Филантропия

Я уже указывал, каким образом индивиды могли бы по своему выбору поддерживать виды деятельности, институты или ситуации, которые им симпатичны, например контролируемые рабочими заводы, расширение возможностей для других, сокращение бедности, гуманизацию рабочих мест. Но захотят ли даже те люди, которые симпатизируют этим идеям, делать благотворительные взносы в пользу других, даже если вывести их из-под налогообложения? Разве они не хотят уничтожения или ликвидации бедности или не приносящего удовлетворения труда, и разве их взносы не являются всего лишь каплей в море? И не будут ли они чувствовать себя наивными простаками, если они будут давать, а другие — нет? Не может ли быть так, что все они предпочитают принудительное перераспределение, даже несмотря на то, что они не стали бы заниматься частной благотворительностью, если бы принуждения не существовало?

Представим ситуацию, в которой существует одобряемое всеми принудительное перераспределение, которое передает средства от богатых индивидов бедным индивидам. Теперь предположим, что правительство, возможно, для снижения трансфертных издержек, управляет обязательной системой, принуждая каждого богатого индивида ежемесячно посылать чек на предписанную сумму на почтовый адрес какого-то получателя, имени которого он не знает и который не знает его имени¹⁹. Общая величина трансферта равна сумме этих индивидуальных переводов. И в соответствии с гипотезой каждый, кто платит, поддерживает принудительную систему.

Теперь представим, что принуждения нет. Продолжат ли индивиды делать переводы добровольно? Прежде отдельный взнос помогал определенному индивиду. Он будет продолжать поддерживать этого индивида вне зависимости от того, будут ли другие продолжать делать переводы. Почему чье-либо желание делать их должно иссякнуть? Есть два типа причин, достойных рассмотрения: во-первых, взнос отдельного человека оказывает меньше влияния на проблему, чем при наличии принудительной схемы; во-вторых, то, что он делает взнос, связано для него с большей жертвой, чем при принудительной схеме. Результат, к которому приводит его взнос в принудительной схеме, оправдывает в его глазах этот платеж. Он перестает платить при добровольной схеме либо оттого, что этот взнос приносит ему меньше, либо оттого, что он стоит ему больше.

Почему его взнос мог бы оказывать меньшее влияние в отсутствие некоторых или всех остальных взносов? Почему он мог бы приносить ему меньше? Во-первых, ликвидация и искоренение бедности (неинтересного труда, подчиненного положения людей и т.п.) может быть для человека самостоятельной ценностью, превышающей задачу преодоления бедности каждого конкретного индивида²⁰. Реализация идеала отсутствия бедности и т.п. име-

¹⁹ Или он посылает п разных чеков на адреса п различных получателей; или п богатых людей отсылают каждый определенную сумму некоему одному получателю. Поскольку в наших рассуждениях это ничего не меняет, мы будем исходить из упрощенного предположения о равном количестве бедных и богатых индивидов.

²⁰ При наличии п бедняков, для этого человека полезность полной ликвидации бедности превышает

Это утверждение использует понятие условной полезности, о которой см. мою неопубликованную докторскую диссертацию: The Normative Theory of Individual Choice (Princeton University, 2963, chap. 4, sect. 4); R. Duncan Luce and David Krantz, "Conditional Expected Utility," Econometrica, March 1971, pp. 253—271.

ет для него самостоятельную ценность*. (Учитывая социальную неэффективность, этого никогда не произойдет.) Но поскольку он будет продолжать перечислять взносы до тех пор, пока это делают остальные (и будет рассматривать свой вклад как очень важный, при условии что остальные тоже делают взносы), это не может быть мотивацией, способной привести кого бы то ни было к отказу от взносов. Возможно, потребуется какое-то средство напоминания о том, почему человек хочет уничтожить различные общественные пороки, где будут перечислены причины, по которым нежелательным является каждое проявление общественного порока независимо от того, имеются ли где-то еще подобные случаи. Сокращение случаев проявления общественных пороков с двух до одного не менее важно, чем их сокращение с одного до нуля. Отрицание этого — характерный признак идеолога. Те, кто склонен прилагать усилия для расширения принудительной благотворительности из-за того, что они окружены такими идеологами, потратили бы время с большим толком, если бы попытались вырвать своих ближних из плена абстракций и вернуть их с неба на землю. Или, по крайней мере, им следует предпочесть такую принудительную систему, сеть которой охватывает только идеологов такого рода (сторонников принудительной системы).

Второй и более почтенной причиной того, почему добровольные взносы могут приносить индивиду, который их делает, меньшее удовлетворение, чем недобровольные, причиной, по которой кто-либо мог бы прекратить делать взносы в добровольной системе, оставаясь сторонником принудительной системы, могла бы быть вера в то, что подлежащее искоренению явление содержит внутренние усиливающие взаимодействия. Результат от воздействия на конкретный компонент можно получить только в том случае, если одновременно воздействовать на все компоненты явления. Такое воздействие одновременно помогает данному компоненту и снижает ухудшение состояния других компонентов; но это снижение внешнего ухудшения для каждого отдельного индивида может быть само по себе почти пренебрежимо малым или находиться ниже определенного порога. В такой ситуации то, что вы даете одному индивиду п долларов, в то время как многие другие люди дают каждый по п долларов каждому или большинству из тех индивидов, кто взаимодействует с получателем вашего взноса,

* В самом деле, иногда сталкиваешься с людьми, для которых повсеместное искоренение чего-либо имеет огромную ценность, а искоренение того же самого в конкретных случаях не имеет почти никакой ценности; с людьми, которые заботятся об абстрактном человечестве в целом, но при этом их забота не распространяется ни на одного конкретного человека.

может оказать на «вашего» получателя существенное воздействие, которое в ваших глазах стоит ваших п долларов; а если только вы будете давать реципиенту ваши п долларов, то воздействие на него будет не таким существенным. Поскольку результирующее воздействие в этом случае, с вашей точки зрения, не будет стоить п долларов, вы не будете участвовать в добровольной системе. Но опять-таки это не причина, по которой дающие перестали бы это делать; однако это достаточная причина, чтобы дающие перестали давать, если откажутся давать остальные, а следовательно, это может служить причиной того, почему было бы трудно запустить всеобщую благотворительность такого рода. Люди, работающие над созданием принудительной схемы, могли сосредоточить свои усилия на обеспечении согласованного старта. Эту задачу облегчает то, что люди хотят не только уменьшения или искоренения некоего общественного порока; они также хотят участвовать в этом и быть частью того, что ведет к смягчению проблемы. Это желание уменьшает проблему «безбилетника».

Теперь обратимся к вопросу о том, почему взнос индивида (та же сумма денег, что и в условиях принудительной системы) мог бы «стоить» ему больше. Он мог бы считать, что только «простаки» и «лузеры» идут на особые жертвы в то время, когда другие этого не делают и им это «сходит с рук»; его могло бы раздражать ухудшение его положения относительно положения тех, кто не делает взносы; ухудшение относительного положения могло бы поместить его в худшую конкурентную позицию (по сравнению с этими другими индивидами) в том, что касается получения чего-нибудь, чего он хочет. Каждый индивид в группе мог бы так считать применительно к себе и остальным, и таким образом каждый индивид из группы мог бы предпочесть добровольной системе систему, в которой всех заставляют делать взносы*. (Эти чувства могли бы сочетаться с двумя описанными выше причинами.)

Так или иначе, если все предпочитают давать при условии, что так поступают и все остальные, то все совместно могут договориться

* Хотя каждый индивид мог бы предпочитать какую-нибудь принудительную схему добровольной схеме, это не означает, что существует единая принудительная схема, которую предпочитает каждый, и даже такая, которую каждый предпочитает по сравнению с добровольной. Средства можно собрать с помощью пропорционального налога или с помощью любого количества разных прогрессивных налогов. Поэтому непонятно, каким образом должно возникнуть предполагаемое всеобщее согласие по поводу одной конкретной схемы. (Это соображение я позаимствовал в статье "Coercion", опубликованной в: S. Morgenbesser, P. Suppes, and M. White, eds., Philosophy, Science, and Method (N. Y.: St. Martins Press, 1969), pp. 440-472, n. 47).

давать при условии, что остальные тоже так делают. Предположение, что некоторые могли бы предпочесть не давать при условии, что остальные дают, неправдоподобно. Дело в том, что система, в которой средства напрямую идут получателям (получатель платежа выбирается случайным образом из потенциальных претендентов), минимизирует мотивацию «безбилетничества», поскольку взнос каждого индивида будет иметь отдельный эффект. Даже если у кого-то была бы такая мотивация, то в случае, если бы остальные составляли достаточно значительную группу, так что выход некоторых членов не был бы серьезным ударом и не подтолкнул бы других к отказу от участия, они могут (еще раз) совместно договориться давать при условии, что дают остальные (те, кто остался). Осталось еще рассмотреть случай, когда некоторые индивиды с определенным уровнем дохода отказываются давать независимо от того, дают или нет остальные. Они не хотят быть безбилетниками; они просто не собираются ехать на этом трамвае. Но возможно, что другие готовы давать только в том случае, если дают все, кто может себе это позволить. Те, кто отказывается, не согласятся на то, чтобы всех принудили к участию, и в результате вопреки нашей гипотезе перераспределение не будет более оптимальным по Парето²¹. Поскольку принуждение людей, которые имеют титулы собственности на свое имущество, делать взносы против их воли было бы нарушением моральных ограничений, сторонникам такого принуждения следует попытаться убедить людей игнорировать тех сравнительно немногих индивидов, которые отказываются от участия в добровольной благотворительности. Или сравнительно мнотх, которых те, кто не хочет чувствовать себя «простаками», должны будут принудить к участию вопреки их воле?