§ 4. Индусское право и большая индусская неразделенная семья

Институт большой индусской неразделенной, или объеди­ненной семьи определяет в той или иной мере содержание почти всех норм индусского права. Традиционно считается, что хотя бы в первые годы молодая супружеская пара будет жить в большой семье, управляемой отцом мужа в качестве ее главы и управителя.

Этот институт несет на себе следы далекого исторического прошлого. Будучи генетически свя­занной с родовой общиной, являясь переходной формой к сельской поземельной общине, большесемейная община (joint family)—явление универсальное. Большесемейная патрилинейная община в Западной Европе сохранялась до XVIII в., а балканская задруга—до недавнего прошлого. Патриархальная семейная домовая община, так же как и матриархальная, характеризуется в первую очередь двумя чертами: коллективным трудом и последующим уравнитель­ным распределением продуктов труда между ее членами.

Традиционному праву Индии известны патрилинейные, матрилинейные и билинейные семьи. Эти формы семьи отра­зили как социально-экономическую неоднородность отдель­ных частей Индии, так и смешение социально-психологиче­ских установок, взглядов на семью завоевателей ариев и за­воеванных дравидов в древности. Современная Индия унасле­довала от прошлого чрезвычайную пестроту норм традицион­ного права, регулирующих отношения различных форм больших неразделенных индусских семей.

Совместное владение собственностью и совместное веде­ние хозяйства — основа большой семьи. Главный принцип большесемейного традиционного права — недвижимая собст­венность, земля, должна оставаться в семье. Отдельные члены семьи не признаются ее собственниками. Отчуждение семей­ной собственности ограничено. Непосредственно распоря­жается большесемейной собственностью ее управитель, власть которого основана на авторитете старшего, на выполнении им обрядов, связанных с культом предков. Культ предков является идеологической основой всех форм большесемейной общины. В Индии это еще культ брака, рассматриваемого как священный акт, в основе 'которого лежит соглашение между семьями. Институты брака, усыновления, наследова­ния призваны служить главной цели — непрерывности про­цесса почитания предков, совершения обрядов, богослуже­ний, посвященных им, как главного условия материального и духовного благосостояния семьи.

Значение, которое придается в индусском праве большой индусской семье, в значительной мере объясняется ее сохра­нившимся значением в экономике независимой Индии. Большесемейные связи занимают значительное место не только в сельскохозяйственном, кустарно-ремесленном и мелкокапиталистическом производстве, традиционно веду­щемся на большесемейной основе, но и в сфере большого бизнеса. Большая индусская семья выполняет важные функции по регулиро­ванию занятости, так как занятость в сфере мелкого бизнеса продол­жает оставаться основной для большой части населения страны.

Противоречивые процессы приспособления неразделенной индусской семьи к условиям капиталистического развития, сопровождаемые важными социальными, социально-психоло­гическими, 'идеологическими 'изменениями, не могут не затра­гивать и правовую сферу.

Одной из форм приспособления большой 'индусской семьи с ее традиционной системой ценностей к 'новым условиям за­падный социолог Сингер дает название «компартментализации», заключающейся в разделении двух сфер жизнедеятель­ности капиталистического предпринимателя, бизнесмена: в офисе, на фабрике и пр., где он придерживается современ­ных норм поведения и современных ценностей, и дома, где он по-прежнему следует религиозным, традиционным кастовым предписаниям. Компартментализация позволяет, с точки зре­ния М. Сингера, «приспосабливать новые формы мышления и поведения к старым и тем самым ослабляет конфликт и нестабильность, порождаемые модернизацией».

Ослаблению конфликта (нового со старым в сфере жизне­деятельности «делового человека» способствует и то, что он, не имея возможности выполнять предписываемые ему индуиз­мом как главе семьи многочисленные 'ритуалы и богослуже­ния, делегирует свои традиционные религиозные функции до­машнему брахману, гуру, поддерживает многочисленных «святых» — садху, савньяси и пр. (по приблизительным под­счетам, их около 9 млн. человек в Индии), совершает много­численные пожертвования божествам, храмам, религиозным школам — матхам и пр. Влияние традиции, таким обра­зом, предопределяет значительные расходы на социально-пре­стижные цели и на другие формы непроизводительного по­требления в Индии. Наиболее простым типом большой патрилинейной семьи в Индии является семья, распространенная в Бенгалии и Асса­ме, отношения которой регулируются правом Дайябхаги. Соб­ственность семьи по этому праву принадлежит безраздельно отцу, который имеет абсолютное право распоряжаться се­мейной собственностью, продавать ее, закладывать, дарить, передавать по завещанию. У сыновей в такой семье отсутст­вует право требовать раздела семейной собственности, так же как и право требовать отчета от отца об отчужденной им собственности. Унаследованная сыновьями от отца собственность могла стать неразделенной семейной собственностью, оставаясь долевой, так как каждый из них имеет в этой соб­ственности определенную долю.

После смерти одного из со­наследников его доля наследуется прямыми потомками умер­шего. Ни Закон о праве собственности индусских женщин 1937 г., ни Закон о наследственных правах индусов 1956 г. не внесли существенных изменений в право Дайябхаги, посколь­ку сонаследование здесь не что иное, как совладение. Со­наследник по Дайябхаге пользуется правом свободного рас­поряжения своей долей семейной собственности.

Авторы проекта «Индусского кодекса» и намеревались распространить правила Дайябхаги на всю территорию неза­висимой Индии. Все лица, держащие сонаследственную соб­ственность, с момента принятия кодекса должны были стать простыми совладельцами. Реформаторам не удалось между тем упразднить право Митакшары, наиболее несогласован­ную, наиболее отсталую часть индусского права, в период кодификации. Митакшара и ныне допускает действие огром­ного числа обычаев, старых англо-индусских прецедентов, меняющихся правовых презумпций.

Традиционная концепция неразделенной индусской семьи, требуя обязательного рождения ребенка мужского пола или в соответствующих случаях усыновления индивида мужского пола, предполагает существование семьи по меньшей мере из трех лиц: отца, жены и сына (сонаследника отца), при­обретающего по рождению долю в собственности предков, равную доле своего отца. В «классический» перечень боль­шой семьи входят сонаследники, их матери или мачехи, жены, дети (исключая замужних дочерей), вдовы и незамужние до­чери умерших сонаследников, незаконнорожденные сыновья от длящегося сожительства, при условии согласия других сонаследников, в том случае, если нет других детей. По обы­чаям некоторых шудрянских каст в состав объединенной семьи могут входить и замужние дочери, чьи «приходящие» мужья по обычаю своих каст не приводят своих жен в дом отца.

С точки зрения налогового законодательства, в том числе индийских Законов о налогах 1922 и 1961 гг., большая семья может состоять из мужа, жены и дочери или даже двух вдов прежних сонаследников, при условии, что собственность, которой они владеют, первоначально являвшаяся сонаследственной собственностью, остается основным средством сущест­вования семьи.

Налоговое определение 'Неоднократно обсуждалось в Вы­соких судах штатов и Верховном суде, подвергалось и под­вергается критике на страницах юридических изданий. Не­смотря на то, что эта концепция явно отходит от ортодоксаль­ной концепции большой семьи, индийские суды все шире

применяют ее исходя из презумпции, что любая индусская семья является неразделенной, пока противное не установле­но, и что понятие «неразделенной семьи» шире, чем понятие «сонаследники». Верховный суд решал даже вопрос о том, можно ли признать существование большой семьи, состоящей из одного мужчины или из одной женщины, если он или она живут только на доходы с родовой собственности? Судьи при­шли по этому вопросу к отрицательному выводу.

Определяя индусскую неразделенную семью как право­вую категорию, Верховный суд Индии неоднократно подчер­кивал, что большая индусская семья не является юридиче­ским лицом с точки зрения договорного права. Вместе с тем согласно ст. 4 Закона о подоходном налоге 1961 г. налог с «неразделенной семьи взимается так же, как с индивида, ком­пании или фирмы. Для определения большой индусской семьи в действующее право введено новое понятие «юриди­ческой сущности» (legal entity).

Сонаследники. Особое место в большой неразделенной ин­дусской семье принадлежит сонаследникам. В ст. 90 (В) чет­вертого проекта «Индусского кодекса» содержалось следую­щее определение понятия «сонаследник»: «Лица становятся сонаследниками, если соблюдаются следующие условия: 1) если они (а) унаследовали всякую родовую собственность или (в) рождены в семье лица, которое унаследовало такую собственность, и являются прямыми потомками такого лица по мужской линии, и 2) если они не отстоят дальше четвертой степени родства от такого лица». В основу определения «сонаследования» здесь взята родовая, семейная собствен­ность, но семья может не иметь никакой собственности и быть объединенной, как это неоднократно подчеркивалось в решениях судов. В таком случае действуют только условия, предусмотренные п. 1 (в) и разделом 2 ст. 90 (В) проекта.

В п. 4 ст. 90 (В) проекта прямо говорится о том, что сона­следники — корпус лиц, состоящий из двух или более муж­чин-сонаследников. К. законнорожденным сонаследникам при­равниваются усыновленные сонаследники. Традиционно со­наследники — это хозяева, владельцы родовой фамильной собственности, собственности предков и всякой другой, по­полнившей родовую собственность. Единство обладания такой собственностью и создает сонаследование (coparsenership), делает их сонаследниками. Собственность неразделенной семьи и сонаследственная собственность — синонимы. Это собственность, на долю которой имеет право каждый сонаследник, который может одновременно с этим иметь и инди­видуальную, приобретенную им самим собственность.

Перед судьями в каждом конкретном случае встает вопрос об основаниях возникновения общесемейной, совместной собственности. Индивидуальная собственность сонаследника может стать собственностью объединенной семьи только в том случае, если она добровольно была внесена ее владель­цем в общий фонд объединенной семьи с намерением отка­заться от всех индивидуальных прав на эту собственность. Обращение с приобретенной собственностью как с семейной не делает ее таковой.

Ни одному из сонаследников не предоставляется права на большую долю в семейной собственности. Размеры доли сонаследника неустойчивы, не определены вплоть до разделу. Они зависят от рождений и смертей других сонаследников, их общего числа. На живых сонаследников переходят права в семейной собственности умерших — право «переживания» (survivorship), осуществление которого приводит к увеличе­нию наследственной доли оставшихся в живых сонаследни­ков. Эти положения Митакшары были закреплены в ст.ст. б, 30 Закона о наследственных правах индусов 1956 г.

Ограничение свободного распоряжения сонаследственной, семейной собственностью—одна из характерных черт боль­шой семьи. Традиционное право Митакшары, которое сохра­нилось в Северной Индии, исключает возможность индиви­дуального отчуждения большесемейной собственности сона­следниками, не санкционированного управителем семьи, даже в пользу другого сонаследника. Третьи лица не могут быть введены в состав большой семьи, получить права сонаследни­ка и пр. Широкое распространение практики ростовщичества в Бомбее и Мадрасе в XIX в., опрокинувшей здесь этот тради­ционный принцип индусского права, привело к возникновению доктрины «невыделенного интереса», предполагаемого права собственности, которое может быть реализовано при разделе семейной собственности. Ростовщики стали принимать в качестве обеспечения долга сонаследника его интерес в общесемейной собственности. Колониальные суды пошли еще дальше. В качестве средства защиты кредиторов-ростовщиков они стали применять арест всей семейной собственности. Более того, в случае невыплаты сонаследником долга вся семейная собственность могла быть принудительно продана с аукциона с последующим разрешением споров между со­наследниками и кредиторами.

Постепенно в Бомбее, Мадрасе, Мадхья-Прадеше устано­вилось правило, допускающее возможность сдачи в залог «невыделенного интереса» или его частичной продажи. Попытки судебного комитета Тайного совета распространить это правило на всю Индию не увенчались успехом. Утверж-дение доктрины «невыделенного интереса» привело к узако­нению во всех штатах его отчуждения как в пользу госу­дарства, так и в пользу третьих лиц, если их требования официально признавались судом. В полном противоречии с принципами 'индусского права о наследовании собственности предков Законом о наследственных правах индусов 1956 г. (ст. 30) сонаследникам предоставлялось право завещать «не­выделенный интерес».

Доктрина «невыделенного интереса» использовалась и для устранения противоречий между положениями нового законодательства и нормами Митакшары. Так, ст. 6 Закона о наследственных правах индусов 1956 г., постановив, что положения закона не могут затрагивать «специальных прав» тех лиц, которые являются сонаследниками по праву Мита­кшары, предусмотрела исключения в пользу «женщин-на­следниц и внуков умершего сонаследника от его дочерей» (перечисленных в специальном списке), которые получали наследство из невыделенной доли своего деда или отца на основании фикции, что эта доля была выделена перед его смертью. Женщины: жена, мать, дочери — таким образом по-прежнему не получали прав сонаследников, но не устра­нялись полностью от наследования собственности неразде­ленной семьи.

Не имея права отчуждать семейную собственность, со­наследники пользуются правом оспаривать отчуждение се­мейной собственности не только другим сонаследником, но и управителем семьи. Они могут требовать раздела семейной собственности, отчета управителя в период раздела о состоя­нии семейной собственности. Сонаследник может стать упра­вителем семьи, а следовательно, и неразделенной собствен­ности, если это место вакантно и другие сонаследники не высказывают по этому поводу возражений. Права всех со­наследников равны, кроме «дисквалифицированных сонаслед­ников», которые в силу врожденного слабоумия или идиотиз­ма не имеют права требовать выделения их доли из сонаслед-ственной собственности или управлять делами большой семьи. Последние имеют лишь право на содержание из родо­вой собственности.

Одним из острых вопросов в праве Митакшары, дебати­ровавшихся в течение десятилетий на страницах печати, не­однократно обсуждавшихся в высших судебных инстанциях Индии в начале XX в., был вопрос о том, включать ли зара­ботки отдельных сонаследников в общую казну большой семьи? Судебные решения отразили постепенное утвержде­ние принципов индивидуальной частной собственности в их противоборстве с принципами коллективизма.

Митакшара (I, IV, 5—10) признавала «доход от обуче­ния» личной собственностью сонаследника, если сонаследник получил образование, квалификацию не на 'средства большой семьи.

Дайябхага (VI, I, 44—50) несколько смягчала требо­вания признания приобретенной собственности личной, при­держиваясь взгляда, что приобретение сонаследника не может быть отнесено к собственности семьи, если семья только снабжала его пищей и одеждой. Предписания Дайябхаги были утверждены судебным комитетом Тайного совета Великобритании в 1877 г. Вплоть до принятия Закона 1930 г. в судах стали выяснять, какое образование получил член объединенной семьи: специальное или обычное. Затраты семьи на получение сонаследником специального образова­ния служили основанием для перехода его заработка в фонд семьи. Обычное образование, полученное за счет семьи, не влекло за собой таких последствий.

В 1930 г. был принят специальный Закон о доходах, яв­ляющихся результатом обучени, на основании которого вне зависимости от характера образования—специального или обычного — все заработки сонаследника были отнесены к его личной собственности. Принятие этого закона не созда­ло серьезной угрозы для единства семьи. Слишком сильно было значение родственных связей и основанных на них традиционных моральных обязанностей, чтобы поколебать многовековые устои этой традиционной социальной формы.

Другие члены объединенной семьи — не сонаследники. Особая категория лиц в большой индусской семье — это вдовы умерших сонаследников, которые до 1937 г. имели лишь право на содержание, а по Закону 1937 г. стали наследовать «интересы» своих умерших мужей в неразделенной семейной собственности. Это так называемые «статутные собственни­ки». Ограничения свободного распоряжения вдовой получен­ных ею после смерти мужа долей в такой собственности были сняты лишь ст. 14 Закона о наследственных правах индусов 1956 г., в которой было записано, что всякая собст­венность женщины-индуски является ее полной и неограни­ченной собственностью.

Это положение закона весьма часто и противоречиво тол­куется в индийских судах. Нельзя, например, считать решен­ным вопрос о том, что женщина-вдова обладает неограни­ченным правом в отношении всякой собственности, получен­ной ею до 1956 г. Более того, ст. 14 Закона 1956 г. содержит специальную оговорку, что она не применяется «в отношении имущества, приобретенного в качестве подарка, на основании завещания, в силу постановления суда или постановления арбитража, устанавливающих ограничения права собствен­ности да такое имущество».

На всех других членов объединенной семьи, не являющих­ся сонаследниками, распространяется лишь право на содер­жание (maintenance). Этот термин включает в себя право на жилище, пищу, одежду, на расходы, связанные с устройст­вом брака, образование, медицинскую помощь. Если на обра­зование и медицинскую помощь могут рассчитывать лишь члены состоятельных -семей, то приданое, устройство браков незамужних дочерей, требующее немалых затрат,—одна из традиционных и, как уже говорилось, обременительных ста­тей расходов неразделенной семьи.

Когда праву содержания угрожает плохое управление се­мейной собственностью, то в руках сонаследников оказы­вается такое действенное средство, как выделение. Другие члены семьи находятся в более трудном положении, но и они могут требовать через суд предоставления им ежемесячного содержания, которое может быть истребовано даже из той части собственности неразделенной семьи, которая была пере­дана другому лицу безвозмездно, или если лицо, в пользу которого было проведено отчуждение собственности (при наличии встречного удовлетворения), знало о праве истца на содержание. Это положение было закреплено не только судебной практикой, но и законом, в частности ст. 39 Закона о передаче собственности 1882 г. Член семьи — женщина не могла быть изгнана на улицу из своего дома, даже если покупатель дома не был осведомлен о ее праве на жилье. Это положение индусского права не действует, если собственность продается за долги «а аукционе или для выполнения «свя­щенного обязательства» сыновей выплатить долги своего отца. Утрачивает это право и женщина, вступившая во второй брак. Это отнюдь не единичное проявление сохранившегося в праве отрицательного отношения к повторным бракам вдов. В ст. 24 Закона о наследственных правах индусов содер­жится, например, правило о лишении вдовьих наследствен­ных прав женщин, бывших вдов умерших сыновей, внуков, братьев, если к моменту открытия наследства они находи­лись в новом браке.

Управитель семьи. Первое место в семье занимает ее управитель, носящий название «карта», которым, как прави­ло, является старший сонаследник.

Управитель должен находиться в здравом уме, быть со­вершеннолетним, против его управления не должна возра­жать по крайней мере половина членов семьи. Одним из высоких судов решался даже вопрос, может ли быть управи­телем отец, страдающий опасной формой проказы. Было ре­шено, что он может быть таковым, поскольку может отда­вать распоряжения об отчуждении собственности.

Может ли быть управителем семьи женщина? Высокий суд Нагпура вынес решение еще в 1925 г., что женщина может быть управителем, карта, при определенных обстоятельст­вах. Прямо противоположная точка зрения была высказа­на Высоким судом Мадраса, постановившим, что поскольку женщина не может быть сонаследником, она не может быть и управителем. Именно эта точка зрения была поддержана Верховным судом в 1966 г., постановившим, что женщина не может действовать как управитель, даже если ее действия были разумны в конкретных обстоятельствах дела, подчерк­нув при этом, что решение Высокого суда Мадраса находится в полном соответствии с «хорошо установленным принципом индусского права». Это характерный пример неравнопра­вия женщин, закрепленного в праве Митакшары.

Специфические полномочия управителя (эквивалент, ко­торым невозможно найти в английском праве), поскольку его нельзя назвать ни представителем семьи, ни доверитель­ным собственником, значительно шире полномочий всех других сонаследников. Традиционно именно управитель ре­шает вопрос, как семья должна зарабатывать, обеспечивать свое существование, как должна тратить свои доходы и пр. Договоры, заключенные управителем от имени семьи, при условии их законности, обязывают всех членов семьи, соглас­ны они с ними или нет. Нормы права, касающиеся право­вого статуса управителя семьи, закрепленные судебным пре­цедентом в колониальной Индии, значительно расширили сферу семейных отношений, регулируемых правом, которые ранее упорядочивались обычаем. Суды, однако, не смогли своей противоречивой практикой создать унифицированных норм, которые исключили бы полностью действие обычая в этой сфере традиционных отношений. Они не создали надеж­ных правовых гарантий против возможного злоупотребления управителем своим положением, его неосновательного обога­щения и пр.

Судебная практика отразила две характерные тенденции: с одной стороны, затормозить хоть в какой-то мере процесс дробления индусских больших семей с их традиционной сис­темой социального обеспечения, с другой — приспособить эту традиционную социальную форму к новым условиям капита­листической конкуренции.

Первейшая обязанность управителя — это сохранение семейной собственности. Как и при каких обстоятельствах управитель может отчуждать семейную собственность? Именно эта область семейных отношений служит питатель­ной средой для большого числа судебных тяжб, так как она непосредственно связана 'С благосостоянием индусской семьи. Границы власти управителя очерчиваются прежде всего такими весьма расплывчатыми понятиями, правовыми докт­ринами, как «законная необходимость» (legal necessity) и «польза собственности» (benefit of the estate), ссылка на ко­торые оправдывает сдачу в аренду, заклад, обмен, продажу семейной собственности управителем. Для определения понятия «пользы» судьи обращались к другим, не менее не­определенным критериям, оправдывая такие действия упра­вителя, которые «всякий разумный человек среднего уровня ответственности» сочтет необходимыми в данной обстановке для блага семьи. Эта «реалистическая доктрина», по утверж­дению Дерретта, должна была защитить интересы семьи от «спекулятивных и необдуманных действий управителя». Безоговорочно оправдывается действие управителя и при отчуждении собственности для благотворительных или рели­гиозных целей, т. е. пожертвования семейной собственности богам, матхам, храмам и пр. Для этих целей могла быть отчужден а как движимая, так и недвижимая семейная соб­ственность. Здесь ограничения касались лишь размеров по­жертвований. Пожертвования большей части семейной собст­венности не имеют юридической силы.

Полномочия отца-управителя по отчуждению семейной собственности были шире, чем полномочия другого управи­теля. Отец мог делать подарки «в знак любви» одеждой, драгоценностями жене или законной дочери и подарки со­наследникам путем имущественного предоставления в порядке антиципации части наследственной доли. Такие подарки могли быть сделаны только из движимой собственности, подарки из недвижимой собственности, противоречившие предписаниям Митакшары, были запрещены всем членам семьи, за исклю­чением незамужних дочерей. Наиболее распространены были подарки во исполнение обещания отца по случаю помолвки дочери, которые могли быть переданы ей спустя год после ее бракосочетания. Такой подарок Верховный суд Индии объявил подарком во имя «священных целей». Подарки замужним дочерям и отделившимся сыновьям, как правило,не признавались, так же как и подарки третьим лицам. Здесь срабатывали все те же механизмы «священной обязанности» отца выдать дочь замуж. По-иному на это традиционное правило попытался взглянуть Высокий суд Мадраса в 1966 г., выдвинувший в качестве условия правомерности подарка отца дочери ее «нужду», необеспеченность и подтвердивший право сыновей оспаривать подарок, если дочь была достаточ­но обеспечена. Это решение не было поддержано другими судами. Ортодоксальные взгляды взяли вверх в этих положе­ниях индусского права.

Управитель семьи не должен делать никаких периодиче­ских отчетов членам семьи, выплачивать им каких-то фикси­рованных сумм из семейных доходов и пр. Ограничения пол­номочий управителя семьи проявляются главным образом в период раздела семейной собственности. Сама угроза отделе­ния, больно бьющая по престижу управителя, является сдер­живающим моментом в его незаконных действиях. При раз­деле управитель должен доказать, что доходы, полученные им, — компенсация за продажу семейной собственности и прочее — были «законно» использованы. Если обнаружива­лось присвоение семейной собственности, мошенничество уп­равителя, он мог быть привлечен к суду.

Среди многих «правовых ловушек» для третьего лица -приобретение сонаследственной собственности, одна из самых серьезных. Она заключена в праве сонаследников оспаривать отчуждение семейной собственности, если такое отчуждение было незаконным, т. е. не вытекало из «священной обязан­ности» сыновей выплачивать долги отца или из ограниченного права отца делать подарки и пр.

Оспорено отчуждение семейной собственности может быть в самый неожиданный момент для покупателя. Так, неправо­мерное отчуждение семейной собственности управителем или любым из сонаследников может быть оспорено с того момен­та, как другие сонаследники (или, если они несовершеннолет­ние, их опекуны) узнают об отчуждении. Только такое от­чуждение семейной собственности можно оспаривать сона­следником, которое произошло с момента его «зачатия» (с этого момента, а не с момента рождения, сын, внук и правнук считаются сонаследниками) до отделения его от семьи. Осу­ществить свое право, опротестовать отчуждение несовершен­нолетний сонаследник мог после достижения совершен­нолетия. Срок давности по искам совершеннолетних сона­следников исчислялся с момента отчуждения, для несовер­шеннолетних— с момента достижения ими совершеннолетия. Отклонение судом иска одного из сонаследников не моглослужить препятствием оспорить отчуждение семейной собст­венности его младшему брату.

Управитель представляет семью вовне, ведет семейные су­дебные дела. Если он проигрывает дело в силу «грубого бездействия», ни один другой член семьи не может действо­вать вместо него. Он может пойти на компромиссное решение спора по поводу семейной собственности, но это решение не может связывать несовершеннолетних сонаследников до тех пор, пока оно не утверждено судом.

Всякий долг семье должен быть выплачен управителю, в противном случае должник не освобождается от него. Только в силу злостного пренебрежения управителем своими обязан­ностями другой сонаследник может начать дело в суде по поводу семейной собственности, делать необходимые отчуж­дения собственности, получать долги и пр.

«Священное обязательство». Во всех случаях оправды­вается отчуждение семейной собственности управителем для выплаты своих долгов 'или долгов предков по мужской линии. Обязанность сына, внука, правнука выплачивать долги своих отцов, предусмотренная дхармашастрами (Яджнавакья II, 47 и др.) как священная обязанность, не носила, види­мо, с самого начала четко выраженного правового характера. Эта обязанность получила правовой характер в колониальной Индии, по предположению Дерретта, вследствие неправиль­ного толкования пандитами одного из понятий Митакшары (I, I, 27). Скорее же всего само это неправильное толко­вание было следствием целенаправленной политики коло­ниальных властей. Не случайно погашение задолженности отца по налогам было признано в колониальных судах пер­вейшей священной обязанностью потомков.

Этот традиционный институт права, неукоснительно под­держивавшийся в колониальных судах, сохранился в дейст­вующей системе права почти в неизменном виде. Безуспеш­ная попытка уничтожить его была предпринята авторами проекта «Индусского кодекса», предусмотревшего в ст. 88 запрещение всем судам «признавать всякие права преследо­вать потомков — мужчин для взыскания всякого долга, сде­ланного предком, или всякое отчуждение собственности в погашение такого долга на основании священной обязанно­сти выплатить такой долг».

Неоднократные и разноречивые обоснования правомер­ности этого архаического института в Верховном суде Индии вряд ли могут свидетельствовать о намерениях судов хотя бы ослабить его действие в настоящее время. Не затронула действия этого традиционного института и кодификация

индусского права 50-х годов, в том числе и Закон о наслед­ственных правах индусов 1956 г. Если раздел семейной собст­венности производился на основе предписаний ст.ст. 6 и 8 этого закона, ответственность сонаследников за долги отца, которые уже существовали, должна была обременять доли сонаследников и даже доли вдов умерших сонаследников.

Высокие суды и Верховный суд Индии дают различное толкование самой доктрины «священных обязанностей» (обязательств). В одних случаях подчеркивается чисто ду­ховное начало доктрины, единственной целью которой яв­ляется якобы духовное благо отца, в других — подчеркивает­ся связь доктрины с принципами справедливости. Так как обязанность заплатить долги своего отца, налагаемая на сына, является прямым следствием получения им интереса в семейной собственности, никакие «отклоняющиеся» обычаи, как подчеркнул Верховный суд в 1970 г., не могут быть при­знаны здесь. Мусульмане и христиане, которые следуют объединенной семейной системе по Митакшаре, также «свя­заны священными обязательствами», как и индусы.

Долги отца подлежат выплате потомками, даже если они были сделаны не в пользу семьи. С целью выплаты своих долгов отец-управитель может тратить доходы семьи вне зависимости от возможности выплатить в будущем долг из своих заработков. Если долг превышает доходы от семейной собственности, он может отчуждать такую собственность. Суд может прямо использовать эту власть отца-управителя без привлечения других сонаследников в качестве соответчиков. Право отца отчуждать собственность для этих целей допол­няется правом кредитора добиваться выплаты долга из семейной собственности. Даже те долги, сроки которых ис­текли, узаконивают действия отца по отчуждению семейной собственности, так как они продолжают обременять собствен­ность его потомков по мужской линии. Сроки давности в этом случае могли не приниматься во внимание.

Отец может возложить ответственность на сына, внука, правнука выплатить свой частный долг (долг частный, а не семейный, так как долги всей семьи влекут ответственность всех ее членов, частные — только прямых потомков по муж­ской линии), если этот долг не был «порочным», «грязным» (avyavaharika). Потомки могли избежать ответственности за те долги, которые были «порочными», т. е. с помощью которых преследовались порочные, незаконные, аморальные цели, или если долг явился прямым результатом порочных действий отца. Бремя доказывания «аморальности» долга лежит на ответчике.

При толковании санскритского понятия avyavaharika суды обычно ссылаются на комментарий Митакшары к Яджнавакье (II, 47), который говорит «о долге в нарушение хоро­шей морали». Для определения «хорошей морали», в свою очередь, вводится эталон «скромного добропорядочного от­ца - индуса». То, что с точки зрения такого «респектабель­ного отца индусского семейства» было неприличным, не со­ответствовало общепринятым понятиям морали, было отне­сено к аморальности долга. Это весьма расплывчатое объяс­нение также мало проясняло дело.

Суды выносили и выносят свои суждения по поводу амо­ральности долга по самым разнообразным житейским ситуа­циям. Так, долги, возникшие в результате содержания жен­щины (не члена семьи), покупки алкогольных напитков, так же как и долги, явившиеся следствием нарушения закона, были отнесены судом к аморальным. Вместе с тем суды ста­рались ограничить широкое толкование порочности, амораль­ности, неоднократно подчеркивая необходимость доказа­тельств незаконности в мотивах действий отца именно в тот момент, когда долги возникали. Долги, явившиеся следствием халатности, некомпетентности, необдуманности действий отца, не освобождали сыновей от ответственности. К вы­плачиваемому долгу предъявлялось еще одно требование. Такой долг должен был предшествовать отделению сонаслед­ника от большой семьи. Требование «предшествования» (antecedence) делало недействительными заклад или про­дажу доли сыновей, внуков, правнуков в семейной собствен­ности, если долги были сделаны отцом после их отделения.

При всей кажущейся стабильности этого традиционного института требования времени не могли не затронуть и его. В этом отношении весьма красноречивым выглядит решение Верховного суда о «священной обязанности» сына выплатить даже аморальный долг отца банку, так как «директор банка, призванный проявлять осмотрительность в предоставлении кредита, не может предусмотреть всех возможных последст­вий своих действий и не несет ответственности, если долг банку был сделан в нарушение хорошей морали».

Это далеко не единичный пример того, какие изменения претерпевали институты права Митакшары в процессе их приспособления к новым условиям. Такие изменения часто приводят к прямому отходу от традиционных основ индусско­го права, меняют первоначальный смысл и содержание его норм.

Митакшара и «новый бизнес». Пожалуй, ни одна другая часть права Митакшары не несет на себе столь ярко печать эклектического приспособления к новым условиям капиталис­тической действительности, как та, которая касается права управителя вовлекать семейные активы в предприниматель­скую деятельность. В этом вопросе как бы столкнулись две противоречивые тенденции: с одной стороны, защита интере­сов (несовершеннолетних членов семьи от рискованных опера­ций управителя с семейной собственностью, с другой — пре­доставление ему возможностей для предпринимательской инициативы в условиях капиталистической конкуренции.

Судебный комитет Тайного совета держался точки зрения, что Митакшара не дает управителю права подвергать несо­вершеннолетних сонаследников риску и ответственности за новое предпринимательство, «новый бизнес». Доктрина «но­вого бизнеса», оказавшаяся, по выражению Дерретта, «железной клеткой» для управителя большой индусской семьи, ограничивала права управителя в распоряжении се­мейной собственностью. Управитель не мог отчуждать семей­ную собственность для начала или поддержки «нового дела», которое было сопряжено, как это определил Высокий суд Мадраса в 1955 г., с «сильным риском», т. е. требовало от членов семьи новой квалификации, нового опыта. Эта доктрина между тем никогда не проводилась с должной последовательностью в индийских судах. Является ли то или иное дело семьи новым, решал в каждом конкретном случае суд.

К настоящему времени суды в большинстве своем пришли к положительному выводу относительно того, может ли упра­витель продавать или закладывать землю для какой-либо новой предпринимательской деятельности. «Мобильность ка­питала и инициатива, — как пишет Дерретт, — клич нашего века, и тенденция сводить на нет действия управителей, предпринимавших решительные шаги в рискованном пред­принимательстве, явно ослабевает».

Новое предпринимательство, проникновение семейных ка­питалов в большой бизнес, привело к созданию новых норм, неизвестных ранее праву Митакшары. Так, в праве Митак­шары не существует больше презумпции, что дело, начатое одним из сонаследников, имеет семейный характер и принад­лежит семье. До тех пор пока не будет установлено, что оно возникло на основе семейной собственности и доходы, полу­чаемые от его ведения, вкладываются в общесемейный фонд, презюмируется, что бизнес принадлежит тому, кто его начал.

Требования умелого ведения семейных дел, особенно свя­занных с капиталистическим бизнесом, приводят к ограниче­нию власти управителя семьи, передаче его полномочий более молодому, образованному, предприимчивому сонаследнику. Семья имеет право уполномочивать на ведение общесемей­ного предпринимательства одного из сонаследников, действия которого будут связывать всех сонаследников, как и дейст­вия управителя семьи. Директор семейной фирмы, например, может располагать особой властью распоряжаться семейны­ми капиталами в интересах ведения дел этой фирмы. Его долг в этом случае становится долгом всех других сонаслед­ников.

Суды все чаще отходят в своих решениях и от одного из основополагающих принципов Митакшары, что все добытое ценой приложения средств семьи является собственностью объединенной семьи и что управитель семьи не -имеет права на личное вознаграждение за свою деятельность. Верховный суд и Высокие суды штатов до настоящего времени обсуж­дают, например, вопрос, кому должно принадлежать воз­награждение за труд директора предприятия, которым яв­ляется сам управитель семьи или другой сонаследник, если в это предприятие были вложены капиталы неразделенной семьи. Такие иски возникают по инициативе как членов семьи, так и налоговых учреждений.

Так, в одном из своих решений Высокий суд Мадраса постановил, что там, где семья приобрела на свои 'капиталы контрольный пакет акций, благодаря которому она могла назначить директором акционерного общества с ограничен­ной ответственностью своего управителя, все члены семьи имеют право на дивиденды с акций, а также на директорское вознаграждение. Суд сослался при этом на решение Высокого суда Мадраса от 1964 г. («Налоговое ведомство Мадраса против Паланиаппа Чатьяра»), в котором говорилось, что «управитель не может получать особых выгод от использова­ния семейных активов и фондов, требовать особого вознаг­раждения в свою личную пользу только на том основании, что в процессе получения этих выгод были использованы его личная квалификация и труд».

Это дело было пересмотрено Верховным судом в 1968 г., уже по иску самого Паланиаппа Чатьяра к налоговому ве­домству. Верховный суд пришел к прямо противоположному решению, постановив, что все доходы, полученные истцом как директором компании, принадлежат лично ему. Они не под­лежат подоходному налогу как доход семьи, так как семейному капиталу не было нанесено никакого ущерба и ни одна часть семейных фондов не была израсходована на получение поста директора. Средства семьи тратились на получение ди­видендов и других преимуществ от участия в компании. В этом решении, правда, первостепенное значение приобрел тот факт, что лишь 90 из 300 акций компании было куплено за счет семейных фондов.

В другом деле Верховный суд уже не придал значения тому факту, что семья вложила в деятельность товарищества значительную часть своего капитала.

Раздел большой индусской семьи. Право раздела или право на выделение сонаследников из большой индусской семьи было известно еще дхармашастрам. Более того, в ряде дхармашастр (Гаутама XXVIII, 4; Законы Ману IX, 3 и др.) говорится о том, что раздел поощряется дхармой. Эти поло­жения дхармашастр являются еще одним свидетельством их брахманской тенденциозности. В период составления дхар­машастр большая семья была еще незыблема. Все экономи­ческие, социальные условия, социально-психологический и идеологический климат в это время соответствовали ее объединенному характеру. Получение брахманами вознаграж­дения, подарков за выполнение ритуалов и церемоний, совер­шаемых в большом количестве при разделе семьи, продикто­вало содержание этих шлок дхармашастр. Таким образом, отделение от большой семьи почти повсеместно в Индии очень рано стало свободным.

Для тех индусов, которые подпадали под действие норм права Дайябхаги, процедура отделения была достаточно проста, поскольку в случае смерти управителя каждый из его сыновей (братьев) имел определенную долю имущества в семейной собственности и только сам факт физического отде­ления свидетельствовал о разделе семьи с точки зрения пра­ва. Значительно сложнее определить правовой статус членов большой индусской семьи по Митакшаре.

В ряде случаев суды сталкиваются с полной невозмож­ностью определить, был ли раздел большой индусской семьи фиктивным или действительным. Настоятельное требование пересмотреть традиционные нормы Митакшары о разделе диктуется задачами налогообложения в независимой Индии. Огромное число дел возникает по поводу исков налоговых органов к неразделенным индусским семьям. Для того чтобы избежать высокого налога, члены больших индусских семей, ведущих крупный бизнес, предпочитают регистрировать себя в налоговых органах как отделившихся.Это ста­новится особенно выгодным в том случае, если отдельные члены семьи имеют налоговые льготы.

Большие сложности возникают в судах и в тех случаях, когда рассматриваются иски третьих лиц к управителю боль­шой индусской семьи. Так как индусское право не содержит четких правил уведомления о разделе, третье лицо остается в неведении относительно того, имеет ли оно дело с большесемейной собственностью или с собственностью простого товарищества и вправе ли управитель требовать ответственности других сонаследников за его долги. Высокими судами ряда штатов высказывались рекомендации презюмировать сущест­вование большой неразделенной семьи до тех пор, пока су­ществует видимость ее сохранения. Подчеркивалось также, что сходство между делом большой семьи и товариществом дает право третьим лицам требовать от сонаследников уве­домления о разделе. Эта рекомендация не во всех штатах

была принята.

По Митакшаре раздел семьи проходит две стадии: предо­ставление отдельного статуса по требованию сонаследника и раздел семейной собственности «по границам» (partition by metes and bound). Физического отделения лица от семьи вместе с его долей собственности может не последовать, а лицо будет считаться отделившимся с точки зрения суда, коль скоро оно потребовало отделения. Сонаследники и «ста­тутные собственники» могут отделяться только путем ясно выраженного намерения выделиться, сообщение о котором должно достичь всех других сонаследников. О том, какое большое значение имеет намерение отделиться для признания обособленного статуса члена семьи, свидетельствует следую­щий факт. Если сонаследником был подан иск о разделе большесемейной собственности, это обстоятельство признает­ся 'как ясно выраженное намерение отделиться. Даже в том случае, когда иск был отозван (например, когда один или несколько сонаследников умирают вскоре после подачи иско­вого заявления, а истец надеется получить преимущества пережившего сонаследника), сообщение о намерении отде­литься не подвергается сомнению. Выдела из большой семьи могут требовать через суд и несовершеннолетние со­наследники. Если суд приходит к выводу о полезности обо­собления несовершеннолетнего, то раздел признается не со дня вынесения решения судом, а со дня «выраженного наме­рения» несовершеннолетним отделиться 'от большой семьи. Отделение членов семьи сразу же меняет правовой статус управителя, полномочия которого резко сужаются, ибо, даже сохраняя право распоряжения семейной собственностью, он выступает уже или как доверительный собственник или как представитель разделившихся членов семьи и его полномочия регулируются уже нормами общеиндийского права, в частно­сти нормами Закона о договорах 1872 г.. Это пример чет­кого отражения взаимосвязи традиционных социальных отно­шений и традиционных норм права: прекращаются традицион­ные отношения, прекращается и действие традиционных норм. В то же время сонаследники могут договориться разде­лить собственность семьи или часть ее для удобства пользо­вания ею, но оставаться членами семьи по своему правовому статусу.

Налоговые статуты, как правило, не воспринимают обще­принятую норму Митакшары, что раздел семьи происходит тотчас же, как только выявляется недвусмысленное намере­ние члена семьи отделиться. Они, в явном противоречии с традиционными нормами, признают только физический раз­дел семейной собственности. Не учитывается налоговыми органами и тот несомненный показатель раздельного право­вого статуса в индусском праве, как брак члена индусской семьи по Закону о специальном браке 1954 г. или переход в другую веру, ибо собственность в этом случае может остать­ся неразделенной.

Право на отделение члена большой семьи не затраги­вается ни тем, что в этой семье есть несовершеннолетние члены, ни наличием семейных обязательств по договорам, ни несостоятельностью сонаследников. Несовершеннолетние со­наследники отделяются вместе с их отцами, автоматически образуя новую неразделенную семью до тех пор, пока они сами не потребуют отделения. По Митакшаре отец имеет пра­во произвести раздел между ним и его сыновьями, совер­шеннолетними или несовершеннолетними даже без их со­гласия.

В индусском праве не существует презумпции, что отде­ление одного сонаследника влечет обязательно за собой отделение других, как не существует и противоположной презумпции. В каждом конкретном случае статус оставшихся сонаследников должен быть доказан тем, кто ссылается на конкретные обстоятельства дела.

Общие принципы раздела семейного имущества были из­ложены также в проекте «Индусского кодекса». «Там, где делятся отец и его сыновья, — указывается в ст. 90 проекта, каждый сын берет долю, равную доле его отца; где раздел происходит среди братьев, они берут равные доли; где раз­дел происходит между сонаследниками, принадлежащими к различным ветвям семьи, собственность сначала должна быть поделена по ветвям семьи (per stirpes); где раздел происхо­дит между сонаследниками, принадлежащими к одной семейной ветви, собственность должна делиться между ними по головам (per capita)»^.Таким образом, при разделе членов большой семьи исходят из фикции, что вся семейная собст­венность находится в руках одного общего предка, «исходя­щие семейные ветви прямых мужских потомков которого делят семейную собственность поровну, вне зависимости от общего числа сонаследников в той или иной ветви. Внутри каждой семейной ветви полученная собственность делится между сонаследниками и «статутными собственниками» по­ровну. Принцип равенства при разделе не всегда соблюдает­ся в судах с достаточной последовательностью, особенно если он приходит в противоречие с религиозной нормой. Так, большая доля при разделе семейной собственности может быть дана на основе признанного обычая старшему брату, так как он должен совершать жертвоприношения умершим предкам. Весьма своеобразное положение занимает при разделе по Митакшаре, как уже говорилось, незаконнорож­денный сын шудры. Незаконнорожденные дочери никаких прав в большесемейной собственности не имеют. Значительно усложняются условия раздела семейной собственности, если в семье есть усыновленный сын и родной сын, рожденный после усыновленного. Здесь вступают в силу и архаические принципы варнового деления, и различия школ права.

Нормы Митакшары, касающиеся раздела, создают массу лазеек для неосновательного обогащения. Они крайне слож­ны, основаны на многочисленных презумпциях, исходящих из того, «что чаще всего случаются». Так, вопрос, является или не является та или иная собственность, находящаяся в руках отдельных членов семьи, родовой, семейной, суд должен ре­шать не только путем установления отношений между перво­начальными и последующими держателями собственности, но и установления способов, какими она была передана. Между тем именно в семейных отношениях часто за дав­ностью времени невозможно установить эти обстоятельства с достаточной полнотой. В таком случае и действует та или иная презумпция. Факт объединенного характера семьи не ведет к презумпции, что вся собственность, которая находит­ся в ее распоряжении или в распоряжении ее сонаследни­ков,— семейная. Бремя доказывания того, что собственность, которая приобретена от имени того или иного сонаследника, семейная, лежит на том, кто ссылается на это обстоятель­ство.

Более строга доктрина в отношении собственности управи­теля. В праве Митакшары существует презумпция, что собственность, приобретенная управителем, является семейной, если существует «ядро» семейной собственности, достаточное для приобретения ее оспариваемой части. Определенные ограничения распоряжения бывшей семейной собственностью, поделенной сонаследниками, все еще остаются. Специальным условием договора о разделе семейной собственности может быть, например, запрещение продавать выделенную долю собственности сонаследника третьим лицам.

Действующее право Митакшары, регулирующее как отно­шения в большой индусской неразделенной семье, так и отно­шения всей семьи и ее членов с третьими лицами, государст­вом, представляет собой смешение огромного количества пре­цедентных норм, часто значительно отличающихся друг от друга в различных штатах.

В отличие от кодифицированных частей индусского права, в значительной мере упрощенных, рационализированных, унифицированных, общей тенденцией развития права Митак­шары является его дальнейшее усложнение. Несогласован­ность, противоречивость норм Митакшары заложены в их основе, в искусственном соединении принципов докапиталис­тического и капиталистического права. Так, например, под влиянием конституционного принципа правового равенства в Митакшаре были значительно изменены наследственные права женщин и пр. Вместе с тем в этой сфере отношений не изжито действие теории «пинды» — поминальное приношение предкам, позволяющей сохра­нять неравенство по признаку пола, варны, между усынов­ленными и родными детьми и др. Митакшара— заповедное поле старых варново-правовых предписаний. Характер судеб­ного решения и ныне при применении норм Митакшары мо­жет зависеть от принадлежности лица к той или иной варне или касте.

В условиях капиталистического развития страны Митак­шара демонстрирует живучесть и приспособляемость тради­ционных норм к изменяющейся социально-экономической об­становке. Нормы этого права, касающиеся, например, управ­ления большой индусской семьи, дали готовые формы управ­ления капиталистическому предприятию. В Индии действует большое число фирм, во главе которых стоят управители больших семей, подчиняющих своей власти других сонаслед­ников на основе тех правомочий, которые закреплены за ними правом Митакшары.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

И в колониальной и в независимой Индии традиционное индусское право неизменно связано с устойчивыми, медлен­но эволюционирующими традиционными элементами в соци­ально-классовой структуре Индии, такими, как община, ка­ста, большая семья, религиозная и этническая общность.

Приспособление индусского права к развивающимся ка­питалистическим отношениям, его модификация начались еще в колониальной Индии, «о ни практика колониальных судов, ни спорадическое законодательство не затронули основных традиционных (докапиталистических) принципов индусского права, открыто закрепляющих различные формы социально­го неравенства: религиозного, кастового, по признакам пола и пр. Не было затронуто сколько-нибудь существенно и тра­диционное, религиозное правосознание широких трудящихся масс в колонии, что сводило часто на нет робкие попытки колонизаторов осовременить индусское право.

Иное положение складывается в независимой Индии. Ко­дификация индусского права, проведенная после получения страной независимости, знаменовала начало широкого про­цесса утверждения в праве новых демократических принци­пов, — принципов, соответствующих потребностям социально­го прогресса, секуляризации, рационализации этой правовой системы. Решающим условием реформы персонального пра­ва индусов явилось принятие Конституции независимого го­сударства 1950 г., закрепившей демократические принципы равенства всех индийцев перед законом и др. При всей фор­мальной ограниченности этих 'принципов в стране, где не преодолено фактическое неравенство, как экономическое, так и социальное, они не могут не оказывать воспитатель­ного, идеологического воздействия на правосознание трудя­щихся масс - одного из главных условий эффективности любого законодательства.

Кодификация индусского права, проходившая в условиях острой идеологической, внутриполитической борьбы, не могла не вызвать весьма противоречивых оценок как в самой Индии, так и за ее пределами. «По широте масштабов и степени ин­новаций» Дерретт сравнивает кодификацию индусского права в независимой Индии с Кодексом Наполеона 1804 г. с точки зрения Десаи, история законодательства в сфере персонального права не знает других примеров столь сущест­венной «демократизации» и «всеобъемлющей перестройки» как законодательство 50-х годов независимой Индии.

Если коммуналистская партия «Хинду Махасабха» объявила открытый бойкот новому законодательству, а от­мена «антииндусского законодательства» становится в 60-х годах важной частью платформы этой партии, то демокра­тические круги индийского общества, признавая позитивный характер кодификации индусского права, все решительнее выступают с требованием создания единого гражданского кодекса, реформы мусульманского права в Индии.

С момента кодификации индусского права прошло больше 25 лет. За это время не было предпринято решительных ша­гов к осуществлению программного положения Конституции, закрепленного в ее ст. 44. Печальный факт почти полного от­сутствия изменений в персональном праве мусульман неиз­менно констатируется в периодической печати Индии.

Кодификация не привела и к унификации самого индус­ского права. Во-первых, она не носила, как уже говорилось, полного характера. Значительная часть норм индусского пра­ва, связанных с отношениями в большой индусской неразде­ленной семье, с религиозными учреждениями и пр., мало под­верглась изменениям. Во-вторых, не преодолен до конца партикуляризм в действующем индусском праве, в ряде норм действующего права, касающихся неделимой собствен­ности, собственности бинами или религиозных учреждений, еще ярко выступают черты прошлого этой системы права. Эти черты проявляются и в непреодоленных до конца касто­вых различиях в индусском праве, и в неискорененном полностью неравенстве мужчин и женщин в вопросах брака, наследования имущества и пр.

В Индии все решительнее раздаются требования радикаль­ной перестройки судебной и правовой системы с ее «средне­вековой техникой судебных решений, бесконечными апелля­циями, экзотическими правилами доказательств, медленным и дорогим правосудием, несогласованным законодательст­вом».

От единства действий всех демократических сил страны будет зависеть успешность решения и этой проблемы, кото­рая в числе других была унаследована Республикой от коло­ниально-феодального прошлого.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие .. ……………………………………………………………….. 3

ГЛАВА I. К ОБЩЕЙ ХАРАКТЕРИСТИКЕ ИНДУССКОГО ПРАВА: ИСТО­РИЧЕСКАЯ ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ И ГРАНИЦЫ ПРИМЕНЕНИЯ …………………………………………8

§ 1. Границы действия индусского права ………………………...…………………………………….12

§ 2. Развитие источников индусского права ……………………………………………………….21

§ 3. Варново-кастовое социальное деление в индусском праве ……………………………………….....31

§ 4. Происхождение права в Древней Индии …………………………………………………………….42

ГЛАВА II. ИНДУССКОЕ ПРАВО В КОЛОНИАЛЬНОЙ ИНДИИ ……………………………...52

§ 1. Колониальные суды я индусское право …………………………………………………………….57

§2.Модификация индусского права под влиянием колониаль­ного законодательства……………….70

§3.Кодификационные работы в колониальной Индии во второй половине XIXв .. ……………….....80

§ 4. О некоторых традиционных институтах обязательственного и вещного индусского права, не затронутых кодификацией ……………………………………………………………………………………………91

ГЛАВА III. МОДЕРНИЗАЦИЯ И КОДИФИКАЦИЯ ИНДУССКОГО ПРАВА

В РЕСПУБЛИКЕ ИНДИИ ………………………………………………………………………..101

§ 1. Индийский секуляризм и Конституция 1950 года …………………………………………...115

§ 2. История создания «Индусского кодекса» ………………………………………………..132

§ 3. Закон о браке индусов 1955 года …………………………………………………………………..145

§ 4. Индусское право и большая индусская неразделенная семья…………………………………………168

Заключение……………………………………………………………………………………………………190