Идея менталитета в русской философии золотого века - Полежаев Д.В

ти, весьма отличное от западного. К.Н. Леонтьев, например, утверждал, что русская государственность с сильной властью была создана во многом благодаря татарскому и немецкому элементу (имеются в виду золотоордынское влияние на формирование первичных государственных институтов и Петровские реформы, когда во многом некритически перенималось западное устройство государства), и в этом он отчасти был прав. Однако некоторые крайне резкие его суждения трудно признать однозначными. Так, к примеру, он считал, что русский народ и вообще славянство ничего, кроме анархии, создать не могли бы. Это, полагаем, преувеличение. У русских, как и у всякого другого народа, достаточно большая естественная способность к самоорганизации, но все дело в отношении русских к государству, которое (отношение), как выше отме- чалось, оказывается преимущественно негативным.

Можно поддержать известный тезис о том, что «русские не любят государства», не считают его своим и поэтому либо бунтуют против него, либо покорно несут его гнет, что также является своеобразной формой протеста. Отношение к государству, которое строится на отношении к власти, основывается на том, что русские острее и глубже, чем западные люди, чувствуют зло и грех власти. Властные, политические отношения устанавливают несправедливое противоположение, когда для отдельной личности предполагается евангельская мораль, самопожертвование, а для общества допускается мораль «звереподобная»1. Здесь снова встает вопрос о жертве личности (и личностью) для государственных, отдаленных, не очень понятных, а потому часто резко отторгаемых этой личностью целей. Но на уровне коллективном данная установка отнюдь не всегда срабатывает как негативная, особенно в поведен- ческом плане.

Государственно-правовая установка русского менталитета — это проблема и интеллектуального плана. Роль интеллектуальной, духовно высокой культуры («интеллектуальность» и «духовность», конечно, — неравнозначные понятия) подчеркивалась, к примеру, в концепции А. Тойнби, который счи- тал, что в зависимости от реального отношения к власти, к

__________

1 Бердяев Н.А. Русская идея. С. 127.

– 111 –

управлению наиболее духовно высокоразвитого слоя общества определяется историческая судьба государства.

Проблема отношения русского народа к государству и праву в значительной мере религиозная. Русский «уход из истории» (например, известное явление раскола в истории России) — это тоже антигосударственный протест. Он означает признание того, что миром овладел антихрист, грехи и пороки накапливаются в обществе, и борьба против них становится возможной только при разделении этого общества на несоприкасающиеся составляющие, объединение которых возможно только в будущем, после само- очищения. В большой глубине русского общественного сознания подспудно витает убеждение, что, служа государству, человек отдает Богово кесарю, а жажда власти и распоряжение жизнями людей есть «искушение царством мира сего».

Этому царству настоящего, государству, построенному на принуждении, на римской идее, противопоставляется русская идея, основанная на свободе духа. Отрицание же этой духовной, внутренней свободы и есть соблазн, искушение Антихриста. Принципиальное отношение к «царству кесаря» определяется в Евангелии: отвержение искушения царством мира сего, государственным устройством. В этом христианском миропонимании раскрывается одна из основ отрицательного отношения русских к государству.

Н.А. Бердяев замечает о православии в данном контексте, что «в нем больше свободы, больше чувства братства людей, больше доброты, больше истинного смирения, меньше властолюбия, чем в христианстве западном»1. Религиозное сознание русских, переплетение в нем христианства с языческой традицией — это достаточно сложный и объемный вопрос, который необходимо рассматривать через призму феномена религиозной установки русского менталитета.

Для углубленного осмысления «взаимоотношений» государства и общества, уяснения сущностных основ государства можно обратиться к известной работе И.А. Ильина «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», которая, по общему признанию, является одним из самых значи- тельных сочинений европейской философии ХХ в. В ней, ре-

__________

1 Бердяев Н.А. Русская идея. С. 246.

– 112 –

шительно отвергая традиционную трактовку гегельянства как абсолютного рационализма, И.А. Ильин создает оригинальную интерпретацию философии Г.В.Ф. Гегеля, во многом предвосхищающую то обращение к гегелевскому наследию, которое в 20—30-х гг. ХХ в. стало основой немецкого и французского неогегельянства и экзистенциализма.

Диалектика Г. Гегеля предполагает понимание «абсолютного государства» не в качестве завершенного «образа», но как «явления», основанного на компромиссе. В процессе взаимодействия государства и общества, им регулируемого, весьма важным фактором выступает стихийность народа, включенного в общественную и государственную системы. Возможность преодоления этой стихийности скрывается в общественной нравственности как способности к самоопределению и самоограни- чению индивида в социальном смысле. Осмысливая гегелевские построения, И.А. Ильин замечает: «Общество как нравственный организм состоит по необходимости из нравственных людей. ...Общество людей как образ нравственного организма осуществляется только через целостное преодоление эмпирической стихии чувственного разъединения, свойственной земному существованию людей»1. Полагаем, под такого рода «стихией» можно понимать определенную часть ментальных, глубинно-психичес- ких, социокультурных, установок человека и общества, функционирующих в бессознательной сфере или на границе сознания. Во всяком случае здесь можно уверенно исключить поведенческий компонент менталитета.

Когда Г. Гегель говорит об общественной нравственности, он обязательно подчеркивает, что следует непременно подразделять ее внешнее проявление (форму) и внутреннее, сущностное содержание. Он замечает недостаток конкретной нравственности у граждан, то есть нравственности непосредственной, бытовой и каждодневной. Это представление защищает И.А. Ильин, в свою очередь уточняющий, что «духовное» и «эмпирическое» проявления в общественном сознании и поведении глубоко различны. В глубинных основах социального поведения лежат ментальные, социально-психические установ-

__________

1 Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и че- ловека. СПб.: Наука, 1994. С. 444.

– 113 –

ки, проявляющиеся, актуализирующиеся в зависимости от конкретной ситуации.

«Нравственность народа, — отмечает философ, — может оставаться бессознательным и скрытым, а может быть и бессильным, непроявляющимся, подавленным «добрым нравом».

...Жизнь свободного народа есть только сама по себе или непосредственно реальная нравственность, а на поверхности своей она подвержена уклонениям, блужданиям, «ограниченности» и слепоте, тогда оказывается, что «откровенный дух имеет корень своей силы в подземном мире»... и что конкретное единство народа скрывается в бессознательной и немой субстанции всех, в водах забвения...»1.

Напомним, что ментальные феномены функционируют в значительной степени за границами сознания, в его «большой глубине», поэтому наше предположение о том, что речь здесь идет о взаимодействии «идеи государства» и идеи социального менталитета имеет определенные основания для существования. Здесь высвечивается основная причина противоречия государства и общества. Первое (государство) стремится к абсолютному упорядочению мира с возведением его (упорядочения) в степень абсолюта. Второе (общество) имеет в глубине своей интенцию к свободе, но свободе, опять-таки абсолютной, то есть отрицающей самое себя. Две этих противоположности, «экстремы» устройства человеческой жизни необходимо дополняют друг друга и должны бы уравновешиваться, хотя такого равновесия в истории не просматривается. Идет явная борьба, в крайнем слу- чае, налицо напряженное противостояние.

Возможно ли вообще существование государства, не только основанного на неких «идеальных социальных принципах», но и использующего их в действительности? Г. Гегель считает, что да, И.А. Ильин полагает, что нет. Идеальное государство предполагает наличие идеального человека в массе, то есть идеального, «абсолютного» общества. Г. Гегель не допускает отмирания государственного устройства «за ненужностью». Однако следует прислушаться к мнению И.А. Ильина, который справедливо отмечает, что «если центробежные и дифференцирующие тяготения человеческого существа будут целостно преодо-

__________

1 Ильин И.А. Философия Гегеля... С. 449—450.

– 114 –

лены и осуществится всеобщая «добровольность» и «сращенность», то государство или перестанет быть принудительно-вла- ствующей организацией, или совсем отомрет и исчезнет за ненадобностью. ...Оно превратится в нечто новое и небывалое, наподобие безвластного, анархистического союза, в котором властвование заменится разъясняющим преподаванием добра, мгновенно воспринимаемого и добровольно осуществляемого»1. Пытаясь изобразить картину идеального государства, Г. Гегель оказывается в силах показать лишь мир, наполненный мешаниной из духовной свободы и хаотической необходимости.

Таким образом, «правильное» общество не испытывает нужды в каком-либо вообще государственном оформлении, поскольку в нем все изначально не извне, но внутренне обусловлено и детерминировано. Взаимоосуществление целей и задач общества и государства содержит в себе заметное, сущностное противоречие, которое мы полагаем уместным обозна- чить как «диалектический компромисс». Предполагается, что государство отказывается от достижения части своих целей, ограничивающих, ущемляющих свободу социального устройства, а общество, в ущерб своим интересам и внутренним потребностям, не форсирует собственного развития на направлениях, мешающих государству. Можно сказать, что диалекти- ческий компромисс между государством и обществом есть самоограничение и отказ от «идеального» осуществления.

С точки зрения Г. Гегеля, наиважнейшим является то, что именно государство делает уступку обществу. Заметим, что уступка эта делается не некоему, условно говоря, «внешнему обществу», но обществу «внутреннему», имеющему опору на глубинные социально-психические установки менталитета общества. Возможно именно поэтому природа государства рисовалась Гегелю как «трагическая». В нем (государстве) не было выхода к осуществлению всеобщей конкретной нравственности, которую возможно достигнуть только на уровне социума не формально-правовыми средствами, культивируемыми государством, но в ходе саморазвития. Для Гегеля же как ярого сторонника государства вообще в этом заключалось почти неразрешимое противоречие.

__________

1 Ильин И.А. Философия Гегеля... С. 445.

– 115 –

Это противоречие заключалось не только в столкновении с обществом, но было присуще изначально и самому государству в его системе — закономерный итог взаимопроникновения социального и государственного феноменов. «Политический организм,— пишет И.А. Ильин,— оставался качественно неодинаковым и духовно неравноценным в своих частях; он оставался не только по своему элементу («социально-психическое»), но и по внутренней структуре, несовершенным единством, осуществляющим не победу духа, но его трагически принятый компромисс»1. Менталитет общества в его относительном единстве, то есть во взаимопересечении сущностных глубинно-психических установок, оказывает значительное влияние на становление и функционирование государственности и государства как политического института. Поэтому имеет смысл выделять в качестве одной из глубинных социально-психических установок менталитета государственную (или политическую) установку индивидуального и массового сознания (и бессознательного).

Отличительной особенностью государства является то, что оно в осуществлении своей функции подходит к общественному сознанию извне, большей частью не согласовывая с ним свои решения и действия. Почему же необходимо государство для обыденной жизни индивидов? Понятно, что для некоторого упорядочения, но по какой причине? И.А. Ильин утверждает, что «возможность государственной жизни и государственного управления независимо от творческого согласия и сознательного участия всех и каждого может быть объяснена только незрелостью всеобщего самосознания и непроявленностью всеобщей воли в жизни народа. Такая незрелость допускалась Г. Гегелем всегда и притом в качестве низшей ступени духовного бытия: народный дух не всегда стоит на высоте истинного, «по себе и для себя сущего» самосознания, так же, как индивидуальная душа...»2. Можно еще раз напомнить тезис И.А. Ильина о «бессознательности» доброго нрава народа, в повседневной жизни демонстрирующего, к примеру, вражду и непримиримость.

Для подтверждения приведенных выше слов И.А. Ильина важен пример из работы другого русского философа «золотого

__________

1Ильин И.А. Философия Гегеля... С. 448.

2Òàì æå. Ñ. 449.

– 116 –

века» Вл. Соловьева «Русская идея», который пишет, что «...конечное призвание еврейского народа, истинный смысл его существования существенно связаны с мессианской идеей, то есть с идеей христианской. Однако не похоже на то, чтобы общественное мнение и национальное чувство евреев было особенно благорасположено к христианству. ...Народ, предназначенный даровать миру христианство, выполнил эту миссию лишь против воли своей... Посему не может уже считаться дозволенным теперь говорить, что общественное мнение нации всегда право и что народ никогда не может заблуждаться в своем истинном призвании или отвергать его. ...Народ может при случае не понять своего призвания»1. Право принимать решения и сводить многие мнения к единому знаменателю, таким образом, присваивает себе государство, ибо общество, нация, народ в силу своих по природе слабых самоорганизации и самосознания к этому не способны. Многие идеи гегелевской философии оказали значительное влияние на развитие отечественной общественной мысли со времени ее зарождения до настоящего времени, получая различную интерпретацию и часто противоречивые оценки.

Идея государства в системе установок менталитета, как мы видим, тесно переплетается с такими понятиями, как «право», «правосознание», «закон» и др. Они имеют свое толкование и воплощение в индивидуальном и массовом сознании, приобретая статус концепта. Ю.С. Степанов замечает о правовой установке менталитета в контексте концептуального осмысления системы отношений и образов человека и мира следующее: «Возьмем ... представления рядового человека, не юриста, о «законном» и «противозаконном», — они концентрируются, прежде всего, в концепте «закон». И этот концепт существует в сознании (в ментальном мире) такого человека, конечно, не в виде четких понятий о «разделении властей», об исторической эволюции понятия закона и т. п. Тот «пучок» представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний, который сопровождает слово закон, и есть концепт «закон». В отличие от понятий в

__________

1 Соловьев В.С. Русская идея // Он же. Спор о справедливости: Сочинения. М.: ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 1999. (Сер. «Антология мысли»). С. 625—627.

– 117 –

собственном смысле термина (таких, скажем, как «постановление», «юридический акт», «текст закона» и т. п.), концепты не только мыслятся, они переживаются. Они — предмет эмоций, симпатий и антипатий, а иногда и столкновений. Концепт — основная ячейка культуры в ментальном мире человека»1.

Менталитет, который сегодня часто называют российским (напомним, мы рассматриваем русский аспект российского менталитета), распространен в Российской Федерации и в массе своей выражает свою правовую установку через социаль- но-психический образ «Государство — это отец», то есть предполагается, что именно государство осуществляет заботу об обществе и отдельном человеке. Эта своеобразная модель патерналистского государства («государства-отца») сложилась, по распространенному мнению, в золотоордынскую эпоху отече- ственной истории, когда князья получили двойной статус и задачу — руководить и заботиться.

Следует, полагаем, упомянуть о таком немаловажном факте, что один из актуальных вопросов современных общественных наук — проблема личностного правосознания — почти исчез из философской литературы. Между тем формирование современного правового государства — не только политическая задача, но и задача формирования правосознания личности. Важен учет не только формально-логических положений, признаков правового государства (в юридической науке), но и особенностей национального восприятия права в общественном и индивидуальном сознании и в сфере внесознательного, то есть на уровне глубинно-психических социально-культурных установок менталитета общества и лич- ностных ментальностей.

Ранее утверждение социально-индивидуального правосознания сводилось большей частью к формированию уважения к закону. «Человек и закон» — такая трактовка отношений государства, общества и человека (в том числе как своего рода противопоставление) представляется сегодня довольно узкой. Пересмотр позиций по вопросам права, с учетом нового понимания сущности права, национальных особенностей восприятия, оценки и осуществления права, должен продвинуть исследова-

__________

1 Степанов Ю.С. Указ. соч. С. 41.

– 118 –

телей и в понимании основ процесса формирования современного правосознания.

Серьезным препятствием на этом пути стал дефицит новых подходов и идей, которые могли бы составить стержень понимания права и отношения общества к нему. Известно, что юридическая практика в СССР 30-х гг. привела к отторжению права от гражданского общества. Оно целиком ушло в область государственного бытия и стало там частью государственной политики — административным инструментарием, средством утверждения мощи госаппарата, оформления его команд. Это обусловило оттеснение всего юридического, правового на периферию общественной жизни, в область техники управления,

âнекую полускрытую сферу деятельности государства.

Âроссийском менталитете доминирует совершенно определенный образ государственной власти. Если базовой метафорой власти на Западе является «договор», на основе которого общество на определенных условиях поручает ей выполнение оговоренных функций, то базовой метафорой государственной власти в российской традиции выступает «семья». Народ («земля») не столько поручает власти выполнение каких-либо функций, сколько вручает ей свою судьбу. Это отношение включа- ет в себя неискоренимый элемент полицеизма со стороны государственной власти с такими его смысловыми составляющими, как «контроль» и «забота», «опека» и «наставление». На этой основе в российском менталитете утвердился в каче- стве ценности и базовой установки патернализм.

Государственное попечительство рассматривается как «благо» и обязанность властей перед обществом (народом). Вместе с тем патернализм, порождая иждивенческие настроения в обществе и приучая его к пассивному выжиданию, ослабляет самостоятельную энергию частных лиц. В качестве идеала государственной власти в русском общественном сознании и внесознательной сфере санкционируется в первую очередь власть единоличная (ответственная), сильная (авторитетная) и справедливая (нравственная). Этот образ власти ориентирован на умеренный авторитарный идеал, который всегда сочетается с коллективным демократизмом охлократического толка. В силу этого в русском менталитете сложилось двоякое отношение к авторитету: с одной стороны, существует вера в авторитет, ча-

–119 –

сто наделяемый харизматическими чертами, и, соответственно, от него ожидают «чуда», сопровождаемое постоянной готовностью подчиняться авторитету, с другой, — убеждение в том, что авторитет сам должен служить «общему делу», нацио- нально-государственной идее. Отсюда направленность русского менталитета на контроль за деятельностью авторитета через постоянное соотнесение ее с «общим делом», которое коллективно переживается людьми.

Для русского менталитета характерным является культ государственной власти, преклонение перед ней как воплощением силы и господства. Такая фетишизация государственной власти порождает этатизм, причем не в западном, а, скорее, в восточном смысле. Этатизм основывается на том, что российское государство, наделяющееся сверхъестественными свойствами, рационально воспринимается как «демиург» российской действительности. Государство отождествляется с большой семьей. Отсюда вытекает понимание общенародного единства как духовного родства и стремление заменить бездушные правовые нормы нравственными ценностями. С этой точки зрения, характер отношения государства и индивида в России в отличие, например, от Запада определяется не столько соглашением подданных и государственной власти в соблюдении законов, сколько молчаливым сговором о безнаказанности при их нарушении.

В российском менталитете государственная власть часто ставится выше закона, что формирует такую политическую установку, как неверие в закон в качестве воплощения справедливости и средства борьбы со злом. Примат государства над законом порождает, с одной стороны, правовой нигилизм и произвол, а с другой, — терпимость русского человека и страсть к порядку.

Для русского гражданского правосознания характерно формальное признание принципов правового государства на фоне правового нигилизма и неправомерного общественного поведения. Это правосознание исходит из того, что нормы права выше закона, из которых сам закон черпает обязательную силу. Однако нормы такого положительного права могут формироваться не только законами и обычаями, но и путем общественного провозглашения. Такой экстраординарный источник права активизируется в нестабильных политических

– 120 –