Право влиять на то, что вас касается

Еще одна точка зрения, которая могла бы привести к поддержке более масштабного (по сравнению с минимальным) государства, состоит в том, что у людей есть право влиять на решения,

²¹ Как можно было бы полагать в предыдущих случаях. См.: Н. М. Hockman and James d. Rodgers, "Pareto Optimum Redistribution," American Economic Review, September 1969, pp. 542 — 556. См. также: Robert Goldfarb, "Pareto Optimum Redistribution: Comment," American Economic Review, December 1970, pp. 994—996, аргумент которого в пользу того, что при некоторых обстоятельствах принудительное перераспределение более эффективно, становится более сложным в случае нашей гипотетической схемы прямых трансфертов от человека к человеку.

которые существенно затрагивают их жизнь²². (Далее можно было бы доказывать, что правительство с более широким набором функций необходимо для реализации этого права и является одной из институциональных форм, через которые это право должно быть реализовано.) Концепция, основанная на титулах собственности, обратилась бы к анализу средств, которые оказывают серьезное воздействие на жизнь людей. Некоторые виды серьезного воздействия на жизнь людей нарушают их права (права того рода, который признал бы Локк), а потому морально запретны, например убить человека, отрубить ему руку. Другие способы серьезного воздействия на жизнь других находятся в пределах прав того, кто осуществляет воздействие. Если четверо мужчин делают предложение одной и той же женщине, ее решение, за кого из них выйти замуж (или отказать всем), серьезно влияет на жизнь этих четверых, на ее жизнь, а также на жизнь всех желающих выйти замуж за каждого из этих четверых и т.д. Возможно ли, чтобы кто-нибудь предложил, даже ограничив состав группы только непосредственными участниками, чтобы эти пятеро решили голосованием, за кого ей выйти замуж? У нее есть право решить, что делать, и не существует права, по которому остальные четверо могут поучаствовать в ее решениях, оказывающих серьезное влияние на их жизнь, которое бы в данном случае игнорировалось. У них нет права голоса относительно этою решения. Представим, что Артуро Тосканини, перестав быть дирижером Нью-Йоркского симфонического оркестра, стал дирижером Симфонического оркестра Нью-Йоркского радио. То, что финансовое положение оркестра было блестящим, определялось тем, что у него был такой дирижер. В случае его ухода остальным музыкантам пришлось бы искать другую работу, и большинство из них, вероятно, вынуждены были бы согласиться на куда менее привлекательные условия. Поскольку решение Тосканини уйти оказало бы столь разрушительное влияние на их жизнь, было ли у всех музыкантов этого оркестра право повлиять на его решение? Должен ли Тидвик, Лось С Большим Сердцем^, подчиниться зверькам, живущим на его рогах, которые проголо-

²² Почему заодно не на те, которые затрагивают их незначительно, с использованием какой-нибудь системы взвешенного голосования (число голосов не обязательно будет пропорционально степени воздействия)? См. мою заметку "Weighted-Voting and 'One Man One-Vote'" in Representation, ed. J. R. Pennock and John Chapman (New York: Atherton Press, 1969).

^ Тидвик — персонале американского писателя Доктора Сьюза; добрый лось, который разрешил поселиться у себя на рогах многим лесным обитателям. — Прим. перев.

совали за то, чтобы он не уходил на другой берег озера, где растет гораздо больше вкусной травы?²³

Представьте себе, что у вас есть фургон или автобус и вы, уезжая на год из страны, одолжили его группе людей. За год эти люди привыкли к вашей машине, она стала частью их жизни. Когда через год вы, как и собирались, возвращаетесь и просите вернуть автобус, они говорят вам, что ваше решение снова пользоваться автобусом серьезно влияет на их жизнь, а потому у них есть право участвовать в решении вопроса, что будет с автобусом. Это конечно же необоснованные претензии. Автобус ваш, то, что они пользовались им в течение года, улучшило их положение, и вследствие это они приспособили свой образ жизни к наличию автобуса и стали зависеть от него. Если они ремонтировали его и поддерживали в хорошем состоянии, это ничего не меняет. Если бы этот вопрос возник раньше, если бы ситуация выглядела так, что у них могло бы в принципе быть право на участие в при -нятии решений, то вы договорились бы с ними, что одалживаете им автобус при условии, что через год решение о его дальнейшей судьбе будет принадлежать исключительно вам. И дело обстоит точно так же, если вы одолжили им на год типографский станок, который они использовали для того, чтобы существенно улучшить свое материальное положение по сравнению с ситуацией, в которой бы у них не было этого станка. У других нет права голоса в решениях, существенным образом влияющих на их жизнь, если право на принятие этих решений принадлежит другим (женщине, Тосканини, Тидвику, владельцу автобуса, владельцу типографского станка). (Это не означает, что, когда кто-либо принимает решение, на которое он имеет право, ему не следует учитывать, как оно повлияет на других*.) После того как мы исключили из рассмотрения решения, на принятие которых имеют право другие, и действия, которые были бы агрессией по отношению ко мне, такие как воровство и т.п., и тем самым нарушали бы мои права (по Локку), не совсем понятно, остаются ли еще какие-то затрагивающие меня решения, относительно которых можно было бы хотя бы поставить вопрос о моем праве на участие в принятии тех из них, которые серьезно влияют

²³ Dr. Seuss, Thidwick. the Big-hearted Moose (New York: Random House, 1948).

* Аналогичным образом если кто-то строит частный «город» на земле, которую он приобрел, не нарушая оговорки Локка, то те люди, которые захотят поселиться и жить в нем, не будут иметь права влиять на управление городом, если только оно не гарантировано процедурами принятия решений относительно «города», которые выработал его владелец.

на меня. Безусловно, если здесь и есть о чем говорить, это не настолько значимо, чтобы быть обоснованием для существования особого типа государства.

Пример с одолженным автобусом помогает опровергнуть еще один принцип, который время от времени выдвигается: пользование, использование и аренда чего-то в течение длительного периода времени может быть основанием для возникновения у индивида титула собственности. Вероятно, именно такой принцип лежит в основе законов о регулировании арендной платы, которые дают кому-то, кто уже живет в квартире, право продолжать жить в ней, платя (приблизительно) какую-то конкретную сумму, несмотря на то что рыночная цена жилья сильно возросла. Из чистой любезности я мог бы указать сторонникам регулирования арендной платы еще более эффективный вариант с использованием рыночных механизмов. Недостатком законов о регулировании арендной платы является их неэффективность; в частности, они способствуют нерациональному использованию жилья. Предположим, я в течение какого-то времени живу в квартире и плачу за аренду 100 долларов в месяц, в то время как рыночная цена поднимается до 200 долларов. При наличии закона о регулировании арендной платы я буду продолжать там жить и платить 100 долларов в месяц. Но возможно, что вы согласны платить за эту квартиру 200 долларов в месяц; более того, возможно также, что я предпочел бы съехать оттуда, если бы мог получать за нее 200 долларов в месяц. Я предпочел бы сдать вам эту квартиру в субаренду, получать от вас за нее 2400 долларов в год, отдавать владельцу 1200 долларов в год, и при этом я смог бы снять другую квартиру, скажем, за 150 долларов в месяц. Это принесло бы мне дополнительный доход в 50 долларов в месяц, которые я мог бы потратить на что угодно. Проживание в квартире (при арендной плате 100 долларов в месяц) не стоит для меня разницы между ее рыночной ценностью и регулируемой арендной платой. Если бы я мог получить эту разницу, я бы отказался от квартиры.

Это очень легко организовать, если мне разрешается сдавать квартиру в субаренду по рыночной цене на любой срок по моему желанию. Такой вариант мне выгоднее, чем закон о регулировании арендной платы без права субаренды. Он дает мне дополнительную возможность, хотя не обязывает меня ее использовать. И для вас это выгоднее, потому что вы сможете получить квартиру по устраивающей вас цене 200 долларов, в то время как вы не получили бы ее, если бы закон о регулировании арендной платы не разрешал субаренду. (Возможно, в течение срока вашего договора аренды вы также имеете право сдать ее в субаренду.) Владельцу здания от этого не хуже, потому что он и так и так получает свои 1200 долларов в год. Законы о регулировании арендной платы, предусматривающие субаренду, позволяют людям улучшить свое положение с помощью добровольного обмена; они лучше законов о регулировании арендной платы, не предусматривающих субаренды, и если последние лучше, чем отсутствие регулирования арендной платы, то законы о регулировании арендной платы, разрешающие субаренду, a fortiori^ лучше. Почему же люди считают систему, разрешающую субаренду, неприемлемой?* Ее недостаток в том, что она делает явной частичную экспроприацию собственности. Почему не владелец здания, а арендатор квартиры должен получать дополнительный доход от субаренды? Вопрос, почему он, а не владелец здания, должен получать субсидию, предоставляемую ему законом о регулировании арендной платы, игнорировать легче.

Не-нейтральное государство

Поскольку неравенство в экономическом положении часто вело к неравенству доступа к политической власти, не является ли большее экономическое равенство (и государство, выходящее за рамки минимального, как инструмент достижения этого) нужным и оправданным инструментом для того, чтобы избежать политического неравенства, с которым часто коррелирует неравенство экономическое? В не-минимальном государстве экономически благополучные граждане стремятся к большей политической власти, потому что могут ее использовать для предоставления самим себе различных экономических привилегий. Неудивительно, что там, где средоточие такой власти существует, люди пытаются использовать его в своих целях. Нелегитимное использование государства экономическими группами интересов в своих собственных целях основано на предшествующем нелегитимном полномочии государства обогащать одних за счет других. Ликвидируйте это нелегитимное полномочие раздавать различные экономические привилегии, и вы ликвидируете или резко ограничите мотивы стремления к политическому влиянию. Конечно, некоторые индивиды все равно будут жаждать политической власти, находя подлинное удовлетворение в доминировании над другими. Минимальное государство, особенно в сочетании с разумной

^ Тем более {лат.). — Прим. науч. ред.

* Есть шансы, что жилец рано или поздно съехал бы, и тогда следующий арендатор платил бы меньше, чем в случае субаренды. Поэтому предположим, что право сдавать жилье в субаренду могло бы предоставляться только тем, кто в противном случае остался бы в квартире.

бдительностью граждан, наилучшим образом снижает вероятность такого захвата государства или манипулирования им со стороны тех, кто стремится к власти или к экономическим привилегиям, поскольку оно представляет собой минимально привлекательную цель для подобных захватов или манипуляций. Выигрыш от них невелик, а в случае успеха издержки для граждан минимальны. Усиление государства и расширение его функций ради того, чтобы предотвратить его использование какой-то частью населения, делает его более ценным призом и более соблазнительной целью, и коррумпировать его может любой, кто способен предложить чиновнику нечто желанное; это, мягко говоря, плохая стратегия.

Можно было бы предположить, что минимальное государство также не является нейтральным по отношению к своим гражданам. В конце концов, оно обеспечивает соблюдение договоров, запрет на агрессию, на воровство и т.п., и в конечном итоге этого процесса экономическое положение людей различается. Между тем в отсутствие такого (или иного) государственного правоприменения результирующее распределение могло бы быть иным и положение каких-нибудь индивидов могло бы быть прямо противоположным. Представьте себе, что в интересах некоторых людей был бы захват или завладение собственностью других, ее экспроприация. Используя для предотвращения этого силу или угрозу ее применения, не теряет ли минимальное государство свою нейтральность?

Не всякий запрет, обеспеченный санкцией, который по-разному затрагивает людей, лишает государство нейтральности. Предположим, что некоторые мужчины являются потенциальными насильниками по отношению к женщинам, тогда как ни одна женщина не является потенциальным насильником по отношению к мужчине или другой женщине. Нейтральным или нет был бы запрет изнасилования? От него, как можно предположить, люди выиграли бы в разной степени; но жалоба потенциального насильника на то, что запрет не нейтрален по половому признаку, а следовательно, является сексистским, была бы совершенно абсурдна. Существует независимая причина для запрета изнасилования: (причина, по которой) человек имеет право контролировать свое тело, выбирать сексуальных партнеров и быть в безопасности от применения физической силы или угрозы насилия. То, что запрет, оправданный по независимой причине, по-разному затрагивает разных людей, не дает оснований осуждать его за отсутствие нейтральности при условии, что он был установлен или сохраняется по серьезным причинам (или чему-то вроде них), а не для того чтобы приносить дифференцированные выгоды. (Как следовало бы относиться к нему, если бы он имел независимое обоснование, но поддерживался бы и сохранялся ради дифференцированных выгод?) Утверждение, что запрет или закон не является нейтральным, по умолчанию предполагает, что он несправедлив.

Аналогично обстоит дело с запретами и принуждением, осуществляемыми минимальным государством. Того, что такое государство сохраняет и защищает процесс, в результате которого люди имеют разные имущественные права, было бы достаточно для осуждения его как лишенного нейтральности только в том случае, если бы не существовало независимого оправдания тех правил и запретов, которые государство обеспечивает санкцией. Но такое оправдание есть. Или, по крайней мере, тот, кто утверждает, что минимальное государство не является нейтральным, не может обойти вопрос о том, существует ли независимое оправдание для его структуры и содержания его правил*.

В этой и в предыдущей главах мы обсудили важнейшие соображения, которые могли бы служить оправданием государства с более широкими полномочиями, чем минимальное. При тщательном

* Возможно, мнение о том, что государство и его законы не являются нейтральными, опирается на представление, согласно которому государство является частью надстройки, возникшей на основе фундаментальных отношений собственности и производства. В соответствии с этим представлением независимая переменная (базис) должна быть определена без привлечения зависимой переменной (надстройки). Но, как часто отмечалось, «способ производства» включает то, как организуется и направляется производство и в силу этого включает понятия собственности, имущества, права контролировать ресурсы и т.п. Правовой порядок, который считался принадлежностью надстройки, объяснявшейся с помощью базиса, сам частично является базисом. Возможно, способ производства можно определить без привлечения юридических понятий, используя вместо них такие понятия (политической науки), как «контроль». В любом случае, если бы марксисты сосредоточились на том, кто на самом деле контролирует ресурсы, они могли бы избежать идеи, что «общественная собственность» на средства производства могла бы обеспечить возникновение бесклассового общества.

Даже если бы теория, утверждающая, что существует базис, однозначно определяющий надстройку, была верна, отсюда не следует, что части надстройки не имеют независимого оправдания. (В противном случае возникают известные парадоксы в отношении самой этой теории.) Тогда можно было бы размышлять над тем, какую надстройку можно считать оправданной, а потом работать над созданием такого базиса, который бы соответствовал этой надстройке. (Примерно так же, как в случае с возбудителями болезни, мы могли бы сначала решить, как нам хочется себя чувствовать, а потом работать над модификацией базиса, являющегося причиной самочувствия.)

рассмотрении выясняется, что ни одно из этих соображений (или их сочетание) не является убедительным; минимальное государство остается самым большим государством, существование которого может быть оправдано.