Идея менталитета в русской философии золотого века - Полежаев Д.В
..pdfКонтинуальность, пространственность менталитета предусматривает установление границы существования определенной ментальной культуры. Раскрытие этих внутренних смысловых оснований менталитета образует пространство осознанного смысла, которое является самосознанием, ментальной (социальной или личностной) самоидентификацией.
Âфилософском интегративно-целостном подходе, действительно, нет необходимости дублировать в нескольких словах то содержание, которое отражается в терминах «рациональность», «логичность», «интеллигибельность». Социальная философия определяет менталитет не только как тип устройства сознания, мировосприятия, понимания, как способ мировоззрения, но
èкак рационально практическую дееспособность, в результате интенционального осуществления которой возникают культурные феномены.
Внутренняя логика формирования философского сознания подчиняется стремлению выявить некий тезаурус трансцендентальных метасмыслов, с позиций которых возможны более широкие и целостные смысловые интерпретации существующей культуры, всех остальных глубинно-духовных способов семантической организации конкретной культуры.
Âдополнение к вышесказанному полагаем необходимым обозначить и уточнить еще некоторые моменты авторской позиции по вопросу о содержательном наполнении понятия «менталитет», а также осветить вопрос о разведении понятий «менталитет» и «ментальность», которое впервые стало насущной необходимостью на ниве российских общественных наук 1.
Полисемичность содержания получившего широкое в последнее время распространение в исследовательских кругах понятия «менталитет» («ментальность») сегодня не вызывает сомнений. Современная ситуация с использованием в социально-фи- лософском категориальном аппарате данного термина заставляет нас еще раз обратиться к проблеме сопряженности понятий «ментальность» и «менталитет» в отечественных общественных науках
èнеобходимого их содержательного разделения.
___________
1 См. об этом подробнее: Ануфриев Е.А., Лесная А.В. Российский менталитет как социально-политический и духовный феномен // Социально-политический журнал. 1997. ¹ 3.
– 61 –
Известная размытость понятия, как выше уже указывалось, обусловлена самой природой феномена, который является вездесущим, пронизывает всю человеческую жизнь, присутствует на всех уровнях сознания и поведения людей, а потому так трудно его определить, ввести в какие-то рамки 1. Французский исследователь Ж. Ле Гофф, подчеркивая различные нюансы проявления менталитета, использует такие понятия, как «воображаемое», «чувствительность», «символизм», «система ценностей» и даже «идеология»2. В конечном счете речь идет об одном и том же предмете — о картине мира и ее компонентах. Другие исследователи ментальных феноменов также дают весьма неоднозначные определения: «общие категории представлений», «воображение», «видение мира», «глубинные и архаические слои психики», «неосознанное», «повседневная сторона сознания», «установки», «поведение»... В отечественном социально-гуманитарном знании распространено определение менталитета как «сознания различ- ных регионов и эпох»3.
В ходе научных дискуссий вокруг ментальных проблем долгое время не были даже обозначены в качестве существенных проблемы ментальности личности как целостного духовного образования, ее значения для менталитета общества, а также разделения понятий «менталитет» и «ментальность». Употребление понятия без достаточной категориальной насыщенности, хотя и является благодатной почвой для теоретической работы, тем не менее приводит к возникновению неизбежных в подобном случае противоречий, существенных для дальнейших исследований.
Необходимость введения термина «mentalité» для описания социокультурных факторов развития общества и личности возникла в связи с недостаточностью понятийного аппарата для обозначения феноменов массового и индивидуального сознания, определяемых не только общественным строем, но приоритетами и ценностями индивидного бытия человека. Выявление сущностных характеристик менталитета путем адекватного перевода термина «mentalité» привело к фактическому
___________
1См.: Гуревич А.Я. Исторический синтез... С. 194.
2Òàì æå.
3Библер В.С. Итоги и замыслы: (Конспект философской логики куль-
туры) // Вопросы философии. 1993. ¹ 5. С. 79.
– 62 –
расширению объема понятия, разделению его на «составляющие», соотносящиеся как «часть» и «целое». В этом видится одна из особенностей социальной детерминации личностных ментальностей, суть которой заключается в следующем: «общее» (социально-политическая структура общества) детерминируется через «конкретное», «единичное» (конкретные условия жизни каждого человека). Универсальная закономерность единства личности и социума проявляется в целом спектре законов формирования личности, процесса взаимодействия как объективных социальных условий и предпосылок деятельности, так и субъективных условий жизнедеятельности.
Следует согласиться с тем, что возможны различные толкования термина в зависимости от направления конкретной исследовательской работы. Однако нельзя игнорировать ярко очерченный понятийный «зазор» между «коллективным бессознательным» и «формами общественного сознания», выделяющий ядро, которое мы вправе считать своеобразной точкой отсчета, центром исследуемого феномена и понятия. Менталитет включает, испытывая на себе в большей или меньшей степени, влияние и исторически лабильного общественного сознания, и независящего от поворотов истории бессознательного. Утрата любой из данных составляющих ведет к односторонности в определении понятия, к исключению части его неотъемлемого значения и дает почву для двоякого, подчас диаметрально противоположного его толкования.
Исследователи ментальностей Е.А. Ануфриев и Л.В. Лесная, разделяя понятия «менталитет» и «ментальность», отмечают, что суть соотношения их состоит в следующем: «В отличие от менталитета под ментальностью следует понимать частичное, аспектное проявление менталитета не столько в умонастроении субъекта, сколько в его деятельности, связанной или вытекающей из менталитета. ...В обычной жизни чаще всего приходится иметь дело с ментальностью, ...хотя для теоретического анализа важнее менталитет»1. Данное утверждение фактически не оставляет ментальности права на существование как научного понятия и относительно самостоятельного феномена, превращая в прида-
___________
1 Ануфриев Е.А., Лесная Л.В. Российский менталитет как социально-по- литический феномен // Социально-политический журнал. 1997. ¹ 4. С. 31—32.
– 63 –
ток менталитета, большей частью функциональный. С этим, полагаем, нельзя согласиться, поскольку ментальность (относительно небольшой социальной группы, сословия, личности), ее содержательное наполнение определяется не только господствующей системой социально-политических отношений и идеологическими принципами общества, но и специфической деятельностью субъекта, направленной на производство сугубо индивидуальных смыслов, притязаний, надежд.
Более уместным, повторим, представляется соотнесение менталитета и ментальности как «части» и «целого». Ментальность личности можно определить как глубинный уровень индивидуального сознания и внесознательной сферы личности, как устойчивую систему жизненных установок. Установка служит своего рода «фоном» восприятия явлений, определяет отношение к явлениям и, следовательно, характер деятельности человека. В процессе жизнедеятельности формируются различ- ные установки, одни из которых сиюминутны, могут появляться
èисчезать, другие — закрепляться, становиться фиксированными. Последние образуют систему установок, как нечто относительно устойчивое, создающее прочную нравственно-пси- хологическую основу позиции личности, определенную направленность в восприятии действительности, в возможности практической деятельности. Эта система установок и отражается в содержании понятия «ментальность». Ментальность отражает неповторимое, многообразное, динамичное в духовном мире
èдеятельности индивида. В понятии «менталитет» фиксируется духовность общества в целом, прежде всего его идеологические принципы, вытекающие из особенностей социально-по- литической организации. Расчленение данных понятий в методологическом отношении, как было отмечено, представляется целесообразным, ибо позволяет более точно фиксировать и объяснять различные духовные процессы, происходящие в обществе и во внутреннем мире человека.
Сказанное, конечно, не означает, что между содержаниями их нет точек соприкосновения, однако нельзя и полностью сближать их. Е.А. Ануфриев и Л.В. Лесная используют указанные термины следующим образом: «Розанов анализирует “Записки из подполья” именно с позиций ментальности их безымянного героя, противопоставляя ее менталитету Алеши
–64 –
Карамазова»1. Здесь один индивид обладает ментальностью, другой — менталитетом. Подобное смешение понятий приводит к еще большему усложнению и путанице в ходе смыслового наполнения термина «mentalité» в российской науке. Понимание ментальности как «недоформированного» менталитета представляется нам в принципе неверным. Так же недостаточным в содержательном отношении видится понимание менталитета как исключительно теоретической категории, принципиально отбрасывающее всю его феноменологию. Приведенный пример подчеркивает актуальность данной проблематики и необходимость дальнейших исследований ментальных явлений.
Представляя менталитет как своеобразную «эстафету поколений», а личностные ментальности как отдельные ее этапы, важно подчеркнуть некоторые особенности этих феноменов: взаимодействие менталитета и ментальности, подавление ментальных установок личности, способность менталитета к своеобразному «восстановлению» и некоторые другие моменты.
Известно, что изучение человека невозможно без изуче- ния его психологии. Менталитет представляется нам своеобразной психологией человека в социальном пространстве и историческом протяжении, а ментальность отдельного индивида — конкретными проявлениями менталитета, то есть своего рода «отголосками» исторической психологии, видоизмененными вариантами «общего». Следует опровергнуть ошибоч- ное, на наш взгляд, представление о том, что, изучив менталитет общества, можно точно охарактеризовать и отдельного конкретного индивида — члена данного общества. При отсутствии внешнего воздействия личность формируют исключи- тельно внутренние установки. Однако человек не существует в одиночестве и поневоле испытывает определенные воздействия, самое сильное из которых — со стороны государства (в соци- ально-деятельностном аспекте это воздействие исходит все-таки не от менталитета общества, а от конкретной политической системы, идеологических установок государства).
Столкновение внутренних установок личности и устойчи- вой системы установок общества (и — ýже — идеологических установок государства) знаменует собой социально-личност-
___________
1 Ануфриев Е.А., Лесная Л.В. Указ. соч.… С. 24.
– 65 –
ный конфликт, в результате которого формируется витальный, конъюнктурный блок ментальности личности, являющийся ее своеобразной внешней оболочкой. Это, однако, не означает, что происходят изменения во внутреннем, инертном слое менталитета, несущем в себе основные устойчивые установки исторической психологии целых поколений.
Интересен и важен вопрос о возможном уничтожении ментальных установок отдельной личности. Предполагается, что условия для этого могли существовать в годы расцвета, апогея тоталитарных режимов, подавлявших волю человека не только идеологическими средствами, но и физически. Примеры этого приводятся в работах многих авторов1. Однако это не означает, что ментальность следующего поколения будет подобной родительской. Нет необходимости говорить и о неких иррациональных свойствах менталитета. Думается, этому найдется разумное объяснение в рамках традиционной науки, связанное, например, с общественным, семейным, родовым и тому подобным воздействием ближайшего окружения.
Примерами восстановления менталитета традиционно служат история Германии после поражения в 1945 году (агрессивная нация, совершавшая на завоеванных территориях средневековые зверства, за несколько лет переменилась: уже нельзя было признать в здравомыслящих и добродетельных бюргерах недавних извергов и фанатиков, бившихся в пароксизме страсти к фюреру); Чечня — после возвращения репрессированного народа из ссылки (выброшенные с родной земли жители и их еще более озлобленные потомки; нагнетание национальной истерии, выдаваемой и признаваемой в качестве своего рода идеологии, или обоснования историко-психологических условий печально известного варианта развития событий в конце XX — начале XXI века) и другие.
Системное осмысление проблемы менталитета русского народа в контексте философского творчества отечественных мыслителей конца XIX — начала XX века предполагает подробное освещение категориального аспекта проблемы.
___________
1 См.: Арендт Х. Вирус тоталитаризма // Новое время. 1991. ¹ 11; Невлева И.М. Основы философских знаний. М.; Белгород, 1995. С. 130—132; Чаликова В.А. Тоталитарная личность: судьба символа // Знание — сила. 1992. ¹ 10.
– 66 –
Следует признать справедливым, что корректность использования понятия «менталитет» при анализе работ русских философов конца XIX — начала XX века может вызвать определенные сомнения. Прежде всего, конечно, потому, что сами они не применяли его в своих работах. Необходимы некоторые уточнения, поясняющие авторскую позицию. Действительно, понятие «mentalité» в современной его детерминации («устой- чивая система внутренних установок», «воображаемое», «чувствительность», «символизм», «система ценностей», «идеология», «общие категории представлений», «воображение», «видение мира», «глубинные и архаические слои психики», «неосознанное», «повседневная сторона сознания», «поведение» и другие, характерные для отечественного и зарубежного соци- ально-гуманитарного знания толкования) 1 является весьма и даже чрезмерно объемным и несколько разбросанным в категориальном плане, а потому применяется при анализе различ- ных социальных психических феноменов.
Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, П.А. Флоренский и другие русские мыслители начала XX века были, несомненно, знакомы с данным термином и могли бы использовать его при анализе всеобщих духовных феноменов, артефактов человеческого мышления, сознания и бессознательного, взятых в исторической протяженности, исследовании своеобразных духовных «точек опоры», позволяющих проводить целостный анализ явлений массового порядка. Латинское «mentalis» дословно значит «духовный, мысленный», и это также не могло быть им неизвестно, и термин не применялся ими, по-видимому, из иных соображений. Каких же?
Выше уже упоминалось, что понятие «mentalité» воспринято отечественными общественными науками из западной философской традиции, прежде всего из французской школы «Анналов», а впервые применено, напомним, М. Моссом 2 еще в 1906 году как синоним «образа мыслей». Л. Февр и М. Блок использовали данный термин при изучении различных социокультурных феноменов, применяя его для отражения в том числе «коллективного неосознанного». При желании Н.А. Бердяев,
___________
1 Гуревич А.Я. Исторический синтез... С. 60, 61, 214—219 и др. 1 Òàì æå. Ñ. 307.
– 67 –
В.С. Соловьев, П.А. Флоренский и другие представители оте- чественной философской мысли рассматриваемого периода могли бы использовать данный термин для характеристики некоторых специфических социальных феноменов, содержание которых обнимает собой понятие «менталитет». Кроме того, в немецком языке есть созвучный термин «die Mentalität», который также означает «образ мыслей», «склад ума».
Почему же в работах русских мыслителей начала века не встречается термин «менталитет»? Однозначного ответа на данный вопрос найти сложно. Поэтому представляется вполне жизнеспособным предлагаемый ниже вариант ответа, который, по нашему мнению, может равным образом объяснить как невостребованность понятия «mentalité» в работах русских философов «золотого века», так и оправдать применение сегодня в процессе исследовательской работы данного понятия, вошедшего в широкий научный оборот исторически относительно недавно.
Изучение творчества отечественных мыслителей дает нам ясную картину становления и развития их философских взглядов, идей, концепций. Не будет особой натяжкой утверждать, что к тому моменту, когда «менталитет» выдвигается в каче- стве не только самостоятельного, но и целостного, содержательного научного понятия, творческие парадигмы русских философов были определены, философские системы сформированы и сформулированы. Во введении в оборот нового термина (возможно, что и в какой-то мере «подозрительного» по причине научной новизны) не было настоятельной необходимости. Это может объясняться также и тем, что учеными в ходе работы было найдено тождественное ему по значению понятие. Да и сам термин мог быть недостаточно утвержден в качестве научной категории или содержательного понятия. В этой связи имеет смысл возможно более точно обозначить содержание понятия «менталитет», применяемого исследователями сегодня, и попытаться найти в работах философов эпохи «русского возрождения» аналогичные или пересекающиеся характеристики, образы и оценки.
В работе Н.А. Бердяева «Русская идея» можно выделить несколько групп понятий, несущих в себе большую или меньшую часть содержания категории «менталитет». Основные из
– 68 –
них — это «склад» (в словосочетаниях «склад русского мышления», «склад русского характера», «склад души народа» и «русский духовный склад»); «тип» («национальный тип», «духовный тип человека», «тип русского человека»); «образ» («умопостигаемый образ народа», «образ мыслей людей»); «слой» («очень глубокий слой русской души», «более глубокий слой, не нашедший себе выражения в сознании»).
Сравнивая приведенные понятия с различными современными определениями и толкованиями менталитета, мы можем достаточно уверенно утверждать, что многие характеристики русского народа, приведенные Н.А. Бердяевым, выступают сущностным отражением отдельных представлений о русском менталитете. Это позволяет более свободно оперировать современными категориями для характеристики работ, относящихся к истории отечественной философии.
Можно обозначить также некоторые понятия, которые несколько реже применяются тем же Н.А. Бердяевым, но, тем не менее (особенно используемые в смысловой связке с понятием «народ»), могут претендовать на отражение определенных ментальных характеристик социальных феноменов. Назовем их дополнительно: «народная индивидуальность», «глубокая черта народного характера», «сфера подсознательного», «духовная подпочва явлений», «большая глубина», «глубины подсознательного», «русская народная душа», «характер русского народа» и «душевная структура народа».
Для того чтобы понять современные социальные процессы в России, необходимо изучать не только историю (ведь хотя бы родную историю знать надо каждому), но и глубинно-ду- ховные черты нации, общества, ментальности отдельных социальных групп и возможные ментальные установки отдельных исторических периодов, даже если это ментальность частная, «витальный блок» и т. д. (наверняка ведь где-то «вскроется» и блок инертный, основной, «придя на помощь» внешнему). Н.А. Бердяев, например, жестко разделяет историю России на пять периодов, каждый из которых представляет собой не- что совершенно отличное от остальных, причем эти изменения мы вполне можем признать связанными с ментальными подвижками как в сознании отдельных индивидов, так и в системе общественных установок в целом. Эти периоды, как пи-
– 69 –
шет Н.А. Бердяев, «дают разные образы. Есть Россия киевская, Россия времен татарского ига, Россия московская, Россия петровская и Россия советская»1. Они, мы знаем, кардинально различаются между собой как по внешним признакам, так и по внутренним чертам. Но уже для ХХ века можно привести более десятка «подпериодов», в которых, на наш взгляд, «ломалась» национальная и социальная психология, насильно менялись жизненный уклад и система ценностей, условно говоря, витальный, подвижный блок ментальности.
Таким образом, можно утверждать, что для изучения проявлений менталитета в любом случае необходимо и достаточно подробное изучение истории народа (а мы рассматриваем как ментальные отдельные внутренние глубинно-психические со- циально-культурные установки народа), а также внимательное отношение к работам тех, кто изучал феномены, которые мы сегодня называем ментальными, на более ранних исторических этапах развития России. Поэтому обращение к работам русских философов конца ХIХ — начала ХХ века выглядит вполне логичным и закономерным. Это обращение к истокам тем более интересно, что долгое время большинство отечественных исследователей не могло ознакомиться с работами Н.А. Бердяева, О. П. Флоренского, Л. Шестова, О. С. Булгакова и других непосредственно и в необходимом объеме, что весьма важно для ученого. Д.С. Лихачев в свое время говорил, что пользоваться первоисточниками для исследователя — значит пить «живую воду»...
Имеет смысл сегодня попытаться совместить эти явления
— утверждение в российской науке понятия «менталитет» и открытие для широкого круга читателей произведений русских философов конца XIX — начала XX века. Осмысление феномена русского менталитета с позиций отечественной философии этого периода позволит открыть новые горизонты и принципы понимания глубинно-психических социально-культурных оснований национального характера, самобытности русского сознания в его изначальном смысле.
Можно выделить, как мы уже отмечали, несколько ярких выражений-образов в работах русских философов, характеризую-
___________
1 Бердяев Н.А. Русская идея. С. 15.
– 70 –