Yaroslavskaya_yuridicheskaya_shkola_Uchebnik

удовлетворения народных потребностей, а исключительно для себя. «Вместе с тем, – подчеркивает И. Я. Гурлянд, – нельзя отметить, что ямская гоньба, развивавшаяся, очевидно, на почве подводной повинности, но получившая затем самостоятельную историю, отнюдь не сделала подводную повинность излишней»177. Последняя, согласно приводимым авторам данным, еще

вXVII в. дополняла ямскую гоньбу, иногда шла параллельно с ней. И. Я. Гурлянд рассматривает гоньбу как значительный шаг вперед с точки зрения управления, так как с ее введением достигалась быстрота и правильность сношений, что представляется весьма важным для целей управления, однако, с точки зрения населения, ямская гоньба – обременительная повинность, тяжким бременем ложившаяся на его плечи. Своеобразие рассматриваемого периода в истории ямской гоньбы состоит, как указывает автор, в том, что во главе ямов стояли ямщики как должностные лица, которые ведали распорядок по гоньбе, сама же гоньба велась населением. Каждое селение, расположенное

врайоне яма, было обязано давать определенное количество подвод, стоять на яму с подводами.

Основное отличие второго периода в истории ямской гоньбы, согласно исследованию И. Я. Гурлянда, состоит в том, что население сделалось обязанным выставлять на ямы по сошному разводу не подводы, а людей, которые гоняли гоньбу за поставивших их. Эти люди получили название ямских охотников. Они выставлялись населением на более или менее продолжительный срок, а иногда и бессрочно. За счет этого изменения

«весь ямской строй получил совершенно иную организацию»178, пишет автор. Началось устроение приезжих дворов и ямских слобод. Делалось это в соответствии с правительственными предписаниями, во исполнение которых местной администрацией выделялись специальные стройщики. Иногда они присылались непосредственно из Москвы. Обычно в этом качестве, полагает автор, выступали дьяки или дети боярские. Отнюдь не было почетной миссией ямское устроение в Туле в 1601 г. князя Ивана Петровича Пожарского. «Это обстоятельство, – пишет И. Я. Гурлянд, – всему роду Пожарских при мест-

177Гурлянд И. Я. Указ. соч. С. 50.

178Там же. С. 85.

281

ническом счете ставилось в укор»179. Согласно исследованию автора, ямская слобода представляла собой искусственно созданную общину, которая состояла из определенного числа служебных и хозяйственных единиц, называемых вытями, паями. При общественной разверстке земель каждому охотнику выделялся в качестве пая определенный участок, которым он мог пользоваться пока несет службу. Во главе слободы стояли два лица – приказчик и староста. Первый назначался правительством и был его представителем в слободе, осуществлял общее наблюдение за ходом дел, прописывал подорожные. Внутренним распорядком ведал староста, избиравшийся охотниками. Как установил И. Я. Гурлянд на основе изученных фактов, первые ямские слободы были устроены в 1560 г. в Новгороде и Пскове, а в 1565 г. – в Ярославском и Ростовском уездах.

В третьем периоде истории ямской слободы, наступившем после Смутного времени, в которое ямской строй и пришел в полный упадок, ямские охотники, констатирует автор, переводятся на жалование, выплачиваемое ямским приказом из ямских денег, собираемых с населения. Последнее освободилось от обязанности выставлять охотников, но не от подводной повинности.

Одну из своих исследовательских задач И. Я. Гурлянд усматривал в том, чтобы провести строгое разграничение между двумя параллельно существующими формами ямской гоньбы: стройной гоньбы и гоньбы в форме мирских отпусков. Первую он рассматривает как гоньбу по стройным ямам, т. е. по ямам, которые соответствующим образом строены правительством. «Но на всем протяжении истории ямской гоньбы, – пишет И. Я. Гурлянд, – начиная со второй половины XVI в., мы встречаем в отдельных местностях иную форму ямской гоньбы, в одних отношениях приближающуюся к той, которая предшествовала появлению стройной ямской гоньбы, т. е. выражалась в отбывании населением натуральной подводной повинности, а в других отношениях отделялась от этой последней, восприняв, по крайней мере в частностях, практику стройной гоньбы. Другими словами: мы встречаем такую форму подводной повинности, которая, отбиваемая миром для правительственных надобностей, получала постепенно организацию гоньбы по стройным

179 См.: Гурлянд И. Я. Указ. соч. С. 117.

282

ямам. Технически эта форма называлась мирскими отпусками»180. В некоторых местностях, поясняет свою мысль автор, складывается следующий порядок отбывания ямской повинности: население непосредственно не отпускало подвод, а повытно платило деньги, которые считались мирскими ямскими деньгами и на которые волость нанимала подводы, сколько потребуется. При этом каждая волость возила по своей земле и не дальше жилого места другой волости, весь уезд – не дальше жилого места другого уезда. Позднее соседние волости и уезды стали объединяться между собой, отпуск подвод стал регулироваться в масштабе этих объединений, происходила централизация мирских отпусков.

В своем исследовании автор впервые ввел в научный оборот обширный архивный материал, относящийся к XVI и XVII вв.

Не менее научно значимы исследования И. Я. Гурлянда по истории приказного строя России. В 1904 г. в «Сборнике статей по истории права, посвященных М. Ф. ВладимирскомуБуданову его учениками и почитателями», вышедшем в Киеве, была опубликована работа И. Я. Гурлянда «Приказ сыскных дел». Об этом учреждении Московского государства в исторической литературе содержались лишь отрывочные и зачастую неточные упоминания. На основе анализа архивных материалов И. Я. Гурлянду удалось с полной определенностью установить, что приказ этот был учрежден Земским собором в 1619 г. по инициативе патриарха Филарета для защиты населения от произвола со стороны «сильных людей», т. е. знати. В подтверждение своей точки зрения автором приводятся тексты ряда окружных грамот, в которых получили изложение решения Земского собора. В одной из них содержится следующее соборное определение: «... а на сильных людей, во всяких обидах, велели есмя сыскивать и указ по сыску делати боярам своим князь Ивану Борисовичу Черкасскому да князь Данилу Ивановичу Мезецкому со товарищи»181. Сам факт назначения на управление приказом знатнейшего из тогдашних бояр князя И. Д. Черкасского свидетельствует о важности дела, ему пору-

180Гурлянд И. Я. Указ. соч. С. 270.

181Цит. по: Гурлянд И. Я. Приказ сыскных дел // Сб. ст. по истории

права, посвященных М. Ф. Владимирскому-Буданову его учениками и почитателями. Киев, 1904. С. 11.

283

ченного. В последующем назначавшиеся начальниками этого приказа бояре М. Б. Шеин, С. В. Головин, Б. М. Лыков, Ю. Я. Сулешев были влиятельнейшими людьми своего времени, пользовавшиеся к тому же особым расположением патриарха Филарета. По общему правилу значение приказа было адекватно местнической значимости возглавлявшего его лица. Учреждение приказа было продиктовано необходимостью водворения порядка в государстве, расшатанного Смутным временем, и войнами, и своеволием бояр. «Возвратясь после продолжительного плена на родину, – писал И. Я. Гурлянд, – Филарет застал страну в состоянии полного разорения. Города

исела запустели; в платежах давала себя знать ощутимая

убыль; между населением и государством стояли сильные люди»182. Запустение городов и убыль в платежах во многом были связаны с тем, что многие посадские люди, покидая посады, закладывались за крупных феодалов как светских, так и духовных, в результате чего освобождались от тяглового обложения

игосударевой городской службы. Поредевшее посадское население становилось все более не в состоянии нести на своих плечах груз государевых повинностей. Поэтому вопрос о борьбе с закладничеством выдвигался, подчеркивает И. Я. Гурлянд, в число боевых вопросов времени. В одной из окружных грамот говорилось, что «многие люди бьют челом на бояр и всяких людей в насильстве». Своеволие сильных людей, отмечает автор, вело к обессилению государственной власти, поэтому с ее стороны постоянно предпринимались определенные шаги по наведению порядка в плане защиты населения от притеснителей в целях обеспечения торжества собственно государственных интересов. Но с приходом Филарета к управлению делами государства борьба с произволом сильных людей становится одним из главных направлений политики московского правительства. «На смену случайным мероприятиям, полумерам, –

пишет И. Я. Гурлянд, – выдвигается определенный план действий»183. Осуществление этого плана было возложено на вновь созданное учреждение, которое, выполняя поручения, непосредственно исходившие от царя, патриарха и Боярской думы, могло действовать более повелительно, нежели другие приказы.

182Гурлянд И. Я. Приказ сыскных дел. С. 92.

183Там же.

284

Но главным «направителем» приказа на обуздание сильных людей, постоянно подчеркивает И. Я. Гурлянд, был Филарет, согласно воззрениям которого противостояние сильных людей государству – «один из важнейших показателей государственного нестроения»184. Поэтому бороться с ними означало «непосредственно приступить к водворению порядка в государстве», к достижению идеала, о котором не раз говорят грамоты этого времени, «чтобы все люди нашего государства Божьей милостью, нашим царским призрением жили в покое и радости»185. На основе архивных материалов И. Я. Гурлянд прослеживает временное существование отдельно от приказа Сыскных дел, выделившегося из него учреждения – приказа Приказных дел, который ведал особо приказанными ему делами, был по сути приказом особых поручений. Ему поручалось производство экстренных сборов. И. Я. Гурлянд высказывает основательное предположение, что приказ Приказных дел имел поручение вести общий надзор за деятельностью дозорщиков – специальных дозорных служб, состоявших в ведении других приказов. Словом, его основное назначение определялось задачей наведения порядка в государстве. В последующем эти учреждения вновь сливаются. Система приказного управления вообще не отличалась постоянством. И. Я. Гурлянд указывает на существование приказов, названия которых история не сохранила. Во второй половине XIII в. под именем приказа Сыскных дел стал выступать новый приказ, сформированный в связи с бунтом в Коломенском в 1662 г. В конце XVII в. имя приказа Сыскных дел стал носить бывший Разбойный приказ, не имевший уже, как отмечает И. Я. Гурлянд, ничего общего с учрежденным по инициативе Филарета приказом.

Докторскую диссертацию И. Я. Гурлянд защитил по вышедшей в 1902 г. в Ярославле монографии «Приказ великого государя тайных дел», которая посвящена исследованию вопросов, связанных с определением исторического места и значения учреждения, основанного царем Алексеем Михайловичем и с его смертью прекратившего свое существование. До И. Я. Гурлянда эта проблема не была предметом специального научного рассмотрения, хотя о самом Тайном приказе много

184Гурлянд И. Я. Приказ сыскных дел. С. 94.

185Там же.

285

самых разноречивых упоминаний как в юридической, так и в исторической литературе. Преобладали воззрения на это учреждение, как на орган инквизиции, как на начало тайной полиции в России. Тайная роль приказа определялась больше по впечатлению, чем на основе документов. В монографии И. Я. Гурлянда показано подлинное назначение приказа как органа надзора за всей системой управления, возглавлявшейся непосредственно царем. Его создание рассматривается как шаг к сосредоточению всего управления в руках царя, как посягательство на прерогативы Боярской думы. Приказ назывался тайным потому, что дела решал тайно, без ведома Боярской думы. Основным помощником царя по руководству этим учреждением был тайный дьяк.

Также исторически в работе «Идея патроната как идея внутреннего управления» И. Я. Гурляндом исследуется «переходящий из века в век» институт патроната. Применительно к Древней Руси он усматривает в идее патроната «корректив так называемого изгойства», представлявшего собой исключение из «среды общины, сидевшей на земле и пользовавшейся самоуправлением, отдельных членов»186. Будучи взятыми под покровительство (патронат) церкви, изгои, вне всяких общественных отношений и являвшиеся несчастнейшими людьми, обрели более прочное положение.

Мнение И. Я. Гурлянда расходится с господствующим, и он значение патроната придает широко распространенному в удельно-вечевой период закладничеству. Большинство ученых (в их числе Н. М. Карамзин, А. Рейц и К. А. Неволин) определяют закладничество как нахождение лица в закладе, т. е. обеспечение долга личностью должника. Так, А. Рейц считал, что закладник (закладень) есть заложник по закладному контракту, а К. А. Неволин отождествлял его с закупом. Согласно же точке зрения И. Я. Гурлянда, закладники этого периода – «люди, вошедшие в зависимость во имя защиты, предавшиеся кому-либо для получения от него защиты»187. Не случайно, отмечает автор, закладывались они князьям и княжим людям, а не просто состоятельным лицам. Не случайно и то, что новгородцы за-

186Гурлянд И. Я. Идея патроната как идея внутреннего управления.

Ярославль, 1898. С. 136.

187Там же. С. 147.

286

прещали князю брать закладников в городе. «Путем привлечения закладней, – пишет И. Я. Гурлянд, – как некогда патриции путем увеличения числа клиентов, князь, княгиня и мужи их приобрели бы особую силу в Новгороде, а, оберегая вольности свои, новгородцы не могли мириться с таким положением. Этим подрывалась идея новгородского гражданства»188. Закладничество имело в тот исторический период, делает вывод автор, «не столько имущественный, сколько политический характер». Закладывались тогда за более сильного, чтобы пользоваться его покровительством, а в возмещение его «патронируемый закладень приносил свою службу и благодарность, неся, следовательно, юридические обязанности уже не по отношению к государству, а по отношению к Патрону»189.

И. Я. Гурляндом прослеживается перерождение института закладничества по мере усиления государственной власти. Он выражает согласие с предположением Б. Н. Чичерина о развитии из закладничества в московский период кабального холопства. Московские власти, отмечает И. Я. Гурлянд, проявляли нетерпимое отношение к закладничеству, поскольку в лице закладников государство некоторым образом теряло своих подданных. Поэтому Уложение 1649 г. господину, принявшему закладника, угрожало конфискациейземель(Улож., гл. XIX, ст. 13).

В 1904 г. на археологическом съезде в г. Твери И. Я. Гурляндом был сделан интересный доклад, посвященный исследованию вопроса об истории заселения татарами исконной русской местности. Факт существования татарской колонии в г. Романове и Романовском уезде давно обращал на себя внимание историков. В науке утвердилась точка зрения, согласно которой господствовавшие в этой местности татары осели здесь во времена татаро-монгольского ига, приняв позднее подданство московского великого князя. Ярославский ученый на основе тщательного изучения архивных материалов пришел к иному выводу. Согласно документально обоснованной версии И. Я. Гурлянда в г. Романове и его уезде были поселены Иваном IV татарские мурзы – выходцы из Ногайской орды с их служилыми татарами. В архивных материалах значится, что в 1563 г. явились к Ивану IV и благосклонно им приняты ногай-

188Гурлянд И. Я. Идея патроната как идея внутреннего управления.

189Там же.

287

ские мурзы Ибрагим-мурза и Иль-мурза. С ними прибыли многие их служилые татары и два двоюродных брата названных мурз – Алей-мурза и Айдах-мурза. Царь им пожаловал под условием несения службы (выставления отряда в 225 воинов) город Романов со всеми доходами и рядом дворцовых сел в Романовском уезде. Конечно, жестоко было со стороны царя – поставить вновь после крушения более чем двухвекового ига русских людей под столь ненавистное им господство татар, но правительство меньше всего беспокоили оскорбленные чувства подданных. Группы населения преимущественно ценились тогда государством по их служебной годности и готовности. «Если определять резкими чертами, – писал И. Я. Гурлянд, – то романовцы более нужны как фонд, на который можно содержать очень полезный военный отряд»190.

Умирая, Иван IV завещал сыну Федору держать город Романов под ногайскими мурзами. Царь Федор Иванович не нарушил воли отца и даже добавил мурзам новые дворцовые села в Романовском уезде. Селами и деревнями, устанавливает И. Я. Гурлянд, первоначально владели только мурзы. Служилые татары имели во владении лишь усадьбы и пахотные угодья, которые обрабатывались латышами, т. е. переселенными сюда пленниками, взятыми во время Ливонской войны. Крестьянами, которые жили в селах и деревнях, владели только мурзы. Последние жили в уезде, но имели дворы в самом Романове. Дворы в городе имели и служилые татары. Жили они в особой слободе за посадом. Судили татар их мурзы. Если возникали судебные дела между посадскими людьми и татарами, то в качестве судьи выступал воевода, но в отправлении правосудия участвовали и «лучшие из мурзиных людей».

Один из мурз, старший в роде, считался главным мурзой. Служилые татары находились в ведении Посольского приказа, но сносились с Москвой только через своих мурз.

Татары чувствовали себя и в городе, и в уезде господами положения, «при этом, по всем данным, необузданными и часто жестокими». Известно, что начиная с 1593 г. мурзы стали раздавать своим татарам за службу не только усадьбы и пашни, но и крестьян. Татары угнетали романовцев не только экономиче-

190 Гурлянд И. Я. Романовские мурзы и их служилые татары (из трудов Тверского археологического съезда). Тверь, 1904. С. 6.

288

ски, но и духовно. Они постоянно жестоко оскорбляли, пишет И. Я. Гурлянд, религиозные чувства русского населения. У храмов татары строили свои дворы, татарчата во время службы затевали на папертях шумные игры, бросали в церковь камни, стреляли в крести из луков, «попов лаяли и позорили». А «которые попы в мурзиных поместьях, – сообщал один из документов, – теми мурзы и татарове владеют как прочими своими людьми»191. Своих православных слуг татары заставляли в пост есть кобылятину, а которые жаловались властям, тех нещадно били. Да и некому было жалобщиков защитить. Романовский воевода, констатирует И. Я. Гурлянд, по сути являлся агентом татарского режима. Не только фактически, но и юридически в городе и уезде правили ногайские мурзы. Московские власти сквозь пальцы смотрели на бесчинства татар, исправно несших военную службу. Правда, сердобольный и богобоязненный царь Федор Иванович наставлял мурз «смотреть за своими татарами, чтобы они никакого поругания христианской вере не делали, русских людей не бусурманили, храмов не сквернили». Однако мурзы и их служилые татары этому наставлению царя не вняли.

Только Воеводский наказ 1614 г. внес изменения в юридическое положение мурз, установив, что истинной властью отныне в Романове является царский воевода. В «наказе» подчеркивалось, что мурзы никаких самостоятельных прав не имеют и служат со своими татарами «из земли и денежного оклада». У мурз было отобрано право непосредственного сбора доходов и право посылать своих депутатов на воеводский суд по делам между русскими и татарами. Прежние жалованные грамоты, данные мурзам, были истолкованы правительством в смысле «акта о земле, а не акта о власти, опирающейся на землю».

Со временем, отмечает И. Я. Гурлянд, романовские татары были обращены в православие. Часть из них покинула эти земли. В конце XVII в. татарская колония в Романовском уезде прекратила свое существование.

Примечательно, что все труды административиста И. Я. Гурлянда являются историко-правовыми исследованиями.

Глубокие исторические экскурсы весьма характерны для исследований и других административистов (полицеистов) ли-

191 Гурлянд И. Я. Романовские мурзы и их служилые татары. С. 7.

289

цея. В трудах «Краткий очерк науки административного права» Э. Н. Берендтса подробно рассматривается, начиная с глубокой древности, ход становления органов управления на Руси и обстоятельно анализируются вечевые порядки Новгорода и Пскова. В статье Э. Н. Берендтса «Несколько слов о коллегиях Петра Великого» показано нарастание самодовлеющей власти бумажного делопроизводства.

К числу исследований в области истории русского права принадлежат капитальные труды В. Г. Щеглова о Государственном Совете в России и монография С. П. Покровского «Ми-

нистерская власть в России. Истори- ко-юридическое исследование». Сер-

гей Петрович Покровский (1880 –

после 1928) родился в Тульской губернии в семье священника. В 1907 г. окончил Демидовский юридический лицей с золотой медалью и был оставлен там же для подготовки к профессорскому званию, с 1911 г. – член Ярославской губернской ученой ар-

хивной комиссии. В 1911–1912 гг. находился в научной командировке за границей. В 1913 г. избран приват-доцентом по кафедре всеобщей истории права лицея, а в 1914 г. в Московском университете защитил магистерскую диссертацию. С 1915 г. профессор Казанского университета, в 1917–1918 гг. директор Северо-Восточного археологического и этнографического института. С 1918 г. профессор Иркутского государственного университета, а с 1920 г. – профессор Туркестанского университета (до 1928 г.). Дальнейшая его судьба нам не известна.

По утверждению С. П. Покровского.ю все правовое прошлое человечества было постепенным развитием и культуры, и социальных форм. Поэтому одну из задач этой науки ученый видит в том, чтобы «показать историческое развитие права… в связи с историей культуры, изобразить, какие культурные последствия были соединены с правом, как правом обусловлена культурная жизнь народов и как благодаря ему ускоряется культурный прогресс». В этом смысле право признается им как

290