2. Осуществление права на свободу совести не должно обус­ловливать или ограничивать общечеловеческие и гражданские права и обязанности перед государством.

22.1. Декларируя право каждого на свободу совести, рассмат­риваемая статья Конституции, к сожалению, не раскрывает со­держание такой свободы. Уклонение законодателя от разверну­того определения свободы совести свидетельствует, во-первых, о желании дистанцироваться от прежнего, советского ее толко­вания, а во-вторых, об отсутствии у него нового понимания этой правовой категории. Однако подобная позиция создает немалые трудности на практике, простор для бюрократического произ­вола чиновников. Тем более, что сам по себе термин «свобода совести» является неоднозначным и по-разному объясняется людьми. Например, на уровне обыденного сознания словосоче­тание «свобода совести» обычно воспринимается ими как эти­ческая категория и ассоциируется с представлениями о долге, справедливости, добре и т.д. Зато в юридическом понимании свобода совести традиционно связывается с отношением людей к религии, хотя различные правовые доктрины подходят к этой проблеме весьма неодинаково.

Советские юристы в свое время много и достаточно справед­ливо писали о том, что в отличие от буржуазного понимания свободы совести лишь как религиозной свободы, социалисти­ческая трактовка основана на более широком подходе, посколь­ку включает в содержание данной конституционно-правовой категории не только право индивида исповедовать любую религию. Но еще его право неисповедовать никакой и быть атеистом. Однако с позиций сегодняшнего дня видно, что формулировка статьи 52 Конституции СССР 1977 г.. воспроизводимая статьей 50 Конституции Казахской ССР 1978 г., тоже была небезупреч­ной. И дело не только в том, что в ней отсутствовало право на религиозную пропаганду, тогда как право на атеистическую про­паганду закреплялось. Главный недостаток советской форму­лировки заключался в ее противопоставлении религиозных и атеистических убеждений людей. Указание в Конституции СССР на право ведения атеистической пропаганды и отправление ре­лигиозных культов через разделительный и альтернативный союз «или», по существу, подогревало идеологическую борьбу с ре­лигией, нацеливало общественное сознание на вытеснение ре­лигиозных воззрений атеистическими. Конечно, в голове одного человека не могут одновременно ужиться такие противопо­ложные убеждения. Но в обществе они вполне способны сосу­ществовать, и вряд ли государство как общесоциальный инсти­тут должно с помощью Конституции переводить и без того слож­ные отношения религии и атеизма в плоскость антагонизма.

Кроме того, в условиях идеологического плюрализма, гаран­тированного статьей 5 настоящей Конституции Республики Ка­захстан, прежнее дуалистическое понимание свободы совести как ВОЗМОЖНОСТИ выбора между религией и атеизмом также пред­ставляется ограниченным толкованием проблемы, не охватыва­ющим все реальные разновидности мировоззрений. Социологические исследования свидетельствуют о том, что между убеж­денными атеистами и стойкими приверженцами религии распо­лагается значительная прослойка лиц с эклектичными или не­определенными (размытыми) мировоззренческими позициями. По мимо того встречаются люди с идеалистическими или панте­истическими взглядами, предполагающими существование все­мирного «духа» или космического разума, который в отличие от религиозного понимания «бога», не управляет миром и не рас­поряжается человеческими судьбами. Такие взгляды нельзя отнести ни к религиозным, ни к атеистическим, но в демократи­ческом обществе они тоже имеют право на существование и выражение. Следовательно, свободу совести ныне необходимо трактовать как широкую мировоззренческую свободу, право каж­дого беспрепятственно выбирать, иметь и проявлять любые миро­воззренческие убеждения, включая религиозные и атеистические.

Одну из составных частей свободы мировоззренческих убеж­дений образует свобода вероисповедания, имеющая две практи­ческие формы ее проявления — индивидуальную и коллектив­ную (совместную). Именно поэтому Закон Республики Казах­стан от 15 января 1992 г., гарантирующий и регламентирующий религиозную деятельность, называется «О свободе вероиспове­дания и религиозных объединениях». Концептуальное достоин­ство указанного Закона заключается и в том. что из предмета его регулирования исключен атеизм, как явление противополож­ное религии, обладающее другими признаками и функциональ­ными свойствами, не требующими развернутой правовой регла­ментации.

Вместе с тем закрепление в Конституции права каждого при­держиваться атеистических и любых иных убеждений представ­ляется насущной необходимостью, поскольку в последние годы в казахстанской правовой теории И на практике обнаруживает­ся тенденция весьма узкой трактовки свободы совести — только как права исповедовать любую религию или неисповедовать никакой.

22.2. Осуществление индивидами своего права на свободу совести, в какой бы форме последняя не выражалась, не может являться основанием ограничения его правосубъектности, га­рантированной статьей 13 настоящей Конституции. Любые ми­ровоззренческие убеждения, в том числе исповедование рели­гиозного вероучения, не могут вести к ущемлению других прав человека и гражданина, так же как создавать индивиду преиму­щества и привилегии. Сказанное касается и обязанностей каж­дого перед государством; независимо от своих убеждений инди­вид Несет такие же обязанности, как и все остальные лица. Прав­да, статья 3 Закона «О свободе вероисповедания и религиозных объединениях» допускает замену одной обязанности на другую по религиозным убеждениям, однако подобное возможно толь­ко в соответствии с законом Республики Казахстан.

Следует отметить, что часть 2 статьи 22 Конституции, пре­дусматривающая недопустимость ограничения прав и обязан­ностей индивида по причине осуществления им права на свободу совести, сформулирована крайне неудачно. Во-первых, не со­всем понятно, почему осуществление права на свободу совести не должно обусловливать другие права. Наоборот, как нам пред­ставляется, такое право вполне логично создает право на объе­динение по религиозным и иным убеждениям. Или, скажем, осу­ществление права на свободу совести может при необходи­мости служить основанием для обращения за судебной защи­той. Во-вторых, выражение «общечеловеческие и гражданские права» носит характер заимствования зарубежной правовой тер­минологии и не укладывается в язык Конституции, которым формулировались другие ее нормы.

Статья 23