Korporativnoe_pravo_Aktualnye_problemy_teorii_i_praktiki
.pdfпозволяет оградить от влияния изъянов, имевших место при его утверждении, саму корпорацию (общество или товарищество), сохраняя, впрочем, возможность ее ликвидации.
Таким образом, признание за уставом корпорации сделочной природы является не только во многом искусственным (ибо для этого под определение сделки подгоняется явление, имеющее с ней весьма немного общего), но и нецелесообразным шагом, влекущим в итоге дестабилизацию оборота и создающим благодатную почву к возникновению различных недоразумений в правоприменительной практике.
Следует отметить и еще одну особенность устава: будучи результатом деятельности ряда физических и (или) юридических лиц, после государственной регистрации создаваемого юридического лица устав приобретает самостоятельное значение. Любое последующее его изменение осуществляется уже не лицами, утвердившими (принявшими) устав, а органом самой корпорации как юридического лица. И хотя речь идет, как правило, о высшем органе корпоративной власти (общем собрании участников корпорации), очевидно, что состав такого органа совсем не обязательно будет совпадать с составом учредителей, в свое время утвердивших данный устав. С точки зрения теории сделки юридический факт, порожденный волеизъявлением одних лиц (учредителей), не способен претерпеть какие-либо изменения вследствие воли других лиц (разве только эти последние были бы правопреемниками или представителями первых, но очевидно, что ни то, ни другое к рассматриваемому нами случаю не относится). Наконец, решения о внесении изменений в устав корпорации могут быть приняты не всеми ее участниками. Тем не менее положениям устава в измененной его редакции должны будут подчиняться все, в том числе участники, голосовавшие против принятия таких изменений или вовсе не принимавшие участия в голосовании. Да, интересы таких участников гарантируются определенным набором правовых средств (в частности, им предоставляется право выхода из корпорации), но до тех пор, пока "несогласные" остаются участниками корпорации, подчиняться "неудобным" для них положениям измененного устава, они все-таки обязаны. И эта характеристика устава, мягко говоря, не вполне соответствует общепринятому представлению о сделке как действии, создающем правовые последствия только для лица, участвовавшего в ее совершении.
Б. Устав - нормативный акт локального характера. Подавляющее большинство исследователей, отстаивающих данную точку зрения, констатируют схожесть действия положений устава корпорации с действием правовых норм, отличающихся от последних своей локальной природой*(507). Нормы права устанавливаются публичной властью (силой, внешней по отношении к своим адресатам), рассчитываются на неопределенное число случаев применения, касаются всякого и каждого; нормы устава утверждаются частными лицами, однако иными, нежели основной их адресат (корпорация), также рассчитываются на неопределенное число случаев применения, определяют правовое положение корпорации и ее участников (в этом смысле - касаются всякого и каждого, кто станет участником корпорации).
Подобный взгляд нашел отражение и в судебной практике. Так, один из окружных судов указал следующее. Устав общества с ограниченной ответственностью является локальным нормативным документом, обязательным для всех участников данного общества и для самого общества. Требования к его содержанию определены в п. 2 ст. 12 Закона об ООО, в силу которого устав общества наряду с обязательными требованиями, перечисленными в названной статье, может содержать иные положения, не противоречащие иным федеральным законам. Следовательно, для признания устава недействительным нужно доказать, что содержащиеся в нем положения противоречат императивным предписаниям законодательства*(508).
К сожалению, сторонники данной точки зрения в своем большинстве ограничиваются либо констатацией того факта, что устав является локальным нормативным актом, либо указанием на схожесть отношений, регулируемых уставом и нормами права. Аргументации того или другого варианта позиции, по сути, не имеется.
Наш взгляд на природу устава таков. По своему содержанию устав является актом, довольно близким к нормативному. Отличие устава от собственно нормативного акта коренится в локальном характере действия его предписаний - они имеют силу только в отношении определенного юридического лица, его участников, а также лиц, занимающих должности в органах управления юридического лица - корпорации. В подобном случае принято говорить о локальных нормативных актах. Учению о локальном нормативном акте уделялось большое внимание в советской цивилистике*(509). Но есть определенные сомнения в правильности квалификации таких актов как и локальных, и в то же время нормативных. Понятие "локальный нормативный акт" внутренне противоречиво: нормативность предполагает (по крайней мере в доктрине советского и российского права) всеобщность*(510); локальность, напротив, такой всеобщности не предполагает. Следовательно, если акт нормативный, он не может быть локальным, и наоборот.
Действие устава ограничено рамками организации. Иными словами, его действие - локально. Таким образом, устав представляет собой локальный акт, действующий в конкретной организации. Является ли он нормативным? В том смысле, в котором понимается нормативность в теории права (как общеобязательность, регулирование заранее неопределенного числа случаев, непрерывное действие), очевидно, нет: положения устава обязательны, например, для участников юридического лица*(511), но не имеют силы в отношении работников последнего, что не позволяет говорить о его общеобязательности*(512).
Распространяют ли свое действие положения устава организации на третьих лиц? В настоящее время общепринятой является точка зрения, согласно которой положения устава обязательны не только для учредителей (членов) организации, но и для третьих лиц, которые вступают с ней в гражданско-правовые отношения*(513). Представляется, однако, что это не совсем так. Устав, как акт локального характера, принятый и действующей в отношении только одной, конкретной организации, по определению не способен оказать никакого влияния (не говоря уже о какой-либо обязательности) на третьих лиц*(514).
Ответ, очевидно, следует искать в природе так называемых корпоративных отношений; данные отношения не приобретают обязательственно-правовой формы (вопреки прямому указанию ГК на сей счет). Это самостоятельные, имеющие свою специфику отношения, не только складывающиеся между участниками корпорации, а также между участниками и самой корпорацией - юридическим лицом, но и определяющие характер связи между органами самого юридического лица. Устав, несмотря на то что его положения согласовывают учредители до возникновения самого юридического лица, приобретает правовое значение исключительно в силу факта регистрации юридического лица. Как указывается сторонниками сделочной природы устава, в период создания юридического лица устав представляет собой результат согласования воль учредителей*(515). Однако не следует забывать о том, что на этапе утверждения учредителями устава само юридическое лицо еще не создано. До регистрации юридического лица устав не имеет для учредителей никакого правового значения. С возникновением же юридического лица - корпорации (товарищества или общества), т.е. с момента государственной регистрацией корпорации как юридического лица, устав полностью отделяется от личности учредителей и начинает независимую правовую жизнь, становится корпоративной конституцией организации. Воля и интересы
учредителей отступают на второй план, их место занимают цели организации и интересы ее участников, которые с этого момента только и имеют значение*(516). Логично было бы, таким образом, охарактеризовать устав юридического лица - корпорации как ненормативный, но при этом правовой акт, т.е. как правовой акт частного происхождения.
Нам могут возразить в том смысле, что гражданское законодательство не знает такого рода актов. Да, общего понятия о таких актах в ГК не имеется; не разработано оно и в цивилистической доктрине. Но если есть акты административные (акты публичной власти), обязательные для соблюдения как издавшими их, так и иными лицами, которым они адресованы, то почему не может быть аналогичных актов частного происхождения? Подобно тому, как рассуждения философов о невозможности движения опровергаются обыкновенным хождением, точно так же и возражение о неизвестности гражданскому закону общего понятия о частноправовых актах, обязательных для лиц, не участвовавших в их принятии, опровергается... самим фактом существования по крайней мере такого акта, как устав юридического лица - корпорации. Тот факт, что ГК не называет среди оснований возникновения гражданских прав такого, как частноправовой (локальный правовой) акт, не меняет смысл сказанного. Гражданский кодекс не знает множества терминов, в том числе, например, термина "корпоративные правоотношения". Это, однако, не мешает абсолютно всем (!) исследователям без каких-либо затруднений активно пользоваться этим термином. Почему? Да потому, что соответствующее понятие, достойное специального терминологического обозначения, в Кодексе имеется (см. ст. 67 ГК). Если в гражданско-правовой материи обнаруживается элемент, не вписывающийся ни в одну из известных правовых категорий, то самым неблагодарным делом будет его искусственное "засовывание" в прежде известные категории из соображений одного только консерватизма юридического мышления. Гораздо плодотворнее - попытаться понять его правовую суть, определить его место в системе гражданского права, с тем чтобы облегчить впоследствии законодателю возможность ввести новую категорию в оборот. Это и есть процесс развития права.
5. Юридические лица участвуют в хозяйственном обороте, приобретая гражданские права и обязанности через свои органы. Для юридических лиц, построенных по модели корпорации, характерна трехчленная система органов управления: высший орган (общее собрание), наблюдательный (совет директоров) и исполнительный (директор). Указанные органы формируют волю юридического лица (корпоративную волю, волю корпорации). Причем традиционно считается, что общее собрание определяет внутреннюю волю организации, которая выражается вовне исполнительным органом посредством совершения различного рода сделок и т.п.*(517).
Формирование внутренней воли юридического лица, а точнее - правовая природа данного процесса и его результатов (актов, выражающих волю корпорации) - не менее традиционная дискуссионная тема. На сегодняшний день можно выделить две основные позиции по данному вопросу*(518).
Первое направление представлено учеными, расценивающими внутренние акты органов управления хозяйственных товариществ и обществ в качестве нормативных актов, имеющих локальный характер*(519). Как уже указывалось выше, учение о локальных нормативных актах было довольно основательно разработано еще в советской литературе; несмотря на это обстоятельство, оно заключает в себе неизгладимое противоречие между понятиями нормативности, с одной стороны, и локальности - с другой. Некоторое исправление этой теории, произведенное нами выше, дает нам понятие об особого рода правовых актах - актах коллективной частной воли, или корпоративных актах.
Но в современной литературе высказана и другая точка зрения, согласно которой решение органа юридического лица представляет собой особого рода сделку -
корпоративную сделку*(520). Н.В. Козлова (ныне пока наиболее рьяный сторонник этой позиции, пытающийся ее объяснить и обосновать) пишет: "Главная особенность корпоративной сделки состоит в том, что, будучи совершенной в соответствии с требованиями закона и учредительных документов юридического лица, она может создавать корпоративные права и обязанности для всех участников корпоративного отношения (самого юридического лица, его учредителей (участников) и управляющих) даже в том случае, когда отдельные участники этого корпоративного правоотношения не принимали участия в совершении этой сделки или выступили против нее. В установленных законом случаях корпоративная сделка порождает правовые последствия также для третьих лиц, не являющихся участниками корпоративного отношения. На основании изложенного можно сделать следующий вывод: по своей правовой природе решение общего собрания учредителей (участников, членов, акционеров) юридического лица, строго говоря, является многосторонней корпоративной сделкой самих учредителей (участников, акционеров, членов), которая становится обязательной для юридического лица и его управляющих как участников существующего между ними корпоративного правоотношения"*(521). Стремясь же опровергнуть позицию оппонентов, Н.В. Козлова ссылается на ст. 3 ГК, которая устанавливает исчерпывающий перечень актов, содержащих нормы гражданского права и не включающих в себя указания о каких-либо корпоративных правовых актах, принимаемых органами управления юридических лиц частного права.
При всей оригинальности данного подхода с ним вряд ли можно согласиться. Сделка всегда предполагает согласованное выражение воли лица, ее совершающего, направленной на достижение известных юридических последствий. В решении общего собрания участников корпорации находит выражение воля этих самых участников, причем результат такого выражения воли (волеизъявление) по вопросам, включенным в повестку дня собрания, может быть различным: одни участники голосуют "за" решение, другие "против", третьи "воздерживаются", четвертые сознательно портят бюллетени для голосования; существует и категория участников корпорации, которые вовсе не участвуют в работе конкретного собрания. Игнорировать статус отдельных участников корпорации, растворяя акты изъявления их воли в акте изъявления воли общей, конечно, возможно: собственно, именно так и происходит, когда декларируется принцип подчинения меньшинства участников решению большинства. Дело не в том, возможно ли пренебречь волей меньшинства (безусловно, возможно - не в этом вопрос!), а в том, возможно ли пренебречь волей меньшинства и остаться при этом в рамках учения о сделке? На этот вопрос не может быть иного ответа, кроме отрицательного. Если лицо не хочет совершать какой-либо сделки и недвусмысленно выражает свою волю по этому вопросу, то эта сделка ни при каких обстоятельствах не будет считаться совершенной, а правоотношений с участием лица, отказавшегося от совершения сделки, не возникнет (им просто неоткуда будет взяться). Если кто-то из участников многосторонних переговоров принимает решение отказаться от участия в будущем договоре, нет никакой возможности его в этот договор "вовлечь", в том числе со ссылкой на то обстоятельство, что все остальные участники переговорного процесса (пресловутое "большинство") обо всем договорились. Сделка - это акт изъявления индивидуальной воли одного или нескольких частных лиц; решение общего собрания участников корпорации - акт изъявления коллективной или общей воли частных лиц*(522). Применяя учение о сделках к актам волеизъявления каждого из участников общего собрания акционеров, мы получим, что данное решение обязательно только для тех акционеров, которые голосовали за его принятие, - результат столь же парадоксальный, сколь и не соответствующий принципам корпоративного права и смыслу понятия о корпорации.
Решения, принимаемые высшим органом корпорации - юридического лица, не
могут быть сделками еще и в силу того, что общее собрание участников не является самостоятельным субъектом права. В качестве такового (юридического лица) выступает сама корпорация в целом, и именно ее действия (а не действия ее органов) и будут являться сделками. С квалификацией же органа юридического лица в качестве самостоятельного субъекта гражданского права, предлагаемой в последнее время некоторыми учеными, решительно нельзя согласиться*(523).
Далее. Подавляющее большинство вопросов, составляющих компетенцию общего собрания, относятся к разряду управленческих (организационных, технических). Сделки же - это акты изъявления воли частных лиц, направленные на достижение юридических последствий - на возникновение, изменение или прекращение гражданско-правовых отношений. В связи с этим не совсем ясно, по какой причине положительное решение общего собрания по вопросу, например, об определении основных направлений деятельности общества, образовании исполнительных органов или избрании ревизионной комиссии (не говоря уже об утверждении документов, регулирующих внутреннюю деятельность общества и т.п.) могло бы квалифицироваться как сделка (пусть и "корпоративная"), если оно не направлено ни на возникновение, ни на изменение, ни на прекращение гражданских прав и обязанностей, не влечет и не способно повлечь таких последствий. Те же решения общего собрания участников корпорации, которые посвящены вопросам юридическим (например, решение об изменении размера уставного капитала, о реорганизации или ликвидации общества и др.), не могут быть признаны сделками потому, что юридические последствия таких решений лежат в сфере гражданской правоспособности корпорации как юридического лица, т.е. вне области возникновения, изменения и прекращения гражданских правоотношений; да и проблема несоответствия подобного ("юридического") решения общего собрания иным признакам сделки по-прежнему не снимается. Кроме того, было бы довольно странно относить решение общего собрания то к ненормативному локальному акту, то к сделке, в зависимости от характера разрешенного им вопроса.
В связи со сказанным более приемлемой представляется иная точка зрения, в соответствии с которой решение общего собрания участников представляет собой правовой акт юридического лица - корпоративный акт*(524). Такой вывод имеет важное практическое значение. Обжалование таких решений должно осуществляться в порядке гл. 24 АПК, регламентирующей процесс рассмотрения дел об оспаривании ненормативных правовых актов, решений и действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц. Сделанный вывод вовсе не означает, что решение органа юридического лица приобретает природу акта органа государства, местного самоуправления или должностного лица, - конечно же, применение норм гл. 24 АПК может осуществляться только из соображений процессуальной аналогии.
Сказанное подтверждают и примеры из судебной практики. Так, например, по одному из дел, связанному с оспариванием решения общего собрания акционеров, суд признал необоснованными ссылки истца на нормы ГК, устанавливающие основания и последствия признания недействительными сделок, поскольку решение общего собрания сделкой не является*(525). В другом случае, предъявляя требование о признании недействительным решения внеочередного общего собрания акционеров, лицо сослалось на нарушения его прав как участника, в связи с чем сделка, не соответствующая требованиям закона, ничтожна в силу ст. 168 ГК. Суд правильно указал, что в данном случае имеет место не сделка, а решение, принимаемое обществом в процессе организации внутренней деятельности, - акт органа управления юридического лица. Именно он и является предметом обжалования*(526).
6. Как уже было показано выше, юридическое лицо способно образовывать (иметь)
свою собственную волю, отличную от воли составляющего его людского субстрата. Воля юридического лица образуется и реализуется в жизни посредством деятельности его органов. Общепризнано, что волеобразование, например, такой корпорации, как хозяйственное общество, осуществляют общее собрание (участников, акционеров) (высший орган юридического лица), совет директоров, правление и единоличный исполнительный орган (генеральный директор). Выражение же сформированной воли корпорации вовне происходит посредством деятельности ее единоличного исполнительного органа (генерального директора)*(527). Нет никаких сомнений, что органы юридического лица вступают (в процессе осуществления своей деятельности) в определенные фактические (управленческие, организационные, технические) отношения друг с другом. Но какова же правовая форма таких отношений? Облекаются ли эти отношения в форму правоотношений, и если облекаются, то что это за правоотношения?
В теории на протяжении многих десятилетий предпринимались попытки объяснить (обосновать) природу взаимоотношений органов юридического лица между собой*(528). Решение данного вопроса не носит сугубо академический характер. Раскрыв смысл отношений между органами, можно существенно облегчить решение ряда задач, прежде всего практической значимости.
Для решения означенной проблемы прежде всего необходимо понять, что из себя представляют органы юридического лица. Законодатель весьма широко оперирует понятием органа юридического лица, не уточняя, впрочем, его статус, - видимо, полагая при этом, что представление об органе юридического лица является общеизвестным. Такое предположение, в общем, не лишено оснований. С чисто филологических позиций слово "орган" (от греч. organon) означает орудие, инструмент. Нужно сказать, что этимология в данном случае очень точно передает смысл современного понятия об органе юридического лица. И с юридической точки зрения орган - это даже не квазисубъект и уж тем паче не субъект права, а только лишь инструмент, при помощи которого юридическое лицо (субъект) реализует свою правоспособность.
И все же вопрос о правовой природе органов юридического лица в юридической доктрине относится к числу дискуссионных. В литературе по данному вопросу даны различные определения органа юридического лица, в которых предпринята попытка раскрыть сущность этого явления. Например, С.Д. Могилевский сформулировал понятие органа хозяйственного общества следующим образом: "Орган хозяйственного общества - это некая организационно оформленная часть хозяйственного общества (акционерного общества или общества с ограниченной ответственностью), представленная либо одним, либо несколькими физическими лицами, образуемая в соответствии с порядком, определенным законом и учредительными документами этих обществ, и обладающая определенными полномочиями, реализация которых осуществляется в пределах собственной компетенции, которая посредством принятия специальных правовых актов, виды которых определяются законодательством, реализует волю хозяйственного общества"*(529). О.А. Красавчиков под органом юридического лица понимал полномочное должностное лицо (или группу таких лиц), осуществляющее руководство данной организацией*(530). В ряде случаев исследователи ограниваются констатацией того, что органы юридического лица являются его составной частью и не являются самостоятельными субъектами права*(531). Существует и точка зрения, согласно которой "...органом юридического лица как искусственного субъекта следует считать физических лиц, которые... осуществляют его волю..."*(532) (выделено мной. - Ю.Т.).
По нашему мнению, органы юридического лица есть правовая фикция (в отличие от самого юридического лица - явления социально-правовой реальности!), введенная в
оборот для обозначения механизма образования и выражения воли корпорации
(коллективной воли)*(533). Действия органов следует понимать как действия самого юридического лица, а сами органы - как установленную законом юридическую фикцию, призванную упорядочить внутреннюю структуру юридического лица, закрепить за той или иной его частью определенные полномочия (компетенцию). Иными словами, обозначение внутренней структуры (органов) в юридическом лице призвано упорядочить внутренние отношения в организации. В противном случае, деятельность любого юридического лица была бы поражена хаосом, ибо в отсутствие четкого распределения компетенции между внутренними частями (не говоря уже о полном отсутствии (выделении) каких-либо внутренних частей) процесс формирования воли, равно как и выражение ее вовне (доведение до всех третьих лиц), страдал бы противоречивостью и несогласованностью, что в конечном счете привело бы к невозможности вообще какой-либо деятельности.
Полномочия (компетенция) органов юридического лица установлена законом (или в соответствии с ним). Действия органов в пределах компетенции не встречают негативной публично-правовой реакции, а потому остаются без правового регулирования. Но если какой-либо орган юридического лица действует вне пределов своей компетенции (своих полномочий), следует говорить о незаконных действиях самого юридического лица. Как отмечается в п. 1 постановления Пленума ВАС РФ от 14 мая 1998 г. N 9 "О некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок"*(534), "...из содержания ст. 174 ГК следует, что, если полномочия органа юридического лица на совершение сделки ограничены учредительными документами по сравнению с тем, как они определены в законе, и при ее совершении указанный орган вышел за пределы этих ограничений, сделка может быть признана судом недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, в случаях, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях. Однако ст. 174 ГК не применяется в случаях, когда орган юридического лица действовал с превышением полномочий, установленных законом. В указанных случаях надлежит руководствоваться ст. 168 ГК". Сказанное подтверждает и факт оспаривания действий какого-либо органа юридического лица, совершенных с нарушением своей компетенции, - ответчиком по таким искам выступает сама организация*(535).
Существует ли какая-либо взаимосвязь между органами юридического лица? Если - да, то что это за связь? Носит ли она юридический характер? Очевидно, что несмотря на несомненность существования такой связи, следует сразу отбросить попытки ее облечения в какие-либо гражданско-правовые формы, во всяком случае - в форму гражданских правоотношений между органами. Как уже упоминалось, гражданско-правовые отношения могут существовать исключительно между правосубъектными образованиями, чего в рассматриваемом случае не наблюдается. Так, например, в качестве субъекта гражданско-правовой ответственности может выступать лишь тот, за кем вообще признается способность к обладанию гражданскими правами и обязанностями, кто является субъектом гражданского права*(536). Существование административных правоотношений также следует поставить под сомнение ввиду того, что существующее административное законодательство не распространяется на взаимоотношения органов юридического лица*(537). Очевидно, оно и не может этого сделать, поскольку рассчитано на регулирование иных отношений, исходя из своего предмета и метода.
Многие исследователи склоняются правоотношения между органами юридического лица признавать корпоративными*(538). В принципе, это возможно; другое дело, что данный взгляд (как и всякий другой), предполагает как минимум собственное
объяснение, а желательно и обоснование*(539). Кроме того, он требует хотя бы минимального законодательного закрепления, а также нуждается в осмыслении с точки зрения места таких правоотношений в системе права: будут ли такие отношения гражданско-правовыми? Думается, что вряд ли. По крайней мере сомнения вызывают предлагаемые учеными концепции, хотя и объясняющие отношения между органами тем или иным образом, но явно выпадающие из предмета и метода гражданско-правового регулирования. Эти отношения никак не могут принять гражданско-правовой облик, так как им не присущи признаки равенства, автономии воли и имущественной обособленности*(540). Кроме того, такой подход не исключает необходимости признания за органами юридического лица хотя бы минимальной гражданской правосубъектности - по крайней мере на уровне способности быть участником корпоративных правоотношений. Очевидно, что объем этой правосубъектности будет всецело предопределяться природой органов юридического лица, их целями и задачами. Подобно тому, как носителями авторской, брачно-семейной или трудовой правосубъектности признаются исключительно физические лица, точно так же и способностью к участию в определенных корпоративных гражданских правоотношениях (условно назовем их организационно-техническими и управленческими) будут обладать исключительно органы корпораций - юридических лиц. Другое дело, что в отличие от гражданской правосубъектности физических лиц - явления чрезвычайно широкого и многогранного - гражданская правосубъектность органов юридических лиц ограничится набором способностей к участию в одних только организационно-технических и управленческих корпоративных правоотношениях. Наконец, нелишне напомнить еще и о том, что правоотношения предполагают существование между правосубъектными лицами определенной взаимосвязи, носящей либо односторонне-обязывающий, либо двусторонний характер. Как известно, между органами юридического лица таких отношений нет. Каждый орган действует в пределах своей компетенции*(541), установленной законом (или в ряде случаев - уставом), и юридическими отношениями с другими органами непосредственно не связан: так, например, высший орган не может (не имеет права) что-либо предписать (либо указать) исполнительному, равно как последний не должен (не обязан) такое указание исполнять. Лежащая на исполнительном органе необходимость выполнять те решения, которые принимает высший орган управления (общее собрание участников, совет директоров), не имеет формы юридической обязанности. Генеральный директор исполняет решения общего собрания акционеров или совета директоров не потому, что таковые могут от него этого исполнения требовать, а лишь потому, что подчинение данным решениям образует одну из границ его компетенции. Непосредственно вмешиваться в чужую компетенцию*(542), давать обязательные к исполнению указания не вправе ни один орган*(543). Таким образом, искомая связь между органами - фактические отношения, которые могли бы быть облечены в традиционную гражданско-правовую форму (форму правоотношений) - попросту не обнаруживается; существует весьма высокая вероятность, что такой связи просто нет.
7. С пониманием сущности органов корпорации тесно связан вопрос об их взаимоотношениях с самой корпорацией как юридическим лицом. К сожалению, данный вопрос совершенно не получил освещения в законодательстве, а в судебной практике он рассматривается только в аспекте установления надлежащей подведомственности спора*(544). Основным материалом при его рассмотрении будут воззрения, высказанные в литературе, где сложилось два направления в объяснении такой взаимосвязи.
Первое - цивилистическое. Представители данного направления считают, что между органами юридического лица и самим юридическим лицом существуют отношения гражданского характера. В литературе высказана точка зрения, согласно которой
юридическое лицо и субъекты, выполняющие функции его органов, по сути, находятся в гражданско-правовых отношениях, являющихся особым видом представительства*(545). В качестве представителей органы юридического лица иногда рассматриваются учеными-процессуалистами*(546).
Является ли исполнительный орган представителем юридического лица? Если - да, то это подтверждает фиктивную теорию происхождения юридического лица, а кроме того, влечет применение норм о представительстве ко всем действиям, совершенным генеральным директором*(547).
Вряд ли с таким пониманием можно согласиться. Цитированный вывод Н.В. Козловой дается безо всяких пояснений. Его автор ограничивается указанием на то, что это "особое корпоративное представительство" заслуживает особого рассмотрения, но не указывает даже в общих чертах, что же это за "особое представительство". Думается, что научная ценность такого вывода невелика, поскольку исследователем, по сути, не обосновано ни то, почему взаимоотношения органа и юридического лица являются представительством, ни особый характер такого представительства.
При таком - цивилистическом, или "представительском" - подходе юридическое лицо (корпорация) теряет самостоятельность, превращаясь в более-менее организованную совокупность лиц физических (как работников, так и входящих в органы управления), которые в то же самое время являются и представителями юридического лица*(548). Причем если логику подобного построения довести до конца, то получится, что не только исполнительный орган, но и высший (общее собрание), и наблюдательный (совет директоров) также должны рассматриваться как представители*(549).
Очевидно, что орган юридического лица не может быть одновременно его же представителем хотя бы потому, что сам по себе орган юридического лица является правовой фикцией. Представителем же (в понимании ГК) может выступать только субъект права - либо физическое, либо юридическое лицо. Орган юридического лица ни тем, ни другим не является. Совершенно верно отмечалось, что какие-либо отношения могут существовать исключительно между правосубъектными образованиями. Уже один этот признак все дальнейшие попытки обосновать не то чтобы природу, но и вообще какие-либо отношения между органами юридического лица делает невозможными*(550).
Не считает органы юридического лица его представителями и современная правоприменительная практика. Вот пример такого подхода. Как указал окружной суд, "...по смыслу ст. 53 ГК, действия органов юридического лица, направленные на установление, изменение или прекращение прав и обязанностей юридического лица, признаются действиями самого юридического лица, т.е. органы юридического лица не
могут рассматриваться как самостоятельные субъекты гражданских правоотношений, соответственно выступать представителями юридического лица"*(551) (выделено мной. - Ю.Т.).
Изложенное свидетельствует о бесперспективности продолжения разработки данной концепции (по крайней мере до того момента, пока не будет дан убедительный ответ на все предложенные теоретические препятствия, не позволяющие рассматривать орган юридического лица в качестве его представителя).
Второе направление в объяснении вопроса о правоотношениях, связывающих исполнительный орган корпорации с самой корпорацией, выражается в уже успевшей стать традиционной дискуссии между представителями гражданского и трудового права. Известно, что на отношения между обществом и единоличным исполнительным органом и (или) членами коллегиального исполнительного органа распространяется действие законодательства о труде в части, не противоречащей Закону об АО (абз. 3 п. 3 ст. 69)*(552). Ряд исследователей полагают, что данный договор не является трудовым, а должен быть отнесен к гражданско-правовым*(553), но большинство авторов все же
считают, что договор общества с единоличным исполнительным органом и членами коллегиального исполнительного органа является трудовым договором*(554). Стало быть, единоличный исполнительный орган корпорации связан с корпорацией - юридическим лицом трудовыми правоотношениями. Сюда же примыкает и (по сути - третье) комплексное направление, признающее возможность облечения фактических отношений корпорации со своим исполнительным органом в форму как гражданских, так и трудовых правоотношений*(555). Отстаивать этот взгляд, по-видимому, наиболее сложно, ибо его сторонникам приходится допустить существование смешанных (имущественно-трудовых), правоотношений, что, уж конечно, нельзя признать удачным.
Мы полагаем, что теория, причисляющая правоотношения корпорации со своим единоличным исполнительным органом к категории трудовых правоотношений, также не может быть признана верной. Ее сторонники смешивают, с одной стороны, фактические отношения между физическим лицом, исполняющим функции единоличного исполнительного органа корпорации, и самой корпорацией с отношениями правовыми (юридическими). Однако существование фактических отношений не всегда с неизбежностью предопределяет существование и юридических: есть такие фактические отношения, которые вовсе не подвержены воздействию права. С другой стороны, в рамках данной концепции смешивается трудовая и корпоративная правосубъектность. Существование первой несомненно; второй - нуждается в доказывании. Чтобы избежать необходимости такого доказывания сторонники обсуждаемой концепции попросту подменяют корпоративные правоотношения трудовыми, выдавая последние за корпоративные. Не случайно обсуждение вопроса ограничивается сферой отношений корпорации с единоличным исполнительным органом - тем конкретным физическим лицом, с которым заключен трудовой договор (работником). Но трудовому праву незнакомо понятие "коллективного (коллегиального) работника" - отсюда проистекает заведомая неспособность трудовой теории объяснить правоотношения корпорации с коллегиальными органами.
На наш взгляд, ответ на вопрос о юридических отношениях органов корпорации с самой корпорацией всецело предопределяется высказанными выше соображениями и не может быть иным, чем тот, когда обсуждался вопрос об отношениях между органами. Существование каких-либо правовых отношений между юридическим лицом и его органами невозможно; иное означало бы конец юридической целостности самого юридического лица и его замену какой-то иной корпоративной структурой.
Очерк 7. Имущественная основа корпоративной деятельности (на примере хозяйственных обществ)
Уставный капитал как номинальная величина и как имущественная основа юридического лица. Гражданско-правовая природа действий по внесению имущества в уставный капитал и последствия незаконных действий этого рода. Правовая природа доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью. Виндикация доли. Защита прав участников общества с ограниченной ответственностью при отчуждении доли участия с нарушением преимущественного права покупки в связи с проблемой соотношения доли в уставном капитале ООО и доли в праве общей собственности. Смешение долей и его гражданско-правовые последствия (в контексте проблемы защиты имущественных интересов участника корпорации, лишенного принадлежавшей ему доли).
1. Вопросы, связанные с имущественной основой любого юридического лица