Заключение

Итак, магия — это явление социальное. Нам осталось показать, какое место она занимает среди других социальных явлений, не считая религиозных, к которым мы еще вернемся. Сколь бы любопытно ни было отношение магии к праву и нравственности, экономике и эстетике, к языку, сейчас нас интересует не это. Между упомянутыми рядами явлений и магией нет ничего, кроме взаимного влияния. Магия состоит в действительном родстве с религией, с одной стороны, и наукой и техникой — с другой.

Мы говорили, что магия склонна уподобляться технологиям по мере того, как она начинает носить характер индивидуальных действий и специализируется в достижении своих многообразных целей. Между этими двумя порядками фактов — магией и техникой — существует не только внешнее сходство: существует также идентичность функций, поскольку, как было отмечено в нашем определении, и те и другие стремятся к одним и тем же целям. Пока религия стремится к метафизике и углубляется в создание идеальных образов, магия, сквозь тысячи трещин мистического мира, в котором она черпает свои силы, покидает его, чтобы войти в светскую жизнь и ей служить. Она стремится к конкретному, в то время как религия — к абстрактному. Она работает в том же направлении, что и техника, промышленность, медицина, химия, механика и т. д. Магия — это, по сути, практическое искусство, и маги очень бережно используют свою сметливость, сноровку, ловкость рук. Магия является областью производства в буквальном смысле ex nihilo (из ничего); с помощью слов и жестов она делает то, что в технике достигается работой. К счастью, магическое искусство не всегда сводилось к пустой жестикуляции. Оно имело дело с материальными вещами, проводило настоящие эксперименты и даже делало открытия.

Однако можно сказать, что это всегда техника, наиболее простая в осуществлении. Магия избегает усилий, ибо ей удается реальность подменять образами. Она не делает ничего или почти ничего, но заставляет всему верить, тем более, когда к услугам индивидуального воображения привлекаются коллективные силы и идеи. Искусство мага предлагает средства, расширяет свойства вещей, предвосхищает результаты и тем самым полностью удовлетворяет желания и надежды, питаемые целыми поколениями. Плохо скоординированным и беспомощным жестам, посредством которых выражаются потребности индивида, магия придает некоторую форму и. превращая их в ритуалы, делает их результативными.

Нужно сказать, что эти действия являют собой как бы черновой вариант техники. Магическое действие — это одновременно opus operarum (действие производимое), с точки зрения магии, и opus inoperans (действие производящее) с точки зрения техники. Будучи техникой в самом ее инфантильном состоянии, магия является, возможно, древнейшей формой техники. В самом деле, история технологий свидетельствует, что между ними и магией существует генеалогическая связь. Именно благодаря своему мистическому характеру магия способствовала зарождению техники. Она дала технике укрытие, под сенью которого та могла развиться, придав ей свой несомненный авторитет и заимствовав свою действительную эффективность у практических, но робких опытов магов — ремесленников, чьи попытки в случае неудачи без нее были бы задушены. Некоторые виды техники, работающие со сложными объектами, не всегда достигающие результата и оперирующие тонкими методами, такие как фармация, медицина, хирургия, металлургия, эмалировка (две последних являются наследниками алхимии), не смогли бы выжить, если бы магия не оказывала им поддержки и в итоге почти не поглотила. У нас есть основания сказать, что медицина, фармация, алхимия, астрология развивались в магии вокруг некоторого минимально возможного ядра чисто технических открытий. Рискнем предположить, что другие более древние и, может быть, более простые виды техники, раньше отделившиеся от магии, были также смешаны с ней на заре человечества. Хьюит сообщает нам относительно племени воиворунг (Woivorung), что локальный клан, из которого выходят маги-сочинители песен, является также хозяином кремневого карьера, куда племена поочередно приходят заготовлять орудия труда. Этот факт может оказаться случайным, и все же нам кажется, что он проливает некий свет на то, как были изобретены и изготовлены первые орудия. Мы полагаем, что технические знания были ростками, давшими плоды на почве магии, но позднее освободившимися от нее. Они постепенно отторгали все, что когда-то заимствовали из мистики; оставшиеся и закрепившиеся приемы все более и более меняли свое значение; когда-то за ними еще признавали мистическую силу, но вот они обладают лишь механическим действием; так и современный медицинский массаж вышел из пассов костоправов.

С наукой магия связана таким же образом, как и с техникой. Магия остается не только практическим искусством, но и кладезем идей. Она придает особое значение знанию, которое является одной из основных ее движущих сил. Фактически, как мы неоднократно замечали, для магии знание — это сила. Но в то время как религия в пределах своих интеллектуальных элементов имеет тенденцию к метафизике, магия, как мы показали, отдающая предпочтение конкретному, занята познанием природы. Очень быстро она создает перечень растений, металлов, явлений, живых существ в целом, элементарный список объектов астрономии, физики и естественных наук. Действительно, некоторые ответвления магии, такие как астрология и алхимия, в Греции были пркладной частью физики; это давало право называть магов физинос [гр.] и слово физинос было синонимом слова «магический».

Иногда маги пытались даже систематизировать свои знания и находить их начала. Когда такие теории вырабатываются в лоне магических школ, это осуществляется с помощью вполне рациональных и индивидуальных приемов. Разработка доктрин ведет к тому, что маги заняты отбрасыванием мистики и через это магия обретает истинно научный вид. Именно это произошло в поздний период в греческой магии. «Я хочу показать тебе мудрость древних, — говорит алхимик Олимпиодор, — и сказать тебе, что, будучи философами, они обладают философским языком и прилагают философию к искусству посредством науки»

Часть наук, особенно в примитивных обществах, была явно разработана магами. Маги-алхимики, маги-астрологи, маги-врачеватели были в Греции, в Индии, как и в других местах, основателями исследований, специалистами в астрономии, физике, химии, естественной истории. Можно предположить, как мы сделали это ранее в отношении техники, что другие, более простые науки имели подобные генеалогические связи с магией. Математические науки многим обязаны, наверное, исследованиям магического квадрата или магических свойств чисел и геометрических фигур. Эта сокровищница идей, собранная магией, долгое время оставалась капиталом, которым пользовались науки. Магия питала науку, и маги поставляли ученых из своих рядов. В примитивных обществах только колдуны располагали досугом, необходимым для того, чтобы наблюдать за природой, размышлять над ней и мечтать. Их функции отчасти и состояли в этих занятиях. Можно полагать, что именно магические школы создали научную традицию и методику интеллектуального образования. Они были первыми академиями. На низких ступенях развития культуры маги являются учеными, а ученые — магами. Ученые и маги, как, например, сочинители песен у австралийских племен, подобны встречающимся в кельтской литературе: Amairgen, Taliessin, Talhwiarn? Gaion, пророки, астрологи, астрономы, физики, но только те, которые, кажется, черпают знание природы и ее законов в котле ведьмы Ceridwen.

Какой бы далекой ни казалась нам магия, мы все же от нее пока далеко не свободны. Например, хорошо знакомые нам понятия удачи и неудачи, в сущности, достаточно близки идее самой магии. Ни техника, ни наука, ни даже основные принципы нашего рассудка не очистились еще от их родимого пятна. Не будет дерзостью предположить, что большая часть всех непозитивных мистических и поэтических элементов, содержащихся в понятиях силы, причины, цели и субстанции, держится на привычках древнего мышления, породившего магию, от которого человеческое сознание не спешит отказаться.

Итак, мы думаем, что обнаружили в истоках магии первичную форму коллективных представлений, которые позже стали основаниями интерпретационных схем индивидуального сознания. Тем самым наша работа стала не одной из глав в социологии религии, как мы говорили вначале, но скорее вкладом в исследование коллективных представлений. Мы надеемся, что общая социология тоже сможет найти здесь нечто полезное, поскольку полагаем, что мы показали в отношении магии, каким образом коллективное явление может воплотиться в индивидуальные формы.

Мосс М. Набросок общей теории магии // М. Мосс. Социальные функции священного. Избранные произведения. / Пер. с франц. под общей ред. Утехина И.В. - СПб.: «Евразия», 2000. - С. 207-229.