Назад Оглавление Вперед
Эпоха дворцовых переворотов в России в российской историографии с 1990-х гг по н.в. Содержание Введение. 3 Глава 1. 4 1.1. Сущность понятия «дворцовые перевороты». 4 1.2. Особенности периода. 4 1.3. Краткий исторический обзор дворцовых переворотов в России в 17-18 веках 4 Глава 2. Историография дворцовых переворотов в 1990-х - 2000 году. 5 2.1. Методы и принципы историографии. 5 Глава 3 Современное понимание историками дворцовых переворотов 18 века 6 3.1. Взгляд Курукина И.В. на дворцовые перевороты в его работе «Эпоха «Дворских бурь»». 6 3.2. «Дворцовые перевороты» в понимании А. Каменского. 8 3.3. Анисимова Е. 8 Введение Понятие «эпоха дворцовых переворотов» введено Василием Осиповичем Ключевским. В общем понимании, дворцовый переворот - это смена власти, в результате внутриклассовой борьбы. В России Дворцовые перевороты представляли собой борьбу различных группировок дворянства за власть, а не смену формы правления. Восстание декабристов также можно отнести к форме дворцового переворота в результате заговора, при этом намеченный переворот имел далеко идущие политические цели. Ключевский В.О. как автор понятия «эпохи дворцовых переворотов» датирует данный период 1725 годом, начиная со смерти Петра I и заканчивая воцарением Екатерины II. Позднее историки продлевают этот период до воцарения Александра I, а некоторые, даже включают в эпоху дворцовых переворотов времена правления Николая II. В работе, мы, на основании анализа научной и публицистической литературы, дадим характеристику эпохе дворцовых переворотов с точки зрения нескольких авторов-историков. Глава 1. 1.1. Сущность понятия «дворцовые перевороты». Дворцовые перевороты, принятое в исторической литературе название государственных переворотов XVIII - начале XIX веков, сопровождавшихся узурпацией императорской власти лицами, не имевшими на это формального права. Период, обозначенный после смерти Петра I, продлившийся с 1725-1762 годы, для которого характерна политическая нестабильность в государстве, назван «эпохой дворцовых переворотов». В этот период политику государства определяли отдельные группировки дворцовой знати, которые активно вмешивались в решение вопроса о наследнике престола, боролись между собой за власть, осуществляли дворцовые перевороты. Дворцовый переворот - это захват политической власти в России XVIII столетия, имеющий причиной отсутствие чётких правил наследования престола, сопровождающийся борьбой придворных группировок и совершающийся, как правило, при содействии гвардейских полков. 1.2. Особенности периода. 1.3. Краткий исторический обзор дворцовых переворотов в России в 17-18 веках Глава 2. Историография дворцовых переворотов в 1990-х - 2000 году. 2.1. Методы и принципы историографии Историография - история исторической науки в целом, а также совокупность исследований, посвященных определенной теме или исторической эпохе, или совокупность исторических работ, обладающих внутренним единством в идеологическом или национальном отношении (например, марксистская историография, французская историография). Также, научная дисциплина, изучающая историю исторической науки. В основе историографического познания лежат мировоззренческие принципы, объединяющие историографию с другими историческими науками. Важнейшим принципом для историка исторической науки является принцип историзма, суть которого заключается в том, что любое историографическое явление (концепция ученого, позиция направления, школы) должно рассматриваться в развитии в связи с обусловившими его факторами. Впервые принцип историзма в российской исторической науке успешно применил крупнейший историк XIX в. С.М. Соловьев. При анализе историко-научного факта необходимо прежде всего учитывать достигнутый уровень развития исторической науки, объективные возможности для научного творчества, состояние исследований в смежных областях знаний и др. Современные российские историки выдвигают принцип целостности, который ориентирует исследователя не необходимость подходить к изучению каждого периода или направления в истории исторической науки как в системе взаимосвязанных элементов исторического знания и причин, определяющих их изменения. Так изучение исторических взглядов любого ученого предполагает анализ концепций исследователя, проблематики его трудов, состояние источников базы, методов и приёмов источниковедческой критики т.д. Все эти компоненты связывает воедино методология исторического познания. Именно она выступает в качестве ведущего элемента исторических взглядов ученого. Историки исторической науки руководствуются принципом целостного подхода, особо выделяя те идеи положения и явления в прошлом, которые имеют значение для современных исследователей. Долгое время ведущим принципом историографии (как и всех гуманитарных наук) был принцип партийности, предполагавших выяснение классовой позиции историка и под этим углом рассматривать его концепцию, научных взглядов. До недавнего времени лишь марксиско-ленинская партийность отождествлялась с научностью. В то же время необходимо отметить, что забвение этого принципа не оправданно, так как на историческое творчество влияют общественно-политические взгляды ученого (например, работы П.Н. Милюкова). Важно не воспринимать эти требования механически, не пытаться свести взгляды исследователя к классовым позициям, его социальному происхождению. Методы историографического познания В современной историографической науке под методами понимается совокупность мыслительных приемов или способов изучения прошлого исторической науки. Выделяют следующие методы историографического познания: 1. сравнительно-исторический метод, позволяющий проводить необходимые сравнения различных исторических концепций с целью выявления их общих черт, особенностей, самобытности и степени заимствования; 2. хронологический метод, направляющий на анализ движения научной мысли, смену концепций, взглядов и идей в хронологической последовательности, что позволяет вскрыть закономерности накопления и углубления историографических знаний; 3. проблемно-хронологический метод, позволяющий расчленить широкие темы на ряд узких проблем, каждая из которых рассматривается в хронологической последовательности. Некоторые ученые (например, А.И. Зевелев) считают хронологический и проблемно-хронологический методы приёмами изложения материала, а не исследования прошлого; 4. метод периодизации, направленный на выделение отдельных этапов в развитии исторической науки с целью обнаружения ведущих направлений научной мысли, выявления новых элементов в её структуре; 5. метод ретроспективного (возвратного) анализа, позволяющий изучить процесс движения мысли историков от современности к прошлому с целью выявления элементов старого, сохранившего знания, проверить выводы прежних исследователей данными сегодняшнего дня; 6. метод перспективного анализа, определяющий перспективные направления, темы, проблемы будущего науки на основе достижения современной историографии. В основе современных представлений об историографическом факте, историографическом источнике лежат взгляды известного российского историка А.М. Главным историографическим фактом А.М. Сахаров считал концепцию ученого, которая может быть выражена не в одной, а в нескольких работах. Содержание концепции и её воплощение не всегда совпадают (влияние политики, настроения научного общества и т.д.). Историографическим источником А.М. Сахаров считал труды историков в особой форме (монографии, статьи, заметки, выступления, тезисы, черновики и т.д.). Кроме того, к историографическим источникам относят документацию научно-исследовательских организаций (протоколы съездов, конференций, круглых столов историков стенограммы дискуссии т.д.). Особый вид историографических источников представляют рецензии на исторические исследования, которые не только не отражают процесс утверждения концепции в науке, но и отражают гипотезы и позитивные решения. Таким образом, историография является важной частью исторического знания для формирования и развития профессионального историка, позволяющей дополнить знания по истории общественно-политической мысли, расширить представления о закономерностях научного познания, систематизирует знания обо всем историческом процессе, позволяет понять его во всем многообразии. Важной стороной прикладного значения историографии является использование полученных при её изучении знаний для написания исследовательских работ, в которых должен быть самостоятельный историографический образ. Задачами такого образа являются: 1. подведение итогов предшествующего изучения объекта исследования (выделение этапов, направлений в изучении данной темы, раскрытие методологических подходов, анализ источников базы предыдущих исследователей, оценка их труда); 2. выявление на этой основе тех аспектов исторической реальности, которые либо совсем не изучены, либо недостаточно; 3. определение исследовательских задач. Глава 3 Современное понимание историками дворцовых переворотов 18 века 3.1. Взгляд Курукина И.В. на дворцовые перевороты в его работе «Эпоха «Дворских бурь»». Курукин Игорь Владимирович кандидат исторических наук. Работа посвящена исследованию «эпохи дворцовых переворотов» 1725-1762 гг. и, прежде всего, механизму появления самих дворцовых переворотов в рамках российской самодержавной монархии после преобразований Петра I. На страницах книги подробно рассматриваются события, связанные с престолонаследием в 1725, 1727, 1730, 1740-1741 и 1762 гг.; зарождение, формы проявления и эволюция дворцовых переворотов как особого способа разрешения противоречий внутри правящей элиты и ее конфликтов с императорской властью. Прослеживаются судьбы главных героев и участников этих событий на протяжении эпохи, а также роль и место в дворцовых переворотах гвардии как особой дворянской корпорации, принимавшей участие в системе управления государством. В приложении к работе помещен список руководителей центральных учреждений Российской империи и губернаторов за 1720-1770 гг. Фундаментальное исследование Игоря Курукина "Эпоха «дворских бурь» - о России XVIII века, где лучшим способом хождения во власть считается сила. Может ли такая энциклопедия государственных переворотов представлять опасность как практическое пособие в руках современного заговорщика? Книга Игоря Курукина «Эпоха «дворских бурь» при прочтении может вызвать, после ее прочтения, ассоциации с «масонскими заговорами против России», с Лениным - агентом Германского Генштаба и прочим, что заполнило книжные киоски и телеэфир. Но Игорь Владимирович Курукин предпринял научное исследование российской политики от Петра I, который не успел выполнить собственный закон о престолонаследии и легитимного преемника не оставил, и до просвещённого фаворитизма Екатерины II. Это осмысленное издание. Здесь описываются сюжеты: свержение Меньшикова, Бирона, маленького императора Ивана Антоновича, Петра III, а также множество неудавшихся идей подобного рода. Поведение участников автор соотносит с жалованием и количеством крепостных, отмечая, что стоимость переворота неуклонно возрастала: Екатерине I он (переворот) обошёлся в 30 тысяч рублей, а Екатерине II - уже в 10 процентов госбюджета. Параллельно, в издании описываются простые мелочи жизни. Например, при Петре II икра стоила 5 копеек за фунт, кофе - 60 копеек, чай - 6 рублей, первый учебник русской истории - 50 копеек, а немецкий кафтан - 2.25, билет из Петербурга до Любека по морю - 3 рубля. Целый ряд представлений, до сих пор присутствующих в учебниках, - это, по мнению автора, мифы, заимствованные из пропаганды победившей стороны: например, борьба «патриотических» группировок с «иностранным засильем», которое обычно олицетворяют Анна Иоанновна, Бирон и несчастная семья Ивана Антоновича. А на самом деле процент иностранцев в руководстве оставался довольно стабильным, агитацию в гвардии, к примеру, за «патриотическую» Елизавету начал саксонец Грюнштейн. Другой наш антипатриотичный неудачник, Петр III, тоже не был (цитирую книгу) «ни великовозрастным дебилом, ни безграмотным капралом», а просто, взявшись подражать деду, он не обладал талантами Великого Петра. «Затейка» высшей знати - Голицыных, Долгоруковых и иже с ними - по ограничению самодержавия в 1730 году обычно воспринимается как поворот к Европе, а то, что дворянство в целом этого не поддержало, списывают на отсталость. Но дворяне-то тогдашние могли соотнести красивые проекты с личностями авторов. Цитирую: «Не стоит переоценивать роль князя Дмитрия Михайловича Голицына в качестве «отца русской демократии». Вельможное высокомерие, помноженное на сознание своего культурного и чиновного превосходства придавало Голицыну отталкивающий облик в глазах даже неплохо относившихся к нему людей». А дальше в книге следуют замечательные воспоминания современника: «И стало мне скушно быть, что сижу долго, и за что сижу - не знаю... велел я уряднику доложить о себе, и он князь Дмитрей Михайлович, сказал: «Давно ль де он под караулом сидит?» - «Да уж целую неделю сидит». И он тотчас велел меня выпустить. И я, кажетца, и не последний человек, и он, князь Дмитрей Михайлович, меня знает, а просидел целую неделю ни за что». И если потом проект Дмитрия Михайловича Голицына воспринимался как олигархический заговор, грозящий людям произволом, а государству - распадом, то в этом тоже была своя логика. Таким образом, «дворские бури» предстают вполне циничными конфликтами личных и групповых интересов, а не идей, в рамках «неограниченного самодержавия и стабильности феодально-крепостнической системы». Некоторые участники гордо именовали их «революциями», но автор книги неизменно ставит это слово в кавычки. Урок нынешним публицистам, которые употребляют его все - по отношению, например, к распрям двух премьер-министров при одном и том же режиме одного и того же президента. Исторические аналогии - почва зыбкая, но нельзя не отметить, что элита СНГ, отвергнув коммунистические идеи, не приняла всерьёз никаких других, так что её междоусобия волей-неволей развивались по сценарию «Меньшиков против Остермана» и так далее. Успеха добивался тот, у кого было больше денег, в том числе иностранных, и связей, особенно в силовых структурах, - и поменьше совести, чтобы, например, легко и непринуждённо обвинять противника в том, что ты сам только что делал вместе с ним. Но вряд ли этот опыт истории составляет для нынешних политиков какую-то тайну, за которой нужно специально погружаться в XVIII век. 3.2. «Дворцовые перевороты» в понимании А. Каменского. 3.3. Анисимова Е. 3.4. Историк петровского времени Н.И. Павленко С 1970-х годов научные интересы Н. И. Павленко все заметнее концентрируются на одной, ведущей теме в проблематике истории России XVIII в. - деятельности и реформам Петра I. В 1973 г. опубликован сборник статей «Россия в период реформ Петра I», отличавшийся новизной постановки и решения избранных проблем. В 1975г. в серии «Жизнь замечательных людей» появилась книга Н.И. Павленко «Петр Первый». В 1990 г. после значительной доработки эта работа выходит под названием «Петр Великий». Труды Н. И. Павленко о Петре - итог многолетней кропотливой и вдохновенной работы историка - представляют собой первую подлинно научную биографию царя. Все предыдущие работы о Петре, в том числе М.П. Погодина, Н.Г.Устрялова, М.М. Богословского, являлись скорее хрониками жизни, к тому же недовведенные хронологически до конца. У этих двух работ - одна основная, определяющая идея: Петр I - деятель мирового масштаба. В авторском введении к книге в серии ЖЗЛ специально подчеркивается, что петровские преобразования имели «громадную общенациональную значимость. Они вывели Россию на путь ускоренного экономического, политического и культурного развития и вписали имя Петра - инициатора этих преобразований - в плеяду выдающихся государственных деятелей нашей страны». Для того чтобы показать масштаб личности Петра, Павленко раскрывает все грани его таланта. Он выделяет три его страсти: безудержная тяга к морю и воде вообще, субъективная причина всей его внешней политика, сформировавшая его мировоззрение. Плавал в дождь, в снег, даже в узкой полыньи, зимой лодку ставил на сани и катался по Неве. Вторая страсть – военное дело, и, наконец, ремесла. Петр – человек обладающей гиперактивностью на протяжении всей своей жизни. Его импульсивность давала о себе знать постоянно: не мог сидеть на месте, ходил в припрыжку. Его энергии хватило, чтобы сдвинуть с места огромную страну. К тому же имел противоположные качества: рассудительность, волю, упорство – в результате не было задачи, которую он бы не мог решить. Ко всем неудачам он относился с юмором, тут же делал из них выводы и в конце концов добивался своего. Оценивая петровские реформы, позволившие народу России подняться до уровня передовых европейских стран, Н.И. Павленко не стал создавать иконописный образ царя и явил читателю психологический портрет Петра. Для понимания личности Петра решающими являются главы «Государственное тягло» и «Фортеция правды» в которых Павленко доказывает что главный смысл своей жизни и деятельности император видел в служении государству. Эту мысль Петр выразил сам в обращении к войскам перед Полтавской битвой: «О Петре ведали бы известно, что ему житие свое недорого, только бы жила Россия и Российское благочестие, слава и благосостояние». Государь служит России, а народ государю. Служба Петру тяжела и жертвенна, но и Петр несет эту службу наравне со всеми и даже больше иных. Потому он вправе был требовать этой службы от народа, вправе был навязывать ему, избранный им курс. Петр выступал как бы в двух лицах: когда он был бомбардиром, корабельным мастером, каменщиком, капитаном, полковником, он выступал как частное лицо под именем Петра Михайлова или мастера Питера, пишущего шутливые челобитные «кесарю» Бутурлину. Не любил когда к нему обращались как к царю; не царствует, но правит. Но и в составе Великого посольства, и на пьянке, и на крещении солдатских детей он оставался самодержцем. Его воле нельзя перечить, его деятельность – это работа, это и его прямые обязанности: обеспечение порядка и обороны, внесение личного вклада в дело страны, но и личный пример подданным тоже. Петр играет идеального подданного, служащего своему государству. Он увлекает за собой, но при этом любит лезть во все дела лично, даже в самые мелочи, тем самым убивает инициативу окружающих. Своим «птенцам» он давал импульсы к деятельности, но сам постоянно жаловался на отсутствие помощников – не было человека равного ему по воле и энергии. Создается ощущение, что он был единственным человеком в стране, «заболевшим» Европой, а всех остальных заставляет полюбить её силой. Вся реформа образования и культуры направлена на воспитание таких помощников, это им царь подает пример службы. Его указы выполняют, но без него все дела встают. Он тащит все реформы и всю войну на себе. Он расставляет своих друзей на государственных постах, и служба вытесняет личные отношения. Однако Н.И. Павленко опровергает тезис Т.И. Посошкова о якобы одиночестве Петра в его реформах. Хотя и можно говорить, что в личном плане в последний год своей жизни император оказался одинок, но сами реформы имели прочную социальную базу и потому достаточно быстро прижились в российском обществе, несмотря на то, что их реализация проводилась насильственными методами. Оригинален сам жанр созданных Н. И. Павленко произведений - это не историческое исследование в привычном понимании, но и не историческая беллетристика, а правдивый живой рассказ, основанный на точном прочтении и глубоком осмыслении огромного круга источников и обобщении практически всей имеющейся литературы по Петровской эпохе. Нельзя не сказать о художественных достоинствах книг «петровского» цикла. Книги Н.И. Павленко отличаются ярким, хорошо отработанным стилем, сочным языком. Автор широко использует переписку того времени, цитирует реальные высказывания того времени, наделяя повествование подлинным языком века. Книги «петровской» серии выполнены в лучших традициях биографического жанра и позволяют уверенно говорить о жанра увлекательного исторического повествования. Н. И. Павленко не остановился на создании биографии Петра I, он обратился и к ближайшему окружению царя, к «птенцам гнезда Петрова». Первым его внимание по праву привлек светлейший князь Александр Данилович Меньшиков, в 1981 г. им была написана книга «Полудержавный властелин». В 1984 г. вышла в свет его очередная в «петровской серии» книга «Птенцы гнезда Петрова» с историческими портретами трех верных помощников Петра I - первого боевого фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, выдающегося дипломата и государственного деятеля Петра Андреевича Толстого и кабинет-секретаря царя Алексея Васильевича Макарова. Подробно повествуя об этих по-разному одаренных природой своих героях, автор отмечает и общие для них черты: «Все они тянули лямку в одной упряжке, подчинялись одной суровой воле и поэтому должны были сдерживать свой темперамент, а порой и грубый, необузданный нрав. В портретных зарисовках каждого из них можно обнаружить черты характера, свойственные человеку переходной эпохи, когда влияние просвещения еще не сказывалось в полной мере. Именно поэтому в одном человеке спокойно уживались грубость и изысканная любезность, обаяние и надменность, под внешним лоском скрывались варварство и жестокость. Другая общая черта - среди видных сподвижников царя не было лиц с убогим интеллектом, лишенных природного ума. Наконец, бросается в глаза общность их судеб: карьера почти всех героев книги трагически оборвалась» Тонкий анализ источников, их глубокое осмысление, умение видеть в неразрывном единстве частное и целое, индивидуальное и общее, отказ от односторонних и поспешных оценок позволили ученому создать подлинно научные биографии Петра I и его непосредственных помощников. В 1990-е гг. Н.И.Павленко продолжил изучение личностей самодержцев XVIII в., наследников Петра Великого, его авторству принадлежат монографии: «Екатерина Великая», «Анна Иоанновна. Немцы при дворе», «Петр II». Необходимо сказать и о том, что столь пристальное внимание Н.И. Павленко к конкретным историческим персонажам отвечает не только его личным научным пристрастиям, но и внутренней логике развития исторической науки на современном этапе, до этого на протяжении многих десятилетий почти полностью игнорировавшей изучение влияния субъективных факторов в историческом процессе, роли личности в последнем. Интересные по замыслу и оригинальные по исполнению статьи Н.И. Павленко о людях и событиях столь любимого им XVIII века часто можно встретить на страницах строго научных изданий и предназначенных для более широкого круга читателей научно-популярных журналов «Наука и жизнь», «Знание - сила» и др. Он автор статей специального раздела «Страсти у трона» в журнале «Родина». В них воссоздаются достоверные исторические портреты женщин-императриц династии Романовых, волей случая или целеустремленно оказывавшихся на троне и в большинстве своем действиями и поступками дискредитировавших великую Российскую империю, созданную при Петре. Проявлял он и интерес к историей исторической науки. Ярким примером здесь служит книга о М.П.Погодине, историке, журналисте, коллекционере, общественном деятеле, противоречивом и незаурядном человеке. Она интересна, ведь Погодин не только автор новаторских исследований, он причастен ко многим событиям XIX века. В 2008г. в свет вышла новая книга Н.И. Павленко «Царевич Алексей», посвященная одной из самых противоречивых личностей в российской истории. Заключение Тема «Эпоха дворцовых переворотов» изучается на стыке сразу нескольких взаимосвязанных дисциплин. Для современного состояния науки характерен переход к глобальному рассмотрению проблем тематики "Эпоха дворцовых переворотов". Вопросам исследования посвящено множество работ. В основном материал, изложенный в учебной литературе, носит общий характер, а в многочисленных монографиях по данной тематике рассмотрены более узкие вопросы проблемы "Эпоха дворцовых переворотов". Однако, требуется учет современных условий при исследовании проблематики обозначенной темы. Высокая значимость и недостаточная практическая разработанность проблемы "Эпоха дворцовых переворотов" определяют несомненную новизну данного исследования. Дальнейшее внимание к вопросу о проблеме "Эпоха дворцовых переворотов" необходимо в целях более глубокого и обоснованного разрешения частных актуальных проблем тематики данного исследования. Актуальность настоящей работы обусловлена, с одной стороны, большим интересом к теме "Эпоха дворцовых переворотов" в современной науке, с другой стороны, ее недостаточной разработанностью. Рассмотрение вопросов связанных с данной тематикой носит как теоретическую, так и практическую значимость. Результаты могут быть использованы для разработки методики анализа "Эпоха дворцовых переворотов". Теоретическое значение изучения проблемы "Эпоха дворцовых переворотов" заключается в том, что избранная для рассмотрения проблематика находится на стыке сразу нескольких научных дисциплин. Объектом данного исследования является анализ условий "Эпоха дворцовых переворотов". При этом предметом исследования является рассмотрение отдельных вопросов, сформулированных в качестве задач данного исследования. Целью исследования является изучение темы "Эпоха дворцовых переворотов" с точки зрения новейших отечественных и зарубежных исследований по сходной проблематике. В рамках достижения поставленной цели автором были поставлены и решения следующие задачи: 1. Изучить теоретические аспекты и выявить природу "Эпоха дворцовых переворотов"; 2. Сказать об актуальности проблемы "Эпоха дворцовых переворотов" в современных условиях; 3. Изложить возможности решения тематики "Эпоха дворцовых переворотов"; 4. Обозначить тенденции развития тематики "Эпоха дворцовых переворотов"; Работа имеет традиционную структуру и включает в себя введение, основную часть, состоящую из 3 глав, заключение и библиографический список. Во введении обоснована актуальность выбора темы, поставлены цель и задачи исследования, охарактеризованы методы исследования и источники информации. Глава первая раскрывает общие вопросы, раскрываются исторические аспекты проблемы "Эпоха дворцовых переворотов". Определяются основные понятия, обуславливается актуальность звучание вопросов "Эпоха дворцовых переворотов". В главе второй более подробно рассмотрены содержание и современные проблемы "Эпоха дворцовых переворотов". Глава третья имеет практический характер и на основе отдельных данных делается анализ современного состояния, а также делается анализ перспектив и тенденций развития "Эпоха дворцовых переворотов". По результатам исследования был вскрыт ряд проблем, имеющих отношение к рассматриваемой теме, и сделаны выводы о необходимости дальнейшего изучения/улучшения состояния вопроса. Таким образом, актуальность данной проблемы определила выбор темы работы "Эпоха дворцовых переворотов", круг вопросов и логическую схему ее построения. Теоретической и методологической основой проведения исследования явились законодательные акты, нормативные документы по теме работы. Источниками информации для написания работы по теме "Эпоха дворцовых переворотов" послужили базовая учебная литература, фундаментальные теоретические труды крупнейших мыслителей в рассматриваемой области, результаты практических исследований видных отечественных и зарубежных авторов, статьи и обзоры в специализированных и периодических изданиях, посвященных тематике "Эпоха дворцовых переворотов", справочная литература, прочие актуальные источники информации. Список литературы 1. Курукин И. В. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725-1762 гг. Рязань: 2003. - 570 с., ил. 2. Путь к трону: История дворцового переворота 28 июня 1762 года. / Сост., предисл., коммент. Г.А. Веселовой. – М.: Слово, 1997. – 560 с.: ил. – (Русские мемуары). 3. Павленко Н.И. Екатерина Великая. – М.: Молодая гвардия, 2000. – 495 с.: ил.
Биографический словарь. 2000.
ИТОГОВОЕ СОБЕСЕДОВАНИЕ
Федеральное государственное образовательное учреждение Высшего профессионального образования «Сибирский Федеральный Университет» Гуманитарный институт Кафедра истории России Реферат Политические преобразования Екатерины II : историография вопроса Преподаватель Д.Н. Гергилев Студентка Е.А. Леушкина ИИ09-05БИ Красноярск 2010 СОДЕРЖАНИЕ Введение 1. Историографические проблемы изучения екатерининских реформ 2. Проблемы политических преобразований Екатерины II в историографии Заключение Список литературы ВВЕДЕНИЕ «Любить мой народ и быть матерью его – обязанность моя» (Слова Императрицы Екатерины II )[1]. Актуальность данной темы. Екатерина II является одной из наиболее значимых фигур в истории России. Правление Екатерины II – один из интереснейших этапов российской истории – в последнее десятилетие особо оказался в фокусе внимания общества. Объяснение этому можно найти в том, что личность Екатерины II, ее идеи и деяния неразрывно связаны с эпохой преобразований, когда Россия в очередной раз становилась на путь европейского Просвещения. Но важно сказать, что в истории нет единого мнение по отношению к преобразованиям Екатерины II. До сих пор многие вопросы политики Екатерины II остаются спорными. Такие как, секуляризация монастырских вотчин, приглашение в Россию иностранных колонистов, суд и судопроизводство, «Наказ» Екатерины II, созыв и деятельность Уложенной комиссии и др. Степень изученности проблемы. Историография реформ Екатерины II не менее обширна, чем историография петровских преобразований. Она включает в себя, как труды общего характера, посвященные истории России второй половины XVIII в., биографии императрицы, ее реформаторской деятельности, так и довольно значительный пласт историко-юридической литературы, и работы об отдельных деятелях екатерининской эпохи. Библиография истории екатерининской России, приложенная к наиболее капитальному труду на эту тему, книге Исабель де Мадариаги «Россия и век Екатерины Великой», вышедшей в 1981 г., насчитывает около 600 названий. Далеко не полная библиография в книге О.А. Омельченко ««Законная монархия» Екатерины II» (1993 г.), посвященной исключительно законодательной деятельности и правовой политике Екатерины, состоит более чем из 450 названий. Между тем исследования по историографии ни рассматриваемого периода в целом, ни преобразований Екатерины нет[2]. Цель работы: выделить основные периоды историографии, этапы изучения эпохи Екатерины II, ее политических преобразований. Задачи: 1) Выделить основные политические преобразования Екатерины II; 2) Рассмотреть отношение исследователей к Екатерине II и ее деятельности в разные периоды времени. Хронологические рамки исследования: 2 пол. XVIII в., период правления Екатерины II (1762-1796). Территориальные рамки: территория Российской империи. Методы, использованные при выполнении работы: 1) Описательно-повествовательный (использовался при описании и повествовании разных фактов деятельности Екатерины II, точек зрения различных исследователей по вопросам политики Екатерины II); 2) Сравнительно-исторический (использовался при сравнении работ, точек зрения различных исследователей разных периодов историографии, этапов изучения политических преобразований Екатерины II); 3) Анализ и синтез (использовался при сравнении, исследовании, анализировании и обобщении различных фактов данного исследования). 1. ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ЕКАТЕРИНИНСКИХ РЕФОРМ Первые опыты описания екатерининского периода русской истории и биографии императрицы и в России, и за рубежом появились уже в начале – первой половине XIX в. Сочинения российских авторов носили преимущественно апологетический характер, а иностранные и вовсе были скорее политическими памфлетами, чем научными трудами. Объемную характеристику Екатерине и ее политике в 1811 г. дал Н.М. Карамзин в «Записке о древней и новой России». Он считал Екатерину «истинною преемницею величия Петрова и второю образовательницею новой России», а ее время оценивал как «счастливейшее для гражданина российского». Говоря о екатерининском Учреждении о губерниях 1775 г. Карамзин отмечал, что оно вводилось «по частям с великой осторожностью» и «если правосудие и государственное хозяйство при Екатерине не удовлетворяло всем желаниям доброго гражданина, то никто не мыслил жаловаться на формы, или на образование: жаловались только на людей». Вместе с тем историк отмечал и недостатки екатерининского правления, связанные, по его мнению, с личными слабостями императрицы и общественными пороками. Однако если Карамзин в своей «Записке» озвучил мнение той части русского общества, для которой царствование Екатерины было во многом идеалом и которое опасалось негативных последствий казавшихся слишком радикальными замыслов М.М. Сперанского, то существовала и иная точка зрения. Ее выразил А.С. Пушкин, чьи довольно резкие афористичные высказывания в адрес Екатерины в «Заметках по русской истории XVIII века» нещадно (и подчас бездумно) эксплуатировались затем многими поколениями историков. Это явилось следствием не только высочайшего авторитета Пушкина в русской культуре и общественной мысли, но и того, что со свойственной ему проницательностью он обозначил в сущности одну из важнейших проблем екатерининской историографии — проблему соответствия политических деклараций императрицы ее реальной политике, выраженную им краткой, но емкой формулой «Тартюф в юбке и короне». Следует сразу же заметить, что, как и многие после него, Пушкин не разделял собственно политику Екатерины и ее последствия, хотя и отмечал искусство; императрицы «царствовать». По-видимому, именно к Пушкину восходит и широко распространенное в литературе представление о том, что Екатерина «раздарила около миллиона государственных
крестьян», которое, хотя и было опровергнуто рядом исследователей, до сих пор кочует по страницам исторической публицистики. В «Заметках» молодого поэта, написанных в 1822 г., несомненно отразились настроения его поколения, испытывавшего разочарование в связи с несбывшимися надеждами, которые связывали с реформами императрицы[3]. В 20-40-е гг. XIX в., когда неосуществившиеся либеральные взгляды александровского времени сменились разочарованием николаевской поры, в весьма высокой деятельности Екатерины сводились самые разные по своим взглядам мыслители и общественные деятели. А.А. Бестужев считал, что «заслуги Екатерины для просвещения отечества неисчислимы». Славянофил А.С. Хомяков, сравнивая екатерининскую и александровскую эпохи, делал вывод о том, что при Екатерине Россия существовала только то время как «при Александре на делается какою-то служебною силою для Европы», а западник П.Я. Чаадаев полагал, что «излишне говорить о царствовании Екатерины II, носившем столь национальный характер, что, может быть, еще никогда ни один народ не отождествлялся до такой степени со своим правительством, как русский народ в эти годы побед и благоденствия». Немало строк и в стихах, и в разного рода статьях и заметках посвятил Екатерине П.А. Вяземский. Он, в частности, заметил, что «она любила реформы, но постепенные, преобразования, но не крутые». Первая половина XIX в. отмечена и первыми документальными публикациями, как, например, изданием переписки Екатерины II с Вольтером. Однако подлинно научное изучение истории царствования Екатерины началось примерно с середины века, а точнее с 1860-х гг. по мере публикации (прежде всего в «Сборниках Императорского Русского исторического общества», сборках «Осьмнадцатый век», журнале «Русский архив» и др.) документов этого времени. Тогда же было начато научное изучение и постепенное введение в научный оборот письменного наследия самой императрицы. Помимо комплексов ее переписки с разными (в том числе с Ю.Ю. Броуном, М.Н. Волконским, Ф.М. Гриммом, М.-Р. Жоффрен, П.В. Завадовским, А.В. Ольсуфьевым, А.Г. Орловым, Н.И. Паниным, Г.А. Потемкиным, Храповицким, И.Г. Чернышовым и другими русскими и иностранными корреспондентами), извлеченных из фондов Государственного архива Российской империи, отдельным изданием выщли, например, екатериненские документы, которые хранились в Императорской Публичной библиотеке. В 1907 г. Н.Д. Чечулиным было осуществлено научное издание текста Наказа Екатерины, в которое вошли подготовительные материалы к нему, а также их текстологическое исследование. Своего рода итогом письменного наследия императрицы в дореволюционное время стало издание ее «Сочинений» в 12 томах, куда были включены почти все литературные и научные произведения императрицы. Тогда же было опубликовано большое количество относящихся к екатерининскому времени мемуарных источников. Весь этот богатейший документальный материал стал основой для значительного числа как общих, так и специальных исследований, в которых фактически были поставлены все важнейшие проблемы и вопросы историографии екатерининской эпохи, и поныне сохраняющие свою научную актуальность. В целом в русской дореволюционной историографии можно выделить два основных направления. Одно из них представлено главным образом историками так называемой «государственной школы» (А.Д. Градовский, И.И. Дитятин, С.М. Соловьев и др.) и некоторыми иными близкими к ним учеными, как, например, B.C. Иконников, А.С. Лаппо-Данилевский, Н.Д. Чечулин и др. Их интересы были связаны в первую очередь с социально-политическими аспектами истории царствования Екатерины, эволюцией институтов государственной власти и системы управления, статусом отдельных социальных групп и т. д. Вне зависимости от оценки некоторых конкретных мероприятий, историки этого направления оценивали реформы Екатерины довольно высоко, рассматривали их как важный этап развития российской государственности, европеизации страны, становления элементов гражданского общества. Второе, сложившееся в то время направление можно условно назвать «либерально-демократическим» (А.А. Кизеветтер, В.О. Ключевский, В.И. Семевский и др.). Их отношение к реформам Екатерины и к ее внутренней политике было значительно более критичным. Именно для них в первую очередь характерны поиски различий между декларациями и реальными поступками Екатерины, особое внимание, уделяемое крестьянскому вопросу. Некоторые итоги дореволюционной отечественной историографии изучения Екатерины II были подведены в очерках К. В. Сивкова, В.В. Каллаша, В.Я. Уланова, М.М. Богословского, А.А. Кизеветтера и И.М. Соловьева в IV томе сборника «Три века» (М., 1913). В очерке В.В. Каллаша, в частности, наиболее ярко отразилось утвердившееся к этому времени в историографии представление о разительном контрасте между декларациями, замыслами и представлениями императрицы и реальностью России второй половины XVIII в. Подобное же видение эпохи характерно для лекций и очерка о Екатерине II В.О. Ключевского. Общие характеристики екатерининского царствования в дорелюционное время были даны также B.C. Иконниковым (конвективно в 1881 г. и развернуто в 1897 г.) и А.С. Лаппо-Данилевским. В центре второй из работ Иконникова в основном процессы, связанные с духовно-нравственным подъемом общества, в чем он прежде всего и видел значение екатерининского времени, и в связи с этим он рассматривает изменения в воспитании, образовании, культуре, уголовном законодательстве. Небольшая по объему работа Иконникова насыщена многочисленными фактами, нередко опускавшимися историками последующего времени. Автор также придерживался мнения о наступлении реакции после Французской революции 1789 г., хотя и отмечал, ссылаясь на пример Австрии, Пруссии и Англии, что это было всеобщим явлением. Хотя развитию русской культуры при Екатерине (как в целом, так и в отдельных ее аспектах), а также изменениям в духовной жизни и общественном сознании посвящено немало работ, то, что Иконников связал значение екатерининского царствования именно с этими явлениями, надолго осталось незамеченным исследователями. В отличие от Иконникова, Лаппо-Данилевский дал краткую характеристику экономике екатерининской эпохи, в частности развитию земледелия, предпринимательства, внутренней и внешней торговли, банковского дела. Историк отмечал, что «государственная деятельность Екатерины оставила глубокий и во многих отношениях плодотворный след в русской жизни». Русская дореволюционная историография екатерининских реформ оказала значительное влияние на историографию зарубежную. Интерес к личности Екатерины II, проявившийся, в частности, в издании ее многочисленных, нередко беллетризованных биографий, вылился во второй половине XX в. в весьма многочисленные капитальные исследования, в основном английских, американнских и отчасти немецких историков. Среди них в первую очередь выделяется уже упомянутое 600-страничное исследование профессора Лондонского университета И. де Мадариаги. Царствование Екатерины Мадариага рассматривает как один из наиболее важных периодов истории России, предопределивших ее развитие в последующее время. Что же касается реформ, то исследовательница пришла к выводу, что по существу вся политика императрицы была цельной и не противоречила ее политическим декларациям[4]. Этой точки зрения, с теми или иными оговорками придерживается большинство современных зарубежных историков. Вместе с тем в зарубежной историографии также можно выделить два несколько отличных направления, появившихся относительно недавно. Одно из них представлено работам Д. Ле Донна, склонного рассматривать всю политическую историю екатерининского времени и, в частности, изменения в системе управления сквозь призму «классовой теории» и борьбы различных семейных кланов и группировок. Второе направление представлено Д. Рриффитсом, в чьих работах делается попытка рассматривать политику Екатерины прежде всего с точки зрения ее собственных представлений и много внимания уделяется реконструкции языка и понятийного аппарата, которым пользовалась сама императрица. В советской историографии личности Екатерины II и собственно ее реформам внимания уделялось сравнительно немного. Для большинства работ советского времени характерен, во-первых, классовый подход и, во-вторых, рассмотрение екатерининских преобразований в рамках концепции «просвещенного абсолютизма». При этом превалирует достаточно негативная оценка. Со страниц многих работ императрица предстает как убежденная крепостница, проводящая сугубо продворянскую политику, и если и заигрывающая с либеральными идеями, то лишь в первые годы царствования. Особое внимание советские историки уделяли крестьянству и его классовой борьбе, истории Пугачевщины, которая рассматривалась в свете концепции крестьянских войн, городским восстаниям, развитию торговли, мануфактуры, русского города, землевладению. В значительной мере именно с оценкой екатерининского периода русской истории непосредственно связаны прошедшие в советской историографии 1960—1980-х гг. дискуссии о генезисе капитализма, абсолютизме, крестьянских войнах и городских восстаниях. Однако сосредоточенность на концепции «просвещенного абсолютизма», сугубо социологический подход кассовой борьбы, появление устойчивых историографических штампов типа «дворянская империя» практически исключили из тематики научных исследований личность Екатерины, ее творчество, жизнь екатерининского двора, факты политической истории. Исключение составляют лишь отдельные работы Н.Я. Эйдельмана, О.А. Омельченко, А.M. Гавриловой[5]. Например, О.А. Омельченко склонен соглашаться с Я.К. Гротом, увидевшем «программу будущих царственных деяний» в выписках Екатерины из сочинений Монтескье и ее заметках на книгу Штрубе де Пермонта с критикой Монтескье. Развитие зафиксированных в них идей в «требовательные предначертания к государственной политике» историк обнаружил в «Секретнейшем наставлении» Екатерины князю А.А. Вяземскому 1764 г. Далее Омельченко переходит к анализу Наказа, в котором справедливо видит основной программный документ[6]. Современные исследователи подчеркивают главные успехи правления Екатерины: осуществленные почти во всех сферах жизни огромного государства преобразования не несли в себе ни грана «революционного» начала и в своей основе были направлены на всемирное укрепление абсолютистского государства, дальнейшее упрочнение господствующего положения дворянства, законодательное закрепление неравноправного сословного деления общества, когда «правовой статус всех других сословий был подчинен интересам государства и сохранению господства дворянства»[7]. 2. ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ ЕКАТЕРИНЫ II В ИСТОРИОГРАФИИ Во второй половине 1870-х годов вышли из печати XXV- XXIX тома «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьева, содержащие подробную характеристику этого времени, доведенную до 1775 г. и основанную на обширном архивном материале. Внутреннюю политику Екатерины Соловьев рассматривал как продолжение европеизации страны, начатой Петром I. Особо остановился историк на мероприятиях правительства по поощрению торговли и предпринимательства, финансовой, налоговой и сословной политике, развитии культуры. Впервые детально была освещена история и деятельность Уложенной комиссии. Среди привлеченных Соловьевым документальных материалов многие практически не использовались последующими поколениями исследователей. Первым монографическим исследованием, специально посвященным екатерининскому царствованию, стала книга одного из крупнейших исследователей истории России XVIII в. А.Г. Брикнера «История Екатерины Второй», основанная преимущественно на уже опубликованных к этому времени документах. Детальное освещение в книге получили личность императрицы, ее жизнь до вступления на престол, взаимоотношения с сыном и внуком, подробности жизни двора, внутренняя и внешняя политика. В целом монография Брикнера носит скорее описательный, чем аналитический характер. Собственные оценки историка немногочисленны и лаконичны, развернутая аргументация, как правило, отсутствует. Вместе с тем многие наблюдения Брикнера весьма точны и не потеряли своего значения до сих пор. В оценке внутренней политики Екатерины II Брикнер исходил из прочно утвердившегося к его времени представления о несоответствии результатов «всей этой кипучей деятельности» «надежам и намерениям императрицы». Он полагал, что Екатерина плохо знала действительное положение дел в стране, была обманута своим окружением, не представляла реальных трудностей на пути воплощения многих своих замыслов. Впрочем, одновременно историк признавал, что императрица «сколько возможно следила за ходом всех дел, относившихся к народному благосостоянию». Останавливаясь на крестьянском вопросе, Брикнер отмечал усиление крепостничества и допускал, «что на Екатерине лежит некоторая доля ответственности за это ухудшение положения массы народа» хотя «нельзя не сознавать в то же время, что обстоятельства препятствовали проведению реформы». Относительно подробно описав нововведения в области образования и здравоохранения историк практически обошел вниманием такие важнейшие явления, как губернская реформа 1775 г., жалованные грамоты 1785 г и некоторые другие. В работе Брикнера наметилась тенденция к выделению последних лет царствования Екатерины в особый период, связанный со сменой либерального курса во внутренней политике на реакционный под влиянием событий Французской революции. Попытка создания монографической истории России в правление Екатерины II была предпринята В.А. Бильбасовым, однако из задуманных им 12 томов свет увидели лишь три. В монографии на богатом фактическом, в том числе архивном, материале освещены детство и юность Екатерины, формирование ее общественно-политических воззрений, политика первых лет царствования. Вышедший в 1896 г. в Берлине 12-й том содержит ценнейший обзор источников и литературы на иностранных языках. Книги Брикнера и в особенности Бильбасова явились крупнейшими биографиями Екатерины II в русской дореволюционной историографии и не потеряли своего научного значения до сих пор. Наряду с ними во второй половине XIX — начале XX в, появился ряд популярных биографий Екатерины. Свой очерк посвятил ей В. О. Ключевский. Позднее, уже в эмиграции подобный же очерк о Екатерине написал и ученик Ключевского А.А. Кизеветтер. В России новые биографии Екатерины появились лишь в конце 1980 — начале 1990-х годов. Наиболее основательная зарубежная биография Екатерины, включающая рассмотрение трансформации образа императрицы в литературе, искусстве и общественной мысли и основанная на некоторых новых архивных данных, написана Д. Александером и вышла в 1989 г.; в 1990 г. была создана еще одна биография Екатерины, принадлежащая перу Мадариаги. Вторая половина XIX – начала XX в. отмечены появлением в русской историографии ряда исследовании, посвященных как отдельным направлениям внутренней политики и реформаторской деятельности Екатерины, так и ее наиболее значительным законодательным актам. Фактически именно в это время, как уже сказано, сложилась основная проблематика историографии екатериненских реформ, сформировались целые ее направления, и поныне существующие как в отечественной, так и в зарубежной историографии. Одно из них связано с изучением городовой и областной политики. Начало ему было положено монографией известного историка права И.И. Дитятина «Устройство и управление городов России», первый том которой вышел в 1875 г., причем особую, не утраченную до наших дней ценность этому труду придало то, что развитие русского города автор рассмотрел в сравнении с городами Западной Европы. Особое внимание Дитятин уделил «Обряду выборов жителям городским» 1766 г., Наказу Уложенной комиссии, губернской реформе 1775 г., Жалованной грамоте городам 1785 г. Главную заслугу Екатерины историк видел в том, что грамотой русскому городу был придан статус юридического лица. Расширение прав и значения выборных городских органов составило, по его мнению, «эпоху в истории нашего города». Вместе с тем Дитятин достаточно критично оценивал возможности вновь созданных органов городского самоуправления, а также роль цеховой организации как стимула развития промышленного производства. Изучение городовой политики Екатерины было продолжено А.А. Кизеветтером сперва в его магистерской диссертации «Посадская община в России XVIII столетия» (М., 1903), а затем в монографии «Городовое положение Екатерины II 1785 г. Опыт исторического комментария» (М., 1909). Первая из этих работ посвящена истории посадской общины в период от создания городовых магистратов Петром I до появления грамоты 1785 г. Вторая представляет собой преимущественно источниковедческое исследование уже непосредственно самой грамоты. Обе работы основаны на широком круге архивных материалов. Особенное влияние на оценку Кизеветтером городовой реформы Екатерины оказали его политические взгляды. Так, в частности, он исходил из общего представления об отсталости русского форменного города, как и вообще России по сравнению со странами Западной Европы. Важное место в его исследовании занял тезис об установлении Жалованной грамотой 1785 г. всесословности русского города. Вместе с тем в ряде работ Кизеветте из данных до революции в России и позднее в эмиграции, была выдвинута концепция, отрицающая наличие двух этапов в политике Екатерины и рассматривающая всю ее как сугубо продворянскую. К работам Кизеветтера о городовой политике Екатерины примыкает по своей проблематике монография В.А. Григорьева о Губернской реформе 1775 г. В значительной степени это также источниковедческое исследование основного документа реформы «Учреждения об управлении губерниями». Однако историк дает и общую, довольно высокую оценку, особо подчеркивая долговременное значение созданных Екатериной институтов и введенного ею административного деления[8]. В советское время изучение этой проблематики было продолжено рядом специальных исследований — сперва Ю.В. Готье а затем М.П. Павловой-Сильванской. Основной тезис работ последней связан с доказательством того, что губернская реформа явилась реакцией на восстание Пугачева и носила ярко выраженную про дворянскую направленность. В работе же Готье содержится весьма детальный, основанный на широкой источниковой базе анализ эволюции правительственных взглядов на систему местного управления. В частности, ученый реконструировал историю введения штатов 1763 г., изучил ряд проектов первых лет царствования Екатерины, разнообразные материалы Уложенной комиссии 1767—1768 гг., а также первые непосредственные результаты реформы 1775 г. Наиболее значительным ее исследованием в зарубежной историографии является монография Р. Джоунса, в которой основное внимание уделено деятельности новгородского губернатора Я.Е. Сиверса, его роли в разработке идей «Учреждений об управлении губерниями» и их реализации, а также в связи с этим проблеме создания «третьего сословия». Особое место в советской историографии заняла проблема развития русского города, городской промышленности, городского самоуправлении и т.д. В числе наиболее значительных трудов следует назвать работы К.А. Пажитнова, П.Г. Рындзюнского, Ф.Я.Полянского, Ю.Р. Клокмана, В.В. Рабцевич и Б.Н. Миронова. Для этих работ характерна почти единодушно отрицательная оценка грамоты 1785 г., причем анализируется она, как правило, с социально-экономической, но не с правовой точки зрения. То обстоятельство, что грамота была направлена на создание определенного сословия, в рамках классового подхода расценивается как свидетельство ее закрепостительного характера. Что же касается оценки результатов городовой политики Екатерины, то они рассматривались почти исключительно сквозь призму их соотнесенности с развитием капиталистических отношений, в которых (и это воспринималось как аксиома, не требующая доказательств) видели насущную потребность России того времени. Таким образом, критериями оценки выступало наличие или отсутствием тех элементов в городовой политике Екатерины, которые способствовали внедрению капиталистических отношений. Сложилась и определенная система критериев оценки развития города — рост численности населения, доля в нем гильдейского купечества, количество промышленных предприятий и т. д. При этом в малой степени учитывались исторические особенности развития русского города, а также, что еще важнее для нашей цели, взгляды на город самой Екатерины, те цели, которые ставила перед собой императрица. Расходясь по отдельным частным вопросам, но почти не находя в политике Екатерины «прогрессивных» элементов, направленных на развитие капиталистических отношений, большинство советских историков сходились в достаточно отрицательной ее оценке, что, впрочем, ни в коей мере не снижает ценность богатейшего фактического материала, собранного названными авторами. Сложившаяся в отечественной историографии оценка городовой политики Екатерины оказала определенное влияние и на историографию зарубежную. Вместе с тем в некоторых работах последнего времени приводятся данные, противоречащие устоявшимся взглядам на итоги городовой политики Екатерины. Попыткой (впрочем, пока достаточно робкой) пересмотреть утвердившиеся в историографии воззрения отмечена работа М.Б. Лавринович. Еще одно направление в историографии связано с институциональными реформами Екатерины. Особое внимание историков было обращено на панинский проект императорского совета 1762 г., его же более поздние проекты конституционного характера, Сенатскую реформу 1763 г., а также реформу центрального управления и историю создания Совета при высочайшем дворе. Начало изучения крестьянского вопроса в екатерининское время было положено монографическими работами В.И. Семевского. Вывод историка, касавшийся собственно политики Екатерины, был отчасти противоречивым. Семевский полагал, что «она только содействовала их (планов освобождения крестьян. - А.К.) осуществлению, что обратила на крестьянский вопрос внимание общества и литературы; для практического же его решения она не сделала, но еще более ухудшила положение крепостных». Однако одновременно историк писал: «Мы не сетуем на то, что не было произведено общей реформы, скажем более – мы можем только радоваться этому. В то время правительство не пошло бы далее освобождения детей, родившихся после известного года, оно не рискнуло бы на немедленное дарование всем одной личной свободы... Итак, не в недостатке решимости освободить крестьян можно обвинять Екатерину, а в том, что не было принято многих настоятельно необходимых мер для ограничения крепостного права». В советской историографии тема крепостного права и положения крестьянства была одной из центральных. Не называя всех писавших об этом авторов, отмечу лишь, что в концентрированном виде отношение большинства из них к политике Екатерины выразилось в монографии М.Т. Белявского «Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е.И. Пугачева» (М., 1963), где доказывается, что вся она была направлена исключительно на сохранение и укрепление крепостничества в самых жестоких его формах. Еще одна важная реформа Екатерины II — секуляризационная — в дореволюционное время стала предметом изучения как русских церковных, так и светских историков. Одни из них считали реформу неизбежной и необходимой, другие отрицательно оценивали полное подчинение церкви государству, третьи видели в реформе пролог к освобождению крестьян. В советской историографии вопросы, связанные с секуляризационной реформой, затрагивались многими авторами, писавшими о положении крестьянства. Однако единственным монографическим исследованием как в отечественной, так и в зарубежной историографии явилась работа А.И. Комиссаренко, в которой на широкой источниковой базе фактически впервые с такой степенью детализации была реконструирована история подготовки и проведения реформы, ее непосредственные результаты и последствия. Внимание русских дореволюционных, советских и зарубежных историков привлекала и колонизационная политика Екатерины. При этом в дореволюционное время основное внимание было уделено отдельным национальным колониям, истории их возникновения, устройству и т. д. Появились и серьезные монографические исследования Г.Г. Писаревского, в первом из которых, в частности, была прослежена история зарождения и воплощения в жизнь замысла, связанного с приглашением в Россию иностранных колонистов. Работы советских историков (за исключением трудов исторических демографов) посвящены в основном участию колонистов в классовой борьбе. В зарубежной историографии наиболее значительным вкладом в разработку темы явилась монография Р. Бартлетта, в которой история колонизации прослежена от истоков до начала XIX в. Причем отдельно рассматриваются поселения колонистов в Поволжье, на Кавказе, Северном Кавказе и в других регионах, а также в крупных городах — Петербурге, Саратове, Астрахани и др. Отдельные работы дореволюционных историков были посвящены также финансовой политике Екатерины. Наиболее значительными из них явились монография Н.Д. Чечулина и очерк К.В. Сивкова в сборнике «Три века». В первой из этих работ собран большой и чрезвычайно ценный фактический материал и прослежены изменения в подходах к решению отдельных финансовых проблем. Работа Сивкова основана на данных Чечулина, но отличается от нее резкостью суждений. В частности, он отказывался видеть в политике Екатерины что-либо новое, оригинальное по сравнению с предшествующим периодом. Иная точка зрения выражена в работе советского историка С.М. Троицкого. Его книга «Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке» (практически единственное подобное исследование в советской историографии) заканчивается началом 1760-х годов, однако как важное достижение именно Екатерины Троицкий отмечает составление при ней государственного бюджета. Для рассматриваемой в данной книге темы полезны также труды, посвященные отдельным аспектам личности императрицы, ее научной и творческой деятельности. Ряд таких работ был издан еще в дореволюционное время. В советское время изучение этой проблематики было надолго прервано и возобновилось лишь в самое недавнее время. В частности, появилось несколько новых изданий «Записок» Екатерины (в основном репринтов изданий 1859 и 1907 гг.) со специально написанными для них комментариями и статьями, сборников ее литературных произведений. В поле зрения исследователей оказались принципиально новые темы. Появилось полное, снабженное детальным комментарием издание этой переписки. Однако, конечно, первостепенное значение для изучения реформ Екатерины имеет историко-юридическое исследование Омельченко ««Законная монархия» Екатерины II» (явившееся итогом многолетних научных изысканий автора; историографии Омельченко осуществил комплексное изучение значительной части нереализованных проектов Екатерины, некоторые из которых он ранее опубликовал. Ученый исследовал законодательную деятельность императрицы по важнейшим направлениям за весь период царствования, реконструировал Историю создания наиболее значительных законодательных актов, прежде всего историографическое значение книги, содержащей богатейший фактический материал. Вместе с тем выводы Омельченко, его оценки реформ Екатерины отличаются определенной узостью, заданностью, поскольку изначально были ограничены рамками концепции «просвещенного абсолютизма». Как представляется, исходное положение о консервативности доктрины «просвещенного абсолютизма» не позволило историку адекватно оценить значение екатерининских преобразований в общем контексте модернизации Российского государства, а также с точки зрения его дальнейшего развития. Среди зарубежных работ последнего времени необходимо отметить монографию К. Шарфа, посвященную немецким связям Екатерины5. Отдельный раздел книги посвящен влиянию на императрицу идей немецких мыслителей XVIII в[9]. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Завершая обзор историографии реформ Екатерины Великой, необходимо подчеркнуть постоянно растущий интерес к этой проблематике, о чем свидетельствует, в частности, факт проведения в 1996 г. в ряде стран мира нескольких крупных международных конференций, приуроченных к 200-летию со дня смерти императрицы. По существу на них выявилось современное состояние историографии, ее важнейшие проблемы. Весьма показательно, на взгляд, что тематика, связанная с преобразованиями Екатерины, как свидетельствуют материалы конференций, пока гораздо больше интересует зарубежных, чем отечественных исследователей. Реформы Екатерины II имеют ряд важных свойств, отличающих их от преобразований ее предшественников. Важным для определения места преобразований Екатерины в общем процессе реформирования Российского государства и общества в XVIII в. является вопрос об их соотношении с петровскими реформами. В целом направление реформ Екатерины, несомненно, было тем же, что и Петра I. Общей была и цель - создание регулярного государства, однако его модель под влиянием идей Просвещения несколько трансформировалась, иначе виделись принципы организации власти и управления, взаимоотношения между властью и обществом, его социальная организация. Соответственно менялись и цели реформ, их приоритеты. Исследователи не раз отмечали, что Екатерина II, в отличие от своих предшественниц и предшественников на троне после Петра I, взошла на него, имея сложившуюся политическую программу, как можно судить по единственной сохранившейся черновой записке, не выходящую за пределы традиционно декларируемых в «век Просвещения» общих установок и не содержащую каких-либо конкретных разработок. Но в связи с этим И. де Мадариага, например, писала: «Не имея программы она (Екатерина), конечно, имела представление об общем направлении, в котором она хотела вести правительство и общество»[10]. В итоге можно сказать, что как бы ни оценивалась деятельность Екатерины II, её историческая значимость неоспорима. До сих пор остается множество нерешенных спорных вопросов по преобразованиям Екатерины II. Но, безусловно, они будут изучаться дальше. В этом есть большая необходимость, как исследователей-историков, так и общественности в целом. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Борзаковский П.К. Императрица Екатерина Вторая Великая. – М., Панорама, 1991. – 48 с. 2. Каменский А.Б. От Петра I до Павла I. – М., РГТУ, 1999. – 577 с. 3. Каменский А.Б. Жизнь и судьба императрицы Екатерины Великой. – М., Знание, 1997. – 288 с. 4. Каменский А.Б. Под сению Екатерины…: Вторая половина XVIII века. – СПб., Лениздад, 1992. – 448 с. 5. И.де Мадариага. Россия в эпоху Екатерины Великой. – М., Новое литературное обозрение, 2002. – 975 с. 6. Омельченко О.А., Законная монархия Екатерины II. – М., Юрист, 1993. – 428 с. 7. Сахаров А.Н., Морозова Л.Е., Рахматуллин М.А. История России с древнейших времен до конца XVIII в. - М., Астрель, 2003. – Т.2. – 941с.
[1] Борзаковский, П.К. Императрица Екатерина Вторая Великая [Текст]/П.К. Борзаковский/ М., Панорама, 1991. – С.7.
[2] Каменский, А.Б. От Петра I до Павла I [Текст]/А.Б. Каменский/М., РГТУ, 1999. – С.315.
[3] Каменский, А.Б. От Петра I до Павла I [Текст]/А.Б. Каменский/М., РГТУ, 1999. – С.316-317.
[4] И. де Мадариага. Россия в эпоху Екатерины Великой [Текст]/Исабель де Мадариага/ М., Новое литературное обозрение, 2002. – С.38.
[5] Каменский, А.Б. От Петра I до Павла I [Текст]/А.Б. Каменский/М., РГТУ, 1999. – С.318-321.
[6] Омельченко, О.А. Законная монархия Екатерины II [Текст]/О.А. Омельченко/М., Юрист, 1993. – С. 72.
[7] Каменский, А. Б. Под сению Екатерины…: Вторая половина XVIII века. [Текст]/А.Б. Каменский/СПб., Лениздад, 1992. – С.67.
[8] Каменский, А. Б. Жизнь и судьба императрицы Екатерины Великой [А.Б. Каменский]/А.Б. Каменский/М., Знание, 1997. – С. 102.
[9] Каменский, А.Б. От Петра I до Павла I [Текст]/А.Б. Каменский/М., РГТУ, 1999. – С.324-340.
[10] И. де Мадариага. Россия в эпоху Екатерины Великой [Текст]/Исабель де Мадариага/ М., Новое литературное обозрение, 2002. – С.38.
1
Тема: "Екатерина II как личность и как политик глазами современников (граф Никита Панин) Содержание Введение…………………………………………………………………………….….…….3 Глава 1. Екатерина Вторая как личность…………………………………….….……..5 1.1. Портрет Екатерины Великой………………………………………………..….…….5 1.2. Деятельность императрицы……………………………………………….…..….…8 Глава 2. Екатерина Великая как политик……………………………………….….…..17 2.1. Внешняя деятельность Екатерины Великой………………………………..…….17 2.2. «Наказ» императрицы………………………………………………………….….….21 Заключение……………………………………………………………………………….….30 Список литературы………………………………………………………………………….33 Введение «Золотой век» Екатерины Второй - один из интереснейших этапов российской истории - в последнее десятилетие оказался в фокусе внимания общества. Объяснение этому видится в том, что личность Екатерины II, ее идеи и деяния неразрывно связаны с эпохой преобразований, когда Россия в очередной раз становилась на путь европейского Просвещения. Если «век Петра был веком не света, а рассвета», много сделавшим «во внешнем, материальном отношении преимущественно», о в свершениях второй половины XVIII в., по определению С.М. Соловьева, «ясно видны признаки возмужалости народа, развития сознания, обращения от внешнего к внутреннему, обращения внимания на самих себя, на свое». Суть происходивших перемен образно передал видный екатерининский вельможа И.И. Белецкой в словах, обращенных к императрице: «Петр Великий создал в России людей; Ваше Величество влагаете в них души». Другое отличие от петровских преобразований, особо отмечаемое рядом современников, было также не менее существенным: Екатерина Вторая «кротко и спокойно закончила то, что Петр Великий принужден был учреждать насильственно». И в этом одна из основ той стабильности общества, которая отличала царствование Екатерины II. Как писал Н.М. Карамзин, следствием очищения самодержавия от «примесов тиранства» были «спокойствие сердец, успехи приятностей светских, знаний, разума». Между тем в течение семи десятилетий после октября 1917 г. История России второй половины XVIII., история царствования Екатерины II, преподносилась предвзято. Впрочем, негативные характеристики Екатерины II берут свое начало с давнего времени. Ее младший современник, А.И. Рибопьер, касаясь литературы непосредственно послеекатерининской поры, писал, что «Екатерина, столь могущественная, столь любимая, столь любимая, столь восхваленная при жизни, была непростительно поругана до смерти. Дерзкие сочинения, ядовитые памфлеты распространяли на ее счет ложь и клевету». Известна и пушкинская характеристика Екатерины - «Тартюф в юбке и короне». Полагаем, что подобные суждения имеют в одних случаях эмоциональную, а не фактическую основу, а в других - сильно политизированный умысел и исходят от недругов императрицы за рубежами страны, недовольных жестко проводимым ею внешнеполитическим курсом России, последовательным отстаиванием национальных интересов. Екатерина II ещё при жизни делами своими снискала титул «Великая». Разумеется, советская историография не принимала эту оценку, и только в конце 80-х гг. XX заговорили о признании ее выдающейся роли в истории России. Обращаясь ко времени правления Екатерины II, историки справедливо определяют два момента: эпоха глазами современников и конкретные результаты ее деятельности, сказавшиеся и на последующем развитии страны. Этим и объясняется актуальность выбранной темы работы. Цель работы - установление деятельности Екатерины Великой. Исходя из темы работы, можно определить ее следующие задачи: 1. раскрыть деятельность работы Екатерины Великой как личности; 2. рассмотреть деятельность Екатерины Великой как политика. При написании данной работы использовался материал по истории, нормативно-правовые акты, а также различные услуги, а кто едет в магазине. Глава 1. Екатерина Вторая как личность 1.1. Портрет Екатерины Великой Рассматриваемая тема - личность Екатерины II, ее характер, внешность, манера общения с окружающими, а также деятельность Екатерины Великой. О своей внешности сама она писала так: "Говоря по правде, я никогда не считала себя очень красивой, но я нравилась - и думаю, что это-то и было моей силой" . Пожалуй, наиболее достоверный портрет Екатерины II оставил английский посол в России лорд Бёкингхэмшир. В заметках, относящихся к 1762 году, он писал: "Ее императорское величество ни мала, ни высока ростом; вид у нее величественный, и в ней чувствуется смешение достоинства и непринужденности, с первого же раза вызывающее в людях уважение к ней и дающее им чувствовать себя с нею свободно она никогда не была красавицей. Черты ее лица далеко не так тонки и правильны, чтобы могли составить то, что считается истинной красотой; но прекрасный цвет лица, живые и умные глаза, приятно очерченный рот и роскошные, блестящие каштановые волосы создают, в общем, такую наружность, к которой очень немного лет назад мужчина не мог бы отнестись равнодушно Она была, да и теперь остается тем, что часто нравится и привязывает к себе более, чем красота. Екатерина II оставила после себя множество автобиографических зарисовок - шутливых и вполне серьезных. Среди них и сочиненная ею во время веселых и шумных празднеств и балов по случаю рождения внука Александра эпитафия самой себе (1778 год): "Здесь лежит Екатерина Вторая Вступив на Российский престол, она желала добра и старалась доставить своим подданным счастие, свободу и собственность. Она легко прощала и не питала ни к кому ненависти. Пощадливая, обходительная, от природы веселонравная, с душою республиканскою и с добрым сердцем, она имела много друзей. Работа ей легко давалась. Она любила искусства и быть на людях". Весьма важная для правителя огромной империи черта. В обширной переписке с близкими по духу людьми Екатерина II не раз выказывает и на деле демонстрирует готовность воспользоваться для "общего блага" знаниями и умением более сведущих людей без всякого ущемления своего "я": "Я всегда чувствовала большую склонность быть под руководством людей, знающих дело лучше моего, лишь бы только они не заставляли меня подозревать с их стороны притязательность и желание овладеть мною: в таком случае я бегу от них без оглядки". Она без всякого притворства и расчетливости превозносила личные достоинства заслуживающего похвал человека, не считаясь при этом с неизбежными пересудами. Так, характеризуя Г. А. Потемкина, имевшего тучу врагов, Екатерина прежде всего отмечает "его смелый ум, смелую душу, смелое сердце", он, подводит итог императрица, - "великий человек". О другом своем фаворите, Г. Г. Орлове, она говорила: "Гений его был очень обширен", "умел колебать умы, а его ум не колебался никогда". И таких примеров можно привести множество. Екатерине II присущи и столь необходимые для верховного правителя качества, как твердость, решительность, мужество. Это дало основание близко знавшим ее современникам называть императрицу "непоколебимою". И тем не менее, управляя сложным государственным механизмом, Екатерина оставалась весьма гибким политиком, отнюдь не на словах демонстрируя обстоятельную взвешенность при выборе того или иного подхода: "Действовать нужно не спеша, с осторожностью и с рассудком". Она с полным основанием относила себя "к таким людям, которые любят всему знать причину", и в соответствии с этим старалась принимать адекватные конкретной ситуации решения. Но, несмотря на природную гибкость ума, Екатерина II, как она сама признавалась, "умела быть упрямою или твердою (как угодно), когда это было нужно", но "никогда не была злопамятна. Во всех случаях человеколюбие и снисхождение к человеческой природе предпочитала я правилам строгости". Внешняя политика Екатерины в рамках этических норм своего времени была последовательной и честной. Но при этом надо помнить и о публичном заявлении Екатерины II, как бы подводившем итог проводимому ею внешнеполитическому курсу - никто и никогда не сомневался в самостоятельности принимаемых императрицей решений: "В это столетие Россия не понесла убытков ни от какой войны и не позволит управлять собою" . Желания Екатерины были скромными, хотя и определяли многое, если не все в ее жизни: "Здоровье прежде всего; затем удача; потом радость; наконец, ничем никому не быть обязанной". Современники отмечали, что "она была проста в домашней жизни", отличалась чрезвычайной умеренностью в пище и питье. Но вместе с тем баснословная пышность русского двора при Екатерине изумляла иностранцев немыслимым соединением азиатской роскоши с европейской утонченностью. То, что Екатерина II - мудрая правительница, признавали даже ее закоренелые недоброжелатели. Взять к примеру, В. О. Ключевского, который оценивал ее ум достаточно критически: "Это не была самая яркая черта характера Екатерины: она не поражала ни глубиной, ни блеском своего ума.. У нее был ум не особенно тонкий и глубокий, зато гибкий и осторожный, сообразительный, умный ум, который знал свое место и время и не колол глаз другим, Екатерина умела быть умна кстати и в меру". Однако Екатерина обладала другим бесценным качеством, столь необходимым самодержавной правительнице, тем "счастливым даром", который позволял свободно ориентироваться в самой сложной ситуации, - "памятливостью, наблюдательностью, догадливостью, чутьем положения, уменьем быстро схватить и обобщить все наличные данные". Ее трудно было застать врасплох. Всегдашняя собранность и живая сообразительность помогали выбрать оптимальный вариант решения неожиданно возникшей проблемы. Немало сведений об Екатерине Второй оставлены в записках и дневниках графа Никиты Панина, воспитателем сына Екатерины Второй – Павла. В 1771—72 г. особенно сильна была борьба между партиями Панина и Орловых. Когда было решено вступление Павла в брак, он сумел обеспечить за собой влияние на будущую его супругу. Екатерина была очень недовольна этим вмешательством Панина в ее семейные дела и воспользовалась женитьбой Павла, чтобы удалить его от должности воспитателя. Она богато его одарила, но с радостью писала (октябрь 1773 г.) г-же Бьелке, что «дом её очищен». Отношения между Екатериной и Паниным были очень натянутые; с крайним неудовольствием назначила она Петра Панина (брата Никиты Панина) главнокомандующим против Пугачева. К этому времени относится записанный декабристом М. И. Фонвизиным рассказ о составленном, будто бы Д. И. Фонвизиным, который состоял секретарём П., под руководством самого П., проекте конституции и о заговоре против Екатерины (до нас дошло любопытное введение к этому проекту). После смерти первой жены Павла и после женитьбы его на Марии Федоровне Панин сумел сохранить своё влияние на молодой двор, так что даже родители последней действовали согласно его указаниям; этим влиянием он пользовался, чтобы сохранить за собой прежнее положение и отстоять союз с Пруссией, срок которому истекал в 1777 г. Воспитанный Паниным, Павел был страстным поклонником Фридриха II. Когда же после тешенского мира Екатерина, окончательно склонилась на сторону Австрии, Панину пришлось вступить в борьбу с влиянием Иосифа II, который в конце концов успел сблизиться с великокняжеской четой, предложив выдать сестру Марии Феодоровны за своего племянника, наследника австрийского престола. Екатерина была очень недовольна происками Панина против этого брака; об опале его ходили слухи уже в начале 1781 г. В некоторой мало разъясненной связи находится опала Панина и с деятельностью его по вопросу о декларации «вооружённого нейтралитета» и с отношениями его к Потёмкину, который, вместе с английским послом Гаррисом, действовал против него. Вопрос о том, кому принадлежит инициатива декларации 1780 г., то есть Панину или Екатерине, остается открытым. В мае 1781 г. Панин взял отпуск и удалился в пожалованное ему имение Дугино, но в сентябре того же года вернулся в Петербург и старался задержать заграничную поездку Павла, которая должна была повлечь за собой ещё большее сближение «молодого двора» с Иосифом II. Во время этого заграничного путешествия Панин поддерживал переписку с Павлом. В то же время разыгралось известное Бибиковское дело; в перлюстрованных письмах Бибикова к Куракину (близкому родственнику и другу П.), сопровождавшему Павла Петровича, Екатерина прочла жалобы на страдания отечества и «грустное положение всех добромыслящих». Екатерина придавала этому делу большое значение и искала за Бибиковым и Куракиным более важных лиц. По возвращении молодой четы из-за границы, отношения Павла к Панину несколько изменились к худшему. 31 марта 1783 г. Панин умер. Увековечить свою признательность Панину Павел мог лишь по смерти Екатерины, воздвигнув ему в 1797 г. памятник в церкви св. Магдалины в Павловске. Екатерина, сравнивая в письме к Гримму П. с Орловым, ставит последнего гораздо выше и говорит, что у Панина было много крупных недостатков, но он умел их скрывать. Он был одним из образованнейших русских людей своего времени, так что, по отзывам иностранных послов, «походил скорее на немца»; Екатерина называла его энциклопедией. Он интересовался самыми разнообразными вопросами из области государственных знаний и знаком был со многими классическими произведениями философской литературы. На гуманный образ мыслей и строгое чувство законности указывает в красноречивых словах один из наиболее близких к нему людей, знаменитый Фонвизин; о некотором свободомыслии в вопросах веры свидетельствует то, что, при приглашении в законоучители к Павлу Петровичу Платона, Панин больше всего интересовался тем, не суеверен ли он, а в письме к Воронцову, который заболел от постной пищи, говорил, что закон требует не раззорения здоровья, а раззорения страстей, «еже одними грибами и репою едва ли учинить можно». Панин принадлежал к масонам. О его честности и доброте и в его время не было двух разных мнений; даже враги уважали его как личность гордую и честную. Из полученных им при вступлении Павла в брак 9000 душ он половину роздал своим секретарям, Фонвизину, Убри и Бакунину. Панин по натуре был сибарит, любил хорошо пожить; по словам Безбородко, у него была лучшая поварня в городе; он не был женат, но увлечение женщинами часто ставилось ему в вину (невестой его была умершая от оспы графиня Шереметева). При всей разносторонней деятельности, которую Панину приходилось проявлять, он был очень ленив и медлителен: Екатерина говорила, что он умрёт когда-нибудь от того, что поторопится. В сложной внутренней и внешнеполитической обстановке конца 1769 года, когда многие уже предвкушали ее падение, она пишет: "Храбрее, вперед - выражение, с которым я одинаково проводила и хорошие, и дурные годы. Вот уже мне исполнилось сорок лет, и что такое настоящее дурное положение в сравнении с тем, которое прошло?" Ту же мысль она позже выразила в чеканной фразе: "Отважно выдерживать невзгоду - доказательство величия души; не забываться в благополучии - следствие твердости души". Вместе с тем Екатерина II была лишена свойственной немцам холодной рассудительности, больше являя собой пример, как она сама говорила, натуры "восторженной", "горячей головы". Возражая неумеренно льстивым попыткам представить ее "образцом во всех отношениях", она пишет: "Этот образец не только плох, но и непригоден для образца", так как "я вся состою из порывов, бросающих меня, то туда, то сюда". Эта ее природная черта порой проявлялась и в государственных делах. 1.2. Деятельность императрицы В своих записках Н. Панин пишет: «В 1767 году императрица, со всей страстью принялась за работу над "Наказом". Но, наткнувшись на непонимание, быстро охладела к своему детищу. В 1775 году она уже не менее горячо увлечена составлением "Учреждения для управления губерний" и склонна именно в нем видеть вершину своих законотворческих усилий. Однако спустя два года Екатерина II, казалось бы, ни с того ни с сего дает весьма критическую оценку всей своей деятельности, в том числе и законотворческой. Поводом послужила неудача со строительством совершенно нового по замыслу личного дворцового комплекса под Петербургом, в Пелле. "Я открыла только два дня назад, - признается она, - что я - "инициаторша" по профессии и до сих пор ничего не довела до конца из всего, что я начала". Через год, как бы оправдываясь и не желая, видимо, разрушать прочно сложившееся в свете представление о ней как о неутомимом строителе, Екатерина поясняет: "Не достает только времени кончать все это. Таковы мои законы, мои учреждения: все начато, ничего не кончено, все из пятого в десятое; но если я проживу два года, все приведется в конечное совершение". Но спустя чуть более двух лет Екатерина с не свойственной ей грустью заключает, что дело, оказывается, отнюдь не в нехватке времени: "Никогда я так хорошо не сознавала, что я - прошедшее несовершенное, составленное из урывок". Согласимся, далеко не каждый из "избранных" способен столь самокритично взглянуть на себя. Немало говорилось и говорится о чрезмерном честолюбии и тщеславии Екатерины II. Однако есть много достоверных свидетельств, опровергающих подобные характеристики. Одно из них - собственноручно написанные "Нравственные идеалы Екатерины II", на которые исследователи по какой-то причине не обращают должного внимания: "Изучайте людей, старайтесь пользоваться ими, не вверяясь им без разбора; отыскивайте истинное достоинство, хоть бы оно было на краю света: по большей части оно скромно. Доблесть не лезет из толпы, не жадничает, не суетится и позволяет забывать о себе. Никогда не позволяйте льстецам осаждать вас: давайте почувствовать, что вы не любите ни похвал, ни низостей. Оказывайте доверие лишь тем, кто имеет мужество при случае вам поперечить и кто предпочитает ваше доброе имя вашей милости. 3наменательна и запись в ее заветной тетради "Мысли, замечания императрицы Екатерины. Анекдоты": "Я желаю и хочу лишь блага той стране, в которую привел меня Господь; Он мне в том свидетель. Слава страны создает мою славу. Вот мое правило: я буду счастлива, если мои мысли могут тому способствовать". Все, кто когда-либо работал с императрицей, находили ее разумной и чуткой. Екатерина могла на равных беседовать с людьми о политике, выслушивать чужие доводы, изменять свою точку зрения. Она не была излишне обидчивой и мелочной и редко выходила из себя. Однако за ее мягкостью и обходительностью скрывались железная воля, приведшая Екатерину к власти, и самообладание, помогавшее удерживать эту власть всю жизнь. В дневниках Панина сказано, что «жесткость Екатерины Второй в стремлении сохранить власть любой ценой можно проследить на примере судеб всех ее "соперников" в претензиях на российскую корону, будь то несчастный Иоанн Антонович, "княжна Тараканова", Емельян Пугачев (объявивший себя счастливо спасшимся Петром III) или собственный сын Павел, которому она так и не уступила царский престол после того, как он достиг совершеннолетия. Екатерина решительно отвергла конституционный проект Никиты Панина, еще раз доказав, что сама мысль о возможности ограничения самодержавной власти для нее абсолютно неприемлема. Не требует комментариев и настойчивое желание Екатерины решить вопрос о престолонаследии в пользу любимого внука Александра, поскольку она отлично понимала, что Павел сделает все, чтобы опорочить ее имя и перечеркнуть многие ее дела. И эта страсть к власти, умение бороться за обладание ею и способность удержать ее, несмотря ни на что, были подлинной доминантой ее личности. Но каким бы умом и талантами ни была наделена Екатерина II, без знающих и инициативных помощников, верных сподвижников государственное строительство в годы ее правления едва ли могло быть столь успешным. И она с первых лет своего правления придавала особое значение подбору чиновников высшего звена. Вот имена лишь некоторых из назначенных ею на ответственные посты деятелей, оставивших заметный след в истории России: А. А. Безбородко, И. И. Бецкой, А. И. Бибиков, А. Р. Воронцов, А. А. Вяземский, Д. М. Голицын, братья Г. Г. и А. Г. Орловы, Н. И. Панин, Г. А. Потемкин, К. Г. Разумовский, Н. И. Салтыков, Н. В. Репнин, П. А. Румянцев, А. В. Суворов, Г. А. Спиридов, Ф. Ф. Ушаков и многие другие. В способ подбора кадров она, пожалуй, не привнесла ничего существенно нового, а лишь последовательно руководствовалась правилами и опытом Петра Великого, которого боготворила. Вот ее слова: "Все на свете держится людьми нужно только их заставить делать, что нужно, и как скоро есть такой двигатель, все пойдет прекрасно". При этом она ничуть не сомневалась, что "в замечательных людях никогда не бывает недостатка". Однако с годами, особенно к концу царствования, Екатерине II становилось все сложнее подбирать себе помощников. На ответственные посты все чаще попадали люди случайные, мелкие. Из жизни постепенно уходили надежные, проверенные в трудных делах люди. Только с 1779 по 1789 год Екатерина потеряла девятнадцать сенаторов, тогда как за предыдущие 17 лет - лишь восьмерых. Это сильно ее угнетало. И в одном из писем Гримму в начале 1790-х годов она с не свойственной ей резкостью пишет о том, что "половина тех, кто еще в живых, или дураки, или сумасшедшие; попробуйте, коли можете, пожить с такими людьми!" Рядом с императрицей почти нет способных к управлению государством лиц, и это приводит ее в отчаяние. В октябре 1791 года, после неожиданной кончины верного соратника Потемкина, Екатерина писала, что князь своею смертью сыграл с ней "злую шутку". "Теперь вся тяжесть правления лежит на мне. Ну, как же быть? Надо действовать. Ах, Боже мой! Опять нужно приняться и все самой делать". Это уже голос не сильной правительницы, а раздавленной горем усталой женщины, волею судьбы вознесенной на самую вершину власти такой огромной империи, как Россия. В поисках опоры она останавливает свой выбор на двух, на ее взгляд, "подающих более всего надежд" особах - Платоне и Валериане Зубовых (одному было неполных 24 года, а другому не исполнилось и 20), с поразительной слепотой наделяя первого "последовательным умом", "понятливостью", "обширными и разнообразными" знаниями и даже называя его очень "даровитым человеком". Столь неадекватная характеристика весьма амбициозного, заносчивого и в той же мере посредственного по интеллекту П. Зубова со всей очевидностью показывает, насколько императрица стала ошибаться в людях. Великий князь Александр Павлович с болью пишет тому же Кочубею: "В наших делах господствует неимоверный беспорядок; грабят со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду Я всякий раз страдаю, когда должен являться на придворную сцену, и кровь портится во мне при виде низостей, совершаемых на каждом шагу для получения внешних отличий, не стоящих в моих глазах медного гроша". Чины, правосудие, безнаказанность продавались с публичного торга. До 20 олигархов под предводительством фаворита разделили Россию, грабили или позволяли грабить финансы и состязались в грабительстве несчастных". Именно к последним годам правления Екатерины II относятся и известные резкие оценки А. С. Пушкина: "Екатерина знала плутни и грабежи своих любовников, но молчала. Одобренные таковою слабостию, они не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдаленные родственники временщика с жадностию пользовались кратким его царствованием От канцлера до последнего протоколиста все крало и все было продажно". По свидетельству Панина «императрица сама всегда "точно определяла степень доверия" фаворитам, границы их вмешательства в предначертанный ею ход дел. Они "увлекали ее за собой в решениях данного дня, но никогда не руководили ею в делах важных". Даже К. Массон, не упускавший случая позлословить по ее адресу, писал, что любовная страсть "никогда не господствовала над нею до такой степени, чтобы сделать из нее Мессалину", хотя тут же замечал, что эта же страсть "часто позорила ее величие и пол". И еще: всегда по-доброму расставаясь со своими избранниками, она щедро их одаривала деньгами, драгоценно стями, дворцами, крепостными. По приблизительным подсчетам историков, только десяток из них обошелся казне в сумму, превышавшую годовой бюджет страны, - 92 миллиона 500 тысяч рублей». Вся жизнь и деятельность Екатерины II были подчинены замечательной формуле: "Последовательность в поступках". С исчерпывающей ясностью она раскрывается в ее словах, относящихся к последним годам ее жизни, к 1794 году: "Счастье и несчастье зависят от характера человека; характер определяется нравственными правилами, а успех зависит от умения найти надлежащие средства для достижения цели. Как скоро у человека нет твердых убеждений и он ошибся в средствах, тотчас пропадает всякая последовательность в поступках". Екатерина II - императрица и человек - твердо следовала однажды принятым правилам, и, когда после смерти Потемкина в свете поползли слухи о предстоящих переменах в делах, она клятвенно обещала: "Что касается до меня, будьте уверены, что я останусь неизменной; я всем проповедую постоянство и, конечно, сама не стану меняться". И в этом была, пожалуй, отличительная особенность всего ее 34-летнего царствования - стабильность . Свою же собственную роль в процессе достижения "истинного блага" в России она оценивала скромно: "Что бы я ни делала для России, - это будет только капля в море". В действительности дело, конечно же, обстояло не так. Один из близких ко двору современников, А. И. Рибопьер, вскоре после ее смерти в ответ на попытки публично очернить дела и личность Екатерины II, может быть, чуть высокопарно писал: "Как женщина и как монархиня вполне достойна удивления. Чтоб в этом убедиться, стоит только сравнить, чем была Россия в ту минуту, когда она вступила на престол, с тем, чем стала, когда верховная власть перешла в руки Павла I. Она присоединила к империи богатейшие области на юге и западе. Как законодательница, она начертала мудрые и справедливые законы, очистив наше древнее Уложение от всего устарелого. Она почитала, охраняла и утверждала права всех народов, подчиненных ее власти. Она смягчала нравы и всюду распространяла просвещение. Вполне православная, она, однако, признала первым догматом полнейшую веротерпимость: все вероисповедания были ею чтимы, и законы, по этому случаю изданные ею, до сих пор в силе". Автор "Записок" останавливается и на более частных делах Екатерины II, поражавших воображение современников и поныне восхищающих ее потомков: "Красивейшие здания Петербурга ею построены. Эрмитаж с богатейшими его коллекциями, Академия художеств, Банк, гранитные набережные, гранитная облицовка Петропавловской крепости, памятник Петру Великому, решетка Летнего сада и пр. - все это дела рук ее". Суть перемен, происходивших в российском обществе времени правления Екатерины II, образно передал И. И. Бецкой в словах, обращенных к императрице: "Петр Великий создал в России людей; Ваше Величество влагаете в них души". Если "государственник" Петр I был, прежде всего, озабочен повышением общего уровня развития страны и заимствовал у Запада в основном экономические структуры и механизмы государственного управления, то Екатерина II, точно так же на первый план ставившая интересы государства, хотела внедрить в русское общество свойственную буржуазному (точнее - предбуржуазному) обществу идеологию Просвещения. Если "век Петра был веком не света, а рассвета", когда много было сделано "во внешнем, материальном отношении преимущественно", то в свершениях второй половины XVIII века, по определению С. М. Соловьева, "ясно видны признаки возмужалости народа, развития сознания, обращения от внешнего к внутреннему, обращения внимания на самих себя, на свое". Как говорит Панин в своих мемуарах, «отличие от петровских преобразований, отмечаемое современниками, было не менее существенным и значимым: Екатерина II "кротко и спокойно закончила то, что Петр Великий принужден был учреждать насильственно" в целях "европеизации" страны. Екатерина II предпочитала силу убеждения, а не всесокрушающую дубину своего кумира». В царствование Екатерины шел процесс укрепления гражданских основ как в системе управления, так и в обществе в целом. Если начиная с Петра Великого именно военные или лица с богатым опытом военной службы, как правило, являлись исполнителями воли монарха и к середине XVIII века почти полностью комплектовали высшие звенья управленческого аппарата, то при Екатерине II в администрацию все чаще приходят лица гражданского состояния - убедительное свидетельство становления цивилизованного общества. Пожалуй, можно согласиться с мнением биографов императрицы Екатерины II, что ее величие состоит не столько в достигнутом при ней экономическом росте страны и территориальных приобретениях, а в первую очередь в том, что она "тщательно выстраивала новые отношения между правителем и подданными". Это неизбежно приводило к заметному смягчению нравов при Екатерине. Благодаря настрою, воле просвещенной правительницы во второй половине XVIII столетия в России выросло, как образно определил Н. Я. Эйдельман, поколение непоротых дворян. Случившееся, по свидетельству графа Ф. В. Ростопчина, произвело на нее настолько "тяжелое впечатление", что вечером 11 сентября у Екатерины II случился первый небольшой апоплексический удар. 2 ноября Екатерина, как оказалось, последний раз побывала в большом свете. Два следующих дня она, как обычно, провела за деловыми бумагами. 5 ноября, встав по привычке рано, Екатерина пила свой крепкий утренний кофе, поговорила с П. Зубовым, пригласила секретарей и вышла в туалет, где обычно не задерживалась. На этот раз было что-то не так, и обеспокоенные слуги, открывшие дверь, увидели Екатерину лежащей на полу без сознания. Несмотря на все старания врачей после 36-часовой агонии она умерла в 9 часов 45 минут 6 ноября 1796 года. Так завершилось царствование Екатерины II, еще при жизни снискавшей по делам своим титул "Великая". Ее величие и в том, что именно при ее просвещенном правлении в России стали осознавать значение гуманных идей, а в обществе впервые, пусть и не так громко, заговорили о праве любого человека думать, размышлять о грядущем "общем благе". Императрица Екатерина II, решительно отвергнувшая в 1782 году идею создания ей прижизненного памятника, в шутку сказала, что "охотно предоставляет эту честь Александру", имея в виду своего внука. Ей, видимо, и в голову не могло прийти, что лишь почти сто лет спустя после ее смерти, при ее правнуке Александре II, страна отдаст наконец долг благодарности и увековечит в бронзе память об императрице, которая искренне "любила Россов, возвела их к славе". Это историческое событие произошло 24 ноября 1873 года, когда оригинальный по композиционному решению памятник установили в центре Петербурга перед Александринским театром в виду Публичной библиотеки, ею же учрежденной. Автором памятника был выдающийся художник Михаил Осипович Микешин. По мнению специалистов, да и общественности в целом, ему как нельзя лучше удалось показать, что императрица Екатерина II "сама же поддерживает свое величие и в своей особе олицетворяет все добродетели просвещенного монарха, преданного общественному благу". Глава 2. Екатерина Великая как политик 2.1. Внешняя деятельность Екатерины Великой За внешнеполитическими успехами России стояла деятельность самой Екатерины II, Н.И. Панина, П.А. Румянцева, А.М. Обрескова Г.А. Потемкина, Г.Г. Орлова, Н.В. Репнина, А.А. Безбородко. С самого начала царствования все руководство внешней политикой Екатерина II твердо взяла в свои руки и не выпускала до конца дней. Как писал В.О. Ключевский, “Екатерине нужны были громкие дела, крупные, для всех очевидные успехи, чтобы оправдать свое воцарение и заслужить любовь подданных... Внешняя политика представлялась для того наиболее удобным полем действия”. Помощников и проводников своего внешнеполитического курса Екатерина выбирала умело. Главной ее опорой во внешней политике был русский человек граф Никита Иванович Панин, умный, спокойный, прекрасно образованный, независимых суждений . Трудно сказать, насколько глубоким было влияние идей Панина на будущую императрицу, но вот что показательно. После его возвращения в Петербург в дневниках Екатерины впервые появляются размышления о политических вопросах. Когда Панин развивал перед Екатериной свои взгляды он вряд ли преследовал какие-либо политические цели. Для него Екатерина была всего лишь одинокой и обиженной немецкой принцессой, усердно вчитывающейся в сочинения французских "князей философии" в надежде хотя бы духовно возвыситься над своими оскорбителями. Она была достойна помощи, сочувствия, и только. Никаких прав на императорскую корону у Екатерины не было. Официальным наследником престола был ее муж, великий князь Петр Федорович. Этим правом он обладал и по крови, так как был внуком Петра Великого. У него унаследовать корону мог лишь его сын, Павел. Был жив еще один потенциальный претендент - царевич Иоанн Антонович, внук царя Ивана V, много лет назад заточенный Елизаветой в Шлиссельбургскую крепость. С точки зрения обычая, традиций, просто здравого смысла в этой череде претендентов на престол ангальт-цербской принцессе не было места. Екатерина думала иначе. За годы, проведенные в России, она многому научилась. Она хорошо знала двор, тайные пружины государственной власти и в совершенстве овладела искусством придворной интриги. Ее ничуть не шокировали распущенные нравы елизаветинского двора, более того, в этом отношении она не считала нужным отличаться от окружающих. Первым ее внимание привлек молодой придворный Сергей Салтыков. Потом был польский дипломат граф Станислав Понятовский... Екатерина была неплохой актрисой и умела произвести нужное впечатление. Она старательно изучала сильные и слабые стороны окружавших ее людей, и нередко ей удавалось ловко использовать их для достижения своих целей. Екатерина хорошо понимала свое незавидное положение и все же не переставала мечтать о власти. Не только мечтать, но и всерьез готовиться к тому, чтобы стать самодержавной властительницей огромной империи. Она верила в свою звезду. В самом деле, история, в том числе и русская, изобилует примерами самых неожиданных поворотов в судьбах монархов. Рано или поздно ей удастся сделать тот последний шаг, который приведет ее к заветной цели. Панин не мог одобрять честолюбивых грез великой княгини. Но обстоятельства сложились так, что он вынужден был переменить свое мнение. В декабре 1761 года Елизавета скончалась и на российский престол взошел император Петр III. Трудно судить, кто был инициатором заговора, но известно, что Екатерина и Панин были среди его организаторов с самого начала. У императрицы имелись все основания добиваться свержения мужа. По слухам, Петр III собирался с ней развестись и жениться на своей любовнице Елизавете Воронцовой. В этом случае судьба Екатерины была бы незавидной. Лично Панину, похоже, ничто не угрожало. Император относился к нему с уважением, наградил орденом св. Андрея Первозванного, а однажды прислал генерал-прокурора А.П. Мельгунова объявить, что государь жалует Панина в генералы от инфантерии. Никита Иванович позволил себе дерзость. "Если мне не удастся уклониться от этой чести, которой я не достоин, - отвечал он, - то я немедленно удаляюсь в Швецию". Петру III об этих словах, разумеется, тут же донесли. "Я всегда думал, что Панин умный человек, - удивился император, - но с этих пор я так думать не буду". Тем не менее, в Панине он окончательно не разочаровался и вскоре пожаловал его в действительные тайные советники. Панин примкнул к заговору не потому, что опасался за собственное положение при дворе. Он боялся за Павла. Император открыто отрицал свое отцовство, а придворные сплетники отмечали удивительное сходство черт Павла и Сергея Салтыкова, уехавшего посланником в Париж. Над мальчиком сгущались тучи. Кто мог и должен был защитить его? Только Панин. Цесаревича доверила ему еще покойная императрица, и, чтобы выполнить свой долг, Никита Иванович готов был идти на любой риск. Заговорщики действовали быстро и осмотрительно. Панину удалось привлечь к делу двух очень нужных и влиятельных людей - гетмана Малороссии графа Кирилу Григорьевича Разумовского и генерала М.Н. Волконского, у Екатерины было много друзей и почитателей среди гвардейских офицеров, меж которых особенно усердными помощниками стали пять братьев Орловых. С одним из них, Григорием, императрицу соединяли узы сердечной привязанности, поэтому братья возлагали на переворот большие надежды. Орловы хотели по устранении Петра III возвести на престол Екатерину. Панин предлагал объявить императором Павла, а мать его сделать правительницей до его совершеннолетия. Как ни выигрывала Екатерина в сравнении со своим мужем, но ее восшествие на престол нельзя было назвать иначе, чем узурпацией. Панину очень не хотелось собственными руками творить беззаконие в таких масштабах. О том, как договорились заговорщики, мнения современников расходятся. Согласно одной версии, Панин был вынужден уступить давлению Орловых и их сторонников, получив, впрочем, заверения Екатерины, что после совершеннолетия Павла она возьмет сына в соправители. Согласно другой версии, Никиту Ивановича просто обманули. В последний момент Алексей Орлов и Екатерина договорились, что она будет провозглашена не императрицей-регентшей, как было задумано, а самодержицей. Первая версия кажется убедительнее. Иначе трудно объяснить те доверительные, пожалуй, даже дружеские отношения, которые установились между Паниным и Екатериной в последующие годы. К концу июня для переворота все было готово. В гвардии среди соумышленников насчитывалось сорок офицеров и несколько тысяч солдат. В университетской типографии, над которой начальствовал гетман Разумовский, тайно печатался манифест о свержении Петра III. В столице было затишье, что очень способствовало окончанию приготовлений заговорщиков. Император со своими любимцами пьянствовал в Ораниенбауме. Екатерина жила в Петергофе, куда Петр III должен был приехать в день своего тезоименитства - 29 июня. Здесь-то и решено было его захватить. Пользуясь отсутствием императора, Панин вместе с несколькими офицерами успел осмотреть помещения Петергофского дворца, чтобы не упустить никакой мелочи. Предусмотрено было, кажется, все. Существовала лишь одна опасность - кто-нибудь из заговорщиков мог по беспечности или с умыслом сказать неосторожное слово. Остерегаться надо было и самому Панину: среди людей, состоявших при великом князе Павле, появился новый человек - Семен Порошин, адъютант и доверенное лицо императора.