Лица свободных профессий

К лицам свободных профессий можно отнести преподавателей, врачей, юристов, архитекторов и инженеров.

Высшее образование, как справедливо считает А. Джонс, могли получать только представители зажиточных слоев, начиная пример­но с куриалов и выше, так как только обеспеченные родители могли позволить взрослым детям не работать и плюс к этому платить за обучение в четыре-пять раз больше, чем за начальное образование [235. т. II, с. 997].

Более того, сами врачи, адвокаты, преподаватели и т. п. были обеспеченными людьми и жили в отдельных домах. По рассказам Агафия, знаменитый архитектор Анфимий из Тралл и его сосед, ритор Зинон, дома которых были слишком близко расположены друг к другу, часто ссорились между собой и Анфимий, не имея возможности победить своего противника словесно, устроил в доме Зинона «искусственное землетрясение» [13, V, 6—7]. В другом месте Агафий пишет, как Ураний, отправляясь к Хосрову, надел достой­нейшую одежду, какую носят ученые и учителя наук ³⁸. Характер­но, что сам Агафий смог оказать благодеяние родному городу Ми­рине, очистив его от грязи и построив в нем красивое здание [5, с. 176].

Данные Агафия подтверждаются сообщениями Прокопия, кото­рый говорит, что адвокаты до того, как Юстиниан отнял у них гонорар, получали средства, достаточные для роскошной жизни и внешнего блеска [35, т. III, XXVI, 2].

Вместе с тем образование часто являлось для интеллигенции единственным источником дохода. Так, тот же Агафий, родители которого были вполне состоятельны, чтобы позволить ему учиться не только в Константинополе, но и в Александрии [13, II, 15, 16], жалуется, что юриспруденция является для него единственным ис­точником дохода: «Я же... просиживаю у императорского портика с раннего утра до захода солнца, изучаю и объясняю документы, связанные с судебными делами и процессами. Я чрезвычайно стра­даю, когда меня беспокоят ими, и в то же время скорблю, когда не беспокоят, так как без труда и беспокойства мне невозможно обе­спечить себя достаточно необходимым для жизни» [13,111, 1] (цит. по [5, с. 69]).

Тот же вывод можно сделать и на основании «Тайной истории» Прокопия, где автор, говоря о роскошной жизни и внешнем блеске адвокатов, отмечает, что источником их богатства является гоно­рар, который они получают, выступая с защитительными речами [35, т. III, XXVI, 2].

Вместе с тем материальное положение различных групп интел­лигенции было далеко не всегда одинаковым. Преподаватели на­чальных школ, например, должны были иметь большой класс, чтобы жить на том же, весьма скромном уровне, что каменщик или плотник. Никакой поддержки от государства они не получали [235, т. II, с. 997]. Напротив, преподаватели более высоких ступе­ней обучения, для которых государство создавало кафедры, не толь­ко получали от него жалованье, но и имели ряд привилегий, в част­ности были освобождены от разного рода повинностей, например несения военной службы и постоя солдат [235, т. II, с. 998]. Наряду с ними существовало немало частных преподавателей, которые от­крывали свои школы и заводили кружки, успешно конкурировав­шие с государственными школами.

В Константинополе обучение второй и третьей ступеней было сосредоточено в созданной в 425 г. Феодосием II императорской школе на Капитолии. Здесь были учреждены: для преподавания ла­тинской словесности — три должности ритора и десять грамматиков, а для обучения греческой словесности — пять софистов и тоже десять грамматиков. Кроме того, в школе имелись одна должность профессора философии и две — права ³⁹.

Возможно, что обучение второй и третьей ступеней велось не только на Капитолии, но и в других местах, в том числе в частных школах и кружках ⁴⁰.

После двадцати лет беспорочной службы преподаватели импе­раторской школы награждались титулом comes primi ordinis, ко­торый открывал доступ в ряды аристократии [235, т. II, с. 528].

По всей вероятности, то же самое можно сказать и о представи­телях других свободных профессий. Среди юристов выделяются придворные адвокаты, в корпорацию которых вступают дети знат­ных родителей [98, с. 26—27]. Самыми влиятельными среди них были юристы, входившие в императорский совет и служившие в им­ператорской канцелярии. «Они являлись подлинными авторами им­ператорских законов и составителями кодификаций» [98, с. 27]. Все юристы — члены комиссии, подготовившей первое издание Кодекса Юстиниана, — Леонтий, Иоанн, Фока, Василид, Фома, Трибониан, Константин, Феофил, Диоскор и Презентин — при­надлежали к высшей сановной знати [73, с. 32].

Именно из среды юристов нередко выходили видные государ­ственные деятели. Так, Трибониан из Памфилии, занимавший долж­ности магистра оффиций и квестора и обладавший консульским зва­нием, начал свою карьеру вполне обыкновенно — адвокатом пре­фектуры претория [215, с. 44]. Прекрасным толкователем законов (νόμων...άγαθός εξηγητής) являлся комит священных щедрот Кратин, принимавший участие в составлении Дигест [20, с. 17]. Лучшими знатоками законов в недалеком прошлом были, по заяв­лению Юстиниана, бывший квестор Патрикий и бывший префект и консул Леонтий [20, с. 17], который, будучи сыном видного» юриста Евдоксия [73, с. 32], сам получил прекрасное юридичес­кое образование и до того, как между 502 и 505 гг. занял высокий пост префекта претория Востока [301, с. 782], преподавал право в из­вестной Бейрутской юридической школе [73, с.32] ⁴¹. Во времена императора Анастасия префектуру претория Востока возглавляли почти исключительно юристы [301, с. 194].

Таким образом, среди константинопольских адвокатов были такие, которые занимали весьма видное положение, становились обладателями высоких административных постов и, следователь­но, попадали в ряды аристократии. Вместе с тем в столице было немало и более скромных юристов, которые, как Агафий, сидя в своих конторах, расположенных в портиках, занимались раз­бором частных дел и давали консультации [35, т. IV, I, 11, 12].

Довольно много было в Константинополе врачей. Особое поло­жение среди них занимали придворные врачи. О них упоминают жития [262, с. 129] и другие источники. Евагрий, например, рас­сказывает о том, как императрица София предлагала Хосрову по­слать ему своих придворных врачей [21, V, 12]. Обычно эти врачи носили титул комита первой или второй степени и нередко полу­чали административные должности [235, т. II, с. 1012]. В «Пас­хальной хронике» упоминается о враче императора Юстиниана Фо­ме, являвшемся a secretis [16, с. 625]. Придворные врачи являлись высокопривилегированной группой, освобожденной от всех обыч­ных налогов, включая gleba senatoria [235, т. II, с. 1012].

Наряду с ними в Константинополе существовало немало обык­новенных врачей, которые имелись в каждом из регионов столицы. Не однажды упоминаются они в «Чудесах св. Артемия» [43, с. 2, 30, 31]. Так же как и врачи Рима, они, по-видимому, получали жа­лованье от государства [235, т. II, с. 708], но нередко и сами клиен­ты платили им за услуги [262, с. 131—132]. Немало, видимо, было и частных докторов, которые жили исключительно на те средства, которые получали от больных.

Неодинаковым было и положение инженеров и архитекторов, некоторые из которых поднимались очень высоко по социальной лестнице. К числу их можно отнести одного из зодчих св. Софии — Исидора из Милета, удостоенного титула magnificentissimus et illustris.

Итак, положение врачей, юристов, инженеров и т. д., которые по большей части являлись достаточно состоятельными людьми, было неодинаковым, и между скромным преподавателем начальной школы и профессором с титулом comes primi ordinis существовала пропасть.

При рассмотрении вопроса о лицах свободных профессий воз­никает еще один немаловажный вопрос: насколько многочисленна была эта группа. А. Джонс сделал интересное наблюдение, сравнив количество отдельных домов в Риме и Константинополе в V в.: в Риме было 1797 домов, в Константинополе — 4388, т. е. почти в 2,5 раза больше. Исследователь предполагает, что подобное раз­личие вызвано тем, что «в восточной столице, видимо, был значи­тельно более многочисленным средний класс, состоявший из чи­новников, юристов и представителей других профессий», которые жили в собственных домах [235, т. II, с. 689] (иначе: [170, с. 526— 527]). Если вспомнить упомянутое выше свидетельство Агафия, с этим трудно не согласиться.

Вместе с тем, несмотря на свою многочисленность, этот слой не был социально активен. В источниках нет упоминаний об уча­стии их в волнениях или в борьбе различных группировок, которая наполняла жизнь Константинополя. Напротив, многие из них, например Прокопий, отрицательно относились к мятежам и борьбе партий. Характеризуя с положительной стороны племянника Юс­тиниана Германа, Прокопий с похвалой отмечает его непричаст­ность к борьбе партий, захватившей многих знатных людей [35, т. II, III, 40, 9]. Неодобрительно отзывается об этой борьбе Ме­нандр [31а, фрагмент 1], с возмущением пишет об уличных спорах Агафий [13, II, 29; 102, с. 162]. Тем не менее интеллигенция не бы­ла и верным стражем закона и иногда открыто выступала против знати как определенной социальной категории. Так, Агафий вполне открыто порицает разбогатевшую знать [102, с. 161], а осо­бый интерес Прокопия к народным движениям отражает оппози­ционные взгляды историка по отношению к правительству [105, с. 16, примеч. 8].

Таким образом, не принимая непосредственного участия в улич­ных столкновениях, этот слой населения включал в себя большое количество людей, оппозиционно настроенных, чьи критические воззрения могли косвенным образом влиять на сознание других слоев.