Идея менталитета в русской философии золотого века - Полежаев Д.В
..pdfном в античности и христианстве кроются «резко различные понятия». В.Н. Лосский нашел у блаженного Августина, что мысль «Вначале было Слово», данную в писаниях Иоанна Богослова, можно найти у античного философа Плотина, однако это выражение ни в коей мере не отражало христианского миропонимания. «Я не нашел того, — говорит Августин, — что Слово пришло в этот мир, и мир не принял Его. Я не нашел того, что Слово стало плотью. Я нашел, что Сын может быть равен Отцу, но не нашел, что Он Сам умалил Себя до смерти крестной... И что Бог Отец даровал Ему имя Иисус»1. Здесь видно, что слову как основе языка и как глубинному существу его может придаваться глубокий религиозно-мистический смысл. Этот феномен встречается в различной форме во все времена и у всех народов, в том числе у русского. Здесь налицо своеобразное пересечение, «сплетение» языковой и религиозной установок менталитета. Это вполне справедливо, если учитывать, что они осуществляются в системе, взаимно дополняя друг друга, и являются сущностными его характеристиками.
Развитие русского языка в России имеет весьма важную особенность, которую можно рассматривать как характерно национальную. Всегда существовало (и, в определенном смысле, существует в настоящее время) в русском обществе разделение языка народа, то есть языка, общего для всех, «простого» и языка элиты, знати, «избранных», языка власти, в конце концов. Вторым языком чаще всего в нашей истории был один из иностранных. Как наглядный признак учености (науки осваивались в подавляющем большинстве на иностранных языках) язык блестяще усваивался многими представителями знати (иногда при полном отсутствии иных знаний) и был достаточной характеристикой, например, для принятия человека «в свете». Это положение практически неизменно сохранялось вплоть до начала ХХ в., несмотря, можно сказать, на многовековые попытки изменить его.
В духовной школе «русификация» образования связана с именем митрополита Платона (1737—1812). М.В. Ломоносов, как известно, также боролся за утверждение русского языка в светском образовании в качестве основы всех наук, развиваю-
__________
1Лосский В.Н. Догматическое богословие. М.: Центр «СЭИ», 1991. С. 208.
–201 –
щихся в российском государстве, это касалось любых привнесенных извне учений. Известен указ Екатерины II 1768 г., который требовал, чтобы занятия в университетах велись «природными россиянами на российском языке». Сближение между собой «высокого» и «простонародного» вариантов русского языка должно было способствовать, и способствовало, сближению глубинных структур, выступающих основой социального и индивидуального мышления русских. Национально-этничес- кий аспект понимания социальной идентификации находит свое убедительное выражение в языке.
Выражая характерные черты образа мышления того или иного народа, всякий язык обладает, несомненно, собственными особенными свойствами. Определения этих индивидуальных языковых отличий можно встретить в работах многих мыслителей прошлого. Так, к примеру, Г.В. Лейбниц, рассматривая содержательные возможности языков в отношении науч- но-философского знания, утверждал, что «немецкий язык очень богат и совершенен в средствах выражения реальных понятий на зависть всем другим языкам... Наоборот, для выражения умозрительных понятий немецкий язык совершенно непригоден, во всяком случае значительно уступая в этом французскому, итальянскому и другим потомкам латинского языка»1. Это вполне согласуется с распространенным до настоящего времени пониманием немецкого языка как «языка философского». Небезынтересно для нас замечание Лейбница относительно языка славянского, который, по его мнению, «недостаточно богат в реальных понятиях и большинство вещей, связанных с механическими искусствами или привозных, называет немецкими словами»2. Эта особенность характерна во многом и для современного русского языка. Впрочем, здесь нельзя упускать из виду особенности социальной реализации языка и особенности социокультурной ситуации в целом.
Рассматривая менталитет как систему внутренних, глубин- но-психологических установок, формирующуюся и функционирующую во «времени большой длительности», мы, напом-
__________
1Лейбниц Г.В. Предисловие к изданию сочинений Мария Низолия
//Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. Т. 3. М., 1984. С. 72—73.
2Òàì æå. Ñ. 73.
–202 –
ним, разводим в его структуре установки функциональные (восприятие, оценка и поведение) и качественные (ценностные). К последним в числе прочих относится языковая установка как определенного рода преднастроенность человека, социальной группы или общества в целом а) воспринимать язык (свой и чужой), б) оценивать язык (сопоставлять иные языки со своим для последующей корректировки индивидуального отношения) и в) преднастроенность человека к деятельности при помощи языка и в отношении языка.
Язык в философском смысле справедливо было бы оценивать через призму категорий «общего», «особенного» и «единичного». В понятие «языка вообще» включается при этом широкий круг значений: языки жестов, знаков, символов, язык цветов, машинный язык и другие многочисленные естественные и искусственные языки. Общепризнанным является утверждение о том, что язык выступает не только как значительный, но и как один из основных феноменов культуры.
Небезынтересно в контексте тройственной оппозиции «менталитет — культура — язык» рассмотреть мнение П.А. Флоренского, обозначавшего культуру не только как некое социальное окружение индивида, но и как язык. «Культура есть среда, — пишет он, — растящая и питающая личность; но если личность в этой среде голодает и задыхается, то не свидетельствует ли такое положение вещей о каком-то коренном «не так» культурной жизни? Культура есть язык (курсив наш. — Ä. Ï.), объединяющий человечество; но разве не находимся мы в Вавилонском смешении языков, когда никто никого не понимает и каждая речь служит только, чтобы окончательно удостоверить и закрепить взаимное отчуждение»1. В приведенной цитате можно увидеть подтверждение нашего предположения о том, что носители одного и того же языка могут использовать его не только для преодоления известного недоверия, связанного в том числе с «языковым барьером», но и для противоречивого духовного неслияния.
Менталитет как социокультурный феномен тесно связан с языком. Поэтому заслуживает пристального внимания приведенное П.А. Флоренским вполне жизнеспособное утвержде-
__________
1 Флоренский П.А. У водоразделов мысли. С. 335.
– 203 –
ние М. Мюллера о том, что «только по оттенкам слов, понятным из состава речи, можно понять народное миросозерцание, выражающее в языке духовный склад народа и национальный характер. ...Характер сказывается в различном миросозерцании народов»1. «Народное миросозерцание», «национальный дух» в данном контексте возможно рассматривать как одно из толкований «менталитета» как философской категории и науч- ного понятия. А вообще, язык и национальный дух весьма тесно переплетены друг с другом, поэтому возможно и необходимо продолжать поиск точек их взаимного влияния.
Проблема отражения в языке характерных черт той или иной культуры — может (и должна) рассматриваться и как проблема идеологическая. Действительно, язык не может не содержать в своей внутренней, сущностной основе глубинные идейные установки, говоря конкретнее, систему представлений или общую идею нации. Но идеология отличается от идеи, на наш взгляд, определенной ограниченностью во времени, краткосрочностью в историческом смысле, направленностью на решение конкретных проблем и закрепление тех или иных достигнутых социально-политических результатов. Идеология выражает (а также и формирует) национальное и социальное мировоззрение и умонастроение некоей общности людей в определенную историческую эпоху. В структуре феномена менталитета идеологические установки занимают соответствующую нишу в витальном, подвижном его блоке, в сфере осмысленного (осмысливаемого) и осознанного. Известно, что в короткие периоды внеидеологического развития российского общества, имевшие место в отечественной истории, становились заметными процессы как пробуждения личностного самосознания, так и возвышения национального достоинства.
К таким периодам, вне сомнения, следует отнести время русского культурно-религиозного ренессанса в конце ХIХ — начале ХХ в. и период распада тоталитарной ткани советского общества в 60-х и 90-х гг. ХХ в. Вместе с той или иной идеологией всегда уходит и особый язык, характерный для той или иной эпохи, отражающий соответствующие культурные и духовные ориентиры. Невозможность дальнейшего движения в
__________
1 Флоренский П.А. У водоразделов мысли. С. 151.
– 204 –
русле «тоталитарного мышления» и «тоталитарной культуры» (поскольку язык этой культуры есть язык власти) привела к тому, что общество стало стремиться к освобождению от этого языка. Это могло способствовать обновлению культуры (национальной в том числе) и включению ее в освобожденную же духовную жизнь, служить пробуждению этой жизни. Избавление культуры от функций идеологического обеспечения власти позволяет ей мыслить и говорить о человеке и с человеком на человеческом языке. Таким образом, можно сказать, что смена языков свидетельствует и о смене культур или, по меньшей мере, отдельных их составляющих. Вне всякого сомнения, такая смена являет собой гигантский сдвиг, перемещение устоявшихся социальных пластов и переворот в общественном и индивидуальном сознании и внесознательной сфере, закрепляющий отказ следовать в русле той системы ценностей, которая прежде господствовала в данном обществе.
Как отмечает Е. Добренко, «из культуры нельзя выпрыгнуть — это не старое платье; в ней — сознание и менталитет эпохи, ставшие сознанием и менталитетом людей. ...Тоталитарная культура — явление, которое... нуждается, помимо всего прочего, в исследовании на уровне языка (выделено автором. — Ä. Ï.). Да, именно так — перед нами в значительной степени языковой феномен, и мы рабы этого языка, и мы не только мыслим и говорим на нем, но даже пытаемся понять друг друга...»1 Это заслуживающее внимания мнение не вполне совпадает, заметим, с утверждением П.А. Флоренского об индивидуальном конструировании личного языка человеком. В данном случае, по-видимому, следует говорить о проблеме выбора индивидом той или иной формы выражения своего отношения к социальной действительности или, глубже, о выборе самогo отношения к окружающим его явлениям, о реализации деятельностных, поведенческих установок своей личной ментальности, проявление которых поливариантно даже в жестких условиях тоталитарного государства и соответствующе организованного общества.
Яркой характеристикой отражения того или иного социального или индивидного бытия (в том числе признаком осво-
__________
1Добренко Е. Сумерки или заря? // Литературная газета. 1990. ¹ 50. 12 дек.
–205 –
бождения человека и общества от идеологических пут прежнего социально-государственного устройства) является язык. Г.П. Федотов в работе «Национальное и вселенское» писал: «Язык не есть простое орудие, средство для обмена мыслей. Язык — тончайшая плоть мысли, неотделимая от ее природы. И не мысли только, а целостного духа. Поэтому язык есть имя нации, как особого духовно-кровного единства, создающего свою культуру, то есть царство идеальных ценностей.
Высочайший смысл культуры — богопознание и гимн Богу, раздвигающий храмовую молитву до пределов космоса. Известное явление — непереводимость самых глубоких и тонких оттенков языка так же, как и недоступность (или малая доступность) чуждых форм искусства — указывает на исключительность национальных призваний. Они непереводимы (выделено автором. — Ä. Ï.), как языки, и страшно, духовно мертвенно их смешение — во всяком эсперанто. Утешительно то, что они не абсолютно замкнуты; полупрозрачные, они приоткрывают и для внешних тайну, хранимую для кровных и своих. Верим, что некогда, в Царстве Христовом падут все преграды непонимания, и духовные лики народов будут открыты друг для друга»1.
Здесь русский философ ведет речь о взаимодействии носителей разных языков, о своего рода ненарочитой, природной «закрытости» глубин одного языка для носителя другого, для представителя иной культуры, выросшего в окружении отличных от данного «чужого» смыслов, образов, целей и ценностей. Полагаем, можно сравнивать с такого рода «культурным разрывом» и «разрыв исторический». Утрата изначальных значений языка и последующая их адекватная реконструкция выступает как весьма существенная проблема; восстановление же смыслов языка представляется здесь маловероятным, во всяком случае, в рациональ- но-материалистическом понимании этого процесса; кстати, Г.П. Федотов, так же, как и П.А. Флоренский, говорит об идеалисти- ческом толковании слияния значений языка в истории, о рели- гиозно-мистическом характере этого слияния.
Осуществление основных функций менталитета и в первую очередь передачи социальной, индивидуальной, глубин- но-психической и т. п. информации из поколения в поколение
__________
1 Цит. по: Добренко Е. Указ. соч.
– 206 –
возможно прежде всего посредством одного из основных сегодня, а тем более ранее, средств коммуникации человека — языка. История человечества вообще есть история человеческого общения. В любом, самом информационно насыщенном, ком- муникативно-развитом современном обществе начальный этап формирования человека, слияние (и противостояние) его сознания с сознанием ближайшего окружения (массовым сознанием, коллективным или групповым — не суть важно), связан с языком. Никакая машина не может, во всяком случае пока, заменить малышу голоса мамы и родных, бессознательно воспринимаемых им как своеобразные жизненные ориентиры, социально-психические «маяки».
Звуки, ритм, «музыка» языка, условно говоря, «впечатываются» в сознание человека и, скорее всего, также в его подсознание. Об этом могут свидетельствовать наблюдения, достаточно часто делаемые русскими туристами за границей. Когда в гомонящей иноязычной толпе кто-то начинает говорить порусски (причем не обязательно на повышенных тонах), сооте- чественник сразу слышит «звуки родной речи», еще не разбирая смысла. Ритм языка, закладываемый в детстве, становится жизненным ритмом человека.
Формированию этого ритма способствуют песни, сказки, стихотворения, напетые и начитанные человеку в детстве. Достаточно трудно спутать стихотворные размеры произведений различных народов (возможные совмещения могут свидетельствовать об исторической близости этих народов в прошлом, общих корнях и т. п.). Но попробуйте переложить сказки Пушкина, ритмованные в «размер русского сознания», на стихотворный размер «Илиады» и др. — увидите, что никакой эстетики восприятия, естественности не будет.
Поскольку речь идет о соотношении менталитета и языка, следует напомнить, что ментальные феномены функционируют в той пограничной области между сознанием и бессознательным (во внесознательной сфере), которая является недостаточно детерминированной в современной науке. Вполне резонно предположить, что язык человека, передавая информацию напрямую от одного к другому, из прошлого к настоящему и т. д., одновременно передает некоторую ее часть неявно, скрывая ее в глубинах за пределами сознания.
– 207 –
Некоторые подтверждения этому известны исследователям. Одно из них связано с теорией индоевропейского расселения народов и заключалось в том, что у некоторых народов, разделенных многими тысячами километров, сакральные, мистические символы-изображения, их набор и содержание были практически идентичны. Это и сегодня служит подтверждением наличия единого исторического корня европейских народов, однако нас здесь интересует другое. Знаки, символы, изображения (то есть дописьменное фиксирование устного языка) сохранились через тысячелетия самостоятельной жизни народов, при изменившихся культуре, экономике, быте, религии и языке. Значит, и в языке что-то могло не измениться, сохраниться, скрыть внутреннее, первое значение...
Примером сохранения в языке исторической информации может быть приведенный П.А. Флоренским разбор строения слова «береза». Этот случай интересен нам здесь именно с точки зрения ментального (в данном случае — в каком-то смысле внесознательного) понимания изначально заложенных смыслов слов. Костяк слова «б-е-р-е-з-а», замечает философ, «не мертв психически», поскольку со звуками, его составляющими, связывается для русского человека некоторая духовная значимость, хотя именно этой, коренной значимости, держащей на себе все дальнейшее, еще очень далеко до смысла слова, в том понимании, какое мы обычно при этом подразумеваем. Здесь данное понимание рассматривается прежде всего в историческом ракурсе, то есть в процессе развития исторического сознания.
Звуки указанного слова еще не означают ни дерева известного вида, ни — тем более — того поэтического содержания, которое в нашем сознании неотъемлемо от образа «белоствольной любимицы русского народа». Плоть этого слова в корне «бере» (первоначально «бре»), утверждает П.А. Флоренский, означающего светиться, гореть, белеть — брезжить. Береза...
имеет в виду впечатление: «брезжится», «белеет», «мерцает белизною среди лесных стволов»1. Философ замечает, что «душу слова» образует объективное его значение, содержащее множество признаков, имеющее полутона духовной окраски и це-
__________
1 Флоренский П.А. Имена. С. 229.
– 208 –
лый мир внутренних смыслов, в котором есть свои пропасти и вершины.
Если мы зададим себе или окружающим вопрос об ассоциациях и представлениях, которые вызывает в нашем индивидуальном сознании слово «береза», то среди наиболее часто звучащих ответов встретятся следующие: «белая», «светлая», «девушка», «Родина». Первый вариант характерен для первич- ного осмысления — внешнее описание. Вариант «Родина», «Оте- чество» и т. п. — плод ассоциативного мышления — символи- ческое описание. Сюда же можно отнести и гендерное отождествление в различных вариантах. Однако образ «светлого», связанный с березой, не является отражением только «внешнего», но является внутренней, качественной характеристикой. Забытое урбанизированными жителями, невостребованное временем значение накрепко входит в русское подсознание с помощью языка. Механизмом запечатления образов выступает установка как глубинно-психический феномен.
Рассматривая язык как один из способов выражения ментальности личности и социального менталитета, следует уточ- нить основные функциональные проявления его для отдельного индивида и общества в целом, и по возможности рассмотреть их в отношении русского народа. Понимая язык как вечное движение и течение, как мгновенное возникновение духа и как осуществление мгновенного акта действия, П.А. Флоренский счи- тает его основными функциональными взаимосвязями, раскрывающимися в антиномиях: 1) антиномия объективности и субъективности слова; 2) антиномия речи и понимания; 3) антиномия свободы и необходимости; 4) антиномия индивидуума и народа. Выражение в языке деятельности человеческого духа является неоспоримым утверждением, которое, в свою очередь, позволяет рассматривать язык как орудие образования мысли и «опредмечивания» самосознания.
Самосознание всегда расшифровывается некоторым образом как умение смотреть на самого себя как бы со стороны, то есть глазами другого человека, глазами рода человеческого, как умение контролировать свои собственные действия под углом зрения внутренней логики восприятия и оценки социальной среды. Самосознание как единство (тождество) сознания и воли, то есть согласие, совпадение теоретического и
– 209 –
практического отношения к предмету, возникает лишь на определенном этапе развития индивидуума, самосознание которого и система его установок выявляют свое «бытие-для-себя». А до этого оно существует как безличный по отношению к индивидууму разум «самосознание-в-себе». При такой постановке вопроса проблема формирования самосознания начинает совпадать с проблемой становления человеческой индивидуальности, личности, ее «мотивационного фона», социальной направленности, поскольку переход самосознания от «бы- тия-в-себе» к «бытию-для-себя», то есть от разума (предметно и объективно представленного в деятельности других людей) к субъективному единству самосознания, рассматривается как присвоение и освоение отчужденной от индивидуума «разумной» формы, которую она делает своей.
Личность, «Я» — субъективное единство противоположностей сознания и воли. Только так понимаемое «самосознание» непосредственно тождественно «Я». Следовательно, «Я» — это постоянно расширяющийся возвратно-поступательный процесс диалектического саморазвертывания, самоопределения изначально наличествующей у всех индивидов активной силы — самосознания. Кстати, согласно И. Канту, самосознание обусловливает, «сопровождает» реальную деятельность по производству образов сознания, динамику социальной направленности 1. Вся полнота реальности сознания обеспечивается деятельностью самообогащающегося «Я».
Процесс формирования самосознания в некотором смысле совпадает с процессом становления человеческой индивидуальности, личности, ее «мотивационного фона», социальной направленности деятельности, поскольку переход самосознания от «бытия-в-себе» к «бытию-для-себя», то есть от разума (предметно и объективно представленного в деятельности других людей) к субъективному единству самосознания рассматривается как присвоение и освоение отчужденной от индивидуума «разумной» формы, которую она делает своей.
__________
1 См. подробнее: Кант И. Метафизика нравов // Немецкая классическая философия: В 2 т. Т. I. М.: ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 2000. (Сер. «Антология мысли»). С. 224—255.
– 210 –