Глава 2 правовые проблемы отграничения разбоя от смежных составов преступлений

2.1 Правовые проблемы отграничение разбоя от насильственного грабежа

Уголовный кодекс РФ выделяет две насильственных разновидности хищения: насильственный грабеж и разбой. Насильственный грабеж представляет собой открытое хищение чужого имущества с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. Разбой - это нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия¹. И при насильственном грабеже, и при разбое признак насилия должен отвечать, по меньшей мере, трем требованиям:

1. насилие - это часть объективной стороны преступления;

2. применение насилия и его интенсивность охватываются умыслом виновного;

3. насилие применяется с целью хищения.

Первое требование исключает возможность вменения признака насилия, если последнее применялось только на стадии приготовления к преступлению и (или) после выполнения объективной стороны хищения. В этом случае насилие подлежит самостоятельной квалификации. Второе требование означает, что составы насильственного грабежа и разбоя включают только насилие, применение которого охватывалось умыслом виновного. Последствия, которые причинены по неосторожности или невиновно, находятся за пределами составов указанных преступлений.

Третье требование предполагает субъективную связь примененного насилия с хищением. Насилие должно применяться с целью именно хищения. Это означает, что насилие применяется либо с целью завладения имуществом, или с целью его удержания. Если же насилие применяется с иной целью, например скрыться без имущества, то это не дает оснований для вменения насильственного хищения. Если насилие преследует несколько целей и среди них одна - хищение, то насилие следует считать примененным, в том числе и для цели хищения, что дает основание для вменения насильственного преступления против собственности.

З., приставив к животу потерпевшего И. нож, потребовал отдать деньги. Однако И. неожиданно для нападавшего схватил нож за лезвие и попытался вырвать его из руки З. Растерявшись, З. вырвал нож и убежал. В результате потерпевшему И. была причинена резаная рана руки, которая по результатам экспертизы была оценена как легкий вред здоровью¹.

В данном случае виновным лицом сначала была применена угроза насилием, опасным для жизни и здоровья, в целях хищения, а затем было применено насилие, которое повлекло причинение опасного для здоровья потерпевшего вреда. Анализ содеянного приводит к выводу, что был совершен разбой с применением угрозы насилием, опасным для жизни и здоровья. Что же касается примененного насилия (вырвал нож, именно это действие повлекло причинение вреда здоровью потерпевшего), то оно не может быть признано способом хищения, поскольку применено с целью убежать, а не с целью завладения или удержания чужого имущества. Вред, который был причинен потерпевшему в результате того, что он сам схватил лезвие ножа, также не может расцениваться как насилие, примененное при разбое. Этот вред не охватывался умыслом виновного лица, максимум этот вред причинен по неосторожности. Таким образом, хотя насилие и вред здоровью сопутствуют совершению разбоя, тем не менее юридически они не признаются составной частью разбойного нападения и требуют самостоятельной квалификации.

Трудности возникают при оценке насилия или угрозы его применения в случаях, когда при их помощи отвлекают внимание потерпевшего или других лиц, чтобы обеспечить возможность совершения хищения.

Так, в Санкт-Петербурге на территории одного из рынков М. и З. проходили мимо пенсионера Д. М. умышленно ударил Д., сделав вид, что это произошло по неосторожности. У Д. в результате удара упали очки. Д. стал громко возмущаться неосторожностью М., который, в свою очередь, сказал, что Д. самому надо быть внимательней. Начались словесная перепалка и небольшая потасовка, в ходе которых З., улучив момент, сумел проникнуть во внутренний карман пальто Д. и изъять оттуда бумажник, в котором находилось 8 тысяч рублей. После того как З. завладел бумажником, М. прекратил конфликтовать с Д. и вместе с З. быстро удалился. В ходе следствия было установлено, что М. и З. разыграли этот спектакль с целью завладения деньгами. Примененное насилие хотя и причинило Д. физическую боль, но не повлекло наступления вреда здоровью потерпевшего¹.

В приведенном примере насилие было применено с конечной целью хищения, но ближайшей целью его являлось отвлечение внимания потерпевшего с тем, чтобы собственно изъятие его имущества прошло для него незаметно. Проблема уголовно-правовой оценки здесь заключается в том, что, с одной стороны, применено насилие, не опасное для здоровья, с целью хищения, что характерно для насильственного грабежа. А с другой - хищение является тайным, а это признак кражи. Опрос правоприменителей по рассматриваемой ситуации показал, что подавляющее большинство из них склонны оценивать содеянное по ст.158 УК РФ. При этом основной аргумент - направленность умысла на сохранение хищения в тайне.

Соглашаясь с выводом о том, что содеянное образует кражу, следует уточнить аргументацию такого решения. Насильственный грабеж предполагает совершение открытого хищения с применением насилия. Само по себе применение насилия не превращает кражу в грабеж, надо, чтобы тайное хищение стало открытым. Хищение, совершенное в присутствии потерпевшего, но незаметно для него, квалифицируется как кража². Поэтому действия М. и З. следует квалифицировать как кражу, совершенную группой лиц по предварительному сговору. Насилие в такой ситуации остается за пределами объективной стороны хищения и должно быть квалифицировано как преступление против личности.

Иногда квалификацию тайного хищения с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья, как кражи объясняют тем обстоятельством, что насилие применяется на стадии приготовления к хищению, до завладения имуществом. Отвлекающее насилие создает условия для изъятия и обращения чужого имущества в свою пользу или пользу третьих лиц. Действительно, отвлекающее насилие нередко применяется до завладения имуществом. И тогда приведенные суждения верны. Однако зачастую отвлекающее насилие применяется параллельно с завладением имуществом, как в приведенном примере, когда один из соучастников применяет к потерпевшему насилие, обеспечивая тайность преступления, а в это время другой изымает имущество. Тогда требуется другое обоснование квалификации содеянного как кражи. Но в любом случае, когда применяется насилие, не опасное для жизни и здоровья, для обеспечения тайности хищения, чтобы отвлечь внимание потерпевшего и других лиц, имеет место именно кража.

Другая картина складывается, если в подобной ситуации применяется насилие, опасное для жизни или здоровья. Содеянное в такой ситуации следует квалифицировать как разбой вне зависимости от того, тайным или открытым было хищение. При разбое данное обстоятельство не имеет решающего значения. Главное, что было применено насилие, опасное для жизни или здоровья.

При оценке содеянного как разбоя следует учитывать также, что это преступление с формальным составом, которое окончено с момента нападения. В то же время изъятие имущества является частью объективной стороны разбоя. Поэтому и тот, кто применяет насилие, опасное для жизни или здоровья, и тот, кто осуществляет изъятие чужого имущества, выполняют объективную сторону разбоя.

От отвлекающего насилия следует отличать применение при хищении средств для приведения потерпевшего в беспомощное состояние. Согласно пункту 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое": "В случаях, когда в целях хищения чужого имущества в организм потерпевшего против его воли или путем обмана введено опасное для жизни или здоровья сильнодействующее, ядовитое или одурманивающее вещество с целью приведения потерпевшего в беспомощное состояние, содеянное должно квалифицироваться как разбой. Если с той же целью в организм потерпевшего введено вещество, не представляющее опасности для жизни или здоровья, содеянное надлежит квалифицировать в зависимости от последствий как грабеж, соединенный с насилием".

Применение указанных средств при хищении согласно сложившейся практике и доминирующей в доктрине уголовного права точке зрения исключает возможность квалификации содеянного как кражи. В отношении применения средств, опасных для здоровья или жизни, квалификация содеянного как разбоя практически бесспорна. А вот квалификации хищения с применением средств, не опасных для здоровья, с целью приведения потерпевшего в беспомощное состояние как грабежа иногда подвергается сомнению. Эти сомнения обусловлены тем, что хищение в таких случаях является тайным, поскольку в момент изъятия имущества потерпевший или иные лица в силу, например, сна не осознают совершения преступления.

Еще одна ситуация, которая вызывает сложность оценки хищения с применением насилия, - это перерастание кражи в насильственный грабеж или разбой по вине одного из исполнителей. При этом неоднозначно решается вопрос о квалификации действий иных участников хищения. Так, действия переквалифицированы с разбоя на грабеж, поскольку судом установлено, что насилия, опасного для жизни, он к потерпевшему не применял.

Сабиров и Алексеенков в целях хищения чужого имущества проникли в дом потерпевшего С. Вернувшийся домой С. стал препятствовать действиям Сабирова и Алексеенкова. Стараясь удержать похищенное, Алексеенков нанес потерпевшему удары кулаками и ножом в различные части тела. От полученных ранений потерпевший скончался на месте. Сабиров и Алексеенков, забрав похищенное, скрылись.

В надзорной жалобе осужденный Сабиров просил переквалифицировать его действия на ч.3 ст. 30, п.п. «а», «в» ч. 2 ст.158 УК РФ, утверждая, что не применял насилия к потерпевшему, когда тот пытался помешать ему и Алексеенкову похитить телевизор. В действиях Алексеенкова имел место эксцесс исполнителя.

Президиум Верховного Суда РФ изменил судебные решения по следующим основаниям.

Признавая вину Сабирова доказанной и квалифицируя его действия по п. «в» ч.3 ст.162 УК РФ, суд в приговоре указал, что умыслом осужденных охватывались действия как по завладению чужим имуществом, так и по применению к потерпевшему опасного для жизни насилия. Между тем вердиктом коллегии присяжных заседателей признано установленным, что все действия, связанные с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего, совершил один Алексеенков. Сабиров же непосредственно насилия, повлекшего тяжкий вред здоровью, к потерпевшему не применял, а, реализуя предварительный сговор на кражу, после возвращения потерпевшего вместе с Алексеенковым участвовал в грабеже. Конкретно действия Сабирова выразились в том, что он разбил стекло в окне, проник в дом, нашел телевизор, пульт управления, завернул телевизор в простыню и после того, как в его присутствии Алексеенков причинил потерпевшему телесные повреждения, унес телевизор из дома.

Поэтому действия Сабирова Президиум Верховного Суда РФ переквалифицировал с п. «в» ч.3 ст.162 УК РФ (в редакции Федерального закона от 13 июня 1996 г.) на п. «в» ч.2 ст.161 УК РФ (в редакции Федерального закона от 8 декабря 2003 г.) - на ненасильственный грабеж¹.

Таким образом, по мнению Президиума Верховного Суда РФ, Сабиров насилия не применял и его умыслом не охватывалось совершение разбоя.

Квалификация действий Сабирова, данная Президиумом, и ее аргументация выглядят небесспорными. Действительно, насилия Сабиров не применял, но он продолжил участвовать в хищении после того, как оно переросло в разбой. Причем по обстоятельствам содеянного его умыслом охватывалось применение насилия другим участником преступления (Алексеенковым). Более того, судя по обстоятельствам дела, Сабиров понимал, что применялось насилие, опасное для жизни, поскольку Алексеенков наносил удары ножом. В связи с этим действия Сабирова следовало, как представляется, квалифицировать как соисполнительство в разбое, а не в грабеже.

Продолжение лицом участия в хищении, переросшем по вине другого соучастника в разбой, если при этом умыслом охватывается именно причинение вреда, опасного для жизни или здоровья, следует квалифицировать как разбой. В связи с изложенным, отвечающим требованиям закона и рекомендациям Пленума Верховного Суда РФ, видится другое, решение Президиума Верховного Суда от 29 июля 2009 г. N 157-П09. В документе отмечается, что первоначально у осужденных была договоренность о совершении кражи из магазина.

Увидев сторожа, П. и С., проявляя эксцесс исполнителей, выйдя за рамки договоренности с А., напали на сторожа и стали избивать, а затем убили с помощью топора. Все это время А. находился рядом, наблюдал за происходящим и понимал, что П. и С. применяют к сторожу насилие, опасное для жизни, а затем и лишают его жизни с единственной целью - обеспечить беспрепятственное проникновение в магазин. Последующие действия А. свидетельствуют о том, что он принял их план, направленный на завладение чужим имуществом из магазина путем разбойного нападения, так как сразу после убийства взял топор и с его помощью пытался проломить стену магазина.

При таких обстоятельствах, признав причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего при разбое и его убийство совершенными при эксцессе исполнителей, суд дал правильную юридическую оценку.

Анализируя составы рассматриваемых преступлений следует обратить внимание на их различия, выделяемые в научной литературе: основные объекты грабежа и разбоя совпадают, однако разбой имеет дополнительным объектом здоровье или жизнь потерпевшего, чего не может быть в грабеже обязательным признаком разбоя выступает нападение, которое представляет деяние (или его часть, поскольку еще необходимо насилие или угроза). Для грабежа нападение не характерно, точнее, нападение не является обязательным признаком грабежа, хотя и может в нем присутствовать в отдельных ситуациях; момент окончания грабежа и разбоя разный. Грабеж имеет классический момент окончания хищения (когда имущество изъято и виновный может распорядиться имуществом или использовать его); разбой по составу преступления - усеченный, он окончен с момента нападения, сопряженного с опасным насилием или угрозой такого насилия¹.

Необходимо отметить, что благодаря обобщению и систематизации судебной практики, проведенным научным изысканиям, в большинстве случаев, правоприменители правильно квалифицируют и дают оценку совершенным деяниям, проводя четкую границу между разбоем и ненасильственным грабежом.