Графика и книжное искусство

Работа художника книги существенно отли­чается от работы графика. В то время как по­следний постоянно ищет новые изобразитель­ные средства, к чему его побуждает по меньшей мере необходимость иметь собственный стиль, оформитель книги должен быть верным и так­тичным слугой написанного слова, облечь слово в видимую форму, при этом форма никогда не должна подавлять либо предварять содержание. Работа графика обязана отвечать требованиям дня и срок ее жизни, если не считать графичес­ких собраний (коллекций), редко продолжите­лен. Книга же должна пережить века. Цель гра­фика — самоутверждение, задача художника книги, который сознает свою ответственность и свой долг — это отказ от собственного «я». По­этому книга не объект для тех, кто хочет «запе­чатлеть облик настоящего времени» или создать «новое». В типографском искусстве ничего но­вого в строгом смысле этого слова быть не мо­жет. За прошедшие века были разработаны ме­тоды и правила, которые уже не улучшишь и ко­торые надо только пробуждать к новой жизни и вновь использовать, потому что на протяжении последних ста лет о них все больше и больше стали забывать. Лишь таким путем можно делать совершенные книги. Совершенство, полное приспосабливание полиграфии к содержанию такова цель подлинного книжного искусства. Новизна и сюрприз-это цель, к которой стре­мится рекламная графика.

Книжная графика не должна служить целям рекламы. Заимствование элементов рекламной графики ведет к злоупотреблению текстом ради тщеславия художника — графика, который не способен в интересах литературного произведе­ния отступить на задний план. Это вовсе не оз­начает, что его работа должна быть бесцветной и лишенной всякой выразительности или что не может быть красивой книга, если оформитель неизвестен. Благодаря деятельности Стенли Мо-рисона, ведущего художника корпорации Monotype Corporation в Лондоне, число прекрас­но оформленных печатных изданий за послед­ние 25 лет резко возросло. Путем выбора макси­мально соответствующего содержанию шрифта и создания проекта по-настоящему красивой, иде­ально читабельной, с правильно подобранным интерлиньяжем и не слишком широко выклю­ченной полосой с гармонично уравновешенны­ми полями, путем тактичного выбора подходя­щих для заголовков кеглей и разработки тексто­вого эскиза действительно привлекательного, гармонирующего с текстом оформления титула художник книги может в значительной мере способствовать подлинному наслаждению лите­ратурным произведением. Если же используют модные шрифты, скажем, гротесковые, или один из шрифтов ручного набора, которые бывают и красивыми, но в книге выглядят претенциозно, то тем самым книгу превращают как бы в мод­ный товар. Это может быть верно только тогда, когда речь идет о книгах, рассчитанных на ма­лый срок службы, но совершенно нелепо, когда относится к книге, важной по своему значению. И чем значимее книга, тем в меньшей степени график имеет право становиться в позу и утверж­дать своим персональным «стилем», что именно он, а никто иной оформил эту книгу. Бесспорно, что книги по новой архитектуре или новой жи­вописи могут заимствовать типографский стиль от них; однако это редчайшее исключение. Мне кажется неправильным, когда в книге о Пауле Клее в качестве шрифта используется обыкно­венный гротеск, потому что его бедность диссо­нирует с тонким мастерством этого замечатель­ного художника. Таким внешне только кажу­щимся современным шрифтом было бы непри­емлемо набирать даже сочинения философов ли­бо поэтов— классиков. Художник книги должен целиком и полностью отречься от своей индиви­дуальности. Ему в первую очередь должно быть присуще тонкое понимание литературы, а при случае умение правильно оценить ее значение. Художники, чисто визуально созерцающие, ли­шенные литературных интересов, как оформите­ли книги непригодны, так как им трудно понять, что искусство их проектов приводит к утрате ува­жения к литературе, которой они должны были бы служить.

Поэтому настоящее книжное искусство ис­ключительно дело такта и, прежде всего, хороше­го вкуса, который в наше время лишь изредка по­лучает должную оценку. От совершенного оформ­ления, к которому стремится художник книги, как и от всего совершенного, почти всегда лишь один) шаг до скучного; люди, у которых отсутст­вует тонкий вкус, зачастую путают шедевры и скучные вещи. Поэтому совершенные произведе­ния не являются ходким товаром, особенно если люди гонятся за сенсацией. Действительно хоро­шо сделанная книга познается как таковая только элитой; подавляющее большинство читателей ощущает ее исключительное качество лишь при-тупленно. Красивая книга и внешне не должна быть чем-то новым, а всего лишь совершенной.

Лишь суперобложка книги дает свободу для фантазии в отношении формы. Будет ошибкой уподоблять ее книге, оформлению последней, ведь суперобложка в первую очередь является ма­леньким плакатом, который должен привлечь к себе внимание, и здесь дозволено многое из того, что в самой книге казалось бы неподобающим. К сожалению, из-за современных красочных супер­обложек к переплету, как подлинной одежде кни­ги, часто относятся пренебрежительно. Вероятно, поэтому многие люди следуют дурной привычке сохранять суперобложки и вместе с ними ставят книги в шкаф. Я могу это еще понять, если пере­плет беден или скверно выполнен. Однако место суперобложкам, как и пачкам из-под сигарет, в корзине для бумаг.

В самой же книге отказ от индивидуальности высший долг сознающего свою ответственность художника. Он не хозяин, а слуга текста.