Givishvili_G_V_Ot_tiranii_k_demokratii_Evolyutsia_politicheskikh_institutov

5.3. Дискуссия	263

фронтах, вера в партию у народа (не у предателей) была сильнее, чем вера в бога у большинства сегодня, — отвечал Сталин.

—Ни по одному вопросу общественное мнение России не расколото столь основательно, как по вопросу отношения к Вашей личности. Почему одни считают Вас чуть ли не спасителем нации, другие —

еегубителем. Где истина, на ваш взгляд? — задал вопрос Руссо.

—Чтобы это понять, необходимо прежде выяснить, кто именно «голосует» за меня, и кто против, — был ответ.

—А Вы пытались разобраться с этим «голосованием»? Если — да, то каковы Ваши выводы? — продолжал допытываться Руссо.

—Как ни странно, разделение происходит, прежде всего, по национальному признаку, и лишь затем — по социальному. По первому, национальному признаку, всех моих хулителей можно разбить на три

группы, основную массу которых составляют: a) евреи, b) русские, c) все прочие народности России, которые тем или иным образом пострадали в ходе строительства социализма. К последним я отношу представителей народов, оказавшихся жертвами предательства их собратьев во время войны: крымских татар, чеченцев и ингушей, калмыков и так далее. Я имел неосторожность утверждать, что сын за отца не отвечает, что родич за родича не ответчик, что сосед не несет ответственности за деяния соседа. Тем, не менее, я сам нарушил свой же принцип, подвергая выселению в Среднюю Азию ничем не погрешивших сыновей, родичей и соседей предателей. Это было моей ошибкой, и я должен был вовремя это признать. Так что их обида на меня справедлива. Некоторым, хотя и слабым, оправданием мне может служить тот факт, что ничего нового я своими переселениями не придумал. За сотни и тысячи лет до меня депортации практиковали ассирийцы, вавилоняне, инки, Карл Великий. В 1-ю Мировую около полумиллиона евреев были выселены из прифронтовой полосы по обвинению в пособничестве германскому шпионажу.

Перейдем далее к моим русским противникам. Их можно разбить на три категории — на злопамятных, либералов и верхоглядов. Злопамятные — это последние дворяне, духовники, купцы, предприниматели, кулаки и потомки. Это те, чьи родственники попали под каток Гражданской войны, коллективизации, подавления НЭПа, голодомора, «чисток» 1937–1938 гг., послевоенных процессов. Не я породил классы, придумал классовую борьбу и развязал Гражданскую войну. Но во имя будущего России и всего мира я должен был завершить дело Ленина — покончить с остатками враждебных народу классов — его тиранов и притеснителей. Они могли бы спокойно доживать свой век, если бы не угроза новой войны с фашизмом, в которой если не все, то

264	Глава 5. Рождение и распад СССР

многие из них могли бы переметнуться в стан врага, нанеся нам смертельный удар изнутри. Война показала, насколько я был прав, сколько предателей желало нам гибели. Им я тоже сочувствую, точнее, сочувствую их памяти. Тем более, что цели, ради которых были принесены в жертву их родичи, оказались недостигнуты: СССР более не существует.

Кто такие либералы? Это те, кто под либерализмом понимают свободу безнаказанно грабить и обворовывать свой народ, а также глумиться над достоинством нации. Это те, кто сначала развалили великую страну, а затем навязали ей политико-экономическую систему, не имеющую ничего общего ни с лучшими образцами современной буржуазной демократии, ни с современным развитым капитализмом. Это те, кто способствовал всесилию и всевластию чиновничьесиловой орды, разлагающее влияние которой на нацию сравнимо с моральным насилием над ней татаро-монгольского ига. Это те бездарные и безответственные, но наглые и жадные дельцы из политиканов, олигархов и бюрократической элиты, которые, хорошо осознавая, что унизили Россию, и, пытаясь отвести от себя ответственность, приказывают своим лакеям — продажным СМИ и растленным «фабрикантам общественного мнения» лаять на меня. Они изо всех сил стараются очернить меня, чтобы хоть чуточку обелить себя, показать, что во времена моего правления было еще хуже, гораздо хуже. Выставляя меня чудовищем, они лгут, стараясь вытравить из памяти народа целых 70 лет истории России, и все то добро, что было при большевиках. Они наивно думают, будто, обливая меня грязью, сами морально очищаются. Они пытаются изобразить из меня пугало, чтобы списать с себя хотя бы часть преступлений, совершенных ими против своей страны.

Кого я имею в виду, когда говорю о русских верхоглядах? Тех, кто не способен формировать собственное мнение о чем бы то ни было более или менее спорном, и безоглядно доверяет мнению авторитетов, сколь бы поверхностный характер эти авторитеты не носили. Как ни странно, среди них много близорукой интеллигенции, не способной за деревьями видеть леса. Они честны, но крайне наивны, и с готовностью становятся в позу негодования, когда рассуждают о цене неизбежных жертв, принесенных на алтарь социализма. Они как флюгеры: их сознание повернуто туда, куда дует ветер «общественного мнения», которое создается его хитроумными, хорошо чувствующими конъюнктуру манипуляторами.

Кем является в глазах русского человека Александр Невский? Защитником православия от католической экспансии — всего лишь. Тем

5.3. Дискуссия	265

не менее, он признается первым защитником отечества. Но далеко не известно, проиграла бы Россия от перемены веры, или наоборот — выиграла. Как бы там ни было, но никогда за свою тысячелетнюю историю (даже при Батые) Россия не была так близко от края пропасти, от угрозы полного исчезновения если не нации, то заведомо — государства, как в 1941–1942 гг. И если бы не моя выдержка и самообладание, мы бы сегодня не беседовали в этом кругу. Глупость — самая распространенная и неизлечимая болезнь в мире. Только поэтому я снимаю перед ней шляпу, но признавать ее достойной выяснения отношений не собираюсь

Наконец, о евреях, у которых ко мне свой особый счет. Вы не назовете среди них сегодня ни одного, кто судил бы обо мне непредвзято. Все как один изображают они меня чудовищем. Вот, кстати, в чем сила этой нации — в корпоративной солидарности. Почему я не даю им покоя? Потому что они вбили себе в голову, будто я антисемит. На самом деле я такой же антисемит, как русофоб. Для меня национальный вопрос всегда стоял на одном из последних мест. Но мое отношение к некоторым из них действительно переменилось с начала войны, точнее

— со времени создания Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Первое время комитет, следует признать, много делал для увеличения финансовой помощи СССР со стороны западных союзников и особенно богатых американских евреев. Но очень скоро лидеры ЕАК — Михоэлс и Фефер потеряли чувство реальности. Под предлогом сбора средств для поддержки фронта они вызвались установить в США тесные связи с местными еврейскими организациями. Оказавшись в 1943 г. за океаном, они наладили эти связи, но с кем? С акулами мирового сионизма — президентом Всемирной сионистской организации Хаимом Вейцманом, руководителем Всемирного еврейского конгресса Нахумом Гольдманом, лидером масонской ложи «Сыны Сиона» раввином Стифеном Вайзом, представителем американской иудейской общины раввином Эпштейном, руководителем еврейской благотворительной организации «Джойнт» миллионером Джеймсом Розенбергом. С последним — тайно. О чем же шла речь между ними? Она ограничивалась сбором помощи борющемуся СССР? Конечно, нет. Круг их контактов был намного шире этого конкретного вопроса. В частности, между ними было решено обратиться к правительству СССР с просьбой о создании еврейской колонии в Крыму. Почему же американских евреев интересовал Крым? Розенберг на этот вопрос отвечал так: «Крым интересует нас не только как евреев, но и как американцев, поскольку Крым — это Черное море, Балканы и Турция». Иначе говоря, стратегические цели наших американских благодетелей были более,

266	Глава 5. Рождение и распад СССР

чем очевидны — с помощью Крыма они надеялись получить рычаги шантажа и давления на нас. Эта крымская «Палестина», прими на свою землю лишившееся своих корней европейское еврейство, и будь она опекаема американским еврейством, стала бы для нас Троянским конем империализма. Поэтому я спрашиваю: о чем думали Михоэлс и Фефер, подписываясь под подобным обращением к Молотову?

В том, что советское еврейство слишком быстро начинает ощущать себя неотъемлемой частью всемирного еврейства, способствующего реставрации в СССР капитализма, я сполна ощутил в 1948 г., когда в Москву в качестве посла государства Израиль прибыла Голда Меир. Ее визит в московскую синагогу на еврейский Новый год был восторженно встречен двадцатью тысячами прихожан. Следующий ее визит в синагогу был приурочен к празднику Судного дня (Йом кипур). В этот раз на богослужении присутствовало до 30 тысяч прихожан. А главный раввин произнес молитву: «На следующий год — в Иерусалиме». О чем это говорит? О предательстве частью советских евреев основ марксизма? Нет, о том, что эта часть никогда не принимала для себя заповеди социализма и была органически чужда ему. То есть пресловутый конь капитализма не только мог оказаться в Крыму. Он уже находился среди нас — советских граждан. Ибо даже великие чистки 1937–1938 гг.viii не выполнили своей задачи — полностью очистить советскую землю от сорняков буржуазного духа. В то время как одни евреи строили социализм, другие хоронили его. Это и было той их проблемой, в которой они запутались так, что не могли решить сами — кому симпатизировать: социализму или капитализму. А расхлебывать последствия их сомнений и противоречий пришлось мне. Вот почему для них не обругать Сталина, все равно, что отрицать холокост. Вот почему они принципиально не желают судить обо мне беспристрастно и объективно и возглавляют идеологическую травлю моего имени. Это тем более странно, что мы строили социализм строго следуя букве и духу теории пролетарской революции их соотечественника Карла Маркса. Все, что я делал, было реализацией его программы, объявленной в «Манифесте». Я ни на йоту не изменял его заветам. Почему же они предъявляют счет мне, а не ему?

Вместе с тем, всем евреям присуща общая черта — неблагодарность. Они осознают, но гонят от себя это признание, не хотят признавать, что не будь моей доброй воли, на карте мира не существовало бы государства Израиль. Как в случае, если бы СССР проиграл войну, так и в случае, если бы я не дал своего согласия на его образование. Говорят, что при этом я руководствовался надеждой превратить его в сателлита СССР. Только плохо знающие меня люди могут поверить, что я

5.3. Дискуссия	267

был так наивен, будто не понимал: «отлучить» эту нацию от капитализма невозможно. Один характерный штрих, доказывающий теснейшую связь новорожденного Израиля с политической верхушкой США. Ни кто иной, как еврей по национальности американский политик Генри Моргентау заявил, едва кончилась война: «Израиль будет единственным государством в Средиземноморском бассейне, на которое мы сможем рассчитывать как на прочный пункт обороны против коммунизма». И, тем не менее, я не держу на них зла: среди них много честных людей, находящихся не в ладах с логикой.

—А Вам не приходит в голову, что они, как порядочные люди, просто считают Вас извергом, загубившим миллионы безвинных жертв? — прервал его монолог Алексеев.

—Я так не думаю, — бесстрастно отозвался Сталин. — Вопервых, вследствие подозрительного единодушия (отвергающего какую бы то ни было разумную статистику), царящего среди них в отношении к моей персоне. Во-вторых, странно, что Вы, находясь в компании уважаемых историков и философов, не ведаете о том, что ни одно сколько-нибудь значимое событие в политической истории не обходилось без крови и жертв. А мы осуществляли самый грандиозный переворот, который должен был направить течение истории по новому руслу, проложенному Лениным по плану Маркса. Я должен был довести до конца дело, начатое Лениным. Чтобы радикально и в предельно сжатые сроки изменить сознание миллионов, зараженное бациллами буржуазности, необходима была сложнейшая хирургическая операция по физическому отсечению от организма общества носителей этих бацилл — представителей паразитических классов, враждебных пролетариату. Вы скажете: это было бесчеловечно и антигуманно. Но такова была логика классовой борьбы, таково было требование учения Маркса. Знали ли вожди, чем придется заплатить за этот переворот? Разумеется, знали. Кто вообще может быть столь наивен, чтобы ждать от всемирно-исторического потрясения бескровного исхода? Возможно, Вы и есть тот уникальный экземпляр, который верит, будто исторические перевороты совершаются при всеобщем ликовании и танцах. Впрочем, это не имеет никакого значения.

—Как Вы, будучи грузином, оцениваете состояние взаимоотношений между Россией и Грузией в настоящее время? — задал вопрос Гроций.

—Я уже говорил, что национальный вопрос меня мало волнует. Важна не столько нация сама по себе, сколько то, что она значит в мире. Грузия в нем не играет сколько-нибудь заметной роли, поэтому мой интерес к ее сношениям с Россией невелик. Тем более, что согласно

268	Глава 5. Рождение и распад СССР

Георгиевскому трактату, утвержденному в годы правления Екатерины Великой, она сама добровольно вошла в состав России, а теперь винит

еево всех своих бедах, — был ответ.

—Но хорошо ли Вам знаком этот упомянутый Вами трактат? — допытывался Гроций.

—Какое это имеет отношение к делу? — недовольно спросил Сталин.

—Подозреваю, что знакомство с ним у Вас поверхностное. Вы позволите, я процитирую несколько положений из него, а Вы их прокомментируете? — настаивал Гроций.

—Будь по Вашему, — с неохотой согласился Сталин.

—В его артикуле первом говорилось, что царь грузинский именем своим, наследников и преемников своих: «навсегда отрицается от всякого вассальства, от всякой зависимости от Персии или иной державы и сим объявляет перед лицом всего света, что он не признает над собой и преемниками своими иного самодержавия, кроме верховной власти и покровительства ее императорского величества (е. и. в.) и ее высоких наследников и преемников престола всероссийского». В артикуле втором указывалось, что в ответ на это признание е. и. в. «дает свое императорское ручательство на сохранение целости настоящих владений его светлости царя Ираклия Теймуразовича, предполагая распространить таковое ручательство и на такие владения, кои в течение времени приобретены и прочным образом за ним утверждены будут». В артикуле шестом утверждалось, что е. и. в. обещает именем своим и преемников своих «светлейшего царя Ираклия Теймуразовича и его наследников и потомков сохранять беспеременно на царстве Карталинском и Кахетинском. Власть, со внутренним управлением сопряженную, суд и расправу и сбор податей предоставить его светлости царю в полную его волю и пользу, запрещая своему военному и гражданскому начальству вмешиваться в какие либо его распоряжения». И, наконец, в артикуле втором на десять торжественно провозглашалось, что «сей договор делается на вечные времена. Но ежели что-либо усмотрено будет нужным переменить или прибавить для взаимной пользы, оное да возымеет место по обоюдному соглашению». Что Вы на это скажете — «по обоюдному соглашению»? — заключил Гроций, обращаясь к Сталину.

—Что это типичное соглашение, заключаемое между верховным сюзереном и его вассалом, при котором вассал сохранял все права на свой феод, в данном случае именуемый Грузией.

—Совершенно верно. И это соглашение в корне противоречило тому, что сотворили наследники Екатерины. Император Павел I подпи-

5.3. Дискуссия	269

сал манифест о присоединении Грузии к России, что было фактически ее аннексией в духе аншлюса Гитлером Австрии. А Александр I утвердил этот манифест. После чего генерал Кнорринг сверг грузинского претендента на трон Давида и установил правление Лазарева. Тот попытался арестовать и выслать в Россию царицу Мариам. Оскорбленная царица убила его кинжалом, но была схвачена и выслана в Воронеж. К 1805 г. в Россию были высланы все грузинские царевичи. Так Грузия вероломно лишилась не только независимости, но даже намека на автономию, — сказал Гроций.

—Но ведь как раз это самодержавие мы, большевики, и свергали.

ВСССР же Грузия получила не только автономию, но и все атрибуты вассалитета, если это выражение в данном случае приемлемо. Какие претензии могут быть к нам? — парировал его слова Сталин.

—К тому, как она оказалась в составе СССР. Не мне Вам рассказывать, как это произошло. А факты таковы, что после развала империи, Грузия получила свободу и суверенитет. Более того, в 1920 г. был даже заключен мирный договор между РСФСР и Грузинской демократической республикой. По его условиям Советская Россия признавала независимость Грузии и обещала не вмешиваться в ее внутренние дела. Грузия, со своей стороны, легализовала положение коммунистической партии в стране. Но и как в случае с царской Россией, большевики вовсе не думали держать слово: советские войска, имея огромное превосходство в живой силе и технике, в феврале 1921 г. с боем вошли в Тбилиси. Россия во второй раз предала Грузию. А третье предательство она совершила с помощью своих марионеток — лидеров Абхазии и Южной Осетии в начале 90-ых годов.

—Народы Абхазии и Южной Осетии сами сделали свой выбор, — возразил Сталин.

—На который их толкала и провоцировала Россия не в их, а в своих собственных интересах. Эти интересы так сильно «благоухают» запоздалым имперским вероломством, что при столкновении с нею порядочным людям приходится зажимать носы, — в свою очередь возразил Гроций.

—Надеюсь, в связи с этим претензий ко мне у Вас быть не должно, — усмехнулся Сталин.

—Товарищ Сталин, каковы Ваши прогнозы насчет будущего социализма в России? Верите ли Вы в возможность его возрождения там, и, более того, в расширение сферы его влияния во всем мире? — задал вопрос Алексеев.

—То, что произошло в России и в Восточной Европе, означает одно — что путь его развития более извилист и труден, чем мы пред-

270	Глава 5. Рождение и распад СССР

полагали. И что на нем неизбежны временные неудачи, потери и даже локальные поражения. Но, в конечном счете, ему нет альтернативы, потому что он синоним социальной, имущественной и правовой справедливости. Он, безусловно, с лихвой восполнит потерю современной России и продолжит свое победоносное шествие, ручательством чему служат успехи Китая, Кубы и некоторых других стран Латинской Америки. Капитализм возводился сотни лет, социализм же — меньше века. Он еще слишком молод, у него все впереди. Российский социализм потерпел поражение из-за дураков. Но ошибки будут учтены, и он возродится, войдя полноправным членом во всемирный союз социалистических государств.

Впрочем, я вижу, что нам всем трудно находить общий язык, и было трудно с самого начала. И я уже давно пребываю в недоумении относительно того, что меня держит здесь. Думаю, что ничего. Мы с вами, как видно, придерживаемся противоположных мнений по слишком широкому кругу вопросов. В связи с чем, считаю свое пребывание в этом высоком собрании излишним, — с этими словами Сталин поднялся с кресла, обернулся к присутствующим спиной, махнул рукой и сказав. — Желаю всем достижения единодушия, — стал не спеша удаляться.

—Юбилей не удался. Нам будет его не хватать, — с огорчением констатировал Рузвельт.

—Этого следовало предвидеть. С тех пор как мы лишились общего врага, наши позиции почти по всем пунктам различались слишком радикально, чтобы мы могли достичь консенсуса хотя бы по одному из них. Тем не менее, я хочу воздать ему должное и повторить то, что уже имел случай высказать, — сказал Черчилль. — России очень повезло, что когда она агонизировала, во главе ее оказался такой жёсткий военный вождь. Человек безгранично смелый, властный, прямой в действиях и даже грубый в своих высказываниях. Однако он сохранил чувство юмора, что весьма важно для всех людей и народов, и особенно для больших людей и великих народов. Сталин также производил на меня впечатление своей хладнокровной мудростью, при полном отсутствии каких-либо иллюзий. Я счастлив, что заставил его поверить в то, что мы будем верными и надежными союзниками в самой страшной в истории войне. И когда однажды Хрущев при мне стал говорить о Сталине в духе его доклада на ХХ съезде партии, я сделал ему замечание, посоветовав ему больше никогда не критиковать подлинного героя своей страны, внесшего неоценимый вклад в победу, ибо она находится перед ним в долгу. И это мое суждение о нем не единоличное. В энциклопедии Британика, например, о нем говорится, что «взяв Россию,

5.3. Дискуссия	271

пашущую деревянными плугами, он оставил ее оснащенной ядерными реакторами».

—Я также относился к нему с искренней симпатией и восхищением, — согласно кивнул головой Рузвельт. — Но в данном случае я сошлюсь на слова Киссинджера, характеризующие Сталина как дипломата. Генри говорил о нем так: «В силу своей убежденности, что он носитель исторической правды, отражением которой служила его идеология, он твердо и решительно отстаивал советские национальные интересы, не отягощая себя бременем лицемерной, как он считал, морали или личными привязанностями».

—Действительно, раздел сфер влияния, в частности, на Балканах, при котором за спиной румын и болгар, югославов, венгров и греков с помощью процентов решались их судьбы Вами, господа Рузвельт и Черчилль в союзе со Сталиным, трудно назвать лицемерием, но легко

—цинизмом. И торг вокруг Польши, затеянный всеми вами, также можно назвать скорее циничным, нежели лицемерным, — едко заметил Гроций.

—В то время у нас не было выбора, — покачал головой Черчилль, выражая свое несогласие с последним.

—Возвращаясь к личности Сталина, я воспроизведу самую точную, на мой взгляд, характеристику и его самого и созданной им сис-

темы, — сказал Руссо, не давая разногласиям набрать силу. — Де Голль выразился о нем следующим образом: «Сталин имел колоссальный авторитет, и не только в России. Он умел „приручить“ своих врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами. А побед у него было больше, чем поражений. Сталинская Россия — это не прежняя Россия, погибшая вместе с монархией. Но сталинское государство без достойных Сталину преемников обречено». Последняя фраза здесь ключевая. Она говорит о самой тесной связи Сталина с советским социализмом: не стало первого, не стало его детища — второго. И, следовательно, можно думать, что этот социализм держался на одной лишь воле вождя. А это свидетельствует о неотъемлемой, имманентной слабости системы.

— Я думаю, что эта слабость проистекает из того, что у социализма отсутствуют механизмы развития, — включился в дискуссию Локк.

— У демократии, основанной на разделении ветвей власти и рыночной хозяйственной системе, прогресс обеспечивают кнут выпадения из общества, с одной стороны, и пряник поощрения собственностью — с другой. Действуя попеременно, они не дают обществу застыть на точке замерзания. При авторитаризме, будь то монархия, деспотия, абсолютизм или диктатура вертикаль власти нуждается в бюрократическом

272	Глава 5. Рождение и распад СССР

фундаменте. Чем выше вертикаль, тем в более мощной бюрократической опоре она нуждается. Но как заставить ее двигаться, чтобы одновременно с этим сохранять хотя бы иллюзорное социальное и имущественное равенство? Пряник как стимул не работает. Остается только кнут. Только он способен подстегнуть чиновничество. Именно эту специфическую особенность социализма и уловил Сталин. Тем более, что с тех пор, как большевики взяли всю полноту власти в свои руки, он мог собственными глазами наблюдать как охотно они образовывали тот бюрократический аппарат, на котором держалась их идеология. Поэтому Сталину пришлось прибегнуть к репрессиям, очищая аппарат от бюрократической накипи, которая тормозила развитие, как он полагал, нового общества.

В этом смысле его репрессии отличались от репрессий Ленина тем, что второй подавлял волю к сопротивлению и деморализовал представителей всех, как он считал, классов-паразитов, именно — бывшей аристократии, предпринимателей, духовенства, «гнилой» интеллигенции, кулаков и так далее. Сталин не столько довершал эту чистку, затеянную Лениным, сколько направлял удар против нового «паразитирующего элемента» — соратников Ленина, потерявших вкус к дальнейшему энергичному движению вперед. Чтобы они не погубили плоды добытой ими же победы. Давно было замечено, что «рыба гниет с головы». Подтверждение этому эмпирическому правилу Сталин видел на каждом шагу, всюду, где место представителей традиционных «верхов» занимали выходцы из «низов». Поэтому не только из стремления к единовластью, но также чтобы пресечь начавшееся еще при жизни Ленина перерождение большевистской верхушки, вкусившей сладость вседозволенности, Сталин изрядно «прополол» старую гвардию революционеров. Советский дипломат-женщина Коллонтай бывшая аристократка, имея перед глазами пример собственного мужа, бывшего матроса Дыбенко и обобщая свой опыт общения с другими героями Гражданской войны, говорила мне следующее. Очень часто приходится наблюдать, как то самое лицо, которое в момент революции проявило себя как герой, совершая подвиги самоотверженности и храбрости, в период мирного строительства выявляет себя совсем с другой стороны, оказывается мелким, трусливым человечком, карьеристом, себялюбцем, способным на поступки, которые, казалось бы, совершенно не могут быть свойственны революционному герою. Заметьте — она говорила об этом как о явлении не единичном, случайном, из ряда вон выходящем, а как массовом, обыденном, она говорила

— «очень часто».