TERRORIZM

§ 4. Интерсубъектность террористической деятельности

арабского мира, шахидами и чеченскими “солдатами удачи” пока еще (к счастью!) рано ставить знак равенства. Очевидно, что, называя врага по имени (сортируя и дифференцируя), его легче атаковать»1.

В свое время ЦРУ США предложило следующее определение терроризма: «это угроза применения или применение насилия в политических целях отдельными лицами или группами лиц, действующими против существующего в данной стране правительства»2. Таким образом, в качестве субъекта террористической деятельности ЦРУ рассматриваются отдельные люди или группы лиц. С таким подходом вряд ли можно согласиться хотя бы потому, что он исключает из возможных субъектов террористической деятельности государство.

Подобная дефрагментация субъекта террористической деятельности не является единичной. «Террористические акты, — пишет Д.В. Ольшанский, — осуществляют террористы, которые делятся на инициаторов, организаторов и исполнителей. Чаще всего террористами называются непосредственные исполнители»3.

По-иному смотрит на данную проблему Ю.И. Авдеев. Субъекты терроризма, как полагает он, «образуют в настоящее время весьма разветвленную систему государственных и иных, негосударственных, структур, которые находятся подчас в весьма сложных отношениях взаимодействия или противоборства друг с другом»4. Они, как считает автор, могут быть разделены на две большие группы: во-первых, отдельные государства, политические партии и движения, которые инспирируют или поддерживают террористические организации, нередко используя их в своих политических интересах; во-вторых, сами террористические или иные экстремистские организации, непосредственно осуществляющие террористические акции.

Однако и данный подход, как представляется, недостаточно полно раскрывает структуру субъекта террористической деятельности хотя бы уже потому, что он не предусматривает такой очевидно существующий террор, как индивидуальный. Кроме того, не очень ясно, на основании каких критериев автор отличает партии и движения от организаций.

Ю.И.Ав деев не исключает государство из числа субъектов террора, но, основываясь на докладе Государственного департамента США за 1997 г., к государствам — субъектам терроризма относит Кубу, Север-

1Смирнова В., Майзель Е. Терроровидение // http://www.tbforum.ru/conf03_bez.

2Patterns of International Terrorizm. 1980 // Central Intelligence, PA 81 — 10163U. — June 1981.

3Ольшанский Д.В. Психология терроризма. — С. 124.

4Авдеев Ю.И. Терроризм как социально-политическое явление // Современный терроризм: состояние и перспективы. — М., 2000. — С. 42.

61

Глава 1. КОНЦЕПТОСФЕРА ТЕРРОРА

ную Корею, Иран, Ирак, Судан, Сирию, правительства которых сами участвуют в террористической деятельности или предоставляют террористам оружие, убежище, финансовую поддержку и другую помощь.

Заметим, что автор говорит лишь о внешнем государственном терроризме, поэтому из его схемы выпадают субъекты внутреннего государственного терроризма.

Имеет значение также то обстоятельство, что к субъектам террористи- ческой деятельности, помимо двух названных групп, Ю.И. Авдеев относит спецслужбы некоторых иностранных государств и их подразделения, предназначенные для совершения террористических акций. Речь идет, по его мнению, прежде всего, «о государствах с антидемократическими, авторитарными режимами или о странах, находящихся в остром противоборстве со своими внешнеполитическими противниками, ведущих борьбу со “своей” политической оппозицией в среде эмигрантов в зарубежных странах»1. В данном случае исследователь упускает из виду такую характеристику терроризма, как его относительность: неоднократные попытки ЦРУ США физически уничтожить кубинского лидера Ф. Кастро, с точки зрения его подхода, к терроризму уже не относятся.

Несколько иную по форме, но сходную по содержанию структуру субъекта террористической деятельности дает И.Е. Петрищев. В качестве субъектов терроризма он определяет «государство, его специальные службы, международные или национальные террористические центры и организации, политические течения и партии экстремистского толка, группы граждан и даже отдельные лица, стремящиеся достичь своих целей с применением методов терроризма»2.

В его подходе, как и в позиции Ю.И. Авдеева, представление о структуре субъекта террористической деятельности оказывается достаточно однобоким: они рассматривают в основном лишь субъекта так называемого террора «слабого» — террора, направленного против государства. Такой подход ограничивает понимание субъекта террористической деятельности в целом. Кроме того, не все ясно в отношении субъекта террора, определяемого И.Е. Петрищевым как «группы граждан и даже отдельные лица, стремящиеся достичь своих целей с применением методов терроризма». Если исходить, например, из того, что методом терроризма является убийство, то субъектами террора становятся обычные уголовные банды.

Семантически субъектом террористической деятельности является террорист — тот, кто оправдывает и применяет террор. Кроме того, в ка- честве субъекта террористической деятельности определяют тех, кто использует соответствующие террору средства: взрывы, убийства, по-

1Авдеев Ю.И. Терроризм как социально-политическое явление. — С. 43.

2Петрищев И.Е. Заметки о терроризме. — М., 2001. — С. 38.

62

§ 4. Интерсубъектность террористической деятельности

хищения людей, угоны самолетов и т. д. В результате с террористами отождествляют многих из тех, кто применяет разные формы насилия для достижения своих целей, не связанных собственно с политическим терроризмом. Говорят, например, «о мужьях, “терроризирующих своих жен” регулярными выпивками; о “телефонных террористах”, все время “достающих” милицию или добропорядочных граждан; о “террористи- ческих настроениях” в среде политической оппозиции и т.д.»1.

Указанный подход к определению состава субъекта террористической деятельности, как показано ранее, широко представлен в экспертном и массовом сознании. В результате возникает ситуация субъектной неопределенности терроризма: тот, кто противостоит терроризму, не видит, говоря военным языком, своего противника.

Âсвою очередь «обычные» люди при невозможности определить подлинного субъекта модального террора благодаря наличию у них типической структуры восприятия происходящих событий по собственному усмотрению или по подсказке (возможно, и со стороны заказчика террора) связывают исполнителя террористического акта с неким политиком или политической группой. Эта связь, не существующая на самом деле, может стать значимой, так как ликвидирует в сознании людей ситуацию субъектной неопределенности террора. Определив для себя субъекта террора, граждане начинают высказывать недовольство эффективностью борьбы с ним.

Устранить ситуацию субъектной неопределенности рассматриваемого явления возможно при таком определении его субъекта, которое дает представление о целях и направленности деятельности последнего.

Âрамках такого подхода террор можно рассматривать как метод управления посредством превентивного устрашения.

Âизвестной мере это свойственно, пожалуй, любому управлению. Так, государственное управление предполагает некое устрашение в определенных законом формах. Преступника наказывают не столько для того, чтобы он осознал тяжесть содеянного, сколько для того, чтобы все остальные члены социума убедились: нарушение закона наказуемо. Террор же нарушает само соответствие объекта кары и конкретного пре-

ступления. Здесь объектом наказания могут оказаться и часто оказываются те, кто никакого преступления не совершал2.

Насилие, применяемое государством для управления социумом посредством его превентивного устрашения, объективно становится модальным терроризмом, поскольку именно он задает образец действия

1Ольшанский Д.В. Психология терроризма. — С. 18.

2Ñì.: Фельдман Д. Террор — это способ управления обществом // Огонек. — 1999. — ¹ 26.

63

Глава 1. КОНЦЕПТОСФЕРА ТЕРРОРА

для всех остальных форм террора. Под прессингом модального терроризма стимулируются проявления примордиального терроризма, в рамках которого с помощью террористических методов осуществляется частное, нелегитимное насилие, обычно в корыстных интересах. Этот тип терроризма формируется прежде всего под воздействием информации СМИ об успешных акциях модального террора1.

Примордиальный терроризм распространен более широко, поскольку для его возникновения не нужна ситуация социального конфликта, обязательная для модального терроризма. При подавлении государством различных форм конфликтов в СССР 1970–1980-х гг. модальный террор практически отсутствовал. В то же время примордиальный терроризм (например, захват самолетов) был взят советскими гражданами на вооружение в качестве средства решения личных проблем.

Субъект модального терроризма — террорист-«политик» или просто «политик». Субъектом примордиального терроризма могут быть, например, уголовники, которые действуют по образцу «политиков», внедряя в свою практику их «передовые разработки».

Террористическая деятельность не является прерогативой государства. Нельзя считать, что помимо государственной власти никакие другие силы не в состоянии насаждать повсеместный террор, внушая страх и ужас не только политическим противникам, а практически всем и каждому. Питательной почвой такого террора является социально-полити- ческий кризис в его идеологическом и государственно-правовом измерениях. Он часто приводит, во-первых, к появлению индивидов и групп (социальных, этнических, религиозных, политических и др.), для которых небесспорной является законность власти и механизмов ее осуществления на всех уровнях. Во-вторых, такой кризис способствует осознанию указанными индивидами и группами невозможности добиться желанного для себя политического или экономического результата легальными средствами. Сочетание этих факторов ставит под сомнение функцию государства как монополиста легитимного насилия, и позволяет заинтересованным группам психологически оправдывать собственное использование насильственных действий, в том числе террористического характера. В результате возникает субъект ответного, негосударственного терроризма.

В современной литературе термин «государственный террор» употребляется обычно для характеристики политики диктаторских или тоталитарных режимов, одной из особенностей которых является постоянный поиск противника: внешних или внутренних врагов («врагов народа»). Соответ-

1 Ñì.: Холмогоров Е. К осмыслению феномена современного терроризма //

http://www.terrora.net/go.

64

§ 4. Интерсубъектность террористической деятельности

ственно террор, осуществляемый государством, подразделяют на внешний и внутренний. «Вечные поиски врага, — замечает А. Камю, — предполагают вечный террор… Государство отождествляется с “аппаратом”, т. е. с совокупностью механизма завоевания и подавления. Завоевание, обращенное внутрь страны, называется пропагандой (“первый шаг к преисподней”, по выражению Франка) или репрессией. Направленное вовне, оно порождает военную экспансию. Таким образом, все государственные проблемы милитаризируются, переводятся в область насилия»1.

Внешний террор ассоциируется с агрессивной или колониальной политикой государства, направленной на захват чужих территорий, разграбление национальных богатств порабощенных народов, попрание элементарных прав человека. «История каждой колонии — это история вооруженного террора и на любой зависимой территории армия, полиция и жандармерия находятся в состоянии боевой готовности не только во время завоевания данной колонии или подавления национально-освободи- тельного движения, но и в “мирные”, “спокойные” периоды развития»2.

Государства, использующие террористические средства и методы во внешней политике (поддержку террористических организаций, поручение им тех или иных «спецзаданий» и т. д.), определяются как государства-тер- рористы. Известный американский терроролог Б.Х оффман утверждает, что «центральным событием в становлении государственного терроризма как оружия для правительства и инструмента влияния на внешнюю политику стал, несомненно, захват в ноябре 1979 года 52 американских граждан в посольстве США в Тегеране группой вооруженных иранских “студентов”. На протяжении 444 дней эти так называемые студенты — заявившие, что действуют независимо и без поддержки правительства, — держали в страхе самое могущественное государство в мире»3.

Как представляется, до начала 1990-х гг. крупнейшими государства- ми-террористами были сверхдержавы, в той или иной степени спонсировавшие большую часть международных террористических групп. После распада СССР Россия с «внешнего рынка террора» ушла, а вот США остались, поддерживая, например, албанских террористов в Косово. К спонсированию террористических групп причастен целый ряд стран, руководствующихся идейной солидарностью или своими геополитическими интересами, практически каждая сколько-нибудь влиятельная держава так или иначе связана с поддержкой «своих» террористов.

В 1990-е гг. появился новый феномен — террористические государства. Под ними имеются в виду территории (отдельные государства или

1Êàìþ À. Бунтующий человек. — М., 1990. — С. 259.

2Гришаев П.И. Регрессия в странах капитала. — М. 1970. — С. 24–25.

3Хоффман Б. Терроризм — взгляд изнутри. — М., 2003. — С. 228.

65

Глава 1. КОНЦЕПТОСФЕРА ТЕРРОРА

их относительно обособленные части), перешедшие под непосредственный контроль террористических групп. В конце 1990-х гг. таких территорий было по меньшей мере три: Афганистан, Чечня и Косово. К ним можно отнести также полностью разложившиеся как политические единицы страны (например, Сомали), в которых размещению и деятельности террористических баз никто не препятствует. Эти террористические государства представляют собой опорные базы для международной террористи- ческой сети, которая является высшим «достижением» терроризма.

Внутренний государственный террор — террор, направленный государством против собственного народа. В России он ассоциируется с периодом сталинских репрессий и известен с тех пор как «большой террор».

В зависимости от специфики проявления внутренний государственный террор может подразделяться на судебный и внесудебный. Судебный террор характеризуется главным образом уголовным преследованием политических противников до масштабов применения смертной казни. Внесудебный государственный террор может выражаться в военном подавлении как политических противников, так и лиц, имеющих к политической борьбе весьма отдаленное отношение либо вообще непричастных. Внесудебный государственный террор военного характера обычно имеет место при подавлении любой вооруженной оппозиции

èпрочих народных волнений, поскольку сопровождается карательными операциями как в отношении побежденных и пленных мятежников, так

èпротив сочувствующих этому движению граждан.

Субъектами негосударственного террора являются отдельные индивиды и группы людей (как большие, так и малые). Соответственно негосударственный террор делится на индивидуальный и коллективный. В свою очередь первый из них характеризуется обычно как неорганизованный, второй — организованный.

Термин «индивидуальный террор» не имеет однозначного к себе отношения и общепризнанного толкования. Так, В.П. Емельянов считает, что это «внутренне противоречивое и вряд ли удачное понятие, рожденное игрой слов и относящееся к разряду таких же фигуральных выражений, как “индивидуальный митинг”, “индивидуальная демонстрация”, “коллективная исповедь”»1. М.М. Родионов и В.В. Припечкин признают правомерность выделения индивидуального террора2.

К определению содержания понятия «индивидуальный террор»

ñточки зрения семантики слова «индивидуальный» существует как ми-

1Емельянов В.П. Террор и терроризм: вопросы отграничения // Право и политика. — 2000. — ¹ 4 // http://www.law-and-politics.com/paper.

2Ñì.: Родионов М.М., Припечкин В.В. Феномен терроризма: реальность и творческое осмысление. — С. 24.

66

§ 4. Интерсубъектность террористической деятельности

нимум два подхода. Первый рассматривает индивидуальный террор в противоположность массовому, имея в виду, например, физическое устранение отдельных представителей политического противника1. Другой подход состоит в рассмотрении индивидуального террора в дихотомии «индивидуальный — коллективный» и предполагает признание под ним осуществление террористического акта человеком, за которым не стоит какая-либо организация. Террористический акт осуществляется единолично, но по соображениям, связанным с личной целью индивида. В таком случае говорят о революционере-одиночке, терро- ристе-одиночке, националисте-одиночке, одиночке-фанатике.

Именно в последнем смысле индивидуальный террор представляет наибольший интерес в плане изучения субъектов террора. «XIX и ХХ века, — пишет В. Бачинин, — знали две основные разновидности террора — индивидуальный, “точечный” террор “снизу” и государственный, массовый, системный террор “сверху”. Первый имел вид восстания против государства наиболее активных представителей нарождающегося гражданского общества, обладавших либо незрелым, либо деформированным нравственным сознанием»2. Далее, развивая свою мысль, В. Бачинин отмечает, что «в роли инициаторов внесудебных расправ с применением средств “скорострельной юстиции” выступали профессиональные террористы — члены политических партий, нелегальных кружков, тайных обществ, подпольных организаций». Казалось бы, налицо логическая ошибка: террорист-одиночка по определению не может быть членом какой-либо организации. Между тем с экзистенциалистской точки зрения такой ошибки может и не быть.

Человек, самостоятельно пришедший к мысли о возможности и допустимости террора, может действовать как самостоятельно, так и в составе организации. В первом случае о нем говорят как о террористе-оди- ночке в общепринятом смысле этого слова. Однако вынашивающий террористические намерения человек способен вступить в какую-нибудь организацию, чтобы облегчить себе выполнение своего замысла. Формально о нем уже неправомерно говорить как об одиночке, его следует рассматривать как средство этой организации. Между тем, став членом организации, человек в данном случае продолжает оставаться одиноч- кой, организацию же он рассматривает как средство, облегчающее выполнение его намерений.

Таким образом, допустима экзистенциальная ситуация, когда террорист является одиночкой, даже будучи членом организации. Это возмож-

1См., например: Ольшанский Д.В. Психология терроризма. — С.35.

2Бачинин В. Христианская мысль: социология, политическая теология, культурология. — Санкт-Петербург, 2004. — Том III // http://www.archipelag.ru/authors/bachinin.

67

Глава 1. КОНЦЕПТОСФЕРА ТЕРРОРА

но, конечно, при условии, что индивидуальный террор коренится в сугубо индивидуальном состоянии человека вне зависимости от его идеологической ориентации. В данном случае террор представляет собой насилие, осуществляемое индивидуумом по отношению к другим членам общества как выражение экзистенциального протеста, не обоснованного рационально и идеологически личного восстания против общества. Индивидуальный террор часто сопряжен с психической травмой, которая либо предшествует ему, либо происходит в момент теракта. Речь идет о постепенно нарастающем или спонтанном состоянии человека, в котором он глубинно ощущает собственную принципиальную несовместимость с окружающим миром, прежде всего социальным.

Экзистенциональный террорист-одиночка исходит из идеи абсолютной нелегитимности отрицаемой им социальной или государственной системы, оправдывающей нарушение норм и законов последней. «Сторонники системы» могут восприниматься как порождение онтологического зла, как сыновья тьмы, которых необходимо уничтожить. И тогда спонтанный протест субъективного начала в человеке против социальной реальности выражается в террористическом акте.

С точки зрения экзистенциализма такое состояние можно назвать интенсивным переживанием «отчуждения». В этом сугубо индивидуальном опыте человек, переживая абсолютную альтернативность собственного бытия и внешнего мира, приходит к жесткой дихотомической ориентации «либо мир, либо я». Далее вполне реальными становятся приступ агрессивности и террористический акт.

Террористический акт может быть как спонтанным (немотивированным), так и заранее продуманным. Спонтанность, как правило, имеет место тогда, когда коллективное противостояние обществу практически невозможно в силу предельной дезинтеграции коллективов, его образующих. Спонтанный терроризм имеет тот же смысл, что и в случае других разновидностей терроризма: невозможность легитимными средствами заставить общество или государство считаться с онтологическими параметрами персонального бытия отдельного индивида. Более того, именно такой терроризм является общим знаменателем других разновидностей терроризма, так как само влечение к подобной самореализации даже в более идеологизированных и организованных подрывных структурах свидетельствует о специфической конституции личности, резко и болезненно ощущающей свою инаковость.

Террор — это не просто устрашение, а мортальное устрашение, связанное с угрозой жизни его объекта. Следовательно, прежде чем совершить террористический акт, человек, даже не планируя совершать убийство, должен принять решение «убивать — не убивать». Сам по себе

68

§ 4. Интерсубъектность террористической деятельности

вопрос о возможности убить другого человека является одним из наиболее важных для человека, намеревающегося совершить террористический акт. Прежде, чем его осуществить, он должен найти оправдания своему будущему убийству. Если такие оправдания находятся, значит, говоря словами А. Камю, эпоха, в которой живет человек, и он сам вполне соответствуют друг другу. Если же таких оправданий нет, то человек, вставший на путь террора, безумен. Ему «остается всего один выход: либо соответствовать эпохе убийства, либо отвернуться от нее»1.

Оправдание своим действиям ищет и находит каждый убийца. Возникает вопрос, чем обычный уголовник отличается от метафизического террориста? «Как оправдать убийство и можно ли вообще его оправдать? — писал один из лидеров партии эсеров и член ее Боевой организации В. М. Зензинов. — Убийство при всех условиях остается убийством. Мы идем на него, потому что правительство не дает нам никакой возможности проводить мирно нашу политическую программу, имеющую целью благо страны и народа. Но разве этим можно его оправдать? Единственное, что может его до некоторой степени, если не оправдать, то субъективно искупить, это принесение при этом в жертву своей собственной жизни. С морально-философской точки зрения акт убийства должен быть одновременно и актом самопожертвования»2.

Совершая такой акт самопожертвования, террорист переживает, по терминологии М.Хайдегг ера, момент «бытия-без-укрытия в максимально рискованном риске». С одной стороны, он ощущает смертельную угрозу, исходящую от Системы, с другой — сам является смертельной угрозой для потенциальных жертв. Поэтому террор, и в особенности индивидуальный террор, всегда сопряжен с решимостью умереть. В свое время В.М.Зензи нов свидетельствовал, что на него и его поколение глубокое впечатление произвело то, что студент-эсер С.В.Бал машев, осуществивший в апреле 1902 года террористический акт в отношении министра внутренних дел Д.С. Сипягина, не сделал попытки скрыться после его убийства, принеся тем самым в жертву и себя самого3.

Реальная эффективность индивидуального террора, гарантии ожидаемого от него политического результата сравнительно невысоки. Более того, террористы-одиночки осознают, что при возрастании уровня охраны лидеров и оснащенности спецслужб возможности индивидуального террора значительно снижаются. Тогда на смену индивидуальному террору приходит террор коллективный, предполагающий осуществле-

1Êàìþ À. Бунтующий человек. — С. 121.

2Зензинов В.М. Пережитое. — Нью-Йорк, 1953. — С. 108.

3По приговору суда С.В.Ба лмашев был повешен.

69

Глава 1. КОНЦЕПТОСФЕРА ТЕРРОРА

ние террористической деятельности специальной организацией. Именно такой террор наиболее распространен в настоящее время.

Центральным элементом террористической системы, считает Е. Холмогоров, являются террористические организации и группы — хорошо организованные, имеющие свои цели и стратегию структуры, для которых террор является основной формой деятельности1. В качестве таких субъектов терроризма могут выступать «международные или национальные террористические центры и организации, политические течения и партии экстремистского толка, группы граждан»2.

Появление коллективного, организованного террора обычно связывают с деятельностью в России организации «Народная воля». «Народовольцы, — указывает А. Яцко, — не были первыми террористами. Но они были первыми террористами, которые создали террористическую организацию»3.

С автором можно согласиться, но лишь отчасти, а именно: если вести речь о политическом терроризме. В целом же история возникновения террористических организаций является более древней. Например, таги, члены индийской секты, в течение многих веков наводили страх на население Индии. Они совершали акты ритуального убийства, принося жертвы индийской богине страха и разрушения Кали. В священные дни года члены секты бросали свои обычные занятия и затаивались в ожидании случайных путников, над которыми совершали ритуальные действия в виде удушения и принесения в жертву богине. По некоторым сведениям, таги за период существования культа с VIII до середины XIX вв. погубили около миллиона человек, что составляет примерно 800 человеческих жертв в год. Таким числом жертв вряд ли может похвастаться любая современная террористическая организация, вооруженная куда более разрушительным оружием.

Коллективность террористической деятельности предполагает «растворенность» отдельной личности в деятельности организации. От каждого отдельно взятого террориста организация требует отказа от всего личного во имя достижения общей цели. По сути дела, это требование относиться к себе только как к средству достижения такой цели. Член организации становится субъектом даже не террористического акта, а отдельных его этапов. «Таким образом, — замечает Д.В. Ольшанский, — целостность личности террориста подразумевает ее деиндивидуализацию. В этом содержится серьезный парадокс. С одной стороны,

1Ñì.: Холмогоров Е. Террор // http://www.terrora.net/go.

2Петрищев И.Е. Заметки о терроризме.

3ßöêî À. Онтология насилия: террор и терроризм как элементы политической борьбы // Укра¿нськ³ проблеми. — 1998. — ¹ 1 // http://www.niurr.gov.ua/ru/ publication/policy/terror_ru.htm.

70