизывающая их

прозрачность; последняя наделена отстраненностью невидимого

света, падающего из некоторых наших великих снов. Не следует

удивляться сходству между "объективным" пространством, которого

не без риска и перипетий стремится достичь Роб-Грийе, и нашим

внутренним ночным пространством. Мучительность снов (см. также

сновидение, измененные состояния сознания. - В. Р.),

присущая им способность откровения и очарования заключены в

том, что они переносят нас за пределы нас самих, туда, где то,

что внешне нам, растекается по чистой поверхности при

обманчивом свете вечно внешнего".

А вот что пишет о творчестве Роб-Грийе Ролан Барт:

"В творчестве Роб-Грийе, по меньшей мере в виде тенденции,

одновременно наличествуют: отказ от истории, от фабулы, от

психологических мотиваций и от наделенности предметов

значением. Отсюда особую важность приобретают в произведениях

этого писателя оптические описания: если Роб-Грийе описывает

предмет квазигеометрическим способом, то делается это для того,

чтобы освободить его от человеческого значения, излечить его от

метафоры и антропоморфизма. [...] Поэтика взгляда у Роб-Грийе

по сути представляет собой очистительное поведение, мучительный

разрыв солидарности между человеком и вещами. Стало быть, этот

взгляд не дает никакой пищи мысли: он не возвращает ничего

человеческого; ни одиночества, ни метафизики. Самой чужой,

самой антипатичной искусству Роб-Грийе является, конечно, идея

трагедии. [...] По моему мнению, именно радикальный отказ от

трагедии придает эксперименту Роб-Грийе особую ценность".

Приведем фрагмент одного из романов Роб-Грийе "Проект

революции в Нью- Йорке":

"Первая сцена разыгрывается стремительно. Сразу видно, что

ее повторяли несколько раз: каждый участник знает свою роль

наизусть. Слова и жесты следуют друг за другом со слаженностью

шестеренок в хорошо смазанном механизме. [...] В этой

запутанной сети линий я уже давно обнаружил очертания

человеческого тела: на левом боку, лицом ко мне лежит молодая

женщина, по всей видимости обнаженная, ибо можно отчетливо

видеть соски на груди и треугольник курчавых волос в паху; ноги

у нее согнуты, особенно левая, с выставленным вперед коленом,

которое почти касается пола; правая же положена сверху,

щиколотки тесно соприкасаются и, судя по всему, связаны, равно

как и запястья, заведенные, по обыкновению, за спину; ибо рук

словно бы нет: левая исчезает за плечом, а правая кажется

отрубленной по локоть".

С той же невозмутимостью далее описываются чудовищные

пытки, которые проделываются над девушкой, потом эта же сцена

повторяется, варьируясь, много раз, так что уже непонятно, та

же это девушка или другая и кто ее мучители. Все это позволяет

говорить о серийности (см. серийное мышление)

повествовательных элементов у Роб-Грийе.

Вот что об этом пишет русский философ Михаил Рыклин:

"В рамках каждой из серий Роб-Грийе упорно повторяет одно

и то же, но с минимальными вариациями, так что постепенно

стирается разница между тождественным, равным, различным,

отличным и противоположным. [...] В результате мы так и не

знаем, сколько рассказчиков в "Проекте революции в Нью-Йорке".

[...]

Роб-Грийе сам сформулировал основные правила своего метода

так: хороший герой - тот, у которого есть двойник; хороший

сюжет - максимально двусмысленный; в книге тем больше

истинности, чем больше в ней противоречий".

Н. р. - последняя предпостмодернистская попытка жестко

организованной технически прозы, и хотя бы этим он родственен

традиционному модернизму. Постмодернизм отказался и от

технической сложности.

Лит.:

Бланшо М. Роман о прозрачности // Роб-Грийе А. Проект

революции в Нью-Йорке. - М., 1996.

Барт Р. Школы Роб-Грийе не существует // Там же.

Рыклин М. Революция на обоях // Там же.

НОРМА.

В 1970-е гг. Ю. М. Лотман в своей структурной

культурологии высказал идею, что культура в принципе есть

система Н. и запретов, ограничений и разрешений.

Что такое Н. в культуре ХХ в.? И есть ли вообще, может ли

быть какая-либо Н. в такой "ненормальной" культуре, как наша?

Н. складывается из трех понятий - должно, запрещено и

разрешено (см. также модальности). Плюс, минус и ноль.

Наиболее обязательными в культуре являются социальные Н.

Должно: соблюдать правила уличного движения, платить

налоги, содержать свою семью, при пожаре звонить 01, соблюдать

в квартире тишину после 23 часов.

Запрещено: переходить улицу на красный свет, убивать,

красть, насиловать, распространять наркотики, ругаться

неприличными словами на улице, курить и сорить в общественном

транспорте.

Социальные Н. контролируются жестко: за их нарушение

штрафуют, сажают в тюрьму, а иногда и расстреливают

Все, что не запрещено, - разрешено. Здесь человек волен

выбирать - переходить ли ему вообще эту улицу или оставаться на

той стороне, что он был; ходить ли в церковь или быть атеистом;

худеть или полнеть; делать карьеру или прозябать и так далее.

Но то, что входит в область разрешенного в социальной

нормативной сфере, может быть поощряемым или непоощряемым в

этической сфере Н., которая гораздо гибче и регулируется

нравственными законами. Вместо понятия "запрещено" здесь

испольауется понятие "следует" или "не следует". Так, не

следует изменять жене, но за это не посадят в тюрьму. Следует

уступать женщинам преклонного возраста место в троллейбусе, но

если не уступишь, - не оштрафуют.

Нравственные нормативные установки человек формирует у

себя сам, или ему формируют их его воспитатели, родители. Но в

любом случае они носят гораздо более индивидуальный характер,

чем социальные установки. Человек сам решает, можно ему или нет

изменять жене, уступать ли место старушке в троллейбусе, можно

или нельзя врать, а если этот последний вопрос трудно решить в

общем и целом, то его можно решить в каждом случае

индивидуально. В большинстве каждый - нормальный в нравственном

смысле - человек скажет, что врать нельзя, но в некоторых

случаях можно, а, может быть, даже иногда следует соврать.

Существует даже такое понятие - "ложь во спасение".

Как правило, к проблеме лжи - пробному камню нравственных

Н. - люди относятся тем или иным образом в зависимости от их

характера (см. характерология). Истерики не могут не

врать. Сангвиник может соврать для собственного или чужого

спокойствия. Психастеник может соврать, но потом будет целый

год мучиться. Как правило, правдивы прямолинейные эпилептоиды,

с одной стороны, и сложные углубленные шизоиды - с другой.

Первые от прямолинейности, вторые от сложной углубленности.

Последняя позиция довольно опасна. Так, один из самых великих

шизоидов-аутистов (см. также аутистическое мышление) в

мировой культуре, Иммануил Кант, считал, что врать нельзя ни в

каком случае. Даже если у тебя в доме прячется от полиции твой

друг, а за ним пришли, если ты скажешь что его у тебя нет, ты,

может быть, спасешь друга, но все равно увеличишь количество

лжи в мире. Примерно таким же был и великий философ ХХ в.

Людвиг Витгенштейн. Такие люди весьма неудобны в обществе - они

деформируют Н. вранья и невранья.

В любой нормативной сфере актуальными являются два

вопроса. Первый состоит в следующем: запрещено ли то, что не

разрешено? Ответ зависит от того общества, в котором задается

этот вопрос. "Если нечто эхсплицитно не разрешено, это не

значит, что оно запрещено" - это, ответ в демократическом духе.

"Если нечто не разрешено, то оно тем самым запрещено" - ответ в

тоталитарном духе.

Второй вопрос: можно ли одновременно делать запрещенное и

должное?

Вот что пишет по этому поводу один из самых известных

современных философов, создатель логики Н., Георг Хенрик фон

Вригт: "Ни "в логике", ни "в реальной жизни" нет ничего, что

препятствовало бы одному и тому же единичному действию (или

воздержанию от действия) быть и обязательным и запрещенным.

Если Иеффай принес в жертву свою дочь (Иеффай - ветхозаветный

военачальник, давший клятву Богу, что в случае победы над

врагом принесет Ему в жертву первого, кто встретит его на

пороге своего дома; первой его встретила дочь. - В. Р.), то его

действие должно было быть обязательным потому, что оно было

выполнением клятвы Господу, и запрещенным потому, что оно было

убийством".

Естественно, что системы Н. меняются в историческом

развитии. Так, до указа о вольности дворянства Екатерины

Великой каждый дворянин в Российской империи обязан был

служить, потому что он был по определению "служилый" человек.

Екатерина освободила дворян от обязанности служить и тем самым

перевела эту Н. из разряда социальных в разряд этических.

Дворянин мог не служить, но это в обществе не поощрялось ("А

главное, поди-тко послужи", - говорит Фамусов в "Горе от ума"

Чацкому в ответ на прелиминарное сватовство к дочери).

В нашем распавшемся государстве, Советском Союзе, было

обязательной Н. работать. На этом был построен суд над Иосифом

Бродским - его судили за тунеядство. Он нарушал социальную Н.

тоталитарного государства.

Конечно, Н. обусловлена различными контекстами -

историческим, профессиональным, конфессиональным, этническим,

возрастным, бытовым. "Голый человек в бане не равен голому

человеку в общественном собрании", - писал когда-то Ю. М.

Лотман.

Наряду с социальными и этическими Н. существуют Н.

языковые и эстетические. Они тоже меняются, но по-разному, с

разной скоростью в зависимости от эпохи, их породившей и их

упраздняющей. Так, после Октябрьской революции была отменена

старая орфография. В сущности, это было разумное мероприятие:

из алфавита убрали букву "ъ" на конце слова, так называемый

"ер", так как он уже ничему не соответствовал, и букву "ять",

так как она по произносительным нормам совпадала с обыкновенным

"е" (когда-то это были разные звуки, произвосившиеся по-разному

и имевшие разное происхождение). Однако такая резкая смена

орфографической Н. имела явный политический смысл. И

интеллигентам "из бывших" новая орфография казалась дикой, как

все затеи большевиков.

Существуют московская и ленинградская произносительные Н.

Так, москвич произносит слово "дождь" или "дощ", а ленинградец

- как "дошть". Но постепенно эти две Н. конвергируют, причем в

сторону ленинградской, менее архаической Н. Теперь даже дикторы

московского радио - оплота языковой Н. - редко говорят

"московскый". Вероятно, только в Малом театре еще не перестали

так говорить.

Самые жесткие эстетические Н. в культуре были во времена

классицизма, наиболее нормативного из всех типов культуры

Нового времени: знаменитые "три штиля", правило трех единств в

драме - действие должно было проходить в одном месте (единство

места), на протяжении не более одних суток (единство времени) и

быть сосредоточено вокруг одной интриги (единство действия)

(кстати, "Горе от ума", которое цензура долго не пропускала в

печать и на сцену по политическим соображениям, соблюдало все

три единства - Грибоедов был человеком достаточно

консервативным в том, что касалось поэтики).

Ломка всех Н. наблюдалась в начале ХХ в. В литературе

реализм - установка на среднюю Н. литературного языка -

сменился модернизмом с его установкой на деформацию

семантических Н. и авангардным искусством с его

установкой на деформацию художественной прагматики. В

поэзии на смену 4-стопному ямбу пришел дольник и верлибр. В

музыке венская гармония, которая казалась такой же вечной, как

и реализм, сменилась на атональную додекафоиию.

Классическая физика подверглась воздействию новых

парадигм - теории относительности и квантовой механики.

Старая психология стонала от ужаса, который наводил на нее

психоанализ. Появилось и закрепилось совершенно новое

искусство - кино.

Но полтора-два десятилетия спустя ко всем новшествам

привыкли, все снова "вошло в Н.";

История искусства - это постоянный мятеж против Н. (Ян

Мукаржовский), и каждое выдающееся произведение искусства

всегда ее ломает.

В современной культуре, однако, господствует плюрализм Н.,

который мы, пользуясь, "высоким штилем", называем -

постмодернизм.

Лит.:

Кант И. Трактаты и письма. - М., 1980.

Лотман Ю.М. Избр. статьи. В 3 тт. - Таллин, 1992.

Вригт Г.Х. фон. Нормы, истина и логика // Вригт Г. Х. фон.

Логико-философские исследования. - М., 1986.

Мукаржовский Я. Эстетическая функция, норма и ценность

как социальные факты // Учен. зап. Тартуского ун-та. - Тар

ту, 1975. - Вып. 365.