340 Глава 12

блестяще, что разрушение стихийных рыночных регуляторов «является делом очень опасным», ибо в них заключается -«бездна целесообразности, которую даже и осознать не легко, а тем более заменить от разума сконструирован­ным механизмом. Общее разрушение в революционном порядке автоматических регуляторов экономической жизни таит в себе величайшие бедствия, в этом и лежит причина тех совершенно исключительных катастроф, жертвой которых Россия стала со времени войны» '^и.

Любопытно и другое его положение, в соответствии с которым опасность заклю­чается не только в разрушении автоматических регуляторов, и не только в том, что планы чаще всего остаются невыполненными. «Не менее опасные послед­ствия имеет очень часто и осуществление планов»™. Б. Бруцкус признает несом­ненными известные успехи планового хозяйства. Но именно в этих успехах он усматривал причины будущего развала народного хозяйства России. «Осуще­ствить планы еще можно, но учесть все неисчислимые, и подчас роковые, послед­ствия осуществляемых планов крайне трудно» ^е|. Трудности усугубляются еще п тем обстоятельством, что в условиях «планового хозяйства» происходит перепле­тение экономики и политики. Планы не диктуются и не могут диктоваться чисто экономическими соображениями, они формируются с учетом политических инте­ресов. «И поэтому планы слишком часто и слишком грубо нарушают самочинное развитие экономической жизни к величайшему вреду для народного хозяйства. А в революционные эпохи, когда правительство находится во власти фанатизиро-ванных групп, "плановое хозяйство" представляет сугубую опасность. Не "орга­низованный разум", а "организованное безумие" находит себе тогда отражение в планах» ^щ.

Последовавшие десятилетия дали немало свидетельств «организованного безу­мия». Чего стоят, например, хрущевский план «сплошного окукурузивания» стра­ны, брежневско-черненковская программа «поворота рек», горбачевская програм­ма «отлучения» народа от алкоголя, повлекшая за собой массовое истребление виноградников, и т. д, Увы, все или почти все явления и процессы, гениально предсказанные Б. Бруцкусом, пришлись на эпоху «строящегося», «построенного в основном», «победившего окончательно» и «развитого» социализма.

На тему соотношения экономики и политики, хозяйствования и властвования, как уже отмечалось, немало размышлял и П. Струве, пришедший к весьма интересным выводам. Оказывается, тотальная централизация управления, полное удушение экономической и личной свободы привели хозяйство советской России к небыва­лому упадку, к «призрачному существованию». Но в то же время именно эта централизация и это удушение были безусловно необходимыми условиями реаль­ного существования и безраздельного политического господства коммунистичес­кой власти. «Вся сложная система экономических ограничений, свободы передви­жения, собственности, хозяйственного оборота теперь уже существует не столько ради экономических и социальных целей данной системы, сколько в силу полити­ческой и полицейской необходимости этих ограничений для самой власти»^г>:).

Иными словами, на ином, более прочном хозяйственном фундаменте больше­вистский режим существовать попросту не мог. Чем же объясняется эта еще

Идеи экономистов русского зарубежья 341

никогда в истории не встречавшаяся степень гнета и тирании коммунистической власти? — спрашивал П. Струве, А тем, отвечал ученый, что «советский режим отменил не только свободу публичной жизни, посягнул не только на так называе­мые субъективные публичные права, но упраздни;! индивидуальную собственность, уничтожил частное хозяйство и тем подорвал эти подлинные глубинные корни личной свободы и личного достоинства»'". Русский коммунистический опы г, за­ключал П. Струве, ценен уже хотя бы потому, что он подтверждает социологиче­скую и политическую истину, гласящую: «собственность и экономическая свобо­да есть основа и палладиум личной свободы во всех ее проявлениях, даже наиболее тонких и вершинных *^ь~. Сказанное и сказано —прекрасно!

Завершая рассмотрение критики централизованной системы хозяйствования, пред­принятой выдающимися российскими экономистами в эмиграции, еще раз отме­тим, что она характеризуется большой глубиной и проницательностью. Экономи­сты ;-мого направления уже в самом начале 1920-х годов убедительно показали, что в рамках жесткой многоуровневой централизованной системы с ее насиль­ственной дисциплиной и репрессивным инструментарием нет места экономичес­кой свободе, самостоятельным решениям, предпринимательству, самодеятельности и саморазвитию.

Управление, как известно, предполагает знание, для того чтобы управлять хозяй­ством огромной страны, центру необходимо учесть и переработать определен­ным образом всю экономическую информацию, которая и виде представлений и связей, количественных показателей и параметров содержится и циркулирует и обществе. Реально ли это? Разумеется, нет. Но, не располагая необходимой информацией, центру нередко приходится действовать наугад, делая, однако, при этом вид, что он действует сознательно, разумно и целеустремленно.