!Учебный год 2023-2024 / A_G_Karapetov_Ekonomicheskiy_analiz_prava_2016

Глава 2. Теория рационального выбора	51

способствуют благу общества в целом даже в ущерб эгоистическим интересам самого индивида. Тут мы имеем самый древний, дешевый

иэффективный регулятор общественных отношений, скрепляющий индивидов в общество и позволяющий построить рациональную

исправедливую систему взаимного уважения и достижения общего блага. Основная часть наших представлений о справедливости, моральном и аморальном детерминирована тем, что эти представления, как минимум в ту эпоху, когда они закреплялись в культуре, обеспечивали достижение общественного блага. В те времена, когда право еще не было столь влиятельным и основная регуляторная нагрузка ложилась на плечи конвенциональной морали, общества, которые принимали набор моральных норм, который приносит вред общему благу, просто рано или поздно разваливались или оказывались достаточно слабыми перед лицом конкурентов. Те же общества, которые принимали в рамки господствующей культуры утилитарно-оправ- данные установки, процветали и выигрывали. Эти установки нередко осознанно рецепировали более отсталые общества, пытающиеся, скопировав культурные коды, достичь тех же успехов. Все это приводило к тому, что своего рода естественный отбор в значительной степени отсеивал вредные для общего блага моральные догмы и закреплял полезные.

Нередко утилитарный заряд моральных аксиом со временем терял актуальность, но эти нормы по закону инерции еще некоторое время продолжали разделяться в обществе. Например, дуэльная этика в среде дворянской элиты или жесткое табу на добрачные половые связи, в свое время детерминированные определенными утилитарными соображениями, после их отпадения еще некоторое время по инерции продолжали управлять человеческим поведением. Но рано или поздно отпадение утилитарного базиса приводило к снижению степени эмоциональной нагруженности данных моральных аксиом

иих забвению.

Но как бы то ни было, нарушение эволюционно обусловленных и (или) интернализированных в процессе воспитания текущих моральных догм и представлений о добре и зле вызывает в индивиде страх перед осуждением со стороны других членов общества, а также чувство стыда и неловкости перед самим собой. Нежелание сталкиваться с этими внешними и внутренними санкциями подталкивает индивида к просоциальному, моральному поведению и воздержанию от сугубо эгоистического поведения. В этих условиях очень многие люди готовы жертвовать своими эгоистическими интересами ради следования разделяемой ими лично этике или из страха вызвать осуждение со стороны ближних.

52	Раздел I. Позитивный экономический анализ права

Это подтверждают данные многочисленных социальных экспериментов таких, например, как «Ультиматум» и «Диктатор». Эксперимент «Ультиматум»1 многократно проводился в большом числе стран. Согласно его условиям двум случайно выбранным игрокам предлагается разделить некую вполне реальную сумму денег. Первый игрок получает, скажем, 100 долл. и по условиям эксперимента вправе оставить себе деньги только при условии, что он поделится частью из этой суммы с другим участником эксперимента. При этом у первого игрока (которому эти 100 долл. изначально вручены) есть возможность сделать лишь одно предложение второму игроку о разделе общей суммы. Если второй игрок примет предложенную ему часть данной суммы, каждый из них получает право оставить себе свою долю. Если второй игрок отвергнет предложение, то вся сумма изымается, и никто ничего не получает. Казалось бы, с точки зрения предположения о сугубо эгоистическом поведении людей первый игрок должен предложить,

авторой игрок – принять любую, сколь угодно малую долю общей суммы. Какой смысл второму игроку отказываться от предложенных ему 10 долл., если в этом случае он не получит ничего? Но реальный опыт проведения таких экспериментов показал, что большинство людей на месте первого игрока предлагает второму 40–50% от общей суммы,

ана месте второго игрока отказывается от принятия доли, значительно отклоняющейся от варианта распределения 50 на 50.

Эти показатели фиксируются практически у всех народов (хотя определенные различия наблюдаются). Тот факт, что первый игрок предлагает столь большую долю второму, можно при желании объяснить рациональным стратегическим расчетом: он боится получить отказ и лишиться всего и пытается предложить столько, чтобы гарантировать согласие второго игрока на распределение. Но вот тот факт, что второй игрок готов отказываться от денег только ради того, чтобы наказать первого игрока, и готов пожертвовать своим экономическим интересом только ради торжества справедливости и наказания того, кто предлагает несправедливое решение, уже достаточно трудно отнести к примерам эгоистического поведения. Обычно эволюционные психологи и социобиологи видят в этих результатах эксперимента эмпирические доказательства того, что представления о дистрибутивной справедливости заложены в нашем сознании2.

1  Behavioral Law and Economics / Ed. by C.R. Sunstein. Cambridge University Press, 2000. P. 21 ff.; Korobkin R.B., Ulen T.S. Law and Behavioral Science: Removing the Rationality Assumption from Law and Economics // California Law Review. 2000. Vol. 88. P. 1135 ff.

2  Насколько чувство справедливости детерминировано эволюционно-генетически, а насколько является результатом развития культуры и воспитания, вопрос дискуссионный. Некоторые громкие открытия этологов в последние годы дают основания предпо-

Глава 2. Теория рационального выбора	53

Еще одним доказательством являются результаты также многократно проведенного во всех частях света эксперимента «Диктатор», условия которого похожи на условия игры «Ультиматум», с тем отличием, что здесь у второго игрока нет возможности отказаться от получения своей доли и тем самым наказать первого игрока. В игре «Диктатор» первый игрок в любом случае получит все то, что посчитает разумным оставить себе. В такой ситуации доля, которую первый игрок отдает второму, обычно ниже, чем то, что он предложил бы в рамках игры «Ультиматум», но тем не менее этот подарок чистой воды оказывается намного больше той мизерной суммы, которую можно было бы предложить на основе теории сугубо эгоистической модели рациональности1.

Более того, результаты таких экспериментов показывают, что даже анонимность хотя и снижает степень альтруизма, но не устраняет его вовсе2. Это говорит о том, что альтруистическое поведение частично детерминируется страхом столкнуться с осуждением других людей (внешними санкциями), а частично собственными интернализированными (а возможно, и генетически запрограммированными) эти-

лагать, что как минимум некая значимая эволюционная составляющая здесь имеется. Готовность жертвовать своей личной выгодой только ради того, чтобы продемонстрировать свое неприятие несправедливого распределения, была зафиксирована у представителей некоторых других видов, в частности у обезьян-капуцинов и собак. Так, например, если кормить одних членов группы капуцинов более ценимым у этого животного сладким виноградом, а других – менее ценимыми огурцами, эта социальная несправедливость воспринимается капуцинами абсолютно нормально. Но если эти различия будут проявляться как разная оплата за одну и ту же работу, то ситуация кардинально меняется. Экспериментатор приучает капуцинов торговать, платя им огурцами за однотипную работу. Но как только он начинает платить одному из членов этой группы приматов за ту же работу виноград, другие немедленно начинают бурно протестовать и отказываются от дальнейшей работы, предпочитая голод продолжению совместной работы на таких несправедливых условиях. Более того, некоторые исследования показывают наличие у высших приматов (а именно у шимпанзе) зачатков еще более высоких представлений о справедливости, близких тому, что фиксируются у людей в рамках игры «Диктатор». Шимпанзе не только ведут себя так же, как и капуцины в вышеописанных экспериментах, и отказываются от своей выгоды, оказываясь жертвой дискриминации при оплате, но, судя по некоторым экспериментальным данным, готовы из чувства справедливости отказываться от выгоды и тогда, когда они оказываются бенефициарами дискриминации. Когда над группами шимпанзе проводили эксперименты, аналогичные тем, которые ранее проводились над капуцинами, было зафиксировано, что многие шимпанзе, получая виноград вместо распределяемой среди других членов их группы за ту же работу моркови, отказывались от дальнейшей работы, солидаризируясь с протестом против несправедливости. См.: Де Вааль Ф. Истоки морали: в поис­ ках человеческого у приматов. М., 2014. С. 327–332.

1  Подробнее см.: The Oxford Handbook of Behavioral Economics and the Law / Ed. by E. Zamir, D. Teichman. Oxford University Press, 2014. P. 31–33, 177–178.

2  Behavioral Law and Economics / Ed. by C.R. Sunstein. Cambridge University Press, 2000. P. 23.

54	Раздел I. Позитивный экономический анализ права

ческими представлениями и нежеланием испытывать чувство стыда перед самим собой (внутренними санкциями).

Все эти данные в полной мере соответствуют нашему жизненному опыту и всей истории человечества. Соответственно, если соблюдение моральных принципов есть элемент системы предпочтений индивида, то мы не можем признать поведение, мотивированное такими принципами, нарушающим критерии рационального выбора. Индивид, который осознанно жертвует своей личной выгодой из-за того, что считает, что иначе он будет виновником несправедливости или нарушит иной моральный принцип, осуществляет вполне рациональный выбор. Соответственно, такой выбор нельзя считать выходящим за рамки экономической логики. Преследование альтруистических целей не должно вызывать удивление у экономистов.

Правда, на практике многие экономисты почему-то под человеком экономическим (homo economicus) понимают индивида исключительно эгоистического и в своих моделях учитывают только такую форму человеческой рациональности. Некоторых экономистов иногда удивляет и сбивает с толку моральный неэгоистический выбор, так как они почему-то склонны считать рациональным исключительно эгоистическое поведение. Но тем хуже для таких экономистов. Такой подход абсолютно нелогичен с точки зрения самих экономических принципов и рисует крайне упрощенную, редукционистскую картину человеческого поведения.

Часто ли участники оборота, заключая сделки или принимая иные экономические решения, преследуют сугубо альтруистические или иные неэгоистические цели? Думается, что в деятельности коммерческих организаций это происходит крайне редко. В то же время многие некоммерческие организации в принципе имеют альтруистические цели своего существования и поэтому ряд своих сделок совершают, преследуя не свою выгоду, а обеспечивая интересы третьих лиц. Достаточно характерно такое поведение и в отношениях с участием физических лиц. Например, в парадигме сугубо эгоистического поведения трудно объяснить, почему люди реализуют свое активное избирательное право, а не поголовно следуют логике «безбилетника» (free rider), надеясь на то, что выгода от появления в государстве избранного парламента или президента будет обеспечена усилиями других, «сознательных» сограждан. От голоса конкретного индивида почти никогда ничего не зависит, так почему же люди миллионами ходят на выборы?1 Почему люди оставляют чаевые, точно зная, что больше в этот ресторан

1  Behavioral Law and Economics / Ed. by C.R. Sunstein. Cambridge University Press, 2000. P. 21.

Глава 2. Теория рационального выбора	55

не вернутся? Почему многие воздерживаются от причинения вреда ближнему даже тогда, когда абсолютно уверены в безнаказанности? Почему многие жертвуют огромные средства на благотворительность абсолютно анонимно и т.п.? Люди совершают такие поступки, так как считают это своим моральным долгом перед обществом, перед другими людьми и перед своей совестью. И никакого парадокса тут нет. Просто люди таким образом реализуют этот альтруистический элемент своей системы предпочтений и потребностей1.

Правда, не стоит впадать и в обратную иллюзию. Далеко не все индивиды следуют даже самым базовым моральным догмам, разделяемым обществом в целом в данный исторический момент времени. Кроме того, по мере роста ставок и издержек альтруистического, просоциального поведения вероятность такового снижается, а вероятность возникновения доминирования эгоистических паттернов рационального выбора возрастает2.

Тем не менее мы ни в коем случае не должны забывать, что человек – существо социальное и его поведение во многом предопределяется не только эгоистическим расчетом, но и моральными интуициями, инстинктивными или рационально контролируемыми самоограничениями, он способен на любовь и ненависть, преданность и самоотречение. Абсолютно эгоистический тип человека, если таковой в принципе может существовать в природе, – это тип, которого психиатры идентифицировали бы как страдающего психическим расстройством и опасного для общества социопата.

Этот наиболее широкий вариант теории рационального выбора, подразумевающий под рациональным поведением по сути любое осознанное и целенаправленное действие, совершаемое в целях удовлетворения своих предпочтений (в том числе сугубо альтруистических и моральных), можно представить в виде следующих основных принципов. Во-первых, в силу ограниченности экономических и иных ресурсов и невозможности удовлетворения всех своих чаяний индивид вынужден делать выбор, взвешивая издержки и выгоды разных альтернатив. Во-вторых, осуществляя этот выбор, человек ориентируется на свою субъективную систему предпочтений, но принимает во внимание и имеющиеся ограничения (например, величину собственных доходов и цены на желаемое благо). В-третьих, оценивая различные альтернативы, человек стремится реализовать свою цель наиболее рациональным образом и пытается сделать такой выбор, который

1  Behavioral Law and Economics / Ed. by C.R. Sunstein. Cambridge University Press, 2000. P. 24.

2  The Oxford Handbook of Behavioral Economics and the Law / Ed. by E. Zamir, D. Teichman. Oxford University Press, 2014. P. 202.

56	Раздел I. Позитивный экономический анализ права

в наибольшей степени отвечает его жизненным приоритетам и минимизирует издержки. В-четвертых, информация для верного выбора ограничена, а поиск дополнительной информации влечет рост издержек. Соответственно, эти издержки составляют одну из форм ограничений, влияющих на совершаемый выбор1.

§ 5. Формулировка общей гипотезы человеческого поведения

Подведем некоторые итоги. Подавляющее число экономических решений, принимаемых коммерческими компаниями, объяснимо в рамках первой модели рационального выбора (максимизация богатства). В поведении же граждан максимизация материального благосостояния является, безусловно, крайне распространенной целью, но не менее часто поведение предопределяется нематериальными эгоистическими интересами (вторая модель рациональности). Периодически же максимизирующее поведение людей и многих некоммерческих организаций вовсе мотивируется альтруистическими или иными моральными целями, что может быть объяснено в рамках максимально широкой, третьей модели рациональности.

Что нам дает эта в принципе достаточно очевидная информация, с которой вряд ли будет спорить кто-либо? На самом деле очень многое. Она позволяет строить предсказательные модели, т.е. формировать прогнозы в отношении поведения большинства людей в ответ на те или иные внешние стимулы.

Конечно же наибольшую предсказательную ценность имеет первая модель рациональности, предполагающая, что основной целевой функцией индивидов является увеличение материального благосостояния и люди при принятии экономических решений стремятся эту целевую функцию по возможности реализовывать. Люди, зацикленные на максимизации богатства, достаточно предсказуемы, они сопоставляют материальные издержки и выгоды (осуществляют так называемый анализ издержек и выгод, cost-benefit analysis) всех сколько-нибудь значимых экономических решений и стремятся найти такое решение, которое максимизирует выгоды и минимизирует издержки. А так как издержки и выгоды здесь могут быть легко переведены в соответствующий денежный эквивалент, это позволяет относительно удачно предсказывать реакции такого рода людей на изменения в области значения издержек и выгод.

1  Близкий набор принципов теории рационального выбора, в частности, дает В.С. Автономов (см.: Автономов В.С. Модель человека в экономической науке. СПб., 1998. С. 10–11).

Глава 2. Теория рационального выбора	57

С остальными двумя критериями рациональности ситуация сложнее. Поведение людей, имеющих куда более богатую палитру жизненных эгоистических приоритетов и тем более склонных к альтруизму, прогнозируемо значительно хуже. Тем лучше для таких людей, но тем хуже для экономического анализа, так как в отношении таких субъектов прогностические модели начинают давать систематические сбои.

Но ситуация оказывается не столь драматичной из-за наличия такого феномена, как коммерческая корпорация, – де-факто машины по максимизации прибыли, как правило, исключающей любые иные цели своего существования. Конечно же конкретные бизнес-реше- ния в корпорации принимают люди, но сама система управления, ответственности и мотивации нацелена на минимизацию этих посторонних личностных влияний и программирование ответственных менеджеров на крайнюю степень рациональности в достижении базовой цели существования корпорации. Это приводит к тому, что поведение коммерческих участников оборота хотя и не может быть предсказано со 100%-ной точностью, но становится значительно более прогнозируемым.

Кроме того, не стоит впадать и в избыточный оптимизм в отношении поведения большинства обывателей в современном потребительском обществе: огромное число людей при принятии основных экономических решений не склонно к альтруизму, и если их поведение и не может быть представлено как подчиненное исключительно идее приращения своего личного богатства, то как минимум оно сильно зависит от материальных стимулов. Соответственно, в значительной (хотя и в далеко меньшей, чем в случае с коммерческими корпорациями) степени поведение простых обывателей оказывается также относительно прогнозируемым и вписывается в рамки второй или даже первой модели рациональности. Этого, наверное, нельзя сказать о представителях всех культур нашего мира, но применительно к культуре индустриальных и постиндустриальных стран данный вывод вполне применим.

Итак, в той степени, в которой индивиды соответствуют гипотезе относительной рациональности, они пытаются реализовывать свои жизненные цели и приоритеты. Каждый конкретный человек может рассматривать в качестве своих целей все что угодно, включая максимально возможное обогащение, бескорыстную помощь ближним, беспредельное увеличение донжуанского списка или приход к власти любыми, самыми аморальными средствами. Но так как в общей массе своей люди достаточно предсказуемы, статистически поведение людей и тот выбор, который они делают, сталкиваясь с теми или иным «развилками», в принципе очень часто прогнозируемы.

58	Раздел I. Позитивный экономический анализ права

Но причем тут экономическая наука? Что дает экономистам возможность строить более или менее точные прогнозы в отношении экономического поведения людей?

Экономическая наука в общем и целом изучает далеко не все цели

ицеленаправленные действия людей. Например, любовь, дружба, ненависть, месть, борьба за власть и научное признание, патриотизм и самопожертвование, религия и поиск нового научного знания, участие в террористической организации или подпольной революционной борьбе – все эти варианты человеческого выбора экономическая наука в рамки своего предмета, как правило, не помещает, хотя все эти социальные феномены нередко проявляются во вполне рациональном поведении. Безусловно, экономическая теория может кое-что подсказать в отношении моделей семейных отношений, спроса и предложения на «рынке» женихов и невест, экономических истоков революций

ивойн и т.п. И использование инструментов экономической науки для объяснения некоторых феноменов или оптимизации правового регулирования в этих сферах вполне уместно. Но все же в центре внимания экономистов процессы производства, оборота или иного распределения экономических благ, т.е. благ, ограниченных в объеме, имеющих ценность для индивида и потенциально способных стать предметом оборота.

Теория рационального выбора как базовое допущение в отношении доминирующих паттернов человеческого поведения в сфере производства, распределения, обмена и потребления экономических благ дает возможность по сути построить экономическую теорию, способную продуцировать определенные гипотезы и определять их достоверность, соизмеряя с жизненными реалиями. Тезис о рациональности формирует некую базовую аксиому, вокруг которой выстраивается весь каркас этой научной дисциплины.

Так, например, экономическая наука выдвигает вполне верифицируемые гипотезы о том, что в случае повышения спроса цены обычно растут, а в случае понижения – падают; что при повышении цен спрос падает, а при понижении – растет; что в долгосрочной перспективе конкуренция приводит к снижению цен до уровня предельных издержек и прибыль предпринимателей от совершения каждой конкретной сделки снижается; что ограничения конкуренции приводят к росту цен, максимизации прибыли монополистов и снижению общего объема сбыта по сравнению с условиями конкуренции, и сотни иных подобных гипотез, которые в общем и целом подтверждаются реальными данными. В основе таких гипотез, как правило, лежит теория рационального выбора.

Продемонстрируем то, как эта теория позволяет моделировать экономическое поведение, на следующем примере. Современные

Глава 2. Теория рационального выбора	59

экономисты всерьез изучают феномен, который принято обозначать труднопереводимым понятием «moral hazard» (один из принятых переводов – «моральный риск»)1. Проблема морального риска возникает тогда, когда лицо получает (в частности, в результате заключения договора страхования) некий иммунитет от негативных последствий своего неосторожного поведения. В такого рода случаях рациональный индивид, как правило, становится менее осторожным и более безучастным к возможным негативным последствиям своего поведения в отношении третьих лиц, чем в случае, если бы риски, вызванные такими действиями, лежали на нем. Так, например, владелец автомобиля, застраховавший свою гражданскую ответственность, имеет склонность управлять автомобилем менее осторожно, зная, что соответствующие риски переложены на страховую компанию. Банки, регулярно секьюритизирующие свои требования к заемщикам и частично перекладывающие риски их дефолта на приобретателей соответствующих ипотечных ценных бумаг, в той или иной степени теряют стимулы к более осторожному отношению к выбору заемщиков2. В равной степени вкладчики, чьи вклады застрахованы государством, лишаются стимулов к осторожному отбору банков для размещения своих свободных средств и готовы открыть вклад в любом сколь угодно ненадежном банке, который будет готов предложить наивысшую ставку по вкладу.

Эта реально наблюдаемая особенность поведения водителей, банков и вкладчиков вполне легко объяснима в рамках парадигмы максимизирующего рационального выбора. Снижение осторожности по мере ослабления риска понести наказание за неосторожное поведение неизбежно вытекает из теории рационального выбора. И нет ничего удивительного в том, что это предсказание в общем и целом подтверждается на практике.

Сказанное не означает, что поведение абсолютно всех взрослых, вменяемых и дееспособных индивидов может быть описано в рамках модели рационального, максимизирующего поведения, основанного на расчете издержек и выгод, и, соответственно, относительно предсказуемо. Теория рационального выбора не претендует на столь амбициозную задачу. Она лишь описывает то, как ведут себя люди в большинстве случаев и особенно при принятии решений в сфере экономики.

1  О происхождении понятия «moral hazard» и его роли в правовом регулировании см.: Baker T. On the Genealogy of Moral Hazard // Texas Law Review. 1996–1997. Vol. 75. P. 237 ff.

2  Stiglitz J.E. Freefall: America, Free Markets and the Sinking of the World Economy. W.W. Norton, 2010. P. 90, 91.

60	Раздел I. Позитивный экономический анализ права

Глава 3. ПРАВОВЫЕ НОРМЫ КАК СТИМУЛЫ

КИЗМЕНЕНИЮ ПОВЕДЕНИЯ

§1. Роль теории рационального выбора в определении регуляторных последствий правовой реформы

Если исходить из предположения о том, что человек принимает экономические решения, взвешивая издержки и выгоды, стремится максимизировать «полезность» и вступает в рыночные взаимодействия с другими индивидами, соизмеряя свои предпочтения и ограничения, то это позволяет не только экономистам строить предсказательные

иобъясняющие модели, но и государству организовать относительно эффективный процесс правотворчества. Если человек ведет себя преимущественно рационально и его поведение в ответ на те или иные внешние стимулы может быть относительно достоверно предсказано, правотворец получает возможность моделировать регуляторные последствия принятия тех или иных правовых норм. Ведь по сути правовые нормы выступают в качестве своего рода искусственно созданных государством стимулов, а именно издержек (так называемых теневых цен, shadow prices) или выгод, задача которых – изменить исход рационального выбора большей части граждан, чье поведение государство пытается регулировать.

Процесс накопления данных о закономерностях человеческого поведения еще далек от завершения. Наши знания о работе сознания еще очень несовершенны. Так что вряд ли можно говорить о том, что экономический анализ права на основе модели рационального выбора способен абсолютно точно моделировать реакции людей на те или иные правовые решения и, соответственно, служить безошибочным подсказчиком в вопросе о выборе адекватных правовых средств достижения регулятивных целей. Такого рода иллюзии приведут лишь к одним разочарованиям. Но модель рационального выбора в своей прогностической ипостаси может успешно предсказывать регуляторный эффект правового регулирования экономической деятельности достаточно часто, чтобы этот метод можно было бы назвать успешным. Если ранее на протяжении веков предсказание возможных последствий принятия той или иной правовой реформы чаще всего осуществлялось чисто интуитивно, а развитие права шло преимущественно путем проб и ошибок, то с развитием экономической науки

ипроникновением разработанных там моделей человеческого поведения в правовой анализ политико-правовой выбор, в особенности в сфере регулирования экономической деятельности, становится более рациональным.