Учебный год 22-23 / 1agarkov_m_m_izbrannye_trudy_po_grazhdanskomu_pravu_t_2

Обязательство по советскому гражданскому праву

не прямо, а посредственно. Потерпевшему возмещается имущественный вред, связанный с вредом личным. Возмещение в виде восстановления прежнего состояния также является возложением на ответственное лицо тех имущественных жертв, которые для этого необходимы.

Наше действующее право не знает возмещения так называемого неимущественного вреда. Если в той или иной степени ввести такое возмещение в наше право, то формулированные выше положения не изменятся. Действительно, возмещение так называемого неимущественного вреда основано на следующих соображениях. Человеку причинен личный вред, который не может быть устранен никакими имущественными затратами. Например, вследствие увечья он обречен в будущем на неустранимые страдания (слепота, паралич и т.д.). Для того чтобы получать от жизни удовлетворение, приближающееся к тому, которое получает нормальный человек, ему необходимы лишние затраты. Эти лишние затраты не устранят его страданий, но уменьшат их. Добавочное возмещение за такой вред избавляет потерпевшего от таких затрат, перекладывает их на ответственное лицо. В конечном счете дело все же идет об обеспечении имущественного положения потерпевшего, – следовательно, о защите его личной собственности. Определенные расходы снимаются с его имущества и перекладываются на имущество ответственного лица1.

Защищая имущество физических и юридических лиц, обязательства из причинения вреда защищают тем самым и те личные и имущественные блага и соответствующие им права, от которых зависит имущественное положение потерпевшего и для восстановления которых необходимы те или иные имущественные жертвы. Обязательства из причинения вреда не являются ни единственным, ни универсальным средством защиты прав. Они обладают своими специфическими особенностями, которыми и определяются поле их применения и их значение среди других мер охраны прав (другие меры гражданского права, уголовно-правовые и административные мероприятия).

Какой же фактический состав порождает обязательство из причинения вреда? Общее правило содержится в ст. 403, из которой легко извлечь элементы этого состава. Обязательства из причинения вреда возникают при наличии следующих фактов: 1) противоправность поведения причинителя вреда; 2) вина причинителя вреда; 3) вред на сто-

1  По вопросу о возмещении так называемого неимущественного вреда в связи с общесоюзной кодификацией нашего гражданского права см. нашу статью «Обязательства из признания вреда и проект ГК СССР» (Проблемы социалистического права. 1939. № 1).

201

М.М. Агарков

роне потерпевшего; 4) причинная связь между противоправным поведением причинителя вреда и вредом, нанесенным потерпевшему. При отсутствии третьего (вред) и четвертого (причинная связь) из этих элементов обязательство возместить вред вообще возникнуть не может. Иное значение имеют первые два элемента (противоправность и умысел или неосторожность). Нам необходимо поэтому несколько на них остановиться для того, чтобы разграничить различные виды оснований возникновения обязательств.

Правонарушением мы называем поведение человека (действие либо воздержание от действия), противоречащее норме права. Соответственно этому правонарушением в социалистическом советском праве будет поведение человека, противоречащее норме социалистического советского права.

Советское право содержится прежде всего в законах, издаваемых

впорядке, определенном Конституцией СССР и конституциями союзных и автономных республик, а также во всякого рода нормах, издаваемых на основе закона и в соответствии с ним компетентными государственными органами. Кроме того, в силу закона в некоторых редких случаях обязательную силу имеют обычаи. Наконец, ст. 130 Конституции СССР обязывает каждого гражданина уважать правила социалистического общежития. Таким образом, все содержание советского права в конечном счете основано на законе. Мы не можем здесь останавливаться на крайне интересном вопросе о значении правил социалистического общежития для гражданского права. Нам уже приходилось указывать на громадную роль, которая принадлежит им

вобласти гражданской ответственности. Во всяком случае, мы считаем бесспорным, что в вопросе о правомерности или неправомерности чьего-либо поведения нельзя не учитывать правил социалистического общежития. Вопрос о правилах социалистического общежития еще ждет своих исследователей. Он сможет быть обстоятельно разработан лишь совокупными усилиями представителей различных юридических дисциплин. Рассмотрение его выходит за пределы нашей специальной темы. Для нас необходимо лишь констатировать, что правила социалистического общежития, в силу Конституции СССР, должны быть приняты во внимание при оценке правомерности или неправомерности того или иного поведения1.

1  По вопросу о правилах социалистического общежития см.: Голунский. Обычай и право // Советское государство и право. 1939. № 3.

202

Обязательство по советскому гражданскому праву

Правонарушением может быть лишь поведение человека, т.е. действие либо воздержание от действия. События (состояния), т.е. факты, которые не зависят от воли человека, не могут быть ни правомерны, ни неправомерны. Такого рода факты играют большую роль в гражданских правоотношениях. Самые разнообразные факты этого рода, – начиная от вращения земли вокруг солнца, которым мы измеряем время и на котором основываем наш календарь, и кончая смертью человека от болезни или вследствие старости, – имеют значение для возникновения, изменения и прекращения гражданских правоотношений. Легко умножить эти примеры. Но и без этого можно констатировать, что квалификация таких фактов, как правомерных или неправомерных, не имеет смысла. Право регулирует общественные отношения, т.е. отношения между людьми. Лишь человеческое поведение может быть правомерным или неправомерным. Нередко мы встречаем состояния, которые были вызваны поведением человека. Вследствие причинения одним лицом другому увечья для потерпевшего наступило состояние нетрудоспособности. Неправомерным может быть лишь то поведение, которое вызвало наступление этого состояния, но не самое состояние.

Утверждение, что правомерным или неправомерным может быть лишь поведение человека, но отнюдь не какие-либо другие факты, как нам кажется, не заслуживает более подробного обоснования, несмотря на то, что противоположное мнение и высказывалось в буржуазной юридической литературе1. Если исходить из единственно правильного положения, что право регулирует отношения между людьми, то другого ответа на вопрос и не может быть. Гораздо более интересен другой, а именно: является ли правонарушением лишь самый факт поведения, противоречащего праву, или же правонарушением можно считать только поведение того, кто вопреки закону поступает умышленно или неосторожно. Ответ на этот вопрос имеет большое значение для выявления системы оснований возникновения обязательств по советскому праву.

В буржуазной юридической литературе уже сравнительно давно возник спор по этому вопросу. Ряд авторов утверждал, что правонарушением может быть лишь субъективная неправда, т.е. такое поведение человека, которое вызвано его умыслом либо неосторожностью. Эту точку зрения отстаивал криминалист А. Меркель (A. Merkel), ко-

1  См. обзор мнений у Fischer. Die Rechtswidrigkeit, 1911. С. 98–110.

203

М.М. Агарков

торый считал, что поведение человека, не вызванное субъективными моментами, умыслом или неосторожностью, не может содержать в себе отрицания права. Против взглядов А. Меркеля выступил Иеринг, указавший, что в случае объективной неправды, т.е. противоправного поведения, не вызванного умыслом или неосторожностью, нет вины, но все же есть человечья воля. Если третье лицо bona fide владеет чужой вещью и не возвращает ее, то мы имеем дело с человеческой волей, которая противостоит воле собственника и препятствует последнему осуществить свое право. Иеринг поэтому считает правильным различать два вида противоправного поведения – объективную и субъективную неправду1.

Взгляд, высказанный Меркелем, получил подробное обоснование

вработе Гольд фон Фернека (Hold v. Fernek), аргументация которого сводится к следующим положениям. Поведение человека может быть противоправным лишь потому, что оно является нарушением обязанности. Законодатель, устанавливая определенную обязанность, рассчитывает на ее выполнение. Но ожидать выполнения обязанности он может только от лиц дееспособных и притом лишь при условии, что они могли дать себе отчет в своих поступках. Закон может требовать от человека лишь такого поведения, которое можно ему вменить2. Недееспособный, а также дееспособный, который не мог дать себе отчет

взначении своего поступка, не являются правонарушителями. Дети, душевнобольные и слабоумные поэтому не являются субъектами обязанностей. В действительности субъектами обязанностей, которые им приписываются, являются другие лица. Гольд фон Фернек указы-

1  Merkel A. Kriminalistische Abhandlungen, 1867, 1. С. 27; его же. Enzyklopedie der RW, § 260. В том же смысле: Brinz. Pandekten. Т. II, § 250 и 351; Liszt. Strafrecht. § 44; Wundt. Logik. Т. II. С. 549; Fernek Hold v. Die Rechtswidrigkeit. Т. I–II. Обратная точка зрения: Jhering. Das Shuldmoment im römischen Privatrecht, Vermischte Schriften juristischen Inhalte, 1879. С. 156–163; Windscheid. Pandekten. Т. 1, § 122; Regelsberger. Pandekten. Т. I. С. 643; Enneccerus. Цит. соч. Т. I, § 116; Oertmann. Kommentar. С. 553; Linkelmann. Schadenersatzpflicht. С. 70; Mauszka J. Der Rechtsgrund d. Schadenersatzes, 1904. С. 56–60; Titze. Die Notstandrechte im deutschen bürgerlichen Gesetzbuche und ihre geschichtliche Entwickelung, 1897. С. 6; Mezger E. Strafrecht, 1933. С. 162 и след.; Kipp Th. Ueber den Begriff der Rechtsverletzung, 1910; Thur A. v. Der Allgemeine Teil des deutschen BR. Т. II. Ч. 2. С. 453. Интересно отметить, что Гегель, как правильно отметил Иеринг, опередил юристов в чисто объективном понятии неправомерности. См.: Hegel. Philosophie des Rechts, Sämtliche Werke. Т. VI, § 82. С. 82.

2  «Es gibt kein Zustand, den das Recht will oder nicht will. Das Recht kann immer nur zurechnenbare Handlung von Menschen wollen, bzw. nicht wollen» (Fernek Hold v. Цит. соч. Т. I. С. 386).

204

Обязательство по советскому гражданскому праву

вает, что юристы обычно говорят об обязанностях всякий раз, как об этом говорит закон. При этом они не задаются вопросом о том, что же представляет собой обязанность. В противоположность этому он считает своей заслугой указание на психологическую сторону вопроса1.

Последовательное проведение взглядов Гольд фон Фернека потребовало бы радикальной перестройки основных понятий гражданского права. Однако этот радикализм ни в малейшей степени не направлен на социальное содержание права и нисколько не затрагивал бы по существу не только основ, но и деталей буржуазного права. Гольд фон Фернек сам признает, что его точка зрения лишь кажущимся образом противоречит той, которую он в противоположность психологической называет юридической, – практически и та и другая приходят к одним и тем же выводам (конечно, в пределах буржуазной социальной юридической системы).

Для нас взгляды Гольд фон Фернека представляют интерес лишь потому, что они дают нам возможность противопоставить им методологически правильное понимание противоправности.

Все построение Гольд фон Фернека основано на двух предпосылках: а) по собственному его признанию, он является представителем психологизма, т.е. переносит в область юридических отношений по-

ложения, заимствованные из психологии; б) другой предпосылкой является понятие адресата правовой нор-

мы; правовая норма рассматривается им как волеизъявление законодателя, адресованное дееспособным лицом и действующее лишь постольку, поскольку оно воспринято или должно быть воспринято.

В общественных науках нередко прибегали к психологическим объяснениям с целью придать той или иной экономической либо юридической теории псевдореалистическую окраску. Типичным примером этого в юридической науке была психологическая теория права Петражицкого. Такую же псевдореалистическую теорию противоправности предлагает и Гольд фон Фернек. На самом деле она реалистической не является, так как построена на неправильных методологических предпосылках, на непонимании и на игнорировании социальной природы права.

Юридическая наука является общественной наукой и как всякая общественная наука она не может игнорировать психологические факты, в частности интеллектуальные и волевые свойства человека, но не

1  Fernek Hold v. Цит. соч. Т. II. С. 33–34.

205

М.М. Агарков

может также строить на этих фактах здание общественных отношений и выводить из них правовые категории. Правовые нормы, юридические отношения, права и обязанности людей не являются психологическими фактами. Они являются социальными фактами, т.е. относятся к качественно иной области. Выше мы уже приводили данное Марксом определение юридического отношения как волевого отношения, в котором отражается экономическое отношение1. Маркс очень хорошо подчеркивает «волевое отношение», а не «воля», т.е. имеет в виду не психологический факт (воля как психологическое состояние), а факт социальный (волевое отношение между людьми). Наличие волевого  о т н о ш е н и я отнюдь не означает, что в психике лиц, связанных юридическим отношением, в течение всего времени существования отношения должны иметь место определенные волевые психические состояния.

Юридическое отношение не прекращается от того, что участники его спят, о нем не думают или даже не знают о нем. Должник не перестает быть должником от того, что он забыл о своем долге или не знал о нем (например, оказавшись должником в качестве наследника). Реальность юридического отношения не есть реальность психического состояния, а реальность его содержания, определяемого соответствующими экономическими отношениями. Оно реально как содержание воли господствующих классов, выраженной в правовых нормах, применение которых обеспечивает принудительной силой государства. Государство как организация господствующего класса обеспечивает осуществление правовых норм, в которых выражена воля этих классов. Конечно, для применения правовых норм и для реализации юридических отношений нужны определенные конкретные волевые акты тех или иных лиц. Правовые нормы и соответствующие им юридические отношения приводят к этим волевым актам и предполагают их, но отождествление права и юридических отношений с этими волевыми актами является грубой ошибкой.

Очень поверхностной и неправильной является также и вторая предпосылка Гольд фон Фернека: законодателя и адресата правовой нормы он ставит как бы в положение лиц – участников в граждан- ско-правовой сделке, правовая норма, закон, как бы приравнивается к односторонней сделке, для действительности которой необходимо, чтобы она была воспринята тем, кому она адресована. На немец-

1  См.: Маркс К. Капитал. Т. I, 1937. С. 83.

206

Обязательство по советскому гражданскому праву

ком юридическом языке такая сделка называется empfangbedürftigte Willenserklärung. Издание закона рассматривается так же, как, например, заявление одного контрагента другому о расторжении договора или как заявление стороны в альтернативном обязательстве о произведенном ею выборе. Конечно, законы публикуются во всеобщее сведение. В советском государстве, в отличие от буржуазных, принимаются широкие меры для ознакомления граждан с советским правом. Одной из наиболее действительных мер в этом отношении является гарантированное и обеспеченное Конституцией СССР право на образование (ст. 121) и колоссальный, непрерывно продолжающийся подъем культурного уровня трудящихся после Великой Октябрьской революции. Но все же действие закона не может быть поставлено в зависимость от ознакомления с ним того или другого гражданина или от способности его ознакомиться с законом. Закон, устанавливая определенный порядок, обеспечивает его осуществление независимо от того, как он понят и понят ли о т д е л ь н ы м л и ц о м. В этом особенность закона как мероприятия государственной власти, обязательного для всякого и каждого. Это не значит, что в отдельном конкретном случае не будет принято во внимание извинительное незнание тем или другим лицом закона. Но знание или незнание закона отдельным лицом или лицами н е м о ж е т б ы т ь у сл о в и е м е г о п р и м е н е н и я.

Неправильность предпосылок приводит и к неправильному выводу. Гольд фон Фернек смотрит на правовую норму как на правило, несоблюдение которого можно вменить в вину человеку, на правонарушение – как на умышленное или неосторожное нарушение правовой нормы. Психический факт (умысел, неосторожность), с которым право

с ч и т а е т с я, который оно п р и н и м а е т	в о в н и м а н и е,
сделан характерным признаком п р а в о в о й	н о р м ы и п р а -

в о н а р у ш е н и я. Между тем если право считается с умыслом и неосторожностью, то это не значит, что там, где нет умысла и неосторожности, право не имеет значения и не может быть правонарушения. Закон связывает определенные последствия и с теми случаями человеческого поведения, когда лицо, нарушающее норму, делает это без умысла и не по осторожности. Так, например, должник, не погашающий своего долга, нарушает закон, хотя бы он не знал, что он является должником. Добросовестный приобретатель похищенной или утраченной вещи должен вернуть ее собственнику. Должником и вообще обязанным лицом может быть малолетний, душевнобольной или слабоум-

207

М.М. Агарков

ный, т.е. лица, которые неспособны принимать значение своих поступков. В отношении недееспособных закон, как известно, устанавливает особый порядок их представительства (опека), который обеспечивает возможность их участия в гражданских правоотношениях в качестве субъектов прав и обязанностей. Но некоторые последствия нарушения права закон связывает не просто с фактом противоправного поведения, а с более сложным фактическим составом – с умышленным или неосторожным противоправным поведением (например, уголовная кара, гражданская ответственность по ст. 403 ГК).

Таким образом, Иеринг был прав, когда различал два вида противоправного поведения: а) объективно противоправное поведение и б) субъективно противоправное поведение. Будучи правильным по существу, это различие, однако получило неудачное терминологическое выражение. Термин «субъективное правонарушение» (субъективная неправда), который довольно широко распространен, может вызывать неправильное представление. Он может навести на мысль, что дело идет о случае, когда лицо полагает, что оно действует неправомерно, хотя на самом деле его поведение может быть и правомерным. Этот термин может быть истолкован в том смысле, что в понятие умысла, а также и неосторожности входит сознание неправомерности поведения. Между тем дело совсем не в этом. В случае субъективнопротивоправного поведения (субъективной неправды) самый факт правонарушения, т.е. противоречия поведения правовой норме, дан объективно, а совсем не обязательно в сознании правонарушителя. В сознании правонарушителя понимание неправомерности может быть, а может и не быть.

Так называемая субъективная противоправность есть сложный фактический состав, состоящий из факта противоправного поведения (правонарушения) плюс наличие у правонарушителя умысла или неосторожности. При этом ни в понятие умысла, ни тем более в понятие неосторожности не входит в качестве их необходимого элемента сознание деятелем противоправности своего поведения. У м ы с е л и л и н е о с т о р о ж н о с т ь л и ц а, о б у с л о в и в ш и е с о - в е р ш е н н о е и м п р а в о н а р у ш е н и е, н а з ы в а е т с я в и н о й. В и н а я в л я е т с я, т а к и м о б р а з о м, о п р е - д е л е н н ы м п с и х и ч ес к и м с о с т о я н и е м п р а в о - н а р у ш и т е л я. В определение вины необходимо ввести указание на противоправность обусловленного умыслом или неосторожностью действия. Действие может быть умышленное, т.е. деятель может пред-

208

Обязательство по советскому гражданскому праву

видеть и желать наступления результата, но он не будет виновным, если действие не является противоправным. Равным образом неосторожность будет виной только в случае, если вызванное неосторожностью действие будет противоправным.

Фактическим составом, порождающим, в силу ст. 403 ГК, обязательство возместить вред, является виновное причинение вреда, т.е. умышленное или неосторожное правонарушение, причинившее вред. Ст. 403 ГК формулирует требование противоправности отрицательным образом («причинивший вред личности или имуществу другого обязан возместить причиненный вред. Он освобождается от этой обязанности, если докажет… что был управомочен на причинение вреда…»). Кроме того, она формулирует это требование в общей форме, т.е. не дает ни перечисления отдельных фактических составов неправомерного поведения, ни перечисления случаев правомерного поведения. Ст. 403, таким образом, не знает отдельных гражданских деликтов, а знает единый общий гражданский деликт. Всякий неправомерно, умышленно либо неосторожно причиненный вред порождает обязательство его возмещения. Вопрос о специальных деликтах или об общем деликте в гражданском праве представляет большой интерес не только сам по себе, но и для нашей темы. Поэтому мы должны на нем остановиться, начав с историко-юридической справки.

Римское право не знало обязательства возместить всякий противоправный вред. Деликтные иски были индивидуализированы, т.е. они возникали лишь при наличии специальных фактических составов. Противоправность причинения вреда была необходима для всякого требования о возмещении вреда («nemo damnum facit, nisi qui id facit quod facere jus non habet», D. 50, 17, 171), но эти требования могли возникнуть лишь при наличии определенных составов1.

Изданное в конце XVIII в. (1794 г.) Прусское земское уложение говорило следующее: Schade heissit jede Verschlimmerung des Zustandes eines Menschen in Ansehung seines Körpers, seiner Freiheit oder Ehre, oder seines Vermögens (I, 6, § I). Несмотря на это довольно широкое перечисление, в Прусском земском уложении еще нет общей формулировки гражданского правонарушения. Решительный шаг в этом направлении сделал французский гражданский кодекс, который дает знаменитую формулу: «Tout fait quelconque de l̓homme, qui sause à autrui un dommage, oblige celui par la faute du quel il est arrivé, à le reparer» (ст. 1382).

1  Dernburg. Pandekten. Т. II, § 129.

209

М.М. Агарков

Элемент противоправности, как это и признают французская цивилистическая наука и судебная практика, включен в понятие вины. Подготовительные работы к кодексу не оставляют сомнения в том, что, говоря о вине, кодекс имеет в виду, в частности, и элемент противоправности. Докладчик по вопросу о внедоговорных обязательствах в Государственном Совете – Трельяр – говорил: «Действия, порождающие эти обязательства, могут быть либо дозволенными, либо неправомерными. Действия дозволенные образуют так называемые квазиконтракты; факты неправомерные являются деликтами или квазиделиктами»1. Докладчик по этому же вопросу в Трибунате – Бертран де Грейль – формулировал ту же самую мысль2. Французская судебная практика широко использовала ст. 1382 в качестве общего средства защиты гражданских прав буржуазного общества, т.е. в первую очередь частной собственности и фигурирующей в буржуазной идеологии под разными названиями (чаще всего под названием свободы договоров) свободы для владельцев средств производства эксплуатировать представителей наемного труда. Ст. 1382 сделалась одной из наиболее цитируемых в решениях французских судов. Она давала большие возможности и ставила мало преград для защиты против всякого посягательства, которое суды признавали противоправным. Простор, оставляемый ее формулировкой, соответствует общему характеру Французского гражданского кодекса, который, избегая казуистики, предпочел давать основные принципы буржуазного права в форме, порой приближающейся к декларации3.

По пути французского кодекса пошло и Австрийское гражданское уложение 1811 г. (Allgemeines bürgerliches Gesetzbuch). Это уложение также в общей форме устанавливает, что обязанность возместить вред предполагает противоправность поведения причинителя, – и не дает при этом ни перечисления отдельных правонарушений, ни понятий для отдельных случаев противоправного поведения. Согласно § 1294 «Der Schade entspringt entweder aus einer widerrechtlichen

1  Motifs et discours prononcés lors de la publication du Code civil, 1841. С. 513–514. 2  Там же. С. 517.

3  О том значении, которое получила ст. 1382, можно получить наглядное представление, ознакомившись с т. II работы Savatier R. Traité de la responsabilité civile en droit français, 1939. Автор рассматривает вопросы применения гражданской ответственности к различным областям деятельности. Весьма интересную картину дает также подробная и богатая систематизация судебной практики по обязательствам из причинения вреда, произведенная в книге Gardenat L. et Salmon-Ricci. De la responsabilité civile (délits et quasi-délits), 1927. С. 1–728.

210