Учебный год 22-23 / 1agarkov_m_m_izbrannye_trudy_po_grazhdanskomu_pravu_t_2

Обязательство по советскому гражданскому праву

во требовать исполнения, а должник обязан произвести исполнение. Иначе в случае Gestaltungsrechte: праву одной стороны соответствует не о б я з а н н о с т ь другой стороны, а только с в я з а н н о с т ь ее этим правом. Так, например, если кредитор в альтернативном обязательстве имеет право выбора, то по этому праву не соответствует какая-либо обязанность должника, а лишь его связанность выбором кредитора. Обязанность должника (например, передать одну из двух указанных в договоре вещей) соответствует не праву выбора кредитора, а его праву требовать исполнения. Еще нагляднее это делается тогда, когда право выбора принадлежит не кредитору, а должнику. Праву выбора должника не соответствует обязанность кредитора совершить какое-либо действие или воздержаться от определенного действия. Право выбора, принадлежащее должнику, лишь связывает кредитора, так как от этого выбора зависит, на котором из действий, находящихся in obligatione, сосредоточится это право требования кредитора. В германской литературе многие авторы противопоставляют Gestaltungsrechte вещным и обязательственным правам, как Rechte des Könnens – правам господства (Herrschaftsrechte). Другие считают, что

Gestaltungsrecht является недоразвившимся правом (subjectives Recht

unentwickelter Art)1.

Использование изложенной конструкции имеет место и в литературе, посвященной швейцарскому праву. Во французской и в англоамериканской литературе такой группы гражданских прав не выделяют, и самый вопрос не подвергался обсуждению.

Для изучения структуры обязательства вопрос представляет значительный интерес. Значение односторонних волеизъявлений в жизни обязательства (возникновение, изменение, прекращение обязательств) настолько велико, что необходимо дать на него определенный ответ.

Мы думаем, что тот ответ, который дает германская цивилистика (господствующее мнение), является неправильным. Правильно лишь подчеркивание значения односторонних волеизъявлений в различных областях гражданского права, в частности в обязательственном праве. Следующие соображения говорят против изложенной теории.

Одностороннее волеизъявление, порождающее, изменяющее или прекращающее какое-либо юридическое отношение, является юридическим фактом. В этом отношении всякое одностороннее волеизъявление подпадает под понятие сделки так же, как и договор. Нет осно-

1  Kress. Цит. соч. С. 16.

101

М.М. Агарков

ваний среди односторонних волеизъявлений образовывать отдельную группу для случаев, когда такое волеизъявление может делать не всякий, а лишь находящийся в определенном отношении с другим лицом. Нет принципиальной разницы между правом вступать в договоры, правом составлять завещание и правом односторонним волеизъявлением расторгнуть в случаях, указанных законом, договор либо произвести выбор в альтернативном обязательстве и т.п. Указание на то, что договор и завещание может совершить каждый, а принять оферту или осуществить выбор может лишь тот, кому сделано предложение или кто является стороной в альтернативном обязательстве, не является убедительным. Принять оферту, осуществить выбор, расторгнуть договор и т.п. может в с я к и й, к о м у с д е л а н о п р е д л о ж е н и е, кто является стороной в альтернативном обязательстве и т.д. Но и составить завещание может лишь тот, кто является субъектом прав (собственности и пр.), которые он может передать по завещанию, так же, как осуществить право выбора может лишь тот, кто является субъектом

вальтернативном обязательстве. Неправильно говорить, что всякий может заключать договор. Право заключать договоры является не чем иным, как формулой, суммирующей право на заключение всех допустимых в границах закона договоров. В отношении же отдельных договоров вопрос о праве заключить договор может решаться по-разному. Так, например, в силу ст. 373 ГК «договор имущественного страхования может быть заключен всяким лицом, заинтересованным в целости имущества, как-то: его собственником, лицом, имеющим на это имущество вещное право или право нанимателя или по договору ответственным за ухудшение или гибель имущества». Договор имущественного страхования, заключенный лицом, не заинтересованным

вцелости имущества, не будет иметь силы. Таким образом, основной признак, который указывает Зеккель, не имеет какого-либо принципиального значения. Дело идет не о качественной разнице, а о чисто количественной, не переходящей в качественную.

Как указывают сторонники изложенной теории, право односторонним волеизъявлением создать, изменить или прекратить юридическое отношение с в я з ы в а е т, но не о б я з ы в а е т другую сторону. Термин «связывает» страдает некоторой неопределенностью. По-видимому, под ним надо понимать следующее: Gestaltungsrechte, не создавая для другого лица (или других лиц) обязанности что-либо сделать или воздержаться от определенного действия, оказывают определенное влияние на правоотношения, в которых состоит это другое лицо. Так, например,

102

Обязательство по советскому гражданскому праву

вслучае осуществления стороной в договоре принадлежащего ей права расторжения договора договорное отношение перестает связывать и ту, и другую стороны. Но такой эффект не является особенностью лишь тех односторонних сделок, совершение которых Зеккель и другие сторонники его теории считают осуществлением особых Gestaltungsrechte. Право составить завещание, право заключить договор также с в я - з ы в а ю т других лиц. Так, по завещанию имущество наследодателя может достаться не всем его наследникам по закону, а лишь одному. В таком случае кредиторы наследодателя после его смерти будут иметь

вкачестве должников не всех наследников по закону, а лишь того, кто указан в завещании. Равным образом и право совершить договор тоже связывает определенных лиц. Так, если должник продаст принадлежащий ему (и не заложенный кредитору) дом, то этот дом перестает быть возможным объектом взыскания по долгу.

Таким образом, признаки, на которые указывают и другие сторонники рассматриваемой теории, недостаточны для образования особой категории субъективных гражданских прав. Но это не значит, что тот круг явлений, на который они обратили внимание, не заслуживает особого рассмотрения. Те правомочия, о которых они говорят, не являются особыми субъективными правами. Как указал Унгер (Unger), дело идет лишь о состояниях, имеющих юридическое значение1. Это значение должно быть изучено, в частности, применительно к обязательственному праву и к интересующему нас здесь вопросу о структуре обязательственного правоотношения.

Всвязи с этим вопросом нелишне несколько остановиться на значении слова «право». Помимо значения слова «право» в смысле особого правила или системы правил поведения (объективное право) мы пользуемся этим словом еще и для обозначения двух по существу различных понятий. Мы говорим, с одной стороны, о праве собственности, об авторском праве, о праве кредитора требовать от должника исполнения по обязательству. Во всех этих случаях праву соответствует чья-либо обязанность что-либо сделать или же, наоборот, воздержаться от какого-нибудь действия. Обязанность заключается в том, что пассивный субъект не имеет выбора в вопросе, совершить ему какое-ли- бо действие или же не совершить его, а должен либо совершить его, либо не совершить в зависимости от того, что предписывает закон

1  Unger. System des ostr. bürg. Rechts. 4-е изд. Т. 1. С. 506. См. также: Kohler. Lehrbuch des bürg. Rechts. Т. I. С. 154.

103

М.М. Агарков

(или шире – право в объективном смысле). С другой стороны, мы говорим о праве заключать договоры и иные допущенные законом сделки, о праве составить завещание, о праве осуществить выбор в альтернативном обязательстве, о праве расторгнуть договор и т.п. В этом случае праву не противостоит никакая обязанность. Термин «право» обозначает здесь, что закон (или шире – объективное право), во-пер- вых, не запрещает такое действие, во-вторых, что он придает ему юридическое значение, – связывает с его совершением либо возникновение, изменение, либо прекращение гражданских правоотношений.

В первом случае мы имеем так называемое право в субъективном смысле (право собственности, право кредитора по обязательству и т.д.), во втором случае – отдельные проявления способности иметь гражданские права (гражданская ответственность). Право совершать договоры, завещание и всякого рода иные сделки лично или в подлежащих случаях через представителей, если соответствующая сделка может быть совершена через представителя, есть не что иное, как проявление гражданской правоспособности, которая является предпосылкой для тех гражданских правоотношений (субъективных прав и соответствующих им обязанностей), субъектом которых является лицо, обладающее правоспособностью.

Неправильно представлять себе правоспособность статически и думать, что в любой момент лицо может оказаться субъектом любого гражданского правоотношения. Обладание полной гражданской правоспособностью (в СССР – всякий гражданин, не ограниченный в правах по суду) обозначает возможность иметь любые основанные на законе права и обязанности. Но это не означает, например, что каждый может в данный момент сделаться собственником о п р е д е л е н - н о й вещи. Для этого надо, чтобы тот, кто является собственником в данный момент, предложил продать ему вещь или, наоборот, чтобы собственнику было сделано предложение, и он ответил бы согласием. Таким образом, правоспособность должна быть понята динамически. Гражданская правоспособность для каждого данного лица в каждый определенный момент означает возможность иметь определенные конкретные права и обязанности в зависимости от его взаимоотношений с другими лицами. Так как в СССР гражданская правоспособность не является лишь формальным принципом, как в буржуазном праве, так как социалистический строй гарантирует гражданам не только абстрактную возможность иметь права, но и фактическое осуществление этой возможности, то каждый советский гражданин фактически может в любой момент обладать совокупностью конкретных гражданских

104

Обязательство по советскому гражданскому праву

прав (личная собственность на определенные вещи, соответствующие права требования и т.д.), необходимых для удовлетворения его материальных и культурных потребностей в соответствии с трудом, который он дает социалистическому обществу (от каждого по способности, каждому по труду). Конкретное же осуществление этой возможности стоит в зависимости от той конкретной обстановки, в которой он находится, в частности от юридических отношений, в которых он состоит. Возможность совершать (лично или через представителя) действия, направленные на возникновение, изменение либо прекращение гражданских правоотношений (сделки), нередко связана с обладанием определенным субъективным гражданским правом. Например, отчудить вещь, т.е. перенести право собственности на другое лицо, может по общему правилу лишь собственник (исключение – ст. 60 ГК). Передать право требования по обязательству другому лицу может лишь кредитор по обязательству. В таком случае рассматривают соответствующе признанную законом возможность как входящую в  с о с т а в о пр е д е л е н н о г о п р а в а. Например, в силу ст. 58 ГК «собственнику принадлежит в пределах, установленных законом, право владения, пользования и распоряжения имуществом».

Изложенное позволяет нам прийти к определенным выводам относительно осложнения обязательства возможностью для той или другой стороны односторонним волеизъявлением изменить либо прекратить обязательственное отношение. Право расторжения договора, право выбора в альтернативном обязательстве и т.п. являются отдельными проявлениями гражданской правоспособности, специально связанными законом с определенными обязательственными отношениями. Они являются необходимыми потому, что обязательство является живым развертывающимся отношением, в котором необходимо учесть многообразие экономических отношений, определяющих его содержание. Обязательство есть частный случай юридического отношения, которое, как указал Маркс, «есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение»1. Обязательство не приводит автоматически к его исполнению. В процессе своего развертывания оно может меняться, может и прекратиться без достижения той цели, для которой оно было предназначено. Принципиально право выбора в альтернативном обязательстве, право зачета и т.п. не отличаются от «права» заключить тот или иной договор, составить завещание и т.д.

1  Маркс К. Капитал. Т. I, 1937. С. 83.

105

М.М. Агарков

Но юридические предпосылки в интересующем нас случае уже. Необходимо наличие определенного обязательственного правоотношения.

Возможность односторонним волеизъявлением изменить или прекратить обязательственное отношение может иметь место как на стороне кредитора, так и на стороне должника. На стороне кредитора такая возможность усиливает принадлежащее ему право (например, право выбора кредитора в альтернативном обязательстве), на стороне должника эта возможность как бы ослабляет лежащую на нем обязанность (например, право должника расторгнуть договор в случае, предусмотренном ст. 219 ГК; право выбора должника в альтернативном обязательстве).

Таким образом, не надо забывать, что словом «право» мы обозначаем, во-первых, «право в объективном смысле» (закон и т.д.), во-вто- рых, «субъективное право», т.е. элемент правоотношения, которому соответствует обязанность другой стороны, и, в-третьих, что мы пользуемся этим словом для обозначения тех или иных проявлений правоспособности, – право совершать договоры, составить завещание, расторгнуть договор, произвести зачет и т.п. Здесь не место входить в рассмотрение вопроса о соотношении между вторым и третьим значением слова «право». Это – вопрос общего учения о гражданских правах и даже общей теории права. Для нашей темы необходимо было лишь констатировать, что нет принципиальной разницы между правом заключить договор, составить договор и другими «правами», которыми обладает каждый, и правом одностороннего расторжения договора, одностороннего зачета и т.д., которыми обладает лишь тот, кто состоит в определенном обязательственном правоотношении. В определенном смысле и то и другое «право» принадлежит каждому, и в несколько ином смысле принадлежит не каждому. И то, и другое право принадлежит каждому, если рассматривать вопрос лишь абстрактно. И то, и другое право принадлежит не каждому, если конкретизировать вопрос и рассматривать эти «права» в связи с теми отношениями, в которых в каждый данный момент состоит субъект права. Поэтому отпадает то неправильное разграничение, на котором построена теория Зеккеля1.

1  Мы когда-то использовали понятие Gestaltungsrechts при рассмотрении одного частного вопроса в статье «Юридическая природа железнодорожной перевозки» (Право и жизнь. 1922). Мы воспользовались им с целью систематики определенных юридических фактов. Дальнейшая работа показала нам, что эта категория не нужна по соображениям, которые мы развили в тексте. Не нужна она и в том частном вопросе, в котором мы ею воспользовались, так как она ничего не прибавляет к существу развитых нами по этому вопросу взглядов.

106

Обязательство по советскому гражданскому праву

Мы рассмотрели основные виды осложнений обязательственного правоотношения. Это рассмотрение показывает, что структура обязательства в огромном большинстве случаев бывает сложной. Те элементы, на которые указывает ст. 107 ГК, являются необходимыми элементами всякого обязательства. Они образуют основное отношение, которое всегда имеется между сторонами в обязательстве. Но к этим основным элементам могут присоединяться и чаще всего присоединяются другие, практически весьма важные, необходимые для того, чтобы обязательство надлежащим образом отражало те экономические отношения, которые составляют его содержание.

В заключение изложения этого вопроса мы должны отметить некоторую неопределенность обычной терминологии.

Обязательством или обязательственным правоотношением называют иногда совокупность права требования кредитора и соответствующей ему обязанности должника (ст. 107), иногда же обязательством называют обязательственное право, отношение со всеми осложняющими его моментами (например, альтернативное обязательство, обязательственное отношение из двустороннего договора). Мы думаем, что было бы более удобно называть обязательственным правоотношением обязательство в целом, т.е. основное отношение со всеми его осложнениями. Для совокупности же тех элементов, которые указаны в ст. 107, можно было бы говорить о б о с н о в н о м о б я з а - т е л ь с т в е н н о м о т н о ш е н и и, помня при этом, что в случае двустороннего договора – основных отношений неизбежно два.

6. Цель в обязательстве

Нам уже не раз приходилось упоминать о целях обязательства. Цель обязательственных правоотношений, регулируемых советским правом, прямо противоположна цели обязательств буржуазного права. Она характеризует собой социалистическое право в противоположность буржуазному. Дополнительные и вспомогательные отношения к основному отношению между кредитором и должником, которые обнаруживаются в результате анализа структуры обязательства, предназначены служить той же цели, для которой существует основное отношение. Обязательственное право в целом могло бы служить иллюстрацией для тезиса, утверждающего значение цели в обязательстве. Поэтому нельзя обойти этот вопрос, анализируя самое понятие обязательства.

107

М.М. Агарков

Кроме того, он имеет непосредственное отношение к той задаче, которую мы себе поставили, а именно – вскрыть основное содержание понятия обязательства в социалистическом гражданском праве и указать коренные отличия этого понятия от соответствующего ему понятия буржуазного права.

В буржуазном праве вопрос о целях в обязательстве не нов. В значительной степени к этому вопросу сводилось основанное на римском праве учение о causa в сделке или, как обычно обобщает германская наука, учение о causa предоставления (Zuwendung). Предоставлением (Zuwendung) называется действие, посредством которого одно лицо создает другому имущественную выгоду. Предоставление совершается либо посредством так называемой распорядительной сделки (Verfügung), т.е. актом распоряжения каким-либо существующим правом (перенесение права собственности, цессия обязательственного требования, отречение от права) либо посредством обязательственной сделки, т.е. сделки, в результате которой одно лицо делается должником другого (т.е. создается обязательственное отношение). Это учение в его господствующей форме сводится к тому, что всякое предоставление (Zuwendung), в частности установление обязательственного отношения, совершается или causa credendi (некоторые, уточняя, говорят

о causa aquirendi), или causa solvendi, или causa donandi.

Causa credendi (causa aquirendi) имеет место тогда, когда кто-либо делает предоставление для того, чтобы в свою очередь получить предоставление от другой стороны. Например, кто-либо дает другому взаймы, кто-либо обязуется уплатить цену за купленную вещь и т.п. Causa solvendi имеет место тогда, когда предоставление делается с целью погасить обязательство. Например, должник выдает вексель с целью погасить долг. Causa donandi имеет место в случае безвозмездного предоставления. Эта классификация, как мы видим, представляет собой не что иное, как весьма элементарную систематику тех целей, которые преследует имущественный оборот товарно-рыночного хозяйства. Эта классификация была правильна и исчерпывала все основные случаи, встречающиеся в обороте как в Риме, так и в капиталистических странах. Она имела в виду частноправовые сделки и обязательства из таких сделок. Это обеспечивало классификации неизменный успех и господство в системе буржуазного гражданского права, несмотря на критические замечания, которые она время от времени вызывала.

Обычно учение о causa credendi, causa solvendi и causa donandi в литературе буржуазного права, в частности в курсах и учебниках, излага-

108

Обязательство по советскому гражданскому праву

ется для освещения вопроса о каузальных и абстрактных сделках и об обязательствах, возникающих из таких сделок1.

Однако этим не ограничилась постановка вопроса о цели в обязательстве в буржуазном праве. Вопрос о цели буржуазная цивилистика связала с рядом других серьезных вопросов буржуазного права. Вопрос подвергся довольно подробному обсуждению как в германской, так и во французской юридической литературе.

В германской цивилистике вопрос о цели в обязательстве был поставлен следующим образом: направлено ли обязательство на совершение должником определенного действия (или воздержания от действия) или же на достижение определенного результата2.

На этот вопрос в германской литературе давали различные ответы. Господствующее мнение склоняется к тому, что обязательство имеет целью достижение определенного результата. Такой ответ дал еще

в1875 г. Гартман (Hartmann), в значительной степени определивший позднейшие мнения по этому вопросу в Германии. Его выводы очень характерны для буржуазного права. Он считает, что существенной целью обязательства, моментом, характерным для самого понятия обязательства, является удовлетворение определенного частного интереса. Интерес, который должен быть удовлетворен, определяется основанием возникновения обязательства. Волевая и имущественная сфера должника является связанной и предназначенной для удовлетворения указанного интереса3.

Таким образом, целью обязательства является удовлетворение определенного ч а с т н о г о интереса. Гартман замечает дальше, что без указания на эту цель понятие обязательства теряет определенность и ясность. Без указания на цель понятие обязательства не может быть

вдостаточной степени разграничено с другим гражданским правоотношением. Для такого отграничения недостаточно указания на основании возникновения обязательства, так как договоры могут служить

1  Наиболее систематическое изложение учения о causa в германской литературе у Tuhr A. v. Der Allgemeine Teil des deutschen bürgerlichen Rechts. Т. II. Ч. 2, 1918, § 71–73 (С. 49–136). См. также: Wieland. Der Wechsel und seine zivilrechtlichen Grundlagen, 1901; Neubecker. Der abstrakte Vertrag // Archiv für bürg. Recht. Т. 22; Brütt. Die abstrakte Forderung 1908; Stampe. Die Causa-Problem des Zivilrechts, 1904; Его же. Grunndriss der Wertbewegungslehre, 1912–1914; Oertmann P. Die Geschäftsgrundlage. Ein neuer Rechtsbegriff, 1921.

2  Oertmann. Leistungshandlung und Leistungserfolg // Zeitschrift für das gesamte Handelsrecht, 1929. Т. 93. С. 361; Siber. Rechtszwang im Schuldverhältnis, 1903. С. 278.

3  Hartmann G. Die Obligation, Untersuchungen über ihre Zweck und Bau. Erlangen, 1875. С. 37.

109

М.М. Агарков

основанием для возникновения не только обязательств, но и других правоотношений.

Взгляды Гартмана стали господствующим мнением в германской цивилистике. Впрочем, некоторые авторы, для которых взгляды Гартмана послужили исходной точкой, значительно их смягчили. Так, Эртман (Oertmann) в цитированной выше работе приходит к выводу, что обязательство направлено не просто на достижение определенного результата, а на достижение результата посредством обязанности должника совершить определенное действие (или воздержаться от действия)1. Поэтому уже самое совершение действия должником имеет большое значение. Кроме того, нельзя сказать, что действие должника совершено лишь тогда, когда наступил результат и этот результат получен кредитором. Действие должника совершено, хотя бы результат его не наступил.

В отступление от господствующего мнения некоторые германские цивилисты полагают, что обязательство направлено не на результат, а лишь на определенную деятельность должника2.

Развитие учения о цели в обязательстве во французской цивилистике представляет собой путь, аналогичный тому, который проделала германская цивилистика. Интересно отметить, что, несмотря на явный параллелизм, развитие этого учения в юридической литературе обеих стран шло в значительной степени независимо друг от друга. Правда, исходной точкой и во Франции, как и в Германии, служило римское право. Но известно, что в этих двух странах, в пределах, конечно, буржуазной идеологии, римское право являлось источником для различных течений в цивилистике. Французская и германская цивилистики нередко оказывали друг на друга значительное влияние. Об этом свидетельствуют известные в этих странах имена Обри (Aubry) и Ро (Rau), Салейль (Saleilles) во Франции, Цахария (Zacharia), Кроме (Crome) в Германии и многие другие. Но в вопросе о цели обязательства в германской и французской цивилистической литературе не удается обнаружить непосредственного взаимного влияния. Тем не менее параллелизм несомненен и, естественно, наводит на мысль, что буржуазная юридическая наука той и другой страны отражала некоторые основные, характерные для буржуазного гражданского права моменты.

1  Oertmann P. Указ. соч., прим. 2. С. 371.

2  Литературные указания см. в указанной работе Oertmann. С. 361–362.

110