6.5. Философское и естественнонаучное постижение смерти

Биологический и социальный смысл смерти. Как следует понимать тезис о бессмертии.Возникновение генной инженерии. Социальные следствия её развития. Евгеника.Клонирование. Социальные и этические проблемы.

Вопрос о конечности, смертности для существа, обладающего сознанием, не может не быть фундаментальным. Конечно, это не означает, что человек каждый свой день должен начинать с размышлений о собственной кончине и предаваться по этому поводу бесконечной скорби. Но не видеть финала жизненного пути и не испытывать его влияния нормальный человек также не в состоянии. Поэтому важно понимать, о чём мы говорим, когда говорим о смерти. Например, биосферный подход к ней, по сути, отрицает её, так как с этой точки зрения важна не жизнь особи и даже популяции, а существование всего живого, что обеспечивается эволюцией, сменой поколений, обновлением генофонда, расширением возможностей. Человек в этом смысле не является исключением и для него в этом смысле смерть – благо, обеспечивающее сохранение вида и его развитие. То есть смерть – лишь продолжение жизни. Но смерть становится смертью – так называемым «злом», когда начинает осознаваться в этической плоскости, применительно к личности. Смерть – это, прежде всего, этическая катастрофа.

6.5.1. Биологический и социальный смысл смерти

По определению Всемирной организации здравоохранения, жизнь окончена, когда мозг как главный орган, определяющий существование человека, прекращает свою деятельность. Смерть мозга можно считать биологической смертью - это, пожалуй, единственное, в чем сегодня сошлись ученые и богословы. Но критерии смерти мозга едва ли смогут быть приняты единогласно в ближайшем будущем. Тем более не ясны они были в те времена, из которых пришли к нам самые известные предания об оживлении умерших.

Социальное отношение к смерти определяется тем, что современное массовое общество стыдится смерти, больше стыдится, чем страшится. Оно ведёт себя так, как будто смерти не существует. Возможно стыд смерти является прямым следствием окончательного ухода «зла». Подтачивание власти дьявола началось ещё в XVIII веке, когда и само его существование было поставлено под сомнение. Вместе с идеей ада стало исчезать понятие греха. Все разновидности духовного и морального зла стали отныне рассматриваться не как свойства человека, а как ошибки общества, которые хорошая система надзора и наказания могла бы устранить. Целью науки, нравственности, социальной организации становится счастье.

Препятствием к нему ещё остаётся смерть. Устранить её невозможно. Романтики пытались и пытаются ассимилировать смерть, представить её прекрасной. Но идущее с давних времён сосуществование смерти с болезнью, страданием и агонией вызывает отвращение.

Прошло время и оказалось, что медицина в состоянии не только уменьшить страдание, но и свести его к нулю. Зло перестало цепко держать человека в своих руках. Оно существовало, но вне человека. И общество рано или поздно должно было покончить и с ним. Итак, перспектива зла очевидна. Но как быть со смертью, которую нельзя отменить?

По сути современное общество признаётся в бессилии, когда пытается не замечать того, чего нельзя предотвратить, вести себя так, как будто смерти не существует. Свинцовое молчание простирается над смертью. Когда же оно нарушается, то делается это только для того, чтобы свести смерть к уровню какого-то незначительного события, о котором стараются говорить с полным безразличием, оттеняя его то «чёрным» юмором, то цинизмом, то бравадой. Ни индивид, ни общество не находят в себе достаточной прочности, чтобы признать смерть.

Подобное отношение к смерти не может устранить ни её саму, ни страх перед ней. Напротив, под маской медицины возвращаются пугающая дикость и неистовство неприрученной смерти. Смерть в больнице, ощетинившейся трубками медицинских приборов, становится сегодня леденящим душу образом. Обнаруживается зависимость между «удалением» смерти - последнего прибежища зла - и возвращением той же самой смерти в её пугающе диком виде. Это и неудивительно: для приручения смерти необходима была вера в зло. Устранение одного вернуло другое в состояние первоначальной дикости⁵⁷.