Монография 2019

состоянию Другого. Действительно, едва ли корректно говорить о том, что целостен сам по себе бесструктурный individuum (буквально: «неделимый»). Целостность обретается им в качестве части Целого. Поэтому health извещает нас о необходимости выражения приветствия другому человеку (или получения такового): “Hello!” Точно так же и в других языках. В русском: здороваться – желать здоровья. Конечно же, легендарное латинское «Salus!». Греческое «Γειά σου!». «Здоровье» правомерно рассматривать как пожелание Другому, впоследствии обращенное и к самому себе, интериоризированное. Таким образом, еще один сущностный признак нездоровья – отчуждение. От бога, природы, ценностей, либо от других людей.

Исцеление – восстановление утраченной целостности – указывает и на цель (τέλος) как конечный результат процесса, и на внутреннюю силу и образ (ευ- τελέχια), направляющий движение, и на роль тела, зримо выражающего целостность, и на отпущенный срок (еще одно из значений слова τέλος)… Цель (σκοπός) предполагает полную реализацию сокрытых возможностей, но также и предел (πέρας), не подлежащий превышению, иными словами, именно завершение (τέλος), совершенствование, достижение вершины, к которой обращен взгляд того, кто смотрит (σκέπτομαι, откуда и σκοπός).

Цель не только ведет вперед, но и обещает, что путь не будет бесконечным и беспредельным. Путь вперед должен стать одновременно и возвращением назад, к собственной сущности. Только в этом случае правомерно говорить о подлинной целеустремленности, об исцелении, а не о бесцельном, безобъектном и, в конечном счете, бессубъектном движении в бесконечность. Правда, стратегий исцеления существует множество.

Латинский глагол mederi (лечить) и, соответственно, существительное medicus (лекарь) восходят к индоевропейскому корню med и через него к таким концептам, как умерять, ставить рамки, управлять, принимать надлежащие меры. Среди ближайших родственников mederi не трудно заметить meditatio (размышление, обдумывание), modus (мера, правило), modernus (современный), medium (середина, центр) и множество других концептов, так или иначе обращенных к особенностям структурно-функциональной целостности.

340

Несколько иную диспозицию предлагает иврит. Необычайно многозначное пожелание мира, покоя, благополучия и, между прочим, здоровья

– «Шалом!» (םולש) – выражает идею полноты и единства. Корень «шин-ламед- мэм» интенсивно сближает понятия «целый, невредимый» (шалэм םלש) и «совершенный» (мушлам םלשומ) с понятием «оплаченный» (мэшулам םלושם). Иными словами, восстановление утраченной целостности (шлэмут תומלש) понимается как плата, выплата долга (ташлум םולשת), а всякое завершение – как примирение (hашлама המלשה). Примирение с окружающими, с создателем, возможно, с самим собой, с собственным заболеванием. Ведь «Шалом!» – не только приветствие, но и прощание. Тем самым процессу исцеления придается характер социальный (в перспективе – биосферно-биоценотический), коммуникативный (диалогический или рефлексивный, экзистенциальноличностный) и к тому же весьма динамичный. Однако в иврите присутствуют и, на наш взгляд, более глубокие семантические структуры, обеспечивающие понимание диалектики здоровья и болезни.

Семитские языки, прежде всего, язык еврейский способствуют, возможно, наиболее глубокому проникновению в архетипическую модель здоровья. Еврейский корень «бет-рейш-алеф» очень прочно синкретизирует здоровье (תואירב бриут) с творением (האירב бриа). Творец мира именуется hа-Борэ (ארובה создатель). А божьи создания, твари (היירב брия) еще не больны, не могут быть больными. Оздоровление (הארבה hавраа) – это возвращение к первозданности, хотя, в то же время, и новое творение. Впрочем, творение вечное и, по большому счету, не столько повторяющееся и возобновляющееся, сколько вневременное. Хотелось бы особо подчеркнуть родство слов «борэ» (ארוב творит) и «маври» (אירבמ выздоравливает). Писание требует интерпретации. И мы ничуть не погрешим против истины, если вычитаем в тексте указание на необходимость творческого отношения человека к своему состоянию: выздоровление – это творческая активность (самотворение), к которой и предназначен человек, созданный по образу и подобию творца. И лишь творчеством способен он излечиться от состояния отчуждения, ставшего результатом грехопадения. Грехопадение же и последующее страдание – результат не активности, но

341

страсти (то есть как раз пассивности), впадения в несвободное, нетворческое состояние, в котором Адам и Ева становятся жертвами овладевающей ими стихии, жертвами казалось бы собственного желания. История Адама и Евы служит началом человеческой истории и парадигмой последующих коллизий. Показательно, что греческое πάθος и, соответственно, латинское passio, объединяющее претерпевание (пассивность), страсть (пафос) и страдание, в лексиконе современного врача упростились до крайне биологизированного термина «патология» (физическая, психическая), от которой и лечат-калечат, соответственно, на инструментально-технический, биологизаторский манер.

Болезнь (הלחמ махала) связывается с пустотой (ללח халаль, это же слово означает жертву, мученика), с утратой религиозности. Духовная болезнь. Вместе с тем, болезнь трактуется как проявление жалости (הלםח хэмла), божественного милосердия, обращающего внимание человека на то, что его жизнь течет неправильно и, соответственно, на начало (לחה hэхэль), на необходимость начинания новой жизни. Болезнь – знак, сигнал – обращается в пощажение человека. Болезнь – результат греха, преступления, нарушения божественной воли.

«…Ибо я Господь, целитель твой [ךאפר] » (Исх.15:26). Слово «рофэ» (אפור) означает врача и в современном иврите. Достаточно очевидна связь корня אפר с модификациями הפר или חפר, передающими значение «отпускание, снятие напряжения, ослабление» и, наконец, с корнем ףחר (рахаф) – витание, парение. Именно в начале сотворения, еще до начала процесса разделения мира, дух ( חור руах), парил ( תפחרמ мэрахэфэт) над бездной. В дальнейшем, в результате серии разделений и смешений создаются мир и человек. Слова «и был вечер, и было утро» говорят нам о разделении (корень «бэт-коф-рейш» – утро) и смешении (корень «айн-рейш-бэт» – вечер), поддерживающих также и круговорот заболевания и выздоровления.

М. Глазерсон пишет: «…В прежние времена, когда еврей заболевал, он не нуждался в услугах докторов. Вместо этого он анализировал свои поступки и искал, каким образом он нарушил волю Всевышнего, ибо преступление является причиной заболевания» [5, с.11].

342

В Танахе (в Библии) получил отражение широчайший спектр разнообразных линий осмысления заболевания. Вот лишь некоторые из них: немощь (противоположность крепости, силы); неспособность к выполнению тех или иных органических и социальных функций (хромота, слепота, бесноватость): утрата красоты; утрата божественного облика; нечистота (физическая, духовная, но, может быть, прежде всего нечистота ритуальная); боль в любых ее формах, видах, метаморфозах; близость смерти; отчуждение (в частности, пространственная изоляция, ограничение социального пространства); непременно беззаконие (грех, преступление).

Соответственно, здоровье понимается как отсутствие перечисленных признаков. Совокупный, так сказать, консолидированный смысл заболевания (как и смысл связанной с ним смерти) порождается на нескольких уровнях:

1)биологическая целесообразность болезни, страдания, смерти (целесообразность эволюционная, либо какого-то иного рода);

2)социальная целесообразность, социальные, политические, историкоэволюционные, культурно-креативные функции болезни и смерти;

3)космическая функция;

4)религиозно-теологическая целесообразность, роль согласно плану, предусмотренному создателем (наказание, милость, испытание, извещение);

5)личностная значимость: экзистенциальная ценность, урок, повод для коммуникации, средство достижения цели, иногда даже сама цель.

Болезнь (утрата собственного здоровья, страдания или смерть близкого) помогает мобилизовать душевные силы, адаптироваться к ситуации, сплотиться

сокружающими. И способствует глубокому, неформальному усвоению нравственных ценностей. Духовному росту: учит состраданию, пробуждает рефлексию, укрепляет готовность действовать в соответствии с убеждениями, помогает превозмогать страх. С одной стороны, болезнь усиливает любовь к жизни. С другой – убеждает нас в суетности существования, позволяет подготовиться к собственному концу. С одной стороны, болезнь и связанное с ней горе – это время максимальной уязвимости личности, время благоприятное для внедрения мифов в сознание. Но, с другой стороны, именно болезнь,

343

столкновение со страданием других людей, способны дать толчок процессам глубинной перестройки личности, укрепить волю, разрушить иллюзии. Примирение с болезнью и утратой, подобно примирению умирающего с неизбежностью собственного конца, представляет собой не жесткую последовательность, а подвижный кластер разнообразных переживаний. Если оставить в стороне собственно психологию, то человек стоит перед необходимостью решения нескольких задач философско-онтологической значимости (они составляют предмет феноменологического исследования):

1)свыкнуться с реальностью произошедшего, переплавить формальное, отвлеченное или, наоборот, слишком субъективное, эмоциональное знание о случившемся в органическую часть своей обновленной личности, примириться

спечальным фактом и умом, и сердцем;

2)через созерцание драматической ситуации достичь более высокой ступени понимания, знания природной и социальной реальности, глубже постичь смысл бытия, яснее осознать собственные интересы и цели, а также интересы окружающих, объективно оценить свои возможности;

3)укрепить волю, воспитать в себе готовность действовать в соответствии

субеждениями, превозмочь страх, вселяемый институтами власти, и рождаемую этим страхом склонность к интеллектуальной нечестности;

4)восстановить прерванную связь с миром, приспособиться к новым условиям существования, найти компромисс с окружающими, в каких-то случаях даже использовать болезнь в целях социального продвижения;

5)переключить внимание на решение новых задач, оптимально перераспределить энергию, направить ее в созидательное русло.

Решая названные задачи, человек вступает во взаимодействие, в неизбежное противоборство с социальными институтами, ориентиры которых, разумеется, несколько иные:

1)навязать индивиду приемлемую для социальной системы (для группы, для правящего слоя) форму примирения с реальностью болезни;

2) воспрепятствовать пробуждению в человеке склонности к самостоятельному, критическому мышлению; навязать определенный стереотип

344

отношения к болезни, к утрате и смерти, использовать трагический момент для приобщения личности к ценностям господствующей идеологии;

3)сломить волю к сопротивлению так называемой природной и социальной необходимости, к сопротивлению власти; укрепить готовность действовать на благо группы, политического режима, традиции;

4)консолидировать группу, восстановить разорванные связи, использовать болезнь или уход члена группы для перестройки социальной структуры, форсировать или, наоборот, приостановить те или иные процессы; направить энергию членов группы в нужное для системы русло.

Таким образом, процесс заболевания и выздоровления становится ареной столкновения интересов индивида и социальных институтов. То или иное понимание здоровья и заболевания обычно находит свое окончательное выражение в определенном видении жизни и смерти (хотя, на наш взгляд, болезнь и смерть представляют собой всё-таки достаточно разные философские проблемы). В условиях медикализации культуры исключительная роль в осмыслении оппозиции «здоровье – болезнь» принадлежит идеалу естественной смерти [14]. Поскольку норма жизни и смерти обусловлена социальноисторически, обещанная идиллия омрачается: во-первых, рост потребностей опережает рост возможностей их удовлетворения в целом; во-вторых, плодами прогресса не могут воспользоваться сразу все; в-третьих, жизнь и смерть обращаются в предмет политического торга. И без боли – никак не получается.

Впонятии «естественная смерть» обнаруживается противоречие. С одной стороны, покорность природе; с другой, – сопротивление. Человек здоровый не волен не хотеть жить. Выбор смерти противоречит разуму, сущности человека, природе. Либо служит симптомом болезни. Никто не должен умирать раньше срока. Так или иначе, основание для вмешательства в действия индивида, для врачебно мотивированного контроля над обществом государству гарантировано. Медикализация проблемы опасна тем, что превращает смертность из предпосылки выбора в гарантию его отсутствия: усилия направлены на то, чтобы максимально формализовать, бюрократизировать, автоматизировать процедуру свободного выбора, изгладить саму его возможность. Такой тренд наметился с

345

началом Нового времени и с тех пор усиливается. «Естественная смерть» означает не чисто биологическое явление, а некий продукт истории. Говоря «умереть естественной смертью», мы подразумеваем социальные условия, при которых достижим определенный возрастной рубеж или – шире – доступна определенная форма ухода из жизни. Общественное мнение, государство, церковь санкционируют норму (культурно-психологическую, моральноправовую, финансово-экономическую). Норма изменяется. Казалось бы, хотим отдалить, устранить смерть потому, что она ужасна. Но не загоняем ли сами себя в угол? Не делает ли смерть невыносимой установка на ее планомерное оттеснение? Сегодня можно уже с уверенностью утверждать, что идеал естественной смерти, который поднимали на щит медики позитивистской ориентации, и которая была призвана снять многие противоречия как в трактовке физиологических процессов старения и смерти, так и в интерпретации отношения к ним, оказался пустышкой, ничего не прибавил к пониманию сущности здоровья и болезни. Однако классическая «естественная смерть», очищенная от биологизаторских наслоений и ставшая предметом феноменологического усмотрения и культурологического знания, – дело совсем другое. Естественная смерть, понятая не как очередной рекорд в предписанной медициной погоне за долголетием и не как норма, санкционированная обычаем или государством, но как свободный выбор человека, стремящегося сохранить человеческий образ в условиях эволюционно-исторических трансформаций и находящегося в напряженном интеллектуальном поиске ответа на вопрос о том, каким этот образ должен быть.

Список использованной литературы:

1.Барт Р. Миф сегодня // Барт Р. Избранные труды: Семиотика. Поэтика. М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1994.– С.72– 130.

2.Бударин Г.Ю. Медицина как социальный контроль. Дис. … канд. социол. н. / Волгоградский государственный медицинский университет. Волгоград, 2005.

– 148 с.

346

3.Васильева О.С., Филатов Ф.Р. Психология здоровья человека: эталоны, представления, установки: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2001. – 352 с.

4.Власова О.А. Феноменология в пространстве психиатрии //Хора. 2007. № 1– 2. – С.78– 86.

5.Глазерсон М. Медицина и Каббала. Тора. Свет. Исцеление. М.: Мосты культуры, 2006; Иерусалим: Гешарим, 5766. – 200 с.

6.Гуссерль, Э. Логические исследования. Картезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Кризис европейского человечества и философии. Философия как строгая наука. – Мн.: Харвест, М.: АСТ, 2000. – 752 с.

7.Декарт Р. Описание человеческого тела. Об образовании животного // Соч. в 2 т. Т.1. М.: Мысль, 1989. – С.423– 460.

8.Декарт Р. Первоначала философии //Соч. в 2 т. Т.1. М.: Мысль, 1989. – С.297– 422.

9.Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках //Соч. в 2 т. Т.1. М.: Мысль, 1989. – С.250– 296.

10.Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2001. – 594 с.

11.Калью П.И. Сущностная характеристика понятия «здоровье» и некоторые вопросы перестройки здравоохранения: обзорная информация. – М.: Наука, 1988. – 247 с.

12.Культурология: Учебное пособие /Под ред. Г.В. Драча. М.: Альфа-М, 2003.

– 432 с.

13.Лехциер В.Л. Эффекты медикализации и апология патоса // Вестник Самарской гуманитарной академии. Сер. Философия. Филология. 2006. № 1(4).

– С. 113-125.

14.Минеев В.В. Смысл биоэтики: дилеммы инструментализма и метафизики в постижении живого // Вестник КГПУ им. в. п. астафьева. 2014. № 3 (29). – С.28–31.

347

15.Минеев В.В. Феноменология как стратегия сопротивления медикализаторским установкам //Научно-исследовательские разработки. Социально-гуманитарные исследования и технологии. 2017. № 3 (20). – С.54– 60. DOI 10.12737.

16.Михель Д.В. Медикализация как социальный феномен // Вестник СГТУ. 2011. № 4(60). Вып. 2. – С. 256-263.

17.Платон. Государство //Соч. в 3 т. Т.3. Ч.1. М.: Мысль, 1971. – С.89–454.

18.Полонский П. Две истории сотворения Мира. Современный еврейский комментарий на книгу Бытия. – Иерусалим: Маханаим, 2009. – 229 с.

19.Понизовкина И.Ф. Семиолог Р. Барт и социальный миф: современное прочтение //Вестник РЭА им. Г.В. Плеханова. 2017. №5 (95).– С.190–197.

20. Психология здоровья: Учебник для вузов /Под редакцией Г.С. Никифорова. СПб.: Питер, 2006. – 607 с.

21.Уайт Л. Избранное: Наука о культуре. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. – 960 с.

22.Уайт Л. Исторические корни нашего экологического кризиса // Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М.: Прогресс, 1990. – С.188–203.

23.Флиер А.Я. Академизм культурологии – свидетельство ее зрелости // Культура культуры. 2015. №3 (7). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/

24.Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь, 1996. 448 с.

25.Хайдеггер М. Вопрос о технике //Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. – С.221– 238.

26.Цынгунова Е.Т. Сущность понятия «здоровье» в контексте культурологического подхода // Вестник Бурятского государственного университета. 2009. № 14. – С.308– 314.

27.Юм Д. Трактат о человеческой природе. Кн. 1. М.: Канон, 1995. – 400 с.

28.Якухнова Е.Г. Медикализация, медицинская культура и стереотипы // Культура и цивилизация. 2017. Том 7. № 1А. – С. 154–164.

29.Basaglia, F. (1965). Silence in the dialogue with the psychotic, In Journal of Existentialism, 6 (21), –99–102.

348

30.Conrad, P. The Medicalization of Society: On the Transformation of Human Conditions into Medical Disorders. – Charles Village: Johns Hopkins University Press, 2007. – 224 p.

31.Constitution of the World Health Organization . Basic Documents, Forty-fifth

edition,	Supplement,	October	2006.	–	18	p.
http://www.who.int/governance/eb/who_constitution_en.pdf					Русскоязычная
версия: http://apps.who.int/gb/bd/PDF/bd47/RU/constitution-ru.pdf?ua=1

32.Disease // The Barnhart Dictionary of Etymology /Ed. R.K. Barnhart. NewYork: H.W. Wilson Co., 1988. – 1284 p.

33.Disease // Dorland’s Illustrated Medical Dictionary/ 32nd Edition. New-York: Saunders, 2011. – 2176 p.

34.Illich, I. Medical Nemesis. London: Calder & Boyars. 1975. – 184 p.

35.Gokh A.F, Mineev V.V., Viktoruk E.N. Defending Identity And Diversity: The Potential of Cultural Anthropology for Reshaping Autism // J. Sib. Fed. Univ. Humanit. soc. sci., 11(12), Журнал Сибирского Федерального университета. Серия «Гуманитарные науки». 2018. Том 12. № 5. – С.1947–1961.

36.Lock, M., V.-K. Nguyen. An Anthropology of Biomedicine . Oxford: Blackwell, 2010. – 560 p.

37.Moynihan, R.; Heath, I.; Henry, D. Selling sickness: the pharmaceutical industry and disease mongering // BMJ. 2002. V. 324 (7342): 886–891.

38.Sardar, Z. and Van Loon, B. Introducing Cultural Studies. Cambridge: Icon Books, 2004. – 176 p.

39.Szasz, T. The Medicalization of Everyday Life: Selected Essays. Syracuse, N.Y.: Syracuse Univ. Press, 2007. – 202 p.

40.Zola, I. Medicine as an Institute of Social Control //Sociological Review. 1972. V.20 (4). – P.487–504.

349