Люмпен-пролетариат

Константинопольский люмпен-пролетариат значительно отли­чался от римской паразитической толпы, существовавшей исклю­чительно за счет государства и презиравшей, как все свободные римляне, физический труд. Люмпен-пролетариат Константинополя все более приближался по своему положению к беднейшему тру­довому населению города [64, с. 137—138] и был представлен по преимуществу людьми, кормившимися случайными заработками, нищенством, воровством, подачками богачей и церкви. Зимой им часто негде было пристроиться, но летом многие из них работали грузчиками в порту, чернорабочими на стройках, а также нани­мались на обработку садов и огородов. Число чисто люмпен-про­летарских элементов постоянно сокращалось за счет приобщения их к труду [64, с 137—138; 69, с. 121—122].

Весьма распространено было в Константинополе нищенство. Эти вконец опустившиеся люди старались вызвать как можно больше сострадания прохожих своим жалким видом и получить таким образом какую-нибудь подачку [43, с. 13].

К люмпенам, очевидно, следует отнести и странствующих со­фистов. Пример такого софиста дает Агафий в образе Урания, который, приходя в дома богачей, частенько подвергался насмеш­кам и, случалось, бывал бит по щекам [13, II, 29].

Прокопий, упоминая обо всех этих бедняках, называет их людь­ми неимущими, находящимися в крайней нужде и унижении [35, т. III, XXVI, 18]. Они по большей части не имели жилья, ютились в портиках и на папертях церквей, постоянно видя перед собой призрак голода. Вполне естественно, что они отличались крайней возбуди­мостью и остро реагировали на все происходившее в столице. Это были непременные участники всех народных волнений и мятежей.

Ряды константинопольского люмпен-пролетариата постоянно пополнялись пришельцами из провинции. По большей части это были земледельцы (γεωργοί). «Известно нам,— говорил Юсти­ниан, — что провинции постепенно лишаются собственных жителей, великий же этот наш город постоянно осаждается различными людьми, прежде всего земледельцами, покинувшими свои города и бросившими земледелие» [33, нов. 80, предисл.]. Среди них были как свободные (ει δέ ελεύτεροι), так и зависимые люди (υπό δεσποτείας) [33, нов. 80, гл. II—IV]. Одни приходили по делам, чаще всего судебным [33, нов. 80, гл. II—III], Другие вообще не имели опре­деленной цели (Ει δέ βίου πρόφασίν τίνες ή δίκης αιτίαν ουκ έχοντες επί ταύτης εισί τής ημετέρας πόλεως) [33, нов. 80, гл. IV]. Эти люди, которых в Константинополь привела нужда, вызванная, в частности, общим оскудением деревни (коснувшимся как свобод­ных крестьян, так и колонов, поскольку прогрессивная фаза в развитии колоната к середине V в. завершилась) [60, с. 12], также становились непременными участниками возникающих в столице народных волнений. Ухудшение положения деревни сказывалось, таким образом, и в обострении ситуации в Константинополе.

Рабы

На самой нижней ступеньке социальной лестницы находились рабы, которые могли быть собственностью как государства, так и частных лиц. Как уже упоминалось, были свои рабы (преимущест­венно сельские) и у церкви. Труд рабов сохранял свое значение и в сельском хозяйстве, и в ремесле, а также на общественных ра­ботах [107, с. 9; 69, с. 47—67]. Об использовании рабов в ремесле свидетельствуют неоднократные упоминания в законодательных актах о рабах, владеющих ремеслом. В судебных казусах, рассмот­ренных Дигестами, особо учитывается, знает раб ремесло или нет |20, XVIII, 1,43; VI, 1, 29; 107, с. II]. Рабы-ремесленники, есте­ственно, ценились дороже. Согласно закону Юстиниана, адресо­ванному префекту претория Демосфену (531 г.), раб-ремесленник стоил 30 номисм, в то время как необученный раб — 20 номисм. Раб-евнух, владеющий каким-либо ремеслом, ценился в 70 номисм [17, VI, 43, 3].

Рабов-ремесленников можно было не только продавать, но и отдавать внаем. В Дигестах упоминается об отдаче внаем рабов штукатуров и каменщиков [20, XIII, 6, 5, § 7]. В другом постанов­лении говорится об использовании наемных рабов в лавках (in taberna) [20, XIX, 2, 45].

Довольно широко применялся труд рабов-ремесленников в го­сударственных мастерских. Характерно, что в Кодексе Юстиниана они иначе называются рабскими мастерскими (Si qui publicorum servorum fabricis), хотя, как было уже отмечено, там работали и свободные люди (liberi) [17, VI, 1, 8]. Занятые в них рабы навсегда прикреплялись к своим мастерским. Если такой раб каким-то образом переходил к частному владельцу и женился у него на ра­быне, то его, как и его жену, следовало немедленно вернуть на прежнее место [17, VI, 1,8].

В свободном ремесле труд рабов использовался довольно ред­ко: в VI в. преобладало мелкое ремесленное производство. Источ­ники упоминают лишь о рабах аргиропратов [34, с. 2—4].

Значительно чаще, по-видимому, применялся в ремесле труд рабов, получивших мастерскую в качестве пекулия [107, с. 17—20; 69, с. 57].

В VI в. по-прежнему было много рабов, прислуживавших в домах — поварами, стольниками, спальниками, поставщиками продуктов. Большое количество слуг-рабов наполняло император­ский дворец и дома знатных вельмож [107, с. 13]. О многочислен­ных рабах Велисария, например, сообщает Прокопий [35, т. III, 1,27].

Положение рабов в VI в. несколько улучшилось ⁴², но все еще оставалось достаточно тяжелым. От того же Прокопия известно, как жестоко обходилась со своими рабами жена Велисария Анто­нина [35, т. III, I, 27]. Вместе с тем источники не упоминают о ра­бах при описании восстаний и мятежей, происходивших в Кон­стантинополе. По всей вероятности, это объясняется тем, что в городах преобладала социальная борьба других слоев населения ⁴³.

***

Итак, мы попытались выявить основные общественные группы, входившие в состав населения Константинополя в начале VI в., и постарались охарактеризовать их социальное лицо. Подведем не­которые итоги.

Состав населения Константинополя отличался значительной сложностью и был представлен следующими слоями: аристократией, торговцами и ремесленниками, интеллигенцией, духовенством, люмпен-пролетариатом и рабами. При этом каждый из слоев не был совершенно однородным.

Столичная аристократия состояла из представителей родови­той римской знати и потомков тех сенаторов, которые поднялись в этот слой в IV—V вв. Вместе с тем она включала в себя и немало «новых людей» — выскочек, проникавших в ее среду благодаря родству с императором или способностям, проявленным на государ­ственной службе. В последнем случае сенаторами нередко ста­новились и варвары — талантливые военачальники и дипломаты Столичную аристократию этой эпохи нельзя отождествлять с им­перской земельной аристократией в целом, хотя нет оснований и для резкого противопоставления константинопольской знати про­винциальной.

Основу богатства столичных сенаторов составляли доходы с имений (чаще всего городских и пригородных), а также со сдачи в аренду мастерских и доходных домов. Значительную прибыль приносило им занятие государственных должностей и участие во всякого рода коммерческих сделках.

Несмотря на то, что говорить об отчетливо выраженной социаль­ной мобильности столичного общества VI в. нет никаких основа­ний, нельзя не признать тем не менее, что положение константи­нопольской аристократии не отличалось достаточной стабильно­стью и часто зависело от воли императора.

Сложным по составу было и торгово-ремесленное население столицы. С одной стороны, оно было представлено все более выдви­гавшейся торгово-ростовщической верхушкой — аргиропратами, на­викуляриями, торговцами-оптовиками. В известном смысле они (прежде всего аргиропраты) противостояли сенаторской аристо­кратии города, регулярно участвуя в коммерческих сделках с представителями самых разных слоев населения и располагая обширными связями в различных общественных сферах, в том числе и при дворе. Многие аристократы были их постоянными клиентами и должниками. Основную и, по всей видимости, наиболее много­численную группу жителей столицы составляли мелкие ремеслен­ники и торговцы. На плечи этой наименее состоятельной части торгово-ремесленного населения падала главная тяжесть бремени государственных налогов. Многие ремесленники не имели собст­венных мастерских и были вынуждены работать по найму.

Интеллигенция и духовенство также включали в свою среду людей самых различных по своему богатству и положению в об­ществе.

Люмпен-пролетариат столицы существенно отличался от рим­ского люмпен-пролетариата, все более приближаясь по своему положению к беднейшему трудовому населению города — поден­щикам, сезонным рабочим, людям, кормившимся случайными за­работками. Ряды люмпен-пролетариата постоянно пополнялись пришельцами из провинции, прежде всего разорившимися крестья­нами (свободными и колонами). Обеднение деревни существенным образом сказывалось на обострении социальной и демографической ситуации в столице.

По-прежнему наиболее бесправной, хотя в данное время уже не столь многочисленной группой городского населения были рабы.

Значительная часть жителей столицы так или иначе имела ос­нования для недовольства своим положением, хотя для каждой социальной группы эти основания были различными. Так, аристо­кратов не устраивало чрезмерное, с их точки зрения, укрепление государственной власти, проявлявшееся и в усилении контроля императора над государственным аппаратом, и в ограничении их собственной коммерческой деятельности, и в отсутствии возмож­ности проявлять реальную политическую активность.

Контроль государства над ценами, устанавливаемыми торгов­цами, и процентами, взимаемыми ими при заключении сделок, сильно задел интересы торгово-ростовщической верхушки. На от­ношении к государственной власти навикуляриев существенным образом сказалось введение и увеличение в столице таможенных сборов.

Что касается основной массы трудового населения Константи­нополя, бедневшей, в частности, в результате сильного притока конкурентов-ремесленников из других городов и еле-еле сводив­шей концы с концами, то ее недовольство и возмущение было наи­более глубоким.

Все это обусловило высокую социальную активность жителей Константинополя, их участие в бурных событиях, происходивших в городе. Не оставалось пассивным даже духовенство столицы, имев­шее нередко самое непосредственное отношение к возникавшим здесь волнениям. На ход социально-политической борьбы в городе оказывала влияние (хотя и косвенное) и интеллигенция, чьи дохо­ды также были значительно урезаны Юстинианом.