Givishvili_G_V_Ot_tiranii_k_demokratii_Evolyutsia_politicheskikh_institutov

5.3. Дискуссия	273

—Сказанное Вами неожиданно и чрезвычайно интригующе. Я надеюсь, мы вернемся к рассмотрению сформулированной Вами точке зрения, когда будем обсуждать перспективы тех или иных политических и социально-экономических систем. Но прежде предлагаю завершить дискуссию о Сталине, — прервал его Черчилль.

—Я не знаю, к какому разряду русских людей причислил бы меня он: к злопамятным, либералам или дуракам, но те миллионы жертв, которые тем или иным образом связываются с его именем, не позволяют мне думать о нем сколько-нибудь доброжелательно, — заявил Алексеев.

—Большинство французов и сегодня признают Наполеона своим величайшим политическим деятелем, — возразил ему Руссо. — Не составляет тайны, что за 20 лет его стараний во Франции почти полностью исчезло мужское население в возрасте от 15 до 45 лет. Средний рост французов упал на 5–7 см, так как в армию старались брать высокорослых. Таким образом, совокупные потери, понесенные Францией

вгоды войн, которых Наполеон инициировал сам, всегда выступая их зачинщиком, составили от 15 до 20 % ее населения. Сталинские репрессии, которые были продолжением Ленинской инициативы, выкосили не более 2–3 % от численности населения России (СССР). В чем же дело? Почему Сталину не прощают 2–3 % урона, а Наполеона возвеличивают даже за 15–20 %?

—Я думаю, что дело не в масштабах потерь, не в цифрах утрат, а

вконечных результатах — включился в дискуссию Макиавелли. — В итоге Наполеоновских войн во Франции окончательно утвердились основы современной демократии, а в России наоборот — уже почти достроенное Сталиным здание социалистической диктатуры рухнуло, едва он переместился в наш мир. И там и тут, как и везде, общественное мнение формируют победители, но во Франции ими были сторонники Наполеона, а в России — противники Сталина. В ходе культурной революции, инициированной председателем Мао, в Китае погибло, по разным оценкам до 20 миллионов человек, а еще 100 миллионов так или иначе пострадали в ее ходе. Для миллиардного населения Китая той поры это составило 2 и 10 % соответственно. Но никто в Китае не думает пересматривать своего к нему отношения как к вождю нации. Почему? Потому что там коммунистическая идеология не отступила даже под влиянием рынка. Но даже тогда, когда это произойдет (что случится рано или поздно), китайцы, верные заветам Конфуция, будут чтить свое прошлое, в том числе и своего Мао, а не отрекаться от него и перелицовывать в соответствии с теми или иными веяниями времени.

274	Глава 5. Рождение и распад СССР

Теперь о Сталине. В связи с ним, я думаю, есть резон отметить несколько моментов. Во-первых, что он воплощает в себе три стороны правды. Первая сторона — Сталин действительно тиран и несомненный злодей, погубивший и поломавший судьбы миллионов. Но примем во внимание, что он действовал вполне в духе «руководящих указаний» товарищей Маркса, Энгельса, Ленина.

Более того, и это вторая сторона правды — ругающие Сталина не договаривают, они утаивают ту очевидную истину, что он ни в чем не был инициатором, а только палачом, приводившим в исполнение приговор «паразитирующим классам», вынесенный им инквизитором Марксом. Сталин — это Маркс в действии и Ленин в развитии. Он поставил свою жизнь на службу идеям Маркса и делам Ленина, не щадя собственной жизни и не считаясь с чаяниями и жизнями других людей. Это фанатик, посвятивший себя служению одной цели и смотревший на мир сквозь очки Маркса-Ленина. Он принял на себя миссию доделать оставшуюся на его долю самую неблагодарную и грязную работу по уничтожению врагов революции, врагов Маркса-Ленина, по очищению, как ему казалось, Авгиевых конюшен российского общества. Трагедия Сталина (и вместе с ним России) в том, что он слишком хорошо отвечал роли лидера большевистской революции после ухода Ленина. Трагедия Сталина (а вместе с ним России и всех народов, вовлеченных по собственной воле или принуждению в мясорубку марксистского эксперимента с коммунизмом), была в том, что он безоговорочно доверился Марксу и Ленину. Третья сторона — он строитель. Октябрьский переворот отбросил Россию так далеко назад и вызвал за ее пределами такую страшную ответную реакцию в виде агрессивной враждебности Запада, с одной стороны, и рождения фашизма, с другой, что для того, чтобы отвести от нее угрозу гибели, Сталину пришлось предпринять сверхчеловеческие усилия. Ему пришлось даже стать палачом части собственного народа, чтобы, выстроив ценой страшных жертв новую индустриальную Россию, спасти ее от неминуемой гибели, а весь остальной мир от неисчислимых бедствий, угрожавших ему в случае победы фашизма. С середины 20-х по середину 40-х годов никто не сделал для спасения России и мира больше, чем Сталин. А фашизм, следует напомнить, был рожден в ответ на ужасы Гражданской войны, спровоцированной Лениным в России во имя реализации кровожадной утопии Маркса.

Великая ирония и одновременно великий парадокс истории состоит в том, что демократии, возможно, повезло, что движение к коммунизму возглавил Сталин. Будь на его месте кто-либо другой, например, Троцкий, СССР сгорел бы в мировой войне, которую этот аван-

5.3. Дискуссия	275

тюрист непременно спровоцировал бы, упреждая Гитлера, либо СССР

переродился в буржуазную республику еще до войны, если бы его вождем стал Бухарин. Марксистский эксперимент остался бы незавершенным. В том и другом случае оставались бы сомнения и иллюзии в отношении спекуляций теории «научного» коммунизма, поскольку они не прошли бы испытания «натурным» экспериментом. А ее антигуманная сущность осталась бы не раскрытой. Вследствие чего многие легковерные продолжали бы обольщаться, веря в ее продуктивность. Сталин провел опыт в полном объеме. Он шел по стезе теории, не сворачивая ни на шаг в сторону и, тем самым, высветил все ее слабости и пороки. В практическом отстаивании людоедских идей Маркса он был в высшей степени последователен и логичен. Он был более последователен, чем даже Ленин, допустивший слабость и признавший НЭП. Сталин же расставил все точки над «и». Благодаря этому никто из разумных политиков современного мира может больше не пытаться следовать безумной демагогии Маркса. Следовательно, тот, кто осуждает Сталина в преступлениях перед человечностью, то сначала, даже точнее — прежде всего, должен вынести приговор Марксу и его идеологии, и только затем Сталину, — заключил Макиавелли.

—Но идеи не могут быть преступными, ими могут быть только действия, — возразил Руссо.

—Тогда Вы должны согласиться с тем, что идеи нацизма и фашизма также нельзя считать преступными. И «Майн кампф» Гитлера должна быть допущена к свободному обращению, — сказал Макиавелли. — Действия представляют собой лишь следствия причин, то есть идей. Ни одно действие не возникает без причины (Демокрит абсолютно прав), а причина — всегда идея, отражающая, как правило, одну из доминирующих в данный момент коллективных или индивидуальных инстинктов или страстей — властолюбия, златолюбия или похоти, национализма, религиозной или классовой нетерпимости и так далее, — настаивал Макиавелли.

—Действительно, мы слишком много внимания уделили Сталину, тогда как следовало обратиться, прежде всего, к его идейному вдохновителю, к Марксу, — заметил Аристотель. — Но прежде, если не возражаете, я попытаюсь прокомментировать сказанное им о Хрущеве. Я готов признать, что Хрущев был патологически тщеславен (это свойственно тем, кого называют «из грязи в князи»). Я согласен и с тем, что он плохо понимал учение Маркса. Но не могу не заметить, что он выражал настроение миллионов своих сограждан, уставших от нищеты. Он был одним из них — рядовым обывателем-реалистом. Но о чем это свидетельствует? Разве не о том, что дело было не в несмышлено-

276	Глава 5. Рождение и распад СССР

сти или невежестве Хрущева, последующих за ним лидеров КПСС, или всего советского народа, а в противоестественном, извращенном представлении о человеческих нуждах и психике обывателя-утописта Маркса? Нормальное большинство людей ценит в деньгах не художественные достоинства банкнот или эстетическая привлекательность золота, а та власть над вещами и людьми, которой они наделяют их держателей. Вот Хрущев и сыграл на этом отношении общества к деньгам, не посчитавшись (повторюсь — по легкомыслию или невежеству) с предостережением Маркса. Тем самым обыватель-реалист, сам того не ведая, «побил» обывателя-утописта Маркса, который оказался даже наивнее «продолжателя» его дела. Ведь это именно Маркс ничтоже сумняшеся уверовал в два постулата. Первый — стоит «убрать» капитализм, как все разом изменится к лучшему в этом мире. Второй — достичь коммунистического рая на земле — дело чрезвычайно легкое, при условии свержения власти мировой буржуазии. И не Хрущев, а Ленин — общепризнанный марксист № 3 утверждал в 1913 г.: «Куда ни кинь — на каждом шагу встречаются задачи, которые человечество вполне в состоянии разрешить немедленно. Мешает капитализм». Не Хрущев первый, а Ленин в 1922 г. обещал скорое пришествие коммунизма в СССР. Поэтому вопреки тому, что говорил Сталин, провал советской экономической политики был вызван отнюдь не ошибками реализации или злостным искажением заветов Маркса. Он, этот провал, послужил доказательством: a) неэффективности советской плановой экономики, b) бессмысленности Октябрьского переворота 1917 г., c) абсурдности марксистской экономической модели. Но для того, чтобы убедиться в абсурдности его учения в целом, следует разобраться с несколькими вещами. Во-первых, что составляет квинтэссенцию и конечную цель его теории? Во-вторых, случайным или закономерным было явление, уместившееся между Октябрьским переворотом 1917 г. и развалом СССР, начавшимся в 1991 г.? В-третьих, имелись ли в истории соответствующие прецеденты, или феномен

СССР можно считать уникальным? В-четвертых, можно ли было «перевернуть» мир с меньшей кровью, более гуманно, с меньшими потерями, чем удалось Ленину со Сталиным? В-пятых, можно ли считать марксистскую модель авторитаризма более востребованной историей и эволюцией, чем демократия?

—Мы с нетерпением ждем Ваших разъяснений — поддержал его Рузвельт.

—Начну с теории, способ реализации которой был заявлен в Коммунистическом манифесте. С ним, как помните, ознакомил нас Сталин, — сказал Аристотель. — Возможно, это прозвучит неправдо-

5.3. Дискуссия	277

подобно, но все учение Маркса умещается в его лозунге: «От каждого по способностям, каждому по потребностям» («Критика Готской программы»). Если перевести сказанное на разговорный язык, данная мысль будет выражаться следующим образом. Конечная цель всех истреблений, запретов и упразднений, упомянутых в Манифесте, состоит в том, чтобы каждый человек все необходимое для него производил сам, собственными руками как, когда и в кооперации с кем пожелает. Но при этом он имел бы право претендовать на плоды трудов, произведенные другими, в каком его душе угодно количестве — сказал Аристотель.

Воцарилось молчание, и через некоторое время Рузвельт спросил, удивленно поднимая брови. — Это все?

—К этому сводится главное, что есть в его теории, — ответил Аристотель.

—Не может быть! Это же абсурд, полная бессмыслица, — воскликнул Рузвельт.

—Хорошо, если Вас не удовлетворяет столь лаконичное определение сути его концепции, попытаюсь дать более развернутую ее формулировку. Она заключается в трех пунктах: 1) в утверждении, что несправедливость и зло, существующие в мире, порождены разделением труда, а далее — как следствие, рождением частной собственности, рыночного хозяйства, семьи, классов и государства; 2) коль скоро все эти формы порабощения человека возникли из-за экономических причин, то есть исторически закономерны, то те же причины с той же закономерностью должны привести к отрицанию, уничтожению частной собственности, рыночного производства, семьи, классов и государства;

3)историческая миссия освободителя человечества от зла несовершенства, угнетения, несправедливости возлагается на пролетариат. На первом этапе он призван установить свою диктатуру над обществом, «превратить себя в господствующий класс» (это то, что можно назвать социализмом «по Марксу»). На втором этапе пролетариат должен ликвидировать частную собственность, разделение труда, семью, государство и, наконец, самое себя как класс, уничтожив прежде все прочие классы. (Это то, что я бы назвал коммунизмом «по Марксу»)

—Я не могу, сколько ни стараюсь, подыскать сказанному другое определения, нежели вздор, — повторил Рузвельт, выражая крайнее недоумение.

—Это трудно оспорить, — согласился Аристотель, — поскольку разделение труда представляет собой «перводвигатель» эволюционного прогресса, происходившего по пути усложнения как психики и внутренней структуры организмов, так и способов взаимодействия по-

278	Глава 5. Рождение и распад СССР

следних. Именно разделение труда и усложнение, а не универсализация и упрощение породило все фантастическое многообразие биологической природы от простейших многоклеточных до человека. Он есть фундаментальный базис всего живого. Следовательно, возникновение частной собственности, рыночного хозяйства, семьи, классов и государства было явлением и объективным и закономерным. Представления о латентных и зачаточных формах того, другого и третьего дал нам сегодня, в частности, господин Лоренц. Культура лишь развила эти формы до цивилизованного уровня. Господин Маркс же предлагает нам вернуться в состояние, еще более архаичное, нежели то, которое наблюдается у высших животных. Перевернув с ног на голову философию Гегеля, он, фактически, остался в плену гегелевского понимания развития природы как нисхождения от «более совершенного к менее совершенному», от сложного к простому, как эманацию, а не эволюцию.

Но каким образом в его воспаленном воображении могло возникнуть убеждение, что человечество примет его программу тотального бегства в пещеры? Тому, я полагаю, есть несколько объяснений. Вопервых, его поразила слепота, выдающая его примитивное до ущербности представление о человеческой психике. Он уподоблял людей унифицированным автоматам в духе Декарта с их крайне ограниченным набором «потребностей» в пище, одежде, крыше над головой и размножении. Во-вторых, он наивно считал, будто неравенство физических, психических и интеллектуальных потенций людей происходит в силу чьих-то коварных козней, а не вследствие беспримерной сложности нашего наследственного, генетического аппарата. В-третьих, с ним сыграли злую шутку гигантские амбиции и чудовищное самомнение.

—Я должен винить себя за то, что не удосужился познакомиться с этим шедевром интеллектуального безумия раньше, — сказал Рузвельт, качая головой.

—Это безумие пленило умы многих просвещенных людей его эпохи — сказал Аристотель, пожимая плечами.

—Увы, таково свойство некритического и предельно поверхностного коллективного сознания. Оно принимает на веру любую идею, какой бы иллюзорной или нелепой она ни была на деле, если кому-то покажется привлекательной. Спекуляции астрологов, гадалок, прорицателей и прочих шарлатанов пользуются успехом не только у домохозяек, но и у прожженных предпринимателей. Разумеется, пророчества Маркса несколько отличаются от спекуляций рядовых ораку-

5.3. Дискуссия	279

лов. Они имеют более наукообразный вид. Но по существу мало, чем отличаются от них, — меланхолично заметил Дюркгейм.

—Чем Вы можете объяснить этот парадокс? — спросил Рузвельт, обращаясь к Аристотелю.

—Тем, что за концепцией Маркса стоит та самая эволюция, которую он высокомерно отверг, если человеческую историю вообще и историю мировых цивилизаций, в частности, понимать как продолжение эволюции биологической, — отвечал Аристотель. — Дело в том, что она «экспериментирует» (а она этим занимается всегда) со всеми мыслимыми и немыслимыми идеями, приходящими в голову самым разным субъектам по самым разным поводам. Все прошедшие сегодня правители Востока и Запада — суть результаты ее опытов и поисков методов управления большими сообществами людей. Она искала, ищет и будет искать впредь наиболее оптимальные формы и механизмы взаимодействия больших масс индивидов, которые обладали бы одновременно и устойчивостью и способностью к развитию. Эта проблема всегда востребована временем. Упорядоченная анархия эпохи позднего коммунизма показала свою несостоятельность в этом вопросе. Автократия хорошо справлялась с проблемой устойчивости, но не давала никаких импульсов к развитию. Прямая античная демократия не оправдала надежды. Демократии Нового времени были еще слишком хрупки и несли в себе слишком много пережитков из феодального прошлого. Марксизм обращался к пролетарской массе, численность которой в XIX в. быстро возрастала. Поэтому эволюция не могла не «дать попробовать» состояться идее пролетарского будущего для всего мира, какой бы мистификацией она не была на деле. И эволюция дала Марксу шанс, несмотря на микроскопически малую вероятность удачи. Но так, чтобы самой «оставаться за кадром». Поэтому в данном случае она доверила миссию проводника идей Маркса своим «слу- гам»-факторам, о двух из которых поведал нам Сталин. Напомню: невыносимое положение народа, с одной стороны, с другой — фанатизм адептов марксизма, которых возглавлял Ленин.

Теперь о том, как долго могло продлиться существование СССР.

Дом, чтобы крепко стоять, нуждается в надежном фундаменте. Дом

СССР, как мы убедились, был построен на слишком шаткой мировоззренческой основе, чтобы простоять хотя бы век. Любые попытки большевиков «стричь» все советское общество под одну гребенку обязаны были завершиться провалом. И, можно сказать, марксизм отвергла эволюция: эксперимент не оправдал ее надежд. А более всего пострадала от постановки этого эксперимента Россия. Ее история ХХ в.

280	Глава 5. Рождение и распад СССР

слишком тесно была связана с идеями Маркса, и эта связь была трагичной.

Окончательно добило веру в марксизм то, что он обещает рай на этой земле (понятно, о какой в данном случае). Но это обещание, к несчастью для марксизма, легко проверяется опытным путем. СССР

проиграл Западу по той еще причине, что союзником демократии был капитализм, порождающий процветание и комфортное существование общества. Тогда как союзник пролетарского «гегемона» — социализм «по Марксу» порождал лишь равенство в нищете. Таким образом, марксизм отвергла и психология с экономикой — производными той же эволюции.

Теперь о том, можно ли было осуществить мирную трансформацию демократии и капитализма в автократию и социализм «по Марксу». Это было исключено. Только крайне легкомысленный и доверчивый человек мог заблуждаться и строить иллюзии на этот счет. Бросая своим «Манифестом» открытый вызов физическому существованию целых классов, Маркс не мог не осознавать, что встретит решительное противодействие слишком большого количества людей, не желавших быть стертыми с лица земли.

Далее по поводу того, насколько оригинальны были его идеи и их воплощение на опыте СССР. Вспомните, что нам рассказали о спартанском обществе и об инках. Разве не ясно, что в своих основных чертах учение Маркса, программа Ликурга и инков, а также идеал Платона поразительно близки друг другу. Все эти предлагавшиеся и реализованные экзотические формы государственного управления в древности — Спарта, в средние века — империя инков, в Новое время

— СССР объединяет одна центральная идея — благополучие общества за счет благополучия граждан. (Маркс, правда, говорил об отмирании государства, но это была его очередная спекуляция). Другое дело, что конкретные формы ее воплощения принимали тот или иной вид в зависимости от данного исторического времени-места и «действующих лиц и исполнителей». Кстати, это лишний раз подтверждает сказанное мною выше о постоянной открытости эволюции экспериментированию со всевозможными формами общественного устройства.

Затем о нравственной стороне учения Маркса. История не знает ничего более столь же циничного и аморального. Что может быть более злостного и отвратительного, чем открытые призывы к уничтожению миллионов людей, принадлежащих к неугодным его душе классам? Впрочем, я не вполне прав. С ним сравнима теория фашизма. Отличие Гитлера от Маркса лишь в том, что первый стремился уничтожить евреев, славян и цыган, тогда как второй — ненавистные

5.3. Дискуссия	281

ему классы. И тот и другой радели за «справедливость», и тот и другой желали для человечества «нового порядка», но каждый понимал его по-своему. При этом второго можно считать предтечей и своеобразным учителем первого, показавшим, что «хорошие» идеи стоят пролития рек крови. Поэтому, я согласен с Макиавелли в том, что Маркс — преступник № 1 мировой истории XIX и XX вв. Ибо на его совести жертвы не только большевизма, но и фашизма, ведь за всеми их кровавыми «разборками», за спинами Ленина, Гитлера, Сталина и Муссолини торчат уши его теории. Ибо марксизм — учение провокатор, порождающее убийц.

—Что общего между марксизмом и фашизмом, если они признаны враждебными друг другу? — вскипел Алексеев.

—Что общего? Маркс пророчествовал об исторической избранности рабочего класса, о его праве введения своей диктатуры, о последующем уничтожении всех классов, и установления тысячелетнего царства коммунизма для оставшихся в живых. Гитлер вещал о превосходстве арийской расы, о необходимости достижения им мирового господства, последующем уничтожении всех «неполноценных» рас и народов, и тысячелетнем торжестве германского духа. Поменяйте местами ключевые слова в этих двух фразах. Смысл их не изменится. Оба учения — детища социального инстинкта, пытающегося отыграться за удар, нанесенный ему демократией Нового времени, — пояснил Аристотель.

—Не могу не признать, что марксизм есть один из самых зловредных и опасных химер коллективного сознания, — вмешался в дискуссию Юнг. — Порицая зверства Сталине и не принимая в расчет его вдохновителей, допускают одну серьезную ошибку. Рвут корешки, оставляя без внимания корешки; порывая со следствием, оставляют не тронутыми причины, ибо Сталин и сам был, в известном смысле, жертвой марксизма. Но, тем самым, дают злу и дальше делать свое черное дело. Бичевать Сталина, выводя из-под удара и даже защищая Маркса и Ленина, все равно, что объявлять Гитлера преступником и… мириться с фашизмом. Ведь по сути дела, по способам материализации своих идей, по отношению к демократии, принципам гуманизма и правам человека марксизм и фашизм — братья-близнецы. Горькая истина в том, что как многие советские люди при Сталине, так и многие немцы при Гитлере видели несомненное благо одни — в фашизме, другие — в коммунизме. Горькая истина в том, что классовый и национальный инстинкты слишком легко способны лишать индивида здравого смысла, чувства собственного достоинства, умственной независимости и прав человека чужой крови или иного социального поло-

282	Глава 5. Рождение и распад СССР

жения. Поэтому, до тех пор, пока общество не решится повторного проведения своеобразного «Нюрнбергского суда» над марксизмом, ему будет угрожать опасность возрождения ужасов, пережитых Россией. Силы зла не дремлют.

5.4.Уроки Ленина

—Коль скоро Вы утверждаете, что Сталин ни в чем не был началом и причиной, являя собой лишь итог и следствие, может быть, Вы возьмете на себя труд дать нам представление и о «причине», то есть об уроках, полученных им от Ленина? — поинтересовался Черчилль.

—Это дело, скорее, историка, а не психолога, — возразил Юнг и перевел взгляд на Геродота.

—Если Вы имеете в виду меня, то хорошо, я попробую, — сказал Геродот. — Готовясь к Октябрьскому перевороту 1917 г., Ленин не сомневался, что «всякая великая революция, а социалистическая в особенности… немыслима без войны внутренней, т. е. гражданской войны, означающей еще большую разруху, чем война внешняя», означающей, стало быть, тысячи и миллионы жертв с обеих сторон. Каким же способом надеялся он выйти победителем из этой бойни? Обсуждая уроки Парижской коммуны, он заявлял, что «две ошибки погубили плоды блестящей победы. Пролетариат остановился на полпути: вместо того, чтобы приступить к „экспроприации экспроприаторов“, он увлекся мечтами о водворении высшей справедливости… Вторая ошибка — излишнее великодушие пролетариата: надо было истреблять своих врагов, а он старался морально повлиять на них». При этом Ленин, разумеется, ссылался на Маркса с Энгельсом, которые, по его словам, также «ставили в упрек Коммуне, считали одною из причин ее гибели то обстоятельство, что Коммуна недостаточно энергично пользовалась своей вооруженной силой для подавления сопротивления эксплуататоров». Не удивительно, поэтому, что уже через два месяца после Октябрьского переворота стало ясно, что «классовая борьба не случайно пришла к своей последней форме, когда класс эксплуатируемых берет в свои руки все средства власти, чтобы окончательно уничтожить своего классового врага — буржуазию, смести с лица русской земли не только чиновников, но и помещиков, как смели их в некоторых губерниях русские крестьяне».

К 1917 г. в России численность привилегированных классов — дворянства, буржуазии, купечества, кулаков составляла в сумме около 26 миллионов человек. Всех их, по мнению Ленина, следовало запу-