Симонов А. Журналистика как поступок. М., 2004. 368 с

Инга Земзаре

Инга ЗЕМЗАРЕ («Город», Санкт-Петербург)

МЕСТО ПРОПИСКИ – ВАЛААМСКАЯ ТРАПЕЗНАЯ

Монахи судятся с мирянами из-за жилья

На минувшей неделе начался примечательный судебный процесс: Валаамский Спасо-Преображенский монастырь против прописанной на острове семьи Мускевичей. Монахи хотят выселить мирян из трапезной. Миряне сопротивляются. В процессе судебного разбирательства выяснилось, что на вопрос «кому принадлежит остров?» нет однозначного ответа.

Филипп Мускевич приехал на Валаам в 1989 году. Не туристом, а завотделом природы Валаамского музея-заповедника. Вскоре перевез на остров из Эстонии жену и дочек. Музей выделил семье две комнаты и прописал в трапезной Воскресенского скита. В них и жили Мускевичи безбедно, пока Ельцин не отдал остров монахам.

Музей после нескольких реорганизаций закрылся. Музейная интеллигенция из тех, у кого было жилье на Большой земле, ушла первой. Остальные потянулись кто куда: в Петербург, Москву, в Новую Зеландию и Германию. Однако бывшие валаамцы обид не забывают. Например, рассказывают, как самоустранились монахи, когда за данью приехали бандиты, которые связали местного бизнесмена рыболовными сетями – и в воду. Спасло его только чудо – после этого недолго он оставался на острове. Еще один островитянин не хотел покидать Валаам добровольно. Пока, как рассказывают его друзья, не появились некие люди с автоматами. Валаамец переехал в Петербург, затосковал, спился и умер.

Неприятности преследовали и Мускевича. Никакого другого жилья, кроме скитского, у его семьи не было (квартиру оставили Эстонии). В середине 90-х, когда закрыли музей, он остался и без работы. Филипп Мускевич занялся изготовлением керамических колокольчиков на продажу. В последние годы Мускевичи в холодное время уезжают в Петербург – снимают квартиру. Говорят, ради дочек-старшеклассниц.

Отношения с монастырем не складываются у Филиппа по всем статьям. В бытность свою еще полноценным служителем культуры угораздило его связаться с зарубежной русской православной церковью. С нынешних позиций РПЦ это, мягко говоря, предосудительно.

– То, что происходит сейчас на Валааме, – бесконтрольность и безотчетность, – считает диакон Александр Мусин. – Ни государственная, ни церковная власти не могут или не хотят контролировать то, что происхо-

291

Журналистика как поступок

дит на местах. Мирское население оказалось нежелательными соседями, с которыми приходится считаться. Пока.

Для Филиппа «пока» уже истекло. Спасо-Преображенский ставропигиальный монастырь поставил под сомнение законность проживания его семьи на Валааме. «Приостанавливаем договор о найме, – сказал иеродиакон отец Савватий, – а разбираться будем в суде». Мускевич возражает: говорит, что договор он не с отцом Савватием подписывал.

Суда Филипп не испугался и обратился в прокуратуру города Сортавала с просьбой во всем разобраться. Прокурор ответил: «Как пояснили представители Спасо-Преображенского монастыря, Вам было отказано в приеме квартирной платы за год вперед. Это право монастыря». Однако, утверждает Филипп, в монастыре лукавили: не за год вперед не брали деньги, а не принимали вообще. И ему пришлось самостоятельно изыскивать счета по квартплате, а сейчас квартира оплачена.

На этом, однако, история не закончилась. Она началась. В июле этого года архимандрит Панкратий, настоятель монастыря, подал исковое заявление о признании Филиппа, его жены и дочерей «утратившими право на жилую площадь» в связи с длительным непроживанием согласно «актам проверки паспортного режима».

Филипп Мускевич считает, что живет в своей трапезной законно. А уж если монастырь не желает, чтобы он жил на его территории, то должен предоставить семье другое жилье. Получила же часть переселенцев с Валаама квартиры в Сортавале. И пусть строили дом не на церковные деньги – освящал его сам патриарх. Выделялись деньги и на второй дом, но, говорят, их инфляция съела. Говорят, все 200 миллионов.

Так или иначе, Филиппу Мускевичу монастырь на судебном заседании 9 сентября обещал лишь… бесплатно довезти вещи, куда тот сам укажет. Лишь бы съехал. Хотя, как считает адвокат Татьяна Иванцова, «монастырь на данный момент – это ненадлежащие истцы, и пока не зарегистрировано право собственности на объекты, он не вправе даже предъявлять иски о выселении».

Нельзя, оказывается, и поменять комнаты в трапезной, поскольку их невозможно приватизировать. Хотя сама по себе идея обмена не абсурдна – кто хочет послушания или пострига и уезжает на Валаам, «сдают» квартиры в особый фонд. Сами монахи говорят, что есть и в Петербурге такой фонд, в нем около 8 квартир. Филиппа устроила бы любая из них.

Если бы не семья, может, и ушел бы Филипп Мускевич куда-нибудь с острова. Но как с детьми быть? Старшей дочери в ноябре будет 16, младшей скоро 15. Паспортов нет, где получать – неизвестно. В монастыре выдавать запретили. Кто-то из островных сумел обойти монастырскую бюрократию и паспорт получил в другом месте. Филипповым дочерям это пока не удалось.

292

Инга Земзаре

Неясное будущее

Год назад президент Путин обсуждал концепцию развития Валаама с правительством Карелии. Решили делать ставку не на светский туризм, а на паломничество в святые места. Власти Сортавалы представили проект договора с одной лондонской фирмой. Но вместо конструктивного его обсуждения началась обструкция самой Сортавалы: дескать, питейных заведений, проституток и прочих мирских прелестей здесь больше, чем в самой столице Карелии,

ито же самое будет и на Валааме – шашлыки в хижине отшельника!

Витоге вся критика проекта свелась к призывам: «Очистить остров! Пусть будет в России хоть одно место без алкашей!» А где их нет, и кто их любит? И что значит «очистить»? Это же живые люди – хорошие, плохие, разные. В монастыре поговаривают о приюте для местных стариков. В перспективе. А остальных – куда? Кому нужны валаамские люди активного возраста в Сортавале, где и своим работы нет? Ответов на эти вопросы нет, трудоустройством и судьбой этих людей никто не занимается. Легче выселить.

И до сих пор никаких иных внятных предложений по развитию Валаама так и не появилось. При этом «Диснейленда» на Валааме никто не хочет. По словам Светланы Ивановой, директора одной из турфирм, ни ее клиентам, ни коллегам этого не нужно. А в качестве примера нормального подхода она привела Новый Валаам в Финляндии. Там не гнушаются и евроремонтом, и современной инфраструктурой. Традиции же православной культуры соблюдены. На Новом Валааме туриста хотят повкуснее накормить, в качестве сувенира предлагают не только иконки, но и мази по старым монашьим рецептам. На нашем Валааме все не так. Кухни нет, торгуют матрешками вперемешку с антиквариатом в бараках, туристы недовольны состоянием причалов.

Между тем, народ на остров едет, но в казну Карелии даже отчислений за входную плату не поступает. Это, говорят, не туристы, а паломники. Даже японцы – и те православные паломники. Так наречены те, кто свечи покупает, а не кормит «чужих» предпринимателей, торгующих сувенирами! Но стоит ли противопоставлять бизнес церкви, тем более, среди бизнесменов много верующих? Может, к тем, кто жил и хочет жить на Валааме, где вырастил детей, к тем, кто работал в музее или обслуживал печально известный дом инвалидов войны, терпение проявить надобно? Для некоторых из «обслуги» алкоголь был единственным, что помогало забыться от жизненных реалий, когда по ночам остров наполнялся воем страдающих от боли инвалидов.

Так что же с пожеланиями президента? Оказывается, «сортавальсколондонская» концепция развития Валаама обсуждалась и в правительстве Карелии. Директор НИИ урбанистики Госстроя России Владимир Щетинский обвинения в нацеленности на «грязный туризм» даже не стал комментировать. Несерьезно! А настоятель монастыря о. Панкратий с чем-то из концепции согласился, но удовлетворения проектом не выразил. По поводу системы расселения, которая, как предполагается, будет

293

Журналистика как поступок

традиционной – общинная, скитская, хуторская, – настоятель сообщил, что хуторская система не в традиции Валаама, а мирских форм расселения до войны не было. Читай – и не будет.

Юридическая справка

Чей ты, остров Валаам?

Судебное разбирательство выявило немало поистине поразительных подробностей, на которые до сих пор никто не обращал внимания. Постановлением Совета министров Карелии от апреля 1991 года Валаамскому монастырю передавался ряд объектов – храмы, скиты и прочие постройки. Была в этом постановлении и оговорка – «кроме жилых помещений, предоставленных гражданам для постоянного проживания в установленном законом порядке». В 1993 году был подписан акт приема-передачи названных в постановлении объектов.

Однако акт был подписан не от имени валаамского монастыря как юридического лица, а представителями духовенства как лицами физическими, таким образом эти документы – и постановление, и акт – спустя 10 лет так и не реализованы. На момент постановления и акта монастырь не был зарегистрирован как юридическое лицо. Устав монастыря был утвержден только патриархом в 1991 году. Государственной регистрации устава не было. Свидетельство о государственной регистрации монастыря как юридического лица датировано только весной 2000 года. Что было до этой даты, пока неизвестно.

Таким образом, на сегодняшний день госрегистрации права собственности переданных ему построек у монастыря нет. Кроме постановления и акта, должен быть еще договор балансодержателя государственной собственности о передаче монастырю как юридического лицу объектов в собственность. Его нет. Только с момента госрегистрации договора правообладателем всех помещений, построек, земельных участков будет монастырь.

Выяснилось, что правообладатель трапезной, скита, да и всего фонда на Валааме, неизвестен. Как неизвестен и правообладатель самого острова – то ли он федеральный, то ли карельский. Земли, может, и карельские. А памятники? Постановление о передаче подписано в 1991, в 1992 вышла новая конституция, в 93-м акт о передаче на уровне Карелии. Передавала ли РСФСР остров Карелии, еще предстоит выяснить. Может оказаться, что он вообще ничей.

«Город», № 20, 2002

294

Инга Земзаре

ИДИТЕ С БОГОМ

Жители Валаама продолжают судиться с монастырем

В пятницу Верховный суд Карелии отменил решение суда города Сортавала о выселении семьи Мускевичей с острова Валаам. Это, впрочем, не означает, что борьба Валаамского монастыря с островными жителями закончилась в пользу последних.

О тяжбе: Валаамский монастырь против семьи Мускевичей – мы рассказывали в материале «Место прописки – валаамская трапезная» («Город» № 16). Монастырь добивался выселения жителей Валаама, прописанных в Красном скиту 14 лет, потому что на зиму они уезжали в Петербург. И добился – в марте этого года решением суда Мускевичей из скита выселили. Без предоставления другого жилья.

Напомним, что Филипп Мускевич работал в Валаамском музее-заповед- нике с 1989 года, здесь родились дети. Свою квартиру он оставил Эстонии и, кроме валаамского, другого жилья не имел. Когда музей ликвидировали, поселковая администрация выдала ордера на занимаемую жилплощадь. Прошлым летом настоятель монастыря посчитал, что Мускевичи утратили право на жилье. Зимой семья снимает квартиру в Петербурге, потому что работы на Валааме нет, и детей где-то доучивать надо. Но монастырь отлучки с острова не приветствует, хотя Жилищный кодекс предусматривает непроживание по уважительным причинам.

–Подошли бы по-человечески, мол, освободите место для нашей жизни,

амы вам на материке устроиться поможем, – говорит Филипп Мускевич. – Так нет, судимся. Осенью ждали свидетелей, которые бы подтвердили, что моя семья на острове проживает с мая по октябрь. Монастырь пригласил и своего свидетеля. Я решил: верующий человек врать не будет. Он и не солгал. Но в решении суда его слова были искажены. А юрист монастыря после заседания при мне сказал моему адвокату: «Дело идет к концу. А вы глубоко копаете. Будете копать до конца своих дней».

Ни в Карелии, ни в РФ на тему выселения с Валаама в негативной тональности говорить не принято. Официально выселение именуется переселением. Но дажеприверженцыпереселенияввозможностьбезальтернативногорешения,какой вынес суд г. Сортавалы, не верили: «Этого не может быть». Или: «Они (Мускевичи), наверное, какие-то не такие, раз их выселяют». А многие говорили об идее «Валаам-Новый Афон», где не действуют «общечеловеческие законы».

–Статус Афона как «монашьей» республики, – поясняет доктор исторических наук, диакон Александр Мусин, – признан Церковным Синодом, Конституцией Греческой Республики и международным законодательством по Севрскому соглашению 1922 г. За ней стоит 1000-летняя история монашеских общин на Афоне, начало ее датируется 950 годом. Российская Конституция не предусматривает каких-либо экстерриториальных анклавов.

295

Журналистика как поступок

Юридическая справка

Сортавальский суд установил, что выдавшая Мускевичам ордер администрация пос. Валаам – орган ненадлежащий. По мнению адвокатов, этот вывод противоречит постановлению Верховного Совета Карелии. Когда монастырю передавался ряд объектов, в нем было четкое ограничение «кроме жилых помещений, предоставленных гражданам для постоянного проживания в установленном законом порядке». Передача жилых помещений, указано в постановлении, осуществляется «по мере добровольного освобождения их жителями о. Валаам, которым предоставляется другое благоустроенное жилье».

Прямая речь

Кроме Мускевичей, с монастырем судится еще несколько семей. Вот что говорят они:

Александр Щербаков, на Валааме 16 лет, всегда ратовал за возвращение монахов:

–Монастырь принес много хорошего, но мы оказались заложниками. Ситуация такая, что монастырь сейчас выступает против народа. И даже отталкивает людей от Бога. Игумен Панкратий от бесед отказывается. Нас ставят в положение оккупантов.

Вот Патриарх обратился с просьбой передать монастырю зимнюю гостиницу – это жилое здание в поселке. Как в старые времена – один барин другому передает деревню с жителями. Получается, мы живем как крепостные крестьяне в феодальное время, и не действуют законы РФ ни о земле, ни о приватизации, ни о возможности наладить свое дело – со всех сторон препятствия. Карелия пока отказала в передаче гостиницы, но если это случится, мы устроим пикет. Мы предлагаем компромисс – строительство посадского поселения.

Наталия Благая:

–Другого жилья, кроме Зимней гостиницы, у нас нет. Мы намерены его приватизировать. Закон на нашей стороне.

Недошивин Сергей, замдиректора природного парка, на Валааме 14 лет:

–Проводится продуманная тактика выживания. Нам тоже надо выживать, в смысле жить дальше. Вы спрашиваете, неужели на Валааме все местные жители алкоголики? Наши местные бабушки, которые девчонками приехали работать в интернат инвалидов, никогда не пили. Это черный пиар – такая аура на фоне святыни.

Дмитрий Бразовский, прописан на острове 10 лет:

–Обстановка угнетающая. Отказывают и в приеме квартплаты, и справок не дают. Отец Савватий – он уполномочен монастырем разбираться по поводу жилья – в разговорах с людьми ведет себя по-хамски. В приватных беседах заявляет, что у него целый список жителей, которых он собирается выселить.

«Город», № 16, 2003

296

ПАМЯТЬ

Нонна Комиссарова

Нонна КОМИССАРОВА («АиФ в Пензе», Пенза)

МОЛИТВА МОЯ – МОЛЧАНИЕ

62 года назад, 22 июня, началась война. На оккупированных территориях фашисты стали проводить расовые чистки.

ВПензе живут свидетели геноцида. Их судьбы вошли в документальный фильм Стивена Спилберга, автора знаменитой картины «Список Шиндлера».

Об антисемитизме сказано много. Но и сейчас слово «жид» используют как оскорбление. Это делают те, кто не познал безвинного гонения и отчаяния. Страдание же делает людей разными, но всегда немногословными. Оно молчаливо, как истинная молитва, когда человек закрывает глаза и остается наедине с самим собой.

ВПензе и области я нашла только 10 евреев, переживших Холокост. С семью из них мне удалось встретиться. Заглядывая в их глаза, вслушиваясь в негромкую речь, каждый раз я ощущала дергающую боль где-то под солнечным сплетением. Я искренне благодарю героев этой публикации за оказанную честь прикоснуться к их судьбам.

Цапли

Анжею 14 лет. Одна его босая нога поджата, другая потонула в ноябрьской слякоти. Его ноги и руки даже не деревянные – он их просто не чувствует. Он не падает, потому что тесно зажат телами других пленных. Их десять тысяч.

Узники стоят молча, как цапли, на одной ноге, поочередно меняя задубевшую конечность. Третий месяц под открытым небом. Бесконечные дожди превратили землю в ледяную жижу. С вечера все сильнее подмораживает. Холод сбил истощенных людей в плотную серую массу. Они греются друг о друга и стоя спят. При свете дня и в лучах ночных прожекторов.

Анжей еврей, из тех, в кого тут же стреляют. Впрочем, немцы в выяснении личности уже не усердствуют, не регистрируют и не выдают номера – предполагается уничтожить всех. Разница в том, чтобы умереть сразу или помучиться еще. Каждый второй падает замертво, наутро трупы отдирают от льда и увозят на телегах. Здесь много детей 12-13 лет.

Анжей вспоминает, как в сентябре 39-го его семья пряталась от бомбежки в подвалах, как немцы захватили польский город Ломжа и погнали

299

Журналистика как поступок

многотысячную толпу мужчин и мальчиков к железнодорожной станции. Мама и сестра остались в городе.

Ему запомнилась переправа. Поскольку мост был разрушен, немцы расставили поперек реки лодки и набросали на них доски. Под весом людской вереницы шаткий понтон почти полностью ушел под воду. Люди балансировали в темноте на скользком и раскачивающемся настиле. Упасть означало умереть. Рядом с Анжеем шел знакомый священник лет сорока. Он поскользнулся и забарахтался в воде. Немец ударил его палкой и пристрелил. Эта ночь для многих стала последней.

Два дня пешком без еды и воды и три – на поезде в сторону Кенигсберга. Их загнали в лагерь «Цитрон» – огромное голое поле, огороженное колючей проволокой, и пулеметные вышки. Тут Анжей встретился со старшим братом. Когда 18-летний Яков видел, что Анжей падает, то вытаскивал припасенный от своего пайка кусочек хлеба: «Ну что ты, что ты?! Ты пожуй, пожуй...»

В день выдавали граммов по 200 хлеба и полчашки теплого кофе. Его пили сразу, передавая миску следующему. Очень скоро голодные пленники стали вырывать хлеб из рук товарищей.

На территории лагеря находилась палатка медперсонала. Однако прийти туда означало признать свою немощность и быть расстрелянным. Немцы располагались за ограждением, сменяли друг друга на вышках, уезжая в город.

Через колючую перегородку от стоячих узников находился палаточный лагерь для пленных польских офицеров. Часто они бросали людям куски хлеба и одеяла. Был там некий полковник Шурский. Иногда он подзывал к себе Анжея и протягивал через проволоку кусочек хлеба.

«Шурский увидел, что я босиком, и бросил мне... Он мне бро...» – мой собеседник резко вздохнул и закрыл ладонью лицо. По щеке побежала слеза. Он пытался продолжить речь, но только судорожно втянул воздух...

Полковник Шурский кинул Анжею тряпки и шнурки, которые он помнит по сей день. Они были очень длинными и темно-красными. Анжей обернул ноги и перевязал. В этих обмотках он переживет всю зиму.

Как-то ночью ударил сильный мороз. Со стороны города ветер принес звуки музыки, голосов и проезжавших экипажей. Анжей дремал, как и все, стоя в толпе. Он открыл глаза. Где-то вдалеке мигали огни и даже вспыхивали фейерверки.

Внезапно люди прижались друг к другу совсем плотно, прямо в кучу. Вдруг справа от Анжея двое упали. Их стали поддерживать стоящие сзади, но тут же повалились сами. Послышались выкрики и хохот немцев. С вышек полились автоматные очереди. Так встретили Новый год. Охранники и раньше стреляли сверху. В эти моменты люди вжимали голову в плечи еще больше и не шевелились, ожидая судьбу. Бывали моменты, когда какой-ни- будь отчаявшийся узник нарочно поднимал голову и обращал на себя внимание.

300