контекст ясно указывает, какое слово было элиминировано. Другую разно­ видность этого способа иллюстрируют следующие примеры:

«Jeder Klafter eine Königin "Что ни сажень, то королева" (по образцу пого ворки Jeder Zoll ein König "что ни дюйм, то король")» (с. 111; русск. пер., с. 246); Er hat ein Ideal vor dem Korf "Он набитый идеалист" (вместо Er ha ein Brett vor dem Kopf "Он набитый дурак")» (с. 112; русск. пер., с. 246).

В этом случае также наблюдается субституация устойчивого выражения, но между означающими нет больше подобия (Zoll — Klafter, Ideal — Brett); связь носит исключительно семантический характер, тем не менее фикси­ рованное™ контекста достаточна для того, чтобы восстановить в памяти от­ сутствующий элемент.

Но данный тип остроумия всегда назывался каламбуром, и французские переводчики Фрейда при случае пользуются этим термином.

Итак, вместо сгущения, многократного употребления, двусмысленности и каламбура мы предлагаем выделять четыре группы, основанные на про­ тивопоставлении между сходством и тождеством, единичностью и множе­

ственностью употребления: антанаклазы, парономазии, силлепсы; к четвер той группе мы относим контаминации и каламбуры, которые различаются тем, что второе означающее отсутствует частично или полностью.

Экономия и бессмыслица

Мы рассмотрели основные категории, используемые Фрейдом при описа­ нии техники остроумия. Теперь, завершая наш анализ, следует посмотреть, как он объясняет феномен остроумия в целом.

На протяжении всей главы, посвященной технике остроумия, обобщаю­ щие формулировки Фрейда постоянно вращаются вокруг понятия экономии. «Стремление к компрессии или, лучше, к экономии лежит в основе всех этих технических приемов» (с. 60; русск. пер., с. 210). «Нельзя отрицать, что это изображение при помощи детали связано с тенденцией к экономии, кото­ рую мы отметили при исследовании техники словесных острот, как общую всем без исключения остротам черту» (с. 117; русск. пер., с. 260). Это же объяснение повторяется и расширяется в главе, посвященной «механизму удовольствия и психогенезу остроумия» (русск. пер., с. 287): «Во всех этих случаях повторения одних и тех же отношений и одного и того же словесно­ го материала, повторных открытий известного и недавнего, мы, без сомне­ ния, вправе отнести испытываемое удовольствие на счет экономии психи­ ческих сил...» (с. 188; русск. пер., с. 294).

314

Однако примеры, приводимые Фрейдом в поддержку своей гипотезы, далеки от ясности. В первом примере экономия является результатом упот­ ребления слова vol одновременно в двух смыслах. Однако, что касается экономии физических усилий, когда произносится одно слово вместо двух, не компенсируется ли она в значительной мере умственными усилиями, необходимыми для поиска удачного слова, способного передать одновре­ менно два требуемых смысла? Другой пример: «Железный лоб — желез­ ная касса — железная корона. Какая чрезвычайная экономия в изложе­ нии мысли в сравнении с таким изложением, в котором слово "железный" не имело бы места» (с. 61; русск. пер., с. 211). Но в таком случае всякое слово экономно, и при его отсутствии данное содержание можно выра­ зить лишь перифразой, поэтому таким способом невозможно охарактери­ зовать определенные типы дискурса в противопоставлении другим.

Также Фрейд утверждает, что экономия заключается в том, чтобы найти описание предмета в самом его названии или же повторно использовать в другом смысле те же слова, которые только что были услышаны, но в этом случае очевидное психическое усилие (поскольку удается выразить другой смысл) не сопровождается даже фонетической «экономией». Еще менее удачной представляется попытка связать с экономией синекдоху (представ­ ление целого через часть, с. 117); действительно, часть меньше целого, но разуму приходится выполнять на одну операцию больше, а не меньше, что­ бы добиться того же результата. В другом месте Фрейд пишет: «Чем более удалены друг от друга два ряда идей, сближаемых посредством одного и того же слова, чем более чужды они друг другу, тем больше экономия того пути, который совершает мысль благодаря технике остроумия» (с. 181— 182; русск. пер., с. 290). Однако при этом можно было бы добавить: тем большую трату умственных усилий предполагает сама острота.

Необоснованность понятия экономии не ускользнула от самого Фрейда, и, введя его, он тут же дает ему скептическую оценку: «Кроме того, мы нахо­ дим в себе мужество сознаться, что эта экономия, достигаемая с помощью техники остроумия, не импонирует нам. Она напоминает, быть может, эко­ номию некоторых хозяек, которые тратят время и деньги на поездку на от­ даленный базар из-за того только, что там можно купить овощи на несколь­ ко копеек дешевле. Какую экономию выгадывает остроумие благодаря сво­ ей технике? Оно экономит на произнесении нескольких новых слов, которые можно было бы в большинстве случаев найти без труда. Вместо этого остро­ умию приходится выискивать слово, способное выразить обе мысли сразу; к тому же ему приходится часто сначала находить для некоторой мысли ма-

315

лоупотребительное выражение, которое, однако, помогает осуществить со­ единение со второй мыслью. Не проще ли и не экономнее ли выразить обе мысли прямо, если не удается найти для них общего выражения? Не ком­ пенсируется ли с лихвой экономия на словах дополнительными умственны­ ми усилиями?» (с. 63—64; русск. пер., с. 212). И еще раз Фрейд выражает свои сомнения: «Экономия, достигнутая благодаря употреблению одних и тех же слов или благодаря отказу от нового сочетания мыслей, была бы не­ значительной по сравнению с колоссальными затратами, связанными с мыс­ лительной деятельностью» (с. 237; русск. пер., с. 327).

Таким образом, возникает впечатление, что Фрейд отказывается от эконо­ мии как объяснительного принципа. В действительности же понятие эконо­ мии приобретает двусмысленный статус, как это часто происходит у Фрейда, когда в одном и том же тексте сначала появляется некая категория, а потом она отрицается, не исчезая полностью. В новой версии объяснения остро­ умия понятие экономии сохраняется, но лишь применительно к одному виду остроумия. Фрейд пишет: «незначительная в сравнении с общей психичес­ кой затратой, осуществляемой остроумием, экономия расходования психичес­ кой энергии, предназначавшейся для задержек, остается для нас источником удовольствия, так как благодаря ей мы освобождаемся от расхода, который мы привыкли делать и который мы уже готовы были сделать и на этот раз» (с. 238; русск. пер., с. 327). И далее он заключает: «Таким образом, при более глубоком взгляде на процессы остроумия момент уменьшения затраты занимает место момента экономии» (с. 239; русск. пер., с. 328). Этот специфический вид умень­ шения затраты определяется следующим образом: «По аналогии с работой сно­ видения мы обнаружили существенную характеристику остроумия в умело орга­ низуемом работой разума компромиссе между требованиями рациональной критики и побуждениями не отказываться от прошлого удовольствия, получен­ ного от бессмыслицы и игры слов» (с. 314; русск. пер., с. 373). Секрет остро­ умия заключается в возврате к изначальной бессмыслице.

Это новое установление эквивалентности между остроумием и бессмыс­ лицей следует проанализировать подробнее. Фрейд пишет: «легче и удоб­ нее уклоняться от избранного мысленного пути, чем придерживаться его, легче сваливать в одну кучу противоположные понятия, чем противопос­ тавлять их; особенно удобно принимать отбрасываемые логикой умозаклю­ чения и, наконец, не учитывать при сочетании слов и мыслей условие, со­ гласно которому должен получаться также и смысл, но именно в этом и зак­ лючаются рассматриваемые нами технические приемы остроумия» (с. 189; русск. пер., с. 295). Именно это Фрейд «для краткости» называет «удоволь­ ствием от бессмыслицы».

316

Такие высказывания в главе, посвященной технике остроумия, не могут не вызывать удивления. Мы узнаем ни много ни мало, что труднее следовать известным схемам, чем отказываться от них. Но как же можно совместить описанные Фрейдом приемы остроумия с утверждением о том, что слова «сваливаются в одну кучу», «невзирая на их смысл»? Однако только это пос­ леднее утверждение позволяет свести остроумие к «удовольствию от бес­ смыслицы», к этой метаморфозе экономии.

Хотя Фрейд и стремится обосновать существование опыта, противостоя­ щего «ярму разума», своим описанием он способствует сохранению этого ярма. Приведенные выше его утверждения означают только одно: все, что не имеет смысла, есть бессмыслица. Все, что не соответствует нашим клас­ сическим понятиям смысла, логики, разума, может только противоречить ему, может существовать лишь ради удовольствия порождать бессмыслицу. Ни разу это отрицательное суждение не уравновешивается мыслью о том, что подобная деятельность может управляться иным принципом, кроме прин­ ципа «осмысленности». Цена объяснения посредством бессмыслицы тако­ ва: только смысл признается принципом, направляющим нашу психическую деятельность. Этот вывод необычен, если подумать о том, что он делается на основе одной из работ Фрейда, в которой говорится об автономности про­ цессов в сфере бессознательного, и вместе с тем это единственный вывод, позволяющий понять объяснение остроумия через бессмыслицу1. Экономия фрейдовского объяснения не оставляет места символическому механизму рядом с тем механизмом, который реализуется в знаках и их логике.

Если говорить точнее, то Фрейд поступает так же, как поступали множе­ ство раз до и после него: существование символов допускается лишь у тех, кто не похож на нас — нормальных взрослых людей, жителей современного Запада. Фрейд признает существование бессмыслицы (то есть символичес­ кого), но только у других — у сумасшедших, дикарей, детей...: «он [ребе­ нок] соединяет слова, не заботясь об их смысле, чтобы получить удоволь­ ствие от их ритма или рифмы» (с. 189; русск. пер., с. 295). Предположим, что это так, но зачем сводить наслаждение ритмом к наслаждению бессмыс­ лицей?«... Эти стремления впоследствии вновь выплывают на поверхность у душевнобольных некоторых категорий» (с. 190; русск. пер., с. 295), а так­ же у пьяниц: «Под влиянием алкоголя взрослый человек опять превращает­ ся в ребенка, которому доставляет удовольствие свободное распоряжение

1 Нас не должен смущать такой вывод, напротив, в нем следует усматривать доказа­ тельство (от противного) революционного характера фрейдовских идей; как выразился М. Хайдеггер (Heidegger M. Essais et Conférences, Paris, 1958, p. 142), «отставание мысли от того, о чем она думает, характеризует в ней творческий момент». — Прим. автора.

317