328 Глава 12

без экономической и личной свободы развитие невозможно. Это предсказание оказалось подлинным пророчеством Кассандры.

Первую научную критику централизованного хозяйства дал выдающийся рус­ский экономист, академик РАН П. Струве. По свидетельству известного писателя М. Алданова, Петр Струве «превосходил Плеханова в литературном таланте, а Ленина в образованности»².

Уже в начале XX в., освободившись от влияния марксизма, П. Струве стал одним из самых значительных и грозных критиков как самого «вечно живого учения», гак и порожденного им социализма, лживого идеологически и бесплод­ного практически '^л. Действительно, П. Струве критиковал социализм со всех точек зрения: религиозно-метафизической, как основанную на материализме ложную идею о «земном рае»; политической — ибо социализм, по его глубоко­му убеждению, несовместим с политической свободой, наконец, социально-эко­номической — ибо социализм, устраняя экономическую свободу, неизбежно приводит и к понижению уровня народного благосостояния и к полному закре­пощению трудящихся единым хозяином — государством⁴. Такой строй, считал П. Струве, может сколько-нибудь продолжительное время держаться только на насилии. «Тоталитарный режим» есть совершенно новая в истории «комбинация полицейского государства с партийной диктатурой, опирающейся на революци­онную идеологию и демагогию, комбинация насилия и лжи, господство черни, организованной в партию» ⁵.

Критика П. Струве социализма и его воззрения на проблему соотношения цент­рализма и свободы наиболее полно и ярко изложены им в работах «Размышле­ния о русской революции» (1919) и «Итоги и существо коммунистического хозяйства» (1921).

12.1.1. П.Струве: антагонизм идеи равенства

и рациональной организации хозяйства

Социализм, по мнению П, Струве, есть прежде всего централизованное хозяйство, или, говоря его словами, доведенный до конца принцип государственного вмеша­тельства в экономику^<;. Однако, с другой стороны, социализм одновременно тре­бует равенства людей, проведения эгалитарного принципа. Между тем, эти прин­ципы, небезосновательно считал ученый, несовместимы, «оба эти начала в своем полном или конечном осуществлении противоречат человеческой природе и оба они, что, быть может, еще несомненнее и еще важнее, противоречат друг другу. На основе равенства людей вы не можете организовать производства... Русская революция потому имеет всемирно-историческое значение, что она есть практи­ческое опровержение социализма, в его подлинном смысле учения об организа­ции производства на основе равенства людей, есть опровержение эгалитарного социализма... Ибо эгалитарный социализм есть отрицание двух основных начал, на которых зиждется всякое развивающееся общество: идеи ответственности лица за свое поведение вообще и экономическое поведение в частности и идеи расценки людей по их личной годности, в частности по их экономической годно-

Идеи экономистов русского зарубежья 329

сти. Хозяйственной санкцией и фундаментом этих двух начал всякого движу­щегося вперед общества является институт частной, или личной собственности»⁷.

Эту исключительно глубокую и меткую мысль, в соответствии с которой соци­алистическая идея равенства людей антагонистична идее рациональной орга­низации народного хозяйства, предполагающей личную заинтересованность каждого работника в результатах труда, прежде всего материальную, и личную ответственность за добросовестность труда, П. Струве настойчиво проводил и в другой своей работе. Русский опыт показал, писал ученый, «что социализм, как обобществление хозяйства, как мыслимый метод наиболее рацио­нального устроения хозяйственной жизни, и социализм, как уравнительный иде­ал, — несовместимы один с другим. Кто гонится за уравнительностью, тот теря­ет или губит хозяйственность, кто стремится к хозяйственности, тем самым должен отказаться от уравнительности». В этом замечательный ученый прозор­ливо усмотрел «живую трагедию социализма»^н.

Несогласие с этой мыслью, выраженное авторами новейшего солидного учебни­ка по истории экономических учений, выглядит недостаточно убедительно ^у. Ни опыт нашей страны, прошедшей различные стадии социализма, включая «разви­тую*, ни опыт «братски/ социалистических стран» не только не опровергли тезиса П. Струве, но даяее не поколебали его.

Столь же верен и другой вывод ученого, в согласии с которым материальной основой прогрессирующего движения общества является институт частной собственности. И о^ять-таки реплика в адрес этого утверждения, брошенная авторами упомянуто/о учебника, будто предпочтительнее «режим смешанной эко­номики», не вполн? корректна ^ш. Ибо П. Струве противопоставлял частную соб­ственность так называемой общественной, а вовсе не «смешанной экономике», которая, кстати, эффективна именно тогда, когда в ней велик удельный вес как раз частной собственности.

Осмысливая революцию прежде всего с экономической точки зрения, П. Струве ставил ряд острых вопросов. Что, например, означает коммунистическая револю­ция как экономический процесс и к какому состоянию экономическая политика революционеров привела народное хозяйство России? Как соотносится эта эко­номическая политика с идеями социализма и коммунизма? Как соотносится эко­номика и политика, «хозяйствование и властвование»? Возможна ли «советская власть на ином хозяйственном фундаменте, кроме коммунистического» " и о чем в этой связи свидетельствует опыт НЭПа?

Отвечая на поставленные вопросы, П. Струве с потрясающей ясностью показал, что «содержанием коммунистической революции была неслыханная в мировой истории грандиозная экономическая реакция» ^и. Что же может быть критерием, позволяющим судить о прогрессивном или реакционном характере оцениваемого экономического процесса? По мнению ученого, основным таким критерием, или признаком, могло служить состояние и движение населения. «Для оценки хозяй-А/ ства, народного или частного, лучшим мерилом вообще служит то, дает ли ^эт°лг хозяйство возможность существовать и выживать его участникам, т. е. населению, * с ним связанному» ". С позиции этого признака основным фактом советской^^