Глава V внутренняя политика юстиниана накануне восстания ника

В предшествующих главах мы попытались выявить экономиче­ские, социальные и политические причины восстания Ника, отме­тив, в частности, среди них меры Юстиниана по государственной регламентации всех сфер экономической деятельности горожан, а также его стремление к сильной единоличной власти. Нет сомне­ний, что, ставя под жесткий и регулярный контроль государствен­ной власти все стороны деятельности подданных, Юстиниан стре­мился внутренне укрепить империю. Кроме того, он с первых же дней своего правления приступил к осуществлению той широкой программы мероприятий, направленных на укрепление внешнего престижа империи и императорской власти, которая определила весь период его пребывания у власти и доселе связывается с его именем. В заботе о внешнем блеске империи [26, с. 430, 435—436; 257, с. 44; 308, с. 48; 145, с. 106] он начал отстраивать столицу и другие города ранней Византии [26, с. 426, 427, 445], что, естест­венно, требовало больших расходов.

Уже тогда Юстиниан начал строить и заманчивые планы вос­становления Римской империи в ее прежних границах. Этот выходец из сильно романизированной провинции Иллирик, с детства гово­ривший на латинском языке, на всю жизнь остался скорее римля­нином, нежели греком. Его взоры постоянно были устремлены на Запад, и мысль о возрождении былого величия и мощи Римской им­перии не давала ему покоя, он мечтал 6 славе римских цезарей.

Для осуществления обширной внешнеполитической программы на Западе Юстиниану пришлось пойти на значительные уступки своим соседям на севере и востоке, с тем чтобы сохранить спокой­ствие на этих участках границы империи. Немалые суммы пожерт­вовал император варварам (гуннам, герулам и др.), купив таким образом их союз и лояльность [26, с. 427, 430—432]. Дорого обо­шлось Византии и заключение мира с Ираном: по условиям договора империя должна была выплатить персам 11 тыс. либр золота [301, с.295].

Одновременно начиналась подготовка к войнам на западе. По всей видимости, уже до 532 г. в империи начали строить и чинить корабли, которые в июне 533 г. отправились на завоевание Африки. На все это требовались огромные средства, все это создавало нехват­ку в деньгах. А для выкачивания требуемых сумм из подданных нужны были умелые, ловкие и нещепетильные администраторы.

И таковые быстро нашлись. В апреле 531 г. пост префекта пре­тория Востока занял Иоанн Каппадокийский [301, с. 784]. Он не только умел полностью собирать налоги вместе с недоимками, но и постоянно изобретал новые. К числу последних относится и так называемый άερίκον. По мнению ряда исследователей, этот сбор являлся штрафом за несоблюдение расстояния между домами [175, с. 456; 301, с. 443—444; 239, с. 177] ¹. Как сообщает Прокопий, эта мера приносила казне доход в 3 тыс. либр золота [35, т. III, XXI, 1—2]. По древнему обычаю, население империи в чрезвычайных случаях платило дополнительный налог — διαγραφή. При Иоанне случаи взимания этого налога становились все чаще и чаще, пока он не превратился в постоянный [301, с. 443; 54, с. 234—235].

Сокращены были и расходы на войско [301, с. 445].

В провинции из префектуры претория постоянно посылались чиновники, которые осуществляли контроль за финансами и обес­печивали поступление денежных средств в казну [301, с. 444]. По словам Псевдо-Захарии, Иоанн «грабил людей из разных сосло­вий во всех городах, и знатных, и ремесленников, добывая таким образом в казну много золота» [46, IX, 14].

Тюрьма префектуры постоянно пополнялась недоимщиками, ко­торых подвергали жестоким пыткам (301, с. 448].

Вымогательства Иоанна Каппадокийского вызвали всеобщее недовольство среди жителей как столицы, так и провинции [46, IX, 14; 25, III, 70]. Прокопий в своем описании восстания Ника отразил, по-видимому, общую враждебность населения к Иоанну. «Иоанн, — пишет он, — не отличался ни ученостью, ни образова­нием. Он ничему не научился, посещая грамматиста, разве что писать письма, да и это делал из рук вон плохо. Но из всех извест­ных мне людей он был самым одаренным от природы. Его отличала необычайная способность постигнуть необходимое и умение най­ти выход из самых затруднительных обстоятельств. Самый сквер­ный из всех людей, он использовал свои способности исключитель­но на дурное. До него не доходило слово божие, и не было у него человеческого стыда. Ради наживы он погубил жизни многих лю­дей и разрушил города. Награбив за короткое время большие день­ги, он предался не знающему границ пьянству. Грабя до полуд­ня имущество подданных, остальное время он пил и предавался раз­врату. Он никогда не мог обуздать себя, ел до пресыщения и рвоты и всегда был готов воровать деньги, но еще более был способен рас­точать их и тратить. Таков был Иоанн» [35, т. I, А, I, 24, 12—16].

Беззастенчиво злоупотреблял своим положением и другой бли­жайший сподвижник Юстиниана квестор Трибониан, один из наи­более деятельных составителей юстиниановского Свода гражданско­го права. Талантливый и прекрасно образованный, он являлся од­ним из лучших знатоков права своего времени. Принимая самое непосредственное участие в создании Кодекса Юстиниана, одной из задач которого было пресечение любого рода злоупотреблений со стороны государственных чиновников, Трибониан вместе с тем считал себя стоящим выше всяких законов и использовал свои зна­ния и положение в целях личного обогащения. По словам Прокопия, он «постоянно то создавал, то уничтожал законы, продавая их про­сящим в зависимости от их нужд» [35, т. I, А, I, 24, 16] ². Непосред­ственные проводники политики Юстиниана сами разрушали то зда­ние, которое он пытался возвести с их помощью.

Недовольство населения вызывала и религиозная политика Юсти­ниана, стремившегося в погоне за единством государства к макси­мально возможной унификации и в этой сфере. В 529 г. император учинил гонения на язычников-эллинов, в ходе которых пострадали и представители знати [26, с. 449; 41, с. 180]. Это, естественно, осложнило отношения между аристократией, да и другими слоями населения, в частности интеллигенцией, и императорской властью. Примечательно, что в ходе восстания Ника место смещенного Иоан­на Каппадокийского занял язычник Фока.

Более осторожной была политика Юстиниана по отношению к монофиситам, в это время куда более многочисленным, нежели язычники или какие-либо еретики иного толка. Император отдавал себе отчет в том, что слишком крутые меры против монофиситов могут вызвать серьезные и совершенно нежелательные последствия. Поэтому он попытался пойти по некоему среднему пути и стал сто­ронником теопасхизма, к которому вначале относился весьма враж­дебно [55, т. II, с. 236; 314, с. 190—197; 193, с. 245—246, 266— 269].

В 519—520 гг. это течение активно поддерживалось земляками комита федератов Виталиана — монахами из Скифии, которые стре­мились примирить монофиситов с православными. Вместо формулы «распятый за нас» они усердно пропагандировали другую —«один из троицы плотью пострадал» [314, с. 191; 193, с. 245—246]. Рим­ский папа не одобрил эту формулу, тем не менее Юстиниан в первые годы своего правления, пытаясь найти точки соприкосновения меж­ду монофиситами и православными, вновь вспомнил о ней. В 531 г. преследования монофиситов прекратились, им разрешили вернуться из ссылки, и многие из них устремились в Константинополь. В 532 г. в столице состоялись переговоры между шестью ортодоксальными и шестью монофиситскими епископами [301, с. 378 и примеч. 1; 124, с. 6] ³. Хотя непосредственные успехи переговоров оказались очень скромными (доводы православных убедили лишь одного мо­нофиситского епископа), значение их было велико. По мнению Э. Штейна, они явились своего рода прелюдией к спору о трех гла­вах [301, с. 378]. В эдикте о вере, опубликованном вскоре после этого совещания, Юстиниан, стараясь не отступать от православия, делает вместе с тем шаг навстречу монофиситам: всячески избегая употребления формулы «две природы», он усиленно подчеркивает единство Христа и в этой связи пользуется уже упомянутой форму­лой теопасхизма [17, I, 1, 6; 16, с. 630—633; 55, т. II, с. 235—236; 301, с.379] ⁴.

Меры Юстиниана, поставившего перед собой цель примирить монофиситов и православных, насколько позволяют судить «Акты по поводу Калоподия» (см. ниже), вызвали лишь озлобление и тех и других, усугубляя и без того сложную ситуацию.

Итак, мы видим, что в первые годы правления Юстиниана в столице постепенно сплетался клубок поистине неразрешимых про­тиворечий. Это противоречия и между отдельными группами насе­ления (аристократией и торгово-ростовщической верхушкой), и между императорской властью и практически всеми социальными слоями города. Император стремился усилить контроль над под­данными во всех сферах деятельности (экономической, обществен­но-политической, религиозной), и не было ни одной социальной группы или прослойки в столице, интересы которой не были бы так или иначе задеты. Кроме того, чудовищные злоупотребления его ближайших соратников, призванных проводить эту политику в жизнь, окончательно дискредитировали ее в глазах обираемого императором и его клевретами населения. Атмосфера была нака­лена до предела. Взрыв казался неизбежным. И действительно, в январе 532 г. в Константинополе разразилось одно из крупней­ших народных волнений ранневизантийской эпохи — восстание Ника.