Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

279

социалистическому по необходимости должен произойти в формах эпохи и культуры, которым неведомы вообще или известны лишь в зачатке законные формы пропаганды». Такую идею нельзя назвать иначе как политическим атавизмом.

Ошибочно и марксистское понимание природы и роли государства как репрессивного органа, действующего от имени собственников. Такая логика характерна для изобретателей системы анархизма. «Прудон, Бакунин, Штирнер, Кропоткин и другие представляли государство как инструмент грабежа и подавления (разумеется, именно таким долгое время оно и было), но это не значит, что так будет всегда по закону необходимости. Государство — форма общежития и орган управления, меняющая свой социально-политический характер в соответствии с переменами социального содержания». Метаморфозы государства очевидны. Под влиянием рабочего движения социал-демократические партии добились всеобщего избирательного права, дающего большинству граждан возможность

530 Марксизм

влиять на политику государства. По этой причине рабочее движение стало силовым фактором, который государство (как политико-административный орган) использует для сдерживания частных интересов влиятельных экономических групп и «нейтрализации влияния тех элементов, которые в разных государствах пытаются спровоцировать международные конфликты».

2.3.Демократия как «высшая школа компромисса»

Втеоретическом плане философия марксизма оказалась на очной ставке с непокорными историческими фактами. Диалектика привела к разрушительному смешению экономических и социальных факторов с моральными ценностями. Все это вместе означало недостаток реализма в понимании ситуации и моральной ответственности. В практическом плане «ревизия» (от лат. revisio — возвратное, иное видение) марксизма привела Бернштейна к защите реформистской политики. Не революция, а реформы. «Демократия есть начало и конец в одно и то же время. Она — средство введения социализма и форма реализации социализма... Демократия в принципе уничтожает господство класса, даже если она пока не в состоянии упразднить классы вообще...

Демократия есть высшая школа компромисса».

Компромисс, по Бернштейну, — вовсе не свинский оппортунизм. Классовая борьба и компромисс — вряд ли абсолютные антитезы, а если они и антитетичны, то как статика и динамика. Ведь они формы движения, а движение вечно. Ортодоксальный марксист мечтает о совершенном обществе, думая, что нашел последнюю цель в виде социализма, земного рая, лучшего из возможных миров. Ревизионист, напротив, имеет дело с реальными проблемами, он думает, как сделать общество, в котором ему довелось родиться, лучше, справедливее, культурнее, свободнее, и у этой работы нет конца. Ортодоксальный марксист — тоталитарист, ревизионист-реформист и демократ. Признаюсь откровенно, пишет Бернштейн, меня мало занимает то, что обычно называют «социализмом как последней целью». «Цель, какой бы она ни была, для меня — ничто, зато движение — все. Под движением я понимаю как общее движение общества, т. е. социальный прогресс, так введение агитации и создание экономической и политической организации для реализации такого прогресса».

Таким образом, задача социал-демократии — политически организовать рабочий класс, воспитать его в духе демократии, бороться за государственные реформы, его как класс поддерживающие, чтобы преобразовать в конце концов в демократическое государство.

Каутский 531

Кроме того, подчеркивает Бернштейн, важно обезопасить этот переход от нынешнего социального порядка к

более высокому от конвульсивных потрясений.

3. СПОРЫ О «РЕФОРМИЗМЕ»

3.1. Карл Каутский и ортодоксия

Лидером ортодоксальных марксистов стал Карл Каутский (1854— 1938). Он родился в Праге, учился в Вене. Переехав в Цюрих, стал редактором газеты «Социал-демократ». После встречи с Марксом в Лондоне в 1883 г. возглавил печатный орган социал-демократов «Новое время». Он редактировал теоретическую часть «Эрфуртской программы» (1891), его комментарий стал настоящим катехизисом бойцов Второго Интернационала. Каутский, оспаривая Бернштейна, защищал марксистский тезис об утверждении капитализма через колонизацию и серию кризисов. Он усилил тезис о неизбежности краха капитализма и исторической необходимости революции.

Вместе с тем некоторые теоретические моменты марксизма Каутский реформирует. Отношение базиса и надстройки (структуры и суперструктуры), по его мнению, нельзя толковать так, что базис состоит из материальных объектов, а надстройка — из мыслей и настроений. «Ни материальными предпосылками, ни духовной активностью нельзя пренебрегать. Более того, нельзя даже сказать, что для них характерно отношение причины и следствия, скорее они взаимно обусловливают друг друга, постоянно переплетаясь». Это была ревизия в области исторического материализма. Относительно диалектики Каутский замечает, что «для материалистического применения [гегелевской схемы диалектики. — Авт.] мало поставить ее с головы на ноги, необходимо проделать заново весь путь ногами». Говоря о взаимодействии организма и среды, Каутский сближается с социал-дарвинизмом. История человечества, читаем мы в его книге «Материалистическое понимание истории» (1927—1929), есть не что иное, как частный случай общей истории живых существ, хотя и со своими специфическими законами.

Дж. Реале и Д. Антисери. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней (4) — Издательство «Пневма», С-Петербург, 2003, 880 с, ил.