Из истории сексуальных отношений

Начнем с того времени, когда человек только стал человеком. Секс в первобытном обществе представлял собой некий суррогат из животных инстинктов и первых всходов человеческой любви. При этом мужчине отводилась роль сексуального субъекта, а женщине – сексуального объекта. Сексуальная эксплуатация женщины была нормой морали первобытного общества. Женщин брали силой, за женщин приходилось драться, женщина играла роль товара, и лучшую женщину получал сильнейший. Кстати, этот фактор сыграл не последнюю роль в выживании человека по закону естественного отбора. Благодаря этому рождались здоровые, крепкие дети, так что с биологи­ческой точки зрения такое отношение к женщине вполне оправдано.

К моменту вступления человечества в рабовладельческий строй женщина начинает приравниваться к мужчине по сексуальному статусу, хотя все еще преобладает отношение к ней как к объекту секса. Особенно это проявляется в Древнем Египте и Средней Азии, где подобные отношения остаются и по сей день (типичный пример – наличие гаремов в Средней Азии и налож­ниц в Египте).

Но в Греции и Древнем Риме наблюдался явный прогресс. Здесь произошел огромный скачок на пути установления равенства женщины с мужчиной в интимных отношениях. Появляется и нечто новое – платоническая любовь, которая ставит женщину на один уровень с мужчиной, т.е. жен­щина становится равноправным субъектом сексуальной жизни. Античные цивилизации были глубоко сексуально развиты и раскрепощены. Секс считался чем-то абсолютно нормальным и естествен­ным, о нем можно было говорить где угодно. Публичный секс, оргии и тому подобное были обыденностью, секс воспринимался как необходимость – такая же как пища и вода. Греки не чурались своего тела, красивое тело играло такую же роль, как и красивое лицо.

Одно то, что мы до сих пор пользуемся терминами, пришедшими к нам из греческой мифологии, говорит о мно­гом, например, нарциссизм — этот термин пришел к нам из греческого мифа о юноше Нарциссе, который был так красив, что увидев свое отражение в воде, влюбился сам в себя и превратился в цветок. Или другой пример: остров Лесбос, населенный нимфами, проклятый богами, на который не могла ступить нога мужчины, отсюда и пошел термин лесбийская любовь.

В это же время зарождаются и укореняются в древнем обществе первые проявления проституции. Первоначально отдаваться за деньги было религиозным актом: это происходило в храме богини любви, и деньги шли в сокровищницу храма.

Храмовая проституция от­личалась от проституции профессиональной и по социально-экономической роли, и по психологической мотивации. Ритуальное совокупления в древневосточных храмах – явление того же ряда, что и первобытный обычай отдаваться жрецу, старейшинам или даже всем мужчинам рода, дабы умиротворить божество. Половой акт расценивался в этом случае как искупительная жертва.

Но и занимаясь профессиональной проституцией, далеко не все продажные женщины занима­ли в античные времена низшие ступени общественной лестницы. Порой из сре­ды проституток (или наложниц-рабынь) выходили любовницы вельмож, правителей, политиков. Эти женщины оказывали зачастую серьезное воздействие на госу­дарственные дела.

В классической Греции, особенно в Афинах, сложился социальный слой хорошо оплачиваемых и влиятельных куртизанок-гетер. Торгуя собственным телом, гетера приобретала не столько деньги, сколько положение в обществе. Гетеры были, как правило, женщинами образованными и неглупыми, что придавало их продажной любви видимость благопристойности и изысканности.

Время от времени предприни­мались попытки запретить или изгнать продажных женщин, высказывались сетования на падение нравов, раздавались призывы отказаться от услуг гетер и наложниц. Однако даже талантливо составленные речи не могли предохранить общество от этих естественных последст­вий формирования моногамной семьи. Процесс этот неизбежно вел к фактичес­кому закреплению неравноправного отношения к жен­щине в семье, ибо формально существовавшее у античных греков, римлян, германцев, славян единобрачие оказывалось таковым только для женщин.

Жена становилась старшей служанкой в доме свободного гражданина. Законы и общественная нравственность осуждали внебрачные связи с замужними женщинами, но были весьма снисходительны, если мужчина изменял жене с женщинами лег­кого поведения. Однако шансы последних выйти замуж были чрезвычайно малы. В результате возникали социальные перегородки между женщинами добропорядочными и развратными. Последние обособлялись в отдельную группу, и им не оставалось ничего иного, кроме как сделать привычное развратное поведение источником дохода.

Таким образом, женщина по-прежнему остается объектом сексуальных отношений, что выражалось в принципе: женщина, живущая свободно на сексуальном поприще, не могла быть принята обществом, а женщина, принятая обществом, не могла жить сво­бодно на сексуальном поприще.

Еще одно изобретение античности, дожившее до наших дней, — публичные дома. Наиболее реалистичные политики древности понимали, что избавиться от проституции им не удастся, и стремились как-то регламентировать, упорядочить торговлю женскими ласками, поставить ее под контроль государства или общества.

В некоторых полисах была введена обязательная регистрация проституток, кое-где женщины легкого поведения должны были носить одежду особого цвета или покроя. Дома терпимости не только облегчали государ­ственный контроль за промыслом проституток, но в какой-то мере снижали риск массового распространения болезней. Постепенно они, как и возника­ющие в различных регионах притоны разврата, превращаются в доходное дело не только для их содержателей, но и для государственной власти, получающей долю прибыли через налоги или штрафы.

В средние века и начало нового времени отношение к половой любви бы­ло двояким: с одной стороны, разврат осуждался обществом, с другой – общество было крайне сексуально распущено. Женщина получает свободу в вы­боре любовника и практически полностью приравнивается к мужчине. Широко распространенным явлением стала платоническая любовь, которая легла в основу многочисленных рыцарских романов. Наравне с ней прогрессирует и половая любовь, появляются новые ее извращенные варианты, такие как садизм и мазохизм (термины произошли от фамилий двух «бунтарей», впервые описавших садомазохические проявления любви, Захера Мазоха и маркиза де Сада).

Отношение церкви к проституции в средние века также было двойственным. Формальное осуждение лю­бой формы разврата и столь же формальное сочувствие к падшим женщинам со­четалось с весьма снисходительным отношением к содержателям домов терпи­мости и санкционированием бесправия проституток. Интересно суждение весьма авторитетного раннехристианского мыслителя Августина Блаженного: "Избавьтесь от публичных девок, и сила страстей уничтожит все". Очевидно, не все пастыри разделяли подобное воззрение, и все же можно говорить о традиционном для большинства ду­ховных и светских властителей отношении к проституции как к неизбежному злу.

Некоторые священнослужители не только смотрели сквозь пальцы на прелюбодеяния своих прихожан, но и сами проявляли склонность к разврату. В немалой степени этому способствовало и обязательное для всех католических священников безбрачие (целибат). Безбрачие католического духовенства не только порождало половую распу­щенность части клириков, но и способствовало развитию проституции, увеличивая спрос на услуги женщин легкого поведения.

Власти некоторых средневековых городов стали отводить под публичные дома особые районы или кварталы. Содержатели притонов облагались налогами, издавались уставы, регламентирующие порядки в домах терпимости. В некоторых городах проституция юридически приравнивалась к другим ремеслам, а женщины легкого поведения объединялись в цехи. Разумеется, официальная легализация проституции или фактическое ее разрешение не предполагали отказа от словесного осуждения торговли женскими ласками.

В СССР история развития сексуальных отношений крайне инте­ресна, и ее нужно рассматривать отдельно. В эпоху «строящегося и развитого социализма» существовало утвержде­ние: «У нас секса нет!» — высказывание настолько абсурдное и парадоксальное, что стоит задуматься об интеллектуальном и умственном развитии человека, придумавшего подобное.

Десятилетиями молодежи втолковывали, что секс — это нечто постыдное и недостойное, что это происки капитализма, ставящего целью растление прогрессивной советской молодежи. В СССР господствовало ханжески-духовное представление о любви, вспомнить хотя бы отечественный кинематограф: ни малей­шего намека на эротику или секс, только платонические отношения. Когда во время съемок фильма «Полосатый рейс» артист Е. Леонов должен был появиться на экране обнаженным, и режиссер позволил себе эту вольность, разра­зился скандал: картину даже не хотели выпускать в прокат. В любой иностранной картине, шедшей на нашем экране, вырезались все эпизоды даже с самыми невинными эротическими сценами.

Бесполая любовь, пропагандируемая в советском обществе, являлась стопором нормального развития и общения новых поколений людей. Отсюда и все сексуальные проблемы в семьях, скандалы и непонимание между мужчиной и женщиной. Ведь не будь таких строгих ограничений в молодости, не будь такой замкнутости и непросвещенности, эти проблемы могли и не возникнуть.

Но шло время, и общественное сознание все больше нуждалось в пересмотре вопроса о запрете секса и эротики. На Западе 60-е годы ознаменовались «сексуальной революцией», и, хотели этого советские лидеры или нет, но «тлетворное влияние Запада» все же прорвалось через «желез­ный занавес".

Сначала «сексуальная революция» проявлялась у нас лишь в легкой эротической форме: стали популярными западные фильмы, наполненные эроти­кой, постепенно стали раскрепощаться взгляды. В моду вошли мини-юбки, а женщина с кувалдой в руках, в мешковатой одежде, уступила место красивой, хрупкой девушке, не скрывающей, а, наоборот, подчеркивающей свою природную красоту стилем одежды.

Однако слишком долго мы жили в мире абсурда, чтобы спокойно и нормально воспринимать некоторые вещи в человеческом обиходе. Идеологизированное сознание, подпитываемое ханжеством, было помехой на пути тех, кто пытался всерьез изучать сексуальную сторону жизни человека, взаимодействие пола, личности и культуры. Слишком долгая изоляция привела к «сексуальному буму», который, как и любые перекосы, проявился весьма странно.

У нас теперь «было все»: и порнография, и эротика, и к сексопатологу можно записаться запросто, как к стоматологу. Есть лига по защите прав сексуальных меньшинств – и нападки на педерастов; нудистские пляжи – и штрафы за появление в городе в шортах в разгар летнего сезона; выставки эротического фото в лучших выставочных залах одного крупного культурного центра – и запрет местного совета другого, не менее крупного центра, на проведение подобной выставки; обсуждение в печати и на сессии горсовета вопроса об открытии публичного дома ­– и призывы устроить спецпоселения для «интердевочек» в районах вечной мерзлоты; обнаженные дивы на календарях в кооперативных киосках – и по-прежнему «бесполые» школьные уроки о семейной жизни; эротические комедии «толь­ко для очень взрослых", которые смотрят преимущественно несовершеннолетние, – и руководство по технике сексуального сношения, отпечатанное в подпольных типографиях и продающихся на каждом углу. Вакханалия – приходят в ужас одни граждане. Свобода – ликуют другие. Не вакханалия, к сча­стью, но и не свобода, к сожалению. Просто «сексуаль­ная революция" в 80-е годы носила показательный характер, и это естественно: ведь человек всегда стремился ко всему, что было запрещено.

«Наша страна уверенно занимает первое место в мире по ханжеству», — с этого утверждения начал свою лекцию о сексе, обществе и культуре в 1987 году известный советский сексолог И. Кон. Но пытаясь изменить свое сознание, мы не изменили своих стереотипов, мы только поменяли у них знаки. Главная же слабость нашего мышления – подростковый максимализм – осталась.

Нам все надо немедленно, сейчас. Для нас разрешить проблемы нашего общества – сделать так, чтобы проблем не было. Что касается вопроса сексуальных отношений, одних из важнейших человеческих взаимо­отношений, то они являются не нашей частной проблемой, а проблемой фундаментальной, общезначимой. Человеческая сексуальность — это не биологический феномен, а феномен культуры. Эти сюжеты не являются частными, они включены в жизнь общества. К тому же сексуальность — предмет общеинтересный, а проблема «нормы» здесь особенно сложна. Одному собственная сексуальность кажется чрезмерной, другому — недостаточной. Однако наличие каких-то личных проблем не исключает возможности их объективного исследования.

Сексуальная революция – сложный социальный процесс, который включает в себя тенденции разной длительности. В одних случаях это эволюционный процесс, который начался в 18 веке и продолжался полтора — два столетия, в другом – очень быстрые радикальные перемены, пришедшиеся на время после Второй мировой войны (в особенности – бурные сдвиги в 60-ые годы). Сексу­альная революция – процесс противоречивый. С одной стороны, это более терпимое отношение к сексуальности, понимание того, что она представляет собой важной аспект общественной и личной жизни, одно из проявлений свободы; с другой стороны – это негативные явления, связанные с тем, что запретительные нормы потеряли свое значение, а другие нормы внутреннего регулирования еще не сложились.

Понимание и терпимость, применительно к сексу, нередко называют у нас вседозволенностью. Да, волны сексуальной революции принесли много пены, но давайте разберемся в том, что можно считать дозволенным, а что недозволенным. «Разрешено все, что не запрещено законом», — фундаментальный принцип правового государства. Другое дело, что не все разрешенное и дозволенное — хорошо и необходимо, потому что кроме норм права существуют нормы морали и эстетические нормы — люди всегда старались строить свою жизнь, в том числе и сексуальную, по законам красоты. Кроме того, есть индивидуальные предрасположения, склонности, то, что хорошо для одного человека, может быть абсолютно неприемлемо для другого, и это накладывает определенные ограничения. Люди сами, с учетом норм морали, своего понимания красоты и своих индивидуальных пристрастий, должны решать, что из сферы дозволенного они будут себе позволять, а чего не будут.

Еще одна особенность сексуальной революции – она существенно поменяла наши оценки. Сексуальность, которая раньше была в подполье, хотя всегда воспринималась положитель­но в личной жизни, стала нормой официальной культуры. Одно из главных завоеваний сексу­альной революции — принцип свободы, индивидуализации и многообразие форм сексуальности.

У свободы всегда есть два измерения: то, от чего человек хочет освободиться, и то, для чего человек хочет освободиться (помните – свобода негативная и позитивная?). Начинается с отрицания — снимаются всевоз­можные ограничения, запреты. Но в следующий момент неизбежно возникает вопрос: для чего это нужно, что я хочу, что я теперь могу?.. Естественно, чем сильнее угнетение, тем сильнее человек хочет от него избавиться, тем активнее, энергичнее освобождается он от оков.

Особенно это характерно было для Соединенных Штатов. Запреты там взрывались с наибольшим шумом. Многие люди демонстрировали свою необычную сексуальность, шокируя публику. Наибольшие сдвиги произошли в поведении женщин, так как они находились в наиболее угнетенном состоянии, и им хотелось и надо было доказать себе, какие они теперь свободные и раскованные. Но после того, как упоение свободой прошло, это пе­рестало быть интересным.

Стало ясно, что чувственность, сексуальность не заменяет и не отменяет потребности в любви, потребности в психологической интимности, которая предполагает длительный союз, союз не только тела, но и души. Традиционные старинные романтические идеалы нежности, верности, любви, которые оказались отодвинутыми псевдореволюционностью, стали снова осознаваться как непреходящие ценности. И это понятно: люди, которым за­прещается меньше, уже не имеют необходимости что-то демонстрировать своим сексуальным поведением, как подростки, вырвавшиеся из-под контроля.

Но либерализация сексуальной морали привела и к очень неприятным последствиям. Прежде всего экстенсивные связи со случайными партнерами вызвали волну венерических заболеваний и распространение СПИДа. Конечно, СПИД появился не в результате сексуальной революции, вирус этот существовал и раньше. Но поскольку он передается по­ловым путем, эта сфера жизни стала привлекать пристальное внимание общественности, вы­звала тревогу. В общественном сознании произошел определенный неоднозначный перекос.

С одной стороны, эпидемия СПИДа стала мощным сти­мулом для того, чтобы начать, наконец, в школах надлежащее сексуальное воспитание. Ведь не может быть контрацептивной культуры у подростков без сексуальной культуры и просвещения. Не может быть и профилактики СПИДа без этого. Кроме того, для профилактики СПИДа школы уже недостаточно, требуется прямой, открытый разговор в средствах массовой информации, прежде всего на телевидении.

С другой стороны, ожили традиционно-консервативные взгляды на секс. Люди консервативного склада увидели в этом чуть ли не божью кару за грехи, другие были не столь прямолинейны, но к сексу опять стали относиться с подозрением, как к чему-то грязному. Бытового поведения это не меняло, люди по-прежнему стремятся к сексу как к источнику наслаждения, радости, но создается двойственность ориентации, затрудняется коммуникация, возможность серь­езного разговора об этих проблемах. Консервативно настроенные слои общес­твенности во всех злоключениях современного общества винят либерализацию половой морали, появление обнаженного тела на экранах телевизоров, эротические фильмы и т.д.

Однако в этом вопросе должен быть определенный плюрализм. Существуют телевизионные программы и кинотеатры, рассчитанные на разные категории людей. Вам предлагают их смотреть, но не навязывают. Вы выбираете сами в соответствии с вашими вкусами, интересами. Вначале, когда у нас была отменена цензура, сняты барьеры, препятствующие показу эротики, она заполонила всю публичную сферу и, естественно, это раздражало многих людей. Но если перевести проблему в плоскость личного восприятия, то надо отметить, что эротика — дело весьма интимное, весьма индивидуальное. Образы, соответствующие вашим индивидуальным запросам, кажутся вам красивыми, при­емлемыми. Но у другого человека эротический набор может быть совсем иным, у него это может вызвать неприятие и даже отвращение.

Кстати, сейчас на западе порнокинотеатры пустуют. Люди предпочитают ходить в сексшопы, выбирают по каталогам кассеты и наедине или вдвоем их смотрят, не навязывая ее тому, кому она была бы противна. По существу, это продолжение процесса индивидуализации и, в определенной мере, один из путей решения проблемы. Вас не лишают свободы выбора, но какие-то вещи предпочтительнее потреблять в более индивидуализированном порядке.

Когда говорят об изнасилованиях как о следствии сексуальной револю­ции, это тоже неверно. В профессиональной литературе о сексуальном насилии существуют две точки зрения. Одна: сексуальное насилие никогда не мотивируется сексуально. И вторая: главная мотивация сексуального насилия та же, что и насилия вообще – это проявление ярости, гнева, злобы.

Когда в Дании сняли запрет на порнографию, то резко снизился процент половых преступлений, а затем эта индустрия вообще стала терять свои прибыли – публика перестала ходить в соответствующие заведения. Кто туда ходит, когда они общедоступны? Люди, испытывающие пси­хологические трудности, какие-то психосексуальные проблемы. Какое-то время это помо­гает, но затем оказывается недостаточным, требуется что-то более сильное... Поэтому, что касается законодательных ограничений, то они должны распространяться только на несовершеннолетних.

Главное завоевание сексуальной революции, на наш взгляд, – это растущее понимание в обществе того, что нормальная, здоровая сексуальность — явление не отрицательное, а положительное, источник удовольствия, радости, и что сты­диться и бояться ее не надо. Такое понимание связано с общей переориентацией современной культуры, в которой на первое место выходит индивид и в которой «реабилитированы» его тело и чувственность. Идея противоположности телесного и духовного, как низменного и возвышенного, где возвышенное должно подавлять низменное, оказалась пересмотренной и практически, и теоретически. В результате обнаружилось большое разнообразие форм сексуальной жизни и эротики, и к ним стали относиться в обществе с большим пониманием, более терпимо.

Безусловно, сексуальная революция как положительные, так и отрицательные моменты, но в общем и целом, это новая волна демократии и свободы. Несомненно, необходимо воспитывать в обществе, особенно в подрастающем поколении, здоровую сексуальность, свободу сексуальных отношений, необходимо освобождаться от заложенных в нас стереотипов. Причем не только новое поколение, но и «взрослые» нуждаются в высокой эротической культуре.