Ocherki_istorii_zapadnoi_politicheskoi_filosofii

у него под рукой находится то реальное счастье, которого он ищет и которое как будто постоянно убегает от него...» (там же, с. 383). Главная сила, творящая революцию, по Дезами, — это народ. Народ сейчас усыплен рабством, но его сон — это сон льва. «Он проснется когда-нибудь, гордый и страшный. Горе тому, кто попытается тогда остановить поток его идей!» (там же, с. 368). И хотя коммунистиче- скому обществу, по мнению революционера, будет чуждо насилие, революционная диктатура на начальном периоде неизбежна. Поэто- му революционеры должны сочетать осторожность с быстротой и смелостью, их лозунг: «ничего не откладывать, очень немного пре- доставлять случаю». «Когда сознаешь свою силу и превосходство, надо без колебаний преследовать потерпевшего поражение врага на оставшемся у него поле битвы, чтобы нанести ему последний, со- крушительный удар», — резюмирует Дезами свою революционную доктрину. Пророческая фраза, за которой было большое историче- ское будущее!

В отличие от революционно настроенных коммунистов Этьен Кабе глубоко убежден, что установление коммунистического обще- ства должно быть сугубо мирным процессом. Переход к комму- низму — величайший переворот из всех, самая обширная реформа, подлинное возрождение человечества. Но этот переход полностью исключает всякое насилие: «Если бы я держал революцию в руке, — полемизирует он с Дезами, — я держал бы эту руку закрытой, хотя бы мне пришлось умереть в изгнании». Коммунизм, по его мнению, может и должен быть введен только единогласным решением на- рода или его подавляющего большинства. Поэтому общественному преобразованию должно предшествовать глубокое духовное пре- образование всего общества. Отсюда — огромное внимание, кото- рое следует уделять пропаганде, организации образцовых коммун. «Когда общественное мнение примет коммунизм, его легче будет установить; что касается меня, то я не сомневаюсь, что обществен- ное мнение его в конце концов примет, так как это единственная ис- тинная доктрина, ибо истинность ее может быть доказана с полной очевидностью, потому что разум в конечном счете всегда побежда-

ет» (Comment je suis communiste, p. 6). Причем, отмечает Кабе, убе-

дить нужно и бедных, и богатых, ибо от бесчисленных социальных пороков последние страдают не меньше, чем первые. И бедные, и богатые одинаково заинтересованы в том, чтобы найти выход из кризиса, и общий интерес заключается не в том, чтобы вести борь- бу друг с другом, а в том, чтобы объединиться, заключить братский

271

союз друг с другом и ввести новую организацию труда, которая сде- лает всех счастливыми.

Предварительное условие коммунизма, по Кабе, — демократия, призванная расчистить дорогу для полного равенства. Во имя торже- ства демократии коммунисты должны пойти на определенные жерт- вы, чтобы добиться объединения всех демократических сил, включая и демократически настроенную буржуазию. Если буржуа ничего не может сделать без опоры в народе, то и народ не в силах что-либо сде- лать без опоры на буржуазию. Поэтому тот, кто сеет раздоры между пролетариатом и буржуазией, — худший враг народа. Лозунгом все- общего демократического фронта должно стать всеобщее избира- тельное право как необходимое условие всех последующих экономи- ческих, социальных и политических реформ. Для меня демократия и коммунизм — понятия синонимичные, заявляет Кабе.

В наиболее полном виде коммунистический проект Кабе нашел свое воплощение в социальном романе «Путешествие в Икарию» (1842). Икария Кабе — классическая утопия, хорошо известная нам со времен Платона, со всеми соответствующими атрибутами: де- тальным живописанием мельчайших подробностей жизни и быта граждан этой лучезарной страны, их политических установлений, регламентацией экономической жизни и т. п. Но самое главное, это страна,вкоторой«свободадолжнабытьограниченавовсехслучаях, когда этого требует интерес общества, констатированный суждени- ем народа». Иными словами, это полное торжество руссоистской «общей воли» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Политическая доктрина Луи Огюста Бланки (1805—1881) — профессионального революционера, всецело посвятившего себя делу борьбы за освобождение трудящегося народа, — по своим вре- менным рамкам относится ко второй половине XIX века, однако по своему пафосу и идейному содержанию принадлежит коммунисти- ческим утопиям начала века. Вопреки своим революционным убеж- дениям (его лозунг — «постоянная борьба, борьба несмотря ни на что, борьба до последнего вздоха»), он был теснейшим образом свя- зан с политической мыслью XVIII столетия, и коммунизм в его по- нимании был синонимичен Просвещению, антиклерикализму,борь- бе с невежеством. «Скорее луна спустится на землю, чем установится система общности без неизбежного для нее элемента — просвещения. Нам так же трудно было бы дышать без воздуха, как ей существо- вать без образования, являющегося ее атмосферой и ее проводни- ком.Междупросвещениемикоммунизмомсуществуеттакаятесная

272

связь, что одно без другого не сможет сделать шага ни вперед, ни назад». И если вообразить себе (излюбленный прием любого уто- писта!), что тридцать восемь миллионов французов по мановению волшебной палочки превратились в ученых, то «через двадцать че- тыре часа не осталось бы и следа правительства, а в течение месяца строй общности стал бы функционировать полным ходом» (Комму- низм — будущее общества // Избр. произв. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 201—202).

Однако, разделяя общую посылку политической философии Просвещения о том, что человек есть «животное общественное, под- верженное совершенствованию», Огюст Бланки вместе с тем отвер- гает один из центральных постулатов этой философии, полагающий индивида краеугольным камнем общественно-политического про- екта. Он отвергает идею естественной общности Руссо, в которой человек пребывал в полной гармонии с природой и с самим собой. По его мнению, не коммунизм, а индивидуализм составляет первую форму общества. Во имя индивидуализма на протяжении тысячеле- тий подавлялась и свобода, и личность, утверждает Бланки в ответ наупрекивтом,чтоименнокоммунизмсегоприматомобществанад индивидом приносит в жертву неясным идеалам личность человека и его свободу. «Во все времена и во всех странах индивидуализм был первичной формой общества. Царство его — царство невежества и дикости. В течение веков он совершенствовался, и этот прогресс всегда был ослаблением его основного принципа. Всякий соци- альный успех — коммунистическое нововведение» (там же, с. 283). Коммунизм же, будучи соединен с наукой и просвещением, есть, по его мнению, подлинное освобождение человека. Являясь высшим выражением принципа ассоциации, коммунизм представляет собой продукт работы человеческого разума: «орудие освобождения — не рука, а мозг», — пишет он. Поэтому «коммунизм — спасение для ин- дивидуума, индивидуализм — его гибель» (там же, с. 213).

Итак, лозунг коммунизма — «Свобода и Просвещение». Но ка- ким образом можно достичь этого состояния? Ведь не создана еще «волшебная палочка», по мановению которой нация невежд и рабов способна превратиться в просвещенный и морально здоровый на- род. И в этом вопросе Бланки отходит от своих чисто просвещен- ческих установок, перемещается в область практической политиче- ской работы. Коммунистическое общество, с его точки зрения, не может быть порождением ума того или иного мыслителя. Будущее коммунистическое общество — не утопия, «не яйцо, снесенное и вы-

273

сиженное в каком-то углу человеческого рода птицей о двух ногах без перьев и без крыльев», а общий результат всего историческо- го движения. Предшествующие социалисты, по его мнению, лишь поставили вопрос о социальном преобразовании общества, но не разрешили его. Ни одна из утопических школ не может претендо- вать на то, что она дала рецепт спасения человечества от всех со- циальных зол. Их рассуждения Бланки называет «революционной схоластикой». Не больше пользы и от кооперативного движения и различных производственных обществ, в которых Бланки видит «опасную ловушку для пролетариата», «отрицание и могилу для со- циализма»; эти меры приводят лишь к разделению народа и распы- лению его сил.

«Революционеры, — пишет Бланки, — вовсе не имеют претен- зию построить новый мир на основе только своих знаний. Они пре- красно видят, чем грешит старый порядок. Они расследовали, кто является виновником, преграждающим путь человечеству. Они су- дили его, осудили, они предают его казни» (Секты и революция // Там же, с. 256). Народ должен сконцентрировать свои силы на по- литическом перевороте, который один только и способен привести к преобразованиям в социальной области. Государство есть орудие богатых, охраняющее их от беднейших слоев. Поэтому необходимо создать новое государство, которое выступило бы на стороне экс- плуатируемого народа. Коммунизм, следовательно, немыслим без политической революции.

Так Огюст Бланки, развивая бабувистские идеи заговора и во- оруженного восстания, приходит к выводу о необходимости полити- ческих средств для решения политических вопросов. «Коммунизм, олицетворяющий Революцию, должен избегать замашек утопии и никогда не удаляться от политики. Недавно он еще был вне полити- ки, теперь он в самом сердце ее. Она лишь его служанка. Он должен беречь ее, чтобы пользоваться ее услугами» (Коммунизм — будущее общества // Там же, с. 224). Итак, перед нами совершенно новое представление о роли государства в обществе. Не ограничение могу- щества этого Левиафана путем развития основ гражданского обще- ства, как это имеет место в либеральных концепциях; и, напротив, не усиление государственной власти, опирающейся на исторические традиции и народный дух, но насильственная замена государствен- ной машины, выражающей интересы одних социальных слоев, не менее мощным государством как представителем интересов других слоев, более многочисленных и обделенных в социальном плане.

274

Поставленный же либеральной мыслью вопрос о том, почему совер- шивший революцию народ оказывается в плену куда более жестокой тирании нового типа, вопрос, касающийся самой сути государства, в коммунистической традиции не ставится. В качестве аксиомы при- нимается тот факт, что новое государство, базирующееся на эгали- тарном принципе, автоматически станет ключом к решению всех проблем, прежде всего социальных. Таким образом, мы имеем дело с попыткой решения социальной проблемы, глубоко и в полной мере прочувствованной и поднятой социалистической мыслью, полити- ческими средствами, но при этом смысл и значение политической проблемы остаются вне рамок рефлексии этой идеологии.

Именноэтотфактор,повсейвероятности,иявляетсярешающим для определения средств и путей свершения революции. Бланки представлял революцию как вооруженное восстание, осуществля- емое хорошо подготовленной конспиративной организацией. Эти идеи он развивает в широко известной работе «Инструкция к во- оруженному восстанию». «Главное — организоваться во что бы то ни стало. Довольно этих беспорядочных восстаний десятков тысяч не объединившихся между собой людей, действующих на удачу, в беспорядке, без единой мысли обо всем восстании в целом, каждый в своем углу, каждый по собственной фантазии! Довольно баррикад, сооруженных вкривь и вкось, зря отнимающих время, загромож- дающих улицы и препятствующих движению…», — восклицает он. Организация, порядок и дисциплина — вот что нужно для успеха. По сути, Бланки дает здесь прообраз пролетарской партии, понятию которой еще предстоит сыграть свою значительную роль в истории.

Итак, из всех идеологических образований XIX столетия ком- мунизм — будь то в своем революционном или реформистски-де- мократическом варианте — был, пожалуй, самым горячим привер- женцем свободы. Но эта свобода в понимании утопических комму- нистов начала XIX в. обладала целым рядом специфических черт, которые при ее практическом воплощении приводили к неожидан- ному результату, подчас противоречившему изначальному замыслу теоретиков.

— во-первых, эта свобода отождествлялась с освобождени- ем — пусть большей, но все-таки части населения — «народа», т. е. беднейших слоев (понятие «пролетариат» хотя и использовалось коммунистическими идеологами, но было еще лишено того четко- го классового содержания, каким оно наполнится в политической доктрине Маркса);

275

—во-вторых, понятие свободы было теснейшим образом связано

идаже подчинено понятию равенства: подлинно свободными могут быть только равные во всем люди. При этом само понятие равенства в коммунистической утопии постепенно утрачивало свои полити- ческие детерминанты и превращалось в понятие исключительно социальное: сначала люди должны быть равны в положении и во владении собственностью, а уж затем равны в своих правах и обя- занностях;

—в-третьих, достижение свободы так или иначе было связано с революционными преобразованиями: путь к свободе лежал через насилие.

Лекции 41—42

«Свобода с правильной точки зрения является следствием цивилизации, но не ее целью»

(утопический социализм)

Несмотря на тесное идейное родство, позволяющее считать коммунизм крайним, радикальным течением в рамках социалисти- ческой идеологии, различие между ними гораздо глубже, чем это может показаться на первый взгляд, и, по нашему мнению, оно не сводится только к расхождениям в понимании частной собствен- ности (для коммунистов частная собственность неприемлема ни

вкакой форме, тогда как социалисты так или иначе допускают ее существование). Безусловно, и коммунизм, и социализм в своих утопических вариантах исходят из одной концепции общества как единой целостности, все части которой строго подчинены идее це- лого; и коммунизм, и социализм питаются просвещенческой верой

вбезграничные способности человеческого разума и в возможность сознательной перестройки общества в соответствии с вечными иде- алами добра и справедливости. Для утопического социализма и коммунизма в равной степени свойственно несовпадение их субъек- тивного проекта с объективным ходом событий, а также отсутствие трезвой оценки такого несовпадения. Но вместе с тем логика разви- тия этих идей в обеих этих идеологических формах представляется нам существенно различной.

Коммунизм, как мы только что видели, перенося реализацию идеала общественного устройства в будущее, решающую роль при

276

этом отводил сознательной человеческой воле. Логика его в самых общих чертах такова: изначально человек был создан (Природой ли, Богом ли) существом общественным и равным во всем себе подоб- ным; это изначальное равенство (не только в правах, но и в первую очередь, равенство во владении, в одинаковом отношении к земле) в силу различных причин было нарушено, и положение человека ста- ло жалким и ничтожным; но человек также является и существом разумным, и прогресс его разума подводит его к пониманию необ- ходимости переустройства общества на тех же началах естествен- ного разума. Человек не только может, но и должен реорганизовать общество — либо мирным путем, путем пропаганды и демократи- ческих реформ, либо путем открытого насильственного переворота.

Совсем иная логика лежит в основе теоретических построений первых социалистов. Подобно Канту, они пытаются преодолеть морализм естественно-правовой теории Руссо, вдохновлявший по- литические мечты ранних коммунистов от Морелли до Кабе. Ме- тафизике естественного права противопоставляется «позитивная» (т. е. основанная на опыте и фактах) наука, а непременной матри- цей совершенного общества становится история. Как мы помним, консерватизм в своей полемике с либеральным индивидуализмом также апеллировал к истории. Как и для консерваторов, для соци- алистов история превращается в смыслообразующий элемент всего социально-политического проекта, но при этом содержание, вкла- дываемое в это понятие той и другой идеологией, совершенно раз- лично. Консерваторы опирались на философию истории Гердера с ее идеей спонтанности и непрерывного развития, социалисты — на теорию общественного прогресса Кондорсе. Для консерваторов история — это сама жизнь нации, народа, государства, но в то же время история — это мир разнообразного, неясного, случайного, даже таинственного, история — это стихия, из недр которой берут свое начало самые различные по своему характеру явления. Для социалистов же история представляет собой прежде всего процесс прогрессивного развития человеческого разума, поэтому в ней нет ничего случайного, «таинственного», в ней все жестко детермини- ровано и роль случайности сведена к минимуму.

Идея прогресса человеческого разума не нова — она также при- надлежит Просвещению. Так, Тюрго в своей работе «Рассуждение о всеобщей истории» (1850) говорит о том, что человечество в своем развитии подчинено закону морального и правового совершенство- вания; его эволюция проходит три стадии — религиозную, спекуля-

277

тивнуюинаучную.ЭтаидеястанетосновнойвтворчествеКондорсе. В «Эскизе исторической картины прогресса человеческого разума» (1795) он напишет: «Природа неразрывно связала прогрессивное развитие просвещения и развитие свободы, добродетели, уважения к естественным правам человека» (Esquisse d’ un tableau historique des progres de l’esprit humain. P., P. 15). Он разделяет всю историю на десять этапов, помещая современное ему общество на девятый из них; десятый этап принадлежит грядущему «царству разума». К такому выводу его подводят три ряда фактов: постепенное разруше- ние отношений неравенства между нациями, развитие равенства в отношениях в рамках одного народа и, наконец, биологическое со- вершенствование человека. Именно эти идеи и лягут в основание социалистической теории общественного прогресса в истории.

Идея исторической закономерности — основной стержень со- циально-политической доктрины Анри Клода де Рувруа де СенСимона (1760—1825). Для него не существует внеисторического естественного строя, отвечающего во всем законам разума, с откры- тием которых человеком господство невежества и неразумия будет заменено царством равенства и гармонии. Для Сен-Симона не су- ществует общественного строя, который был бы естественным для абстрактного человека вне времени и пространства. Не существует для него и резкого разрыва между невежеством и неразумием на- стоящего и прошлого и разумом будущего. Для него существует закон человечества, который может быть установлен средствами науки и знание которого дает возможность предвидения как в об- ласти явлений социальных, так и в области явлений физических. Этот закон господствует надо всем, люди для него только орудия; они не способны уклониться от его действия. Поэтому и новая си- стема общественных отношений, призванная сделать всех людей счастливыми, есть необходимое следствие всей прошлой истории и должна осуществиться не благодаря вмешательству смыслообразу- ющего действия человеческой воли, а в силу необходимого хода событий. «Будущее слагается из последних членов ряда, — пишет Сен-Симон в «Очерке науки о человеке», — в котором первые чле- ны составляют прошлое; таким образом, изучение развития челове- ческого разума в прошлом откроет нам путь, по которому он пойдет вбудущем»(Очеркнаукиочеловеке//Избр.соч.Т.I.М.-Л.:Изд-во АН СССР, 1948. С. 199).

По мнению мыслителя, политические формы, опирающиеся на принципы индивидуализма, ложны в своей основе. Политика долж-

278

на исходить не из отвлеченных идей свободы, народного суверени- тета, наилучшего правления, а из позитивного изучения общества в его развитии. «Индивидуализм» и «свобода», полагает он, сыграли свою роль в борьбе с отжившими порядками, препятствующими прогрессу. Они очистили мир, но не способны его оплодотворить. Теперь творческая роль должна перейти к науке. В научно организо- ванном обществе не будет места угнетению, а следовательно, и борь- бе за свободу. Особая роль в этом отношении принадлежит науке истории, науке, в высшей степени позитивной, своего рода «соци- альной физике», призванной классифицировать факты, открывать законы и связи, отмечать основные вехи развития человечества, предсказывать его будущую судьбу. Наука показывает, говорит он, что исторический путь ведет человечество от раздробленности к единству, от войны к миру, от антагонизма к расширению ассоциа- ции, обеспечивающей гармонию между общественными и частными интересами.

Такое видение истории с неизбежностью влечет за собой теле- ологизм, согласно которому ход истории детерминируется некоей целью. «Общество, — пишет Сен-Симон в своей работе «О про- мышленной системе», — для своей деятельности нуждается в цели, без этого не может быть никакой политической системы». Однако такой целью не может быть свобода: «Свобода с правильной точки зрения является следствием цивилизации... но не ее целью» (там же, с. 15, 16). Люди объединялись вовсе не для того, чтобы быть сво- бодными, развивает свою мысль Сен-Симон, выступая с критикой договорной и естественно-правовой теории; они объединялись для того, чтобы сообща охотиться, воевать и т. п. Ведь чтобы быть сво- бодными, им следовало бы остаться изолированными. Но по мере развития общества процесс разделения труда приводит к тому, что людям требуется не изолированность, не индивидуализм, но все более тесная взаимозависимость, когда «каждый из них все больше зависит от всей массы». «Пустая метафизическая идея свободы… в высшей степени стеснила бы влияние массы на личности, если бы ее по-прежнему положили в основание политического учения. С этой точки зрения она противоречила бы развитию цивилизации и мешала бы организации хорошо построенной системы, требующей тесной связи частей и зависимости их от целого. Я не говорю уже о политической свободе, потому что слишком очевидно, что в ней еще меньше, чем в индивидуальной свободе, можно видеть цель ассоци- ации» (там же, с. 17).

279

Итак, совершенно очевидно, что для Сен-Симона общество, во-первых, естественным образом движется к некоей цели; что, во-вторых, такой целью выступает «ассоциация», предполагающая «тесное соединение частей и их зависимость от целого»; в-третьих, «следствием» ассоциации и станет свобода, понимаемая СенСимоном как «возможно широкое беспрепятственное развитие способностей, полезных обществу, как в светской, так и в духовной областях» (там же, с. 16). Таким образом, если в либерализме речь шла о свободе как политической проблеме, требующей своего теоре- тического и практического разрешения, то в социализме к свободе подводит само развитие цивилизации, собственно это и есть венец цивилизационного развития. Кроме того, свобода в данной идео- логической версии предстает не как наиболее полное развитие че- ловеческой индивидуальности и расширение сферы его моральной самостоятельности и духовной зрелости, сферы, осознанно и добро- вольно подчиненной «внешнему законодательству», но только как развитие общественно-полезных способностей, ориентирующих че- ловека на полное растворение в общественной целостности.

Вобщемконтекстеэтойтеориисовершенноочевидноотношение Сен-Симона к французской революции: он обходит проблему прав

исвобод человека, бывшую предметом самых ожесточенных споров между либералами и консерваторами, не обсуждает он и негатив- ных последствий революционного взрыва для французского обще- ства и каждого из его граждан. Революция для него прежде всего была закономерным этапом исторического развития Франции, эта- пом, подготавливаемым на протяжении всего последнего столетия, но вместе с тем этапом не завершившимся. «Революция еще очень далека от своего завершения, — пишет Сен-Симон, — и может за- вершиться только полным осуществлением той цели, которая была предопределена ей всем ходом событий, т. е. образованием новой политической системы. Никакая человеческая сила не в состоянии повернуть назад это естественное движение или подчиниться ему только наполовину» (там же, с. 24—25).

Таким образом, современное ему человечество, по СенСимону, переживает этап перехода от старой феодальной систе- мы к новой — промышленной системе. Этот переход закономерен

инеизбежен, ибо он предопределен всем развитием цивилизации. «Общество находится под игом дворян и богословов только вслед- ствие старой привычки. Но опыт показывает, что общество всегда освобождалось от усвоенных им привычек, когда они вступали в

280