Исходное положение и принципы, основанные на конечном результате

Можно ли сконструировать такую ситуацию, в которой условия, предложенные менее обеспеченными, являются честными? Для этого представьте себе общественный пирог, устроенный следующим оригинальным образом: никто не имеет никакого права ни на какую порцию пирога, и ни один индивид не имеет больших прав, чем любой другой; но тем не менее должно существовать единодушное согласие по поводу того, как его разделить. Несомненно, если оставить в стороне возможность использования угроз и блефа в ходе торга, возникло бы предложение разделить его поровну, и оно было бы принято в качестве разумного решения. (По Шеллингу, это решение образует фокальную точку.) Если допустить, что размер пирога может меняться, и

ными, в структуру исходного положения и в представление о нем. Поэтому я исхожу из того, что Ролз здесь обращается к людям, находящимся вне исходного положения — либо к более обеспеченным, либо к своим читателям, — чтобы убедить их, что принцип различия, извлеченный Ролзом из исходного положения, является честным. Поучительно сравнить с этим то, как Ролз представляет себе оправдание допускающего неравенство социального строя, предназначенное для человека из группы менее обеспеченных. Ролз хочет сказать этому человеку, что неравенство работает в его пользу. Тому, кто знает, к какой группе он относится, говорится следующее: «Социальный строй может быть оправдан для каждого, в особенности для тех, кто находится в наименее благоприятных условиях» (р. 103). Ролз не хочет сказать: «Тебе пришлось сделать ставку, и ты проиграл» или что-нибудь в этом роде, хотя бы: «Ты выбрал это тогда, в исходном положении»; и он не хочет просто обратиться к кому-то, пребывающему в исходном положении. Ему нужен довод, не связанный с исходным положением, который убедит того, кто знает о своем неблагоприятном положении в обществе, в котором есть неравенство. Слова «ты имеешь меньше, чтобы я мог процветать» не убедили бы того, кто знает о своем худшем положении, и Ролз делает правильно, что так не говорит, даже если бы аналог этого утверждения, сформулированный в сослагательном наклонении и высказанный индивиду в исходном положении (при условии, что мы смогли представить себе это), звучал бы довольно убедительно.

люди осознали бы, что при делении на равные доли пирог в целом почему-то оказывается меньше, чем при других вариантах раздела, они могли бы согласиться на неравное распределение, которое увеличивает размер самой маленькой доли. Но в некоторой реальной ситуации разве такое осознание не сообщало бы кое-что о дифференцированных претензиях на части пирога? Кто они — те, кто мог бы сделать пирог больше и сделал бы это, если бы им дали большую долю, но не сделал бы этого, если бы им дали равную долю? Кого следует стимулировать, чтобы получить этот больший вклад? (Здесь не идет речи о неделимом совместном продукте; известно, кому следует предложить стимулы или, по крайней мере, выплатить премию задним числом.) Почему этот легко идентифицируемый дифференциальный вклад не ведет к какой-либо дифференциации титулов на часть общего пирога?

Если бы блага падали с неба, как манна, и ни у кого не было бы особых прав ни на какую их порцию, и никакой манны не падало бы, пока все не договорятся о каком-нибудь варианте ее распределения, и количество манны каким-то образом зависело бы от распределения, тогда было бы вполне вероятно, что люди, не имея возможности использовать угрозы или вытребовать увеличенную долю, согласились бы использовать принцип различия в качестве правила распределения. Но является ли этот пример подходящей моделью для рассуждений о том, как следует распределять то, что люди производят? Откуда может возникнуть мысль о том, что результаты будут одинаковы для ситуаций, в которых существуют дифференцированные титулы, и для ситуаций, в которых этой дифференциации нет?

Процедура, которая основывает принципы распределительной справедливости на том, на чем сошлись бы рациональные индивиды, ничего не знающие ни о себе, ни о своей жизни, гарантирует, что в качестве фундаментальных будут приняты принципы справедливости, основанные на конечном состоянии. Возможно, некоторые исторические принципы справедливости могут быть выведены из принципов, основанных на конечном состоянии, так же как утилитарист пытается вывести индивидуальные права, запрет на наказание невиновного и т.п. из своею принципа, основанного на конечном состоянии; возможно, такие рассуждения можно сконструировать даже для принципа, основанного на титулах собственности. Но, как представляется, индивиды в исходном положении по Ролзу не могут остановиться на каком-либо из исторических принципов. Дело в том, что индивиды, которые встречаются за занавесом неведения для того, чтобы решить, кто что получает, не зная ничего о том, что люди могут иметь какие-либо особые титулы собственности, будут относиться к тому, что они распределяют, как к манне небесной*.

Представьте себе группу студентов, которые проучились год, сдали экзамены, получили оценки от 0 до 100, но еще не знают, кто сколько получил. Вот их собрали вместе и предложили распределить оценки между собой так, чтобы в итоге получилась заданная сумма (эта сумма равна сумме баллов, которые они в совокупности действительно получили). Для начала предположим, что им нужно договориться о конкретном распределении оценок; они должны проставить конкретную оценку каждому из участников собрания. В этом случае при условии, что их возможности угрожать друг другу будут резко ограничены, они, вероятно, согласились бы на то, чтобы все индивиды получили одинаковую оценку, чтобы оценка каждого индивида равнялась сумме баллов, разделенной на число участников собрания. Безусловно, они не имели бы никаких шансов воспроизвести те оценки, которые они в действительности уже получили. Далее предположим, что в зале, где проходит собрание, на доске объявлений вывесили список под заголовком «ТИТУЛЫ СОБСТВЕННОСТИ», в котором против имени каждого студента проставлена оценка, совпадающая с оценкой экзаменатора. На это конкретное распределение не согласятся те, кто получил плохие оценки. Даже если они знают, что означает «титулы собственности» (пожалуй, чтобы абстрагироваться от моральных факторов, как в исходном положении Ролза, следует предположить, что они этого не понимают), почему они должны соглашаться на распределение, предложенное преподавателем? Какую причину для согласия, основанную на личном интересе, они могли бы иметь?

Теперь предположим, что они должны единогласно договориться не о конкретном распределении оценок, а об общих принципах их распределения. Какой принцип был бы выбран? Прекрасные шансы были бы у принципа равенства, при котором все получают одинаковые оценки. Но если оказалось бы, что сумма оценок меняется в зависимости от того, как они поделили баллы, т.е. в зависимости от того, кто из них какую оценку получил, и более высокий балл был бы более желательным, хотя они и не

* Возникают ли у людей в исходном положении какие-либо сомнения о своем праве решать, как все следует поделить? Возможно, они думают, что, раз они решают этот вопрос, следует полагать, что у них есть титульные правомочия на это; и, таким образом, конкретные люди не могут иметь конкретных титулов собственности на имущество (иначе у них не было бы права совместно решать, как должно быть поделено все имущество); и в силу этого все может легитимным образом рассматриваться как манна небесная.

конкурировали бы между собой (например, каждый из них стремился бы занять более высокую позицию среди членов какой-то другой группы, и для каждого эти группы были бы различны), тогда принцип распределения баллов, который максимизирует самые низкие оценки, мог бы показаться привлекательным вариантом. Согласились ли бы эти люди на исторический, не ориентированный на конечное состояние принцип распределения: дать каждому ту оценку, которую ему выставил квалифицированный и беспристрастный экзаменатор?* Если бы все те, кто участвует в принятии решения, знали, какое конкретное распределение будет получено в результате применения этого исторического принципа, они бы не согласились на него. Дело в том, что такая ситуация была бы эквивалентна предыдущей, в которой они принимали решение о конкретном распределении и, как мы уже видели, не согласились бы на распределение в соответствии с титулами собственности. Теперь предположим, что людям неизвестно конкретное распределение, которое получится в результате следования данному историческому принципу. При выборе этого исторического принципа они не могут руководствоваться тем, что он выглядит справедливым или честным, — в исходном положении использование таких понятий не разрешается. (Потому что в противном случае люди бы и там, как и здесь, спорили бы о том, чего требует справедливость.) Каждый индивид занимается расчетами, чтобы решить, в его ли интересах будет согласиться на этот исторический принцип распределения. В условиях действия исторического принципа оценки зависят от природных и развившихся способностей, от упорной работы, случайностей и других факторов, о которых люди в исходном положении почти ничего не знают. (Любому человеку было бы рискованно считать, что если он так хорошо рассуждает о принципах, значит, он принадлежит к числу интеллектуально более одаренных. Кто знает, какие блестящие аргументы крутятся в голове у других, которые по стратегическим соображениям никак себя не проявляют? )

* Я не имею в виду, что все преподаватели беспристрастны и даже что в университетах нужно выставлять оценки. Мне нужен только пример титульного права, детали которого более или менее общеизвестны, для того чтобы проанализировать процесс принятия решений в исходном положении. Экзаменационные оценки — это простой пример, хотя и не безупречный, поскольку эта практика связана с конечными общественными целями, которым она служит. Этим осложнением можно пренебречь, потому что, если бы они выбрали исторический принцип на том основании, что он эффективно служит этим целям, это только проиллюстрировало бы наш тезис о том, что их фундаментальные задачи и фундаментальные принципы ориентированы на конечное состояние.

В исходном состоянии каждый индивид будет делать что-нибудь вроде приписывания вероятностных распределений своей позиции по каждому их этих показателей. Представляется маловероятным, чтобы вероятностные вычисления каждого индивида привели к предпочтению исторического принципа титулов собст -венности (титульных прав) по сравнению с любым другим принципом. Рассмотрим принцип, который мы можем назвать обратным принципом титулов собственности. В соответствии с ним следует составить упорядоченный по величине список исторически сложившихся титулов собственности и дать максимальный титул индивиду, который имеет право на минимальный титул; следующий за максимальным титул — индивиду с наименьшим титулом, не считая минимального, и т.д.²⁷ Любые вероятностные вычисления эгоистических индивидов в исходном положении по Ролзу или любые вероятностные вычисления студентов из нашего примера приведут их к равной оценке принципа, основанного на титулах собственности, и обратного ему принципа с точки зрения соответствия их личным интересам! (На основании каких вычислений они могли бы сделать вывод, что один из принципов лучше другого?) Их расчеты не приведут их к выбору принципа, основанного на титулах собственности.

Природа проблемы, с которой сталкиваются люди, принимающие решение относительно принципов за завесой неведения в исходном состоянии, ограничивает их выбор принципами распределения, ориентированными на конечное состояние. Действующий в собственных интересах индивид оценивает любой принцип, не ориентированный на конечное состояние, с точки зрения того, подходит ли он ему лично; его расчеты применительно к любому принципу будут касаться его собственного конечного состояния в условиях действия принципа. (Эти расчеты включают труд, который ему еще предстоит, что не учитывается в примере с экзаменационными оценками, если не считать усилий, уже затраченных на учебу.) Таким образом, в случае с любым принципом индивид в исходном положении будет интересоваться распределением благ D, которое вытекает из этого принципа, или вероятностным распределением на множестве распределений D_i, ..., D_n, к которым он может привести, а также тем, с какой вероятностью он сам займет каждую из позиций в каждом профиле распределения D_i, если этот профиль реализуется. Суть не изменится, если он не станет вычислять относящиеся лично

²⁷ Вспомним, однако, причины, по которым использование количественного измерения титулов собственности не может точно описать принцип, основанный на титулах собственности (см. в этой главе прим. на с. 202).

к нему вероятности, а воспользуется другими правилами принятия решений того рода, о которых говорят специалисты по теории принятия решений. В этих расчетах принцип исполняет лишь одну роль — он генерирует какое-то распределение благ (или что-либо еще, значимое для принимающих решения) или какое-то вероятностное распределение на множестве распределений благ. При сопоставлении разных принципов сравниваются только альтернативные распределения, которые они генерируют. В результате принципы выпадают из общей картины, и каждый индивид, исходящий из своих личных интересов, выбирает между разными распределениями в конечном состоянии. Индивиды в исходном положении либо прямо соглашаются с каким-либо распределением, соответствующим конечному состоянию, либо соглашаются на какой-то принцип; если они соглашаются на тот или иной принцип, то их выбор основан исключительно на оценке распределений, получающихся в конечном состоянии. Выбранные ими фундаментальные принципы — те, на которых все они могут согласиться, — должны быть принципами, основанными на конечном состоянии.

Конструкция Ролза не способна привести к исторической концепции распределительной справедливости или к концепции, основанной на титулах собственности. Исходя из принципов справедливости, основанных на конечном состоянии, которые получаются с помощью его процедуры, можно попытаться, добавив фактическую информацию, вывести исторические принципы, основанные на титулах, — в качестве производных принципов, подпадающих под нетитульную концепцию справедливости²⁸. Трудно понять, каким образом подобные попытки могут вывести и объяснить конкретные детали исторических титульных принципов. Всякий раз, когда из принципов, основанных на конечном состоянии, будет выводиться нечто приблизительно похожее на принципы присвоения, перехода и исправления, результаты будут поражать сходством с акробатическими упражнениями утилитаристов, с помощью которых они пытаются вывести из своей теории обычные нормы справедливости (или что-то, близкое к ним); такие попытки не приводят к желаемому результату и всегда порождают неверные обоснования

²⁸ Несколько лет назад Хайек доказал (The Constitution of Liberty, chap. 3), что свободное капиталистическое общество с течением времени улучшает положение наименее обеспеченных в большей степени, чем любая другая институциональная структура; если использовать нашу терминологию, он докапал, что оно лучше удовлетворяет ориентированному на конечное состояние принципу справедливости, сформулированному в виде принципа различия.

того результата, который хотелось бы получить. Если исторические титульные принципы являются фундаментальными, то конструкция Ролза может дать, в лучшем случае, их приблизительные версии; при этом она породит неверные типы обоснований для них, а полученные с ее помощью результаты периодически будут вступать в конфликт с точно сформулированными принципами. Сама процедура, в рамках которой индивиды выбирают принципы, находясь в исходном положении по Ролзу, исходит из предпосылки, что ни одна историческая титульная концепция справедливости не является верной.

На наш довод можно было бы возразить, что процедура Ролза разработана, чтобы установить все факты, относящиеся к справедливости; не существует никакого независимого понятия титула собственности, не выводимого в рамках его теории, с позиций которого эту теорию можно было бы критиковать. Но нам не требуется никакой конкретной развитой теории исторического типа, основанной на титулах собственности, в качестве базы для того, чтобы критиковать конструкцию Ролза. Если хотя бы один фундаментальный подход исторического типа, основанный на титулах собственности, верен, то теория Ролза неверна. Таким образом, у нас есть возможность дать структурную критику того типа теории, который представляет Ролз, и того типа принципов, которые должны из нее вытекать, без того чтобы сначала формулировать в качестве альтернативы конкретную теорию исторического типа, основанную на титулах собственности. Было бы неблагоразумно принять теорию Ролза и его трактовку проблемы, в соответствии с которой принципы справедливости выбирают рациональные, действующие в собственных интересах индивиды за занавесом неведения, пока мы не убедились, что не существует адекватной теории исторического типа, основанной на титулах собственности.

Поскольку конструкция Ролза не ведет к исторической или титульной концепции справедливости, у нее должна быть какая-то особенность (особенности), вследствие которой этого не происходит. Разве мы не сделали именно это — не указали ее конкретные особенности и не пришли в результате к мнению, что конструкция Ролза в принципе не способна привести к титульной или исторической концепции справедливости? Такая критика ничего не дала бы, потому что при таком подходе мы должны были бы сказать, что эта конструкция в принципе не способна привести к каким-либо концепциям, кроме той единственной, к которой она на деле приводит. Нет сомнений, что наша критика глубже (и я надеюсь, что читателю это ясно), но трудно сформулировать необходимый критерий глубины. Чтобы это не показалось неубедительным, добавим, что Ролз объясняет необходимость занавеса неведения, той главной особенности, которая исключает возможность выбора концепции, основанной на титулах собственности, тем, что это должно помешать индивиду подобрать выгодные ему принципы, разработать принципы, благоприятные для его конкретных условий. Но занавес неведения обеспечивает не только это; он гарантирует, что ни тени соображений относительно титулов собственности не появится в рациональных расчетах находя -щихся в неведении, внеморальных индивидов, вынужденных при -нимать решение в ситуации, отражающей некоторые формальные условия морали*. Возможно, в какой-нибудь конструкции, похожей на конструкцию Ролза, можно было бы обойтись условиями более слабыми, чем занавес неведения, чтобы исключить специальную подгонку индивидами принципов под себя, или, скажем, можно было бы сформулировать какую-нибудь другую характеристику «структурного типа», относящуюся к ситуации выбора, чтобы она отображала соображения, связанные с титулами собственности. Но в нынешнем виде конструкции Ролза соображения, связанные с титулами собственности, никак не отражаются на ситуации индивидов в исходном положении; соображения титульных прав не упоминаются даже для того, чтобы быть опровергнутыми, признанными несущественными или отвергнутыми иным образом. Поскольку в структуре ситуации индивидов в исходном положении нет ни малейшего отблеска принципов, основанных на титулах собственности, эти принципы никоим образом не могут быть выбраны; и конструкция Ролза в принципе не способна к ним привести. Это не значит, конечно, что принцип, основанный на титулах собственности (или «принцип естественной свободы»), не мог бы быть включен в список принципов, которые рассматривают индивиды в исходном положении. Но Ролз не делает даже этого, возможно, в силу предельной ясности того, что не было бы никакого смысла рассматривать тот принцип в таких условиях.

* Кто-то может подумать, что принципы титулов собственности должны рассматриваться как специально сконструированные морально недопустимым образом, и на этом основании он мог бы отвергнуть мое утверждение, что занавес неведения достигает большего, чем заявляет Родз. Поскольку специально сконструировать принципы означает сконструировать их нечестно ради получении личного преимущества, и поскольку проблема состоит как раз в честности принципа, основанного на титулах собственности, сложно сказать, что не требует доказательств: моя критика непроницаемости занавеса неведения или защита от этой критики, которую я предложил в этом примечании.