Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

132

202

Джон Стюарт Милль (1806—1873)

Дж. Стюарт Милль 203

Бентам. «С вниманием и интересом я слушал их беседы, — вспоминал Джон в "Автобиографии", — и это постоянное присутствие позволило мне сдружиться с обоими...» Серьезное воспитание (отец часто поручал сыну сложную работу), либеральная атмосфера, дружба с французским экономистом Ж.-Б. Сеем, чтение сочинений СенСимона, Конта и Бентама — все это сформировало в будущем философе желание быть «реформатором мира». Однако в один из осенних дней 1826 г. сильный кризис заставил юношу как бы пробудиться от сна. «Представь себе,— сказал он сам себе,— что все твои жизненные цели реализованы, институты изменились согласно твоим мнениям в единый миг — стало ли бы это мигом великой радости и счастья для тебя лично?» Когда внутренний голос определенно ответил «нет», ему показалось, что это полный крах и утрата жизненной опоры.

Впрочем, со временем Джон Стюарт Милль понял, что только счастье других, а не собственное, прогресс человечества, искусства могут быть объективно достойными целями, когда они идеальны сами по себе, а не в качестве средств. Наслаждения жизни способны удовлетворять тогда, когда мы культивируем их как бы между прочим, беря в качестве основных целей нечто, от наших желаний отличное. В самом деле, трактат «О свободе», написанный Д. С. Миллем вместе с женой Гарриет Тейлор, стал классическим произведением, защищающим права личности, а его «Система рассудочной и индуктивной логики» (1843) — образцовым пособием по индуктивной логике.

3.6. Критика теории силлогизма

Логика, говорит Милль, — это наука о доказательстве, т. е. о корректном выведении одних положений из других. «Всякий ответ и любой формулируемый вопрос состоят в утверждении, или пропозиции. Все, что может быть предметом согласия или несогласия, должно принять форму пропозиции, что выражено словами: всякая истина и всякая ошибка гнездятся в предложениях». Но аргументы суть цепочки из пропозиций, и если предпосылки истинны, то верны и следствия.

Какова же ценность силлогизма? — задается вопросом Милль во второй книге «Логики». Возьмем для примера силлогизм: «Все люди смертны, герцог Веллингтон — человек, значит, Веллингтон смертен». Смертность герцога

Дж. Реале и Д. Антисери. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней (4) — Издательство «Пневма», С-Петербург, 2003, 880 с, ил.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

133

мы выводим из пропозиции «Все люди смертны». Мы знаем это, ибо видели умерших Павла, Марию, и многие другие рассказывают и подтверждают то же. Стало быть, из опыта. Но в опыте мы наблюдаем только единичные случаи. Следовательно, «всякий вывод — от одного частного к другому частному»,

204Позитивизм

аединственное обоснование того, «что будет», — то, «что было». «Общая» пропозиция — всего лишь прием

для сохранения в памяти частных случаев. Все наши познания, все истины опытны по природе, включая дедуктивные пропозиции геометрии. Отсюда общий вывод Милля: «Дедуктивные, или демонстративные (доказательные), науки все без исключения — науки индуктивные, их очевидность — в опыте».

Силлогизм бесплоден, по Миллю, ибо он не увеличивает наших познаний. То, что герцог Веллингтон (в ту пору живой и невредимый) смертен, уже подразумевается как частный случай посылки, согласно которой смертны все. Однако здесь начинаются осложнения. Если верно, что знания добываются опытом и наблюдением, и верно также, что опыт и наблюдение основываются на конечном числе случаев, законны ли тогда формулировки общих законов, вроде упомянутой «Все люди смертны»? Как от факта смерти Петра, Иосифа, Фомы мы заключаем, что «смертны все»?

«Индукция, — пишет Милль в третьей книге "Логики", — ментальная операция вывода из знания об одном или многих случаях знания обо всех подобных, в определенных аспектах, случаях». Индукцию можно определить как «обобщение опыта». Это выведение «из немногих подтверждаемых случаев знания обо всех случаях определенного класса, похожих на предыдущие при обстоятельствах, считающихся существенными».

3.7. Принцип индукции: единообразие природы

Чтобы отличить существенные обстоятельства от несущественных, выбрать из следующих одно за другим те обстоятельства, которые связаны неизменным законом, Милль предлагает четыре индуктивных метода. Это метод согласия, метод различия, метод сопутствующих изменений и метод остатков. Однако вопрос наиболее острый — вопрос основания индуктивного вывода: где гарантия, что вывод из опыта верен? Такая гарантия, по Миллю, — в единообразии природного процесса. Общую аксиому индукции можно по-разному сформулировать: Вселенной управляют законы, будущее похоже на прошлое. Однако реальность в том, что «мы не просто переходим от прошлого к будущему, поскольку это прошлое и будущее, мы из известного выводим неизвестное, из наблюдаемого — ненаблюдаемое, из нами воспринятого или того, что осознаем, идем к тому, что еще не вошло в сферу нашего опыта. В этом утверждении — целый сектор будущего, но также и большая часть настоящего и прошлого».

Так в чем же ценность индуктивного принципа (единообразие природы и каузальность как аксиома)? Обладает ли он априорной

Дж. Стюарт Милль: мораль, экономика, политика 205

очевидностью? Нет, отвечает Милль. Это обобщение основано на предыдущих обобщениях. Даже смутные законы природы были открыты сами по себе, наиболее очевидные из них стали общепринятыми прежде, чем о них начали говорить. То, что огонь обжигает, а от дождя мокнут, так или иначе подтверждает принцип единообразия природы, «согласно которому каждое событие зависит от некоторого закона» и «для каждого события есть некоторая комбинация предметов или событий».

Таковы некоторые основные черты индуктивной логики Милля. Местами она приводит в замешательство. Очевиден круг: принцип индукции подтверждает частные индукции, а последние обосновывают сам принцип индукции. Милль мог бы ответить, что это верно, если верна традиционная доктрина силлогизма. Тем не менее она не безукоризненна. Из тезиса «Все люди смертны» вовсе не следует заключение «Герцог Веллингтон смертен», но прошлый опыт позволяет нам выводить общие истины и частные случаи с такой же степенью вероятности. Так что Уильям Уэвелл, полемизируя с Миллем, был прав, утверждая, что законы и научные теории суть гипотезы, изобретенные творческими умами, — гипотезы, которые подлежат фактической проверке.

3.8.Науки о морали, экономика и политика

Вшестой книге «Системы логики» речь идет о логическом аспекте наук о морали. Милль не отрицает свободу человеческой воли. Если познать личность до самых глубин и узнать обо всем, что на нее воздействует, то можно предсказать ее поведение с точностью, с какой предсказуемо поведение физического тела. Однако эта философская необходимость не есть фатальность. Фатальность таинственна, ее нельзя изменить. Философская же необходимость, когда она познана, позволяет воздействовать на причину самого действия так, как мы воздействуем на причины природных процессов. Мы знаем, что в случае наших волевых действий нет таинственной вынужденности. Нет чародея, принуждающего нас повиноваться силе какого-то мотива. Если мы хотим, то умеем показать силу сопротивления обстоятельствам (это желание может быть новым антецедентом). И было бы унизительно для нашего достоинства думать, что желание совершенства может быть парализовано. Следовательно, свободе индивида не противоречит научный подход. Из наук о человеке на первом месте, по Миллю, стоит психология, опирающаяся на «последовательное единообразие предмета». За будущей наукой «этологией» (изучающей характер, этос) Милль закрепляет задачу изучения общих ментальных законов и влияния

206 Позитивизм

обстоятельств на характер. Еще сложнее социальная наука, изучающая «человека в обществе, коллективные

действия и другие феномены, составляющие социальную жизнь».

В «Началах политической экономии» Милль суммирует выводы из работ Смита, Мальтуса и Рикардо. Что касается вопросов распределения благ, то Милль ставит его в зависимость от человеческой воли, права и обычаев.

Дж. Реале и Д. Антисери. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней (4) — Издательство «Пневма», С-Петербург, 2003, 880 с, ил.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

134

В распределении человек должен добиваться более подходящих условий. Вместе с тем Милль отрицает теорию «зависимости и протекции». Он против теории, что нужно регулировать порядок в пользу бедных, в соответствии с которой судьба бедных и все, что касается их как класса, должно устраиваться исходя из их интересов, но не ими самими. «Привилегированные классы, — писал он, — всегда используют свою власть в интересах собственного эгоизма». Философ защищает «теорию независимости», согласно которой «благосостояние народа рождается справедливостью и самоуправлением». Рабочие могут и должны добиваться улучшения своего положения мирными средствами, а не революционными. Решая проблему, как совместить социальную справедливость со свободой индивида, Милль уповает на социальные реформы, полагая, что социализм несет в себе опасность удушения свободы индивида.

В«Размышлениях о представительном правлении» (1861) Милль обсуждает проблему, как помешать ситуации, когда «большинство, придя к власти, вынуждает остальных к маргинальному существованию в политической жизни, контролируя законодательство и управление в собственных интересах». Ведь не исключено, что большинство встанет на путь тирании. Поэтому основная проблема представительной демократии — предотвратить порчу и воспрепятствовать злоупотреблениям, не принося в жертву достижения народного самоуправления. Представительная демократия, полагает Милль, «правильна, когда не только большинство, но и мнения меньшинства могут быть услышаны и приняты, в соответствии с весомостью их принципов и влияния, превосходящего, возможно, их численность. Это демократия, где встречаются равенство, беспристрастность и управление всех для всех».

Вкниге «Утилитаризм» (1861) Милль сначала идет по пути Бентама: «Я полагаю приемлемой мораль пользы, или принцип максимального счастья, согласно которому действия справедливы в той мере, в какой они увеличивают счастье, и несправедливы, когда они ведут к противоположному состоянию. Под счастьем подразумевается удовольствие и отсутствие страдания». Однако, в отличие от Бентама, Милль подчеркивает аспект качества (а не количества) удовольствия. Все же лучше быть, с этой точки зрения, «больным Сократом, чем лоснящейся жизнерадостной свиньей». Чтобы заключить, какое из страданий невыносимее, приходится

Дж. Стюарт Милль: свобода индивида 207

полагаться на мнение большинства — тех, у кого богатый опыт. Противоречие между счастьем одного и

процветанием всех ни при чем, ибо сама жизнь воспитывает и укореняет в нас бескорыстные чувства.

Посмертно были опубликованы очерки «О религии» (1874). Милль излагает свой взгляд на природу мирового разумного порядка. Порядок мира свидетельствует о наличии упорядочивающего разума. Однако это не дает нам оснований считать, что Бог сотворил материю, что он всемогущ и всеведущ. Бог не есть Абсолютное Все, человек сотрудничает с Богом в наведении порядка, гармонии и справедливости. Вера — это надежда, превосходящая пределы опыта Так почему же, спрашивает Милль, «не довериться воображению, ведущему к надежде, даже если для ее реализации никогда не понадобится рассчитывающий вероятность рассудок?»

3.9. Защита свободы индивида

Книгу «О свободе» (1859) Милль написал в соавторстве со своей женой. Сам автор предсказал в «Автобиографии», что книга переживет все прочие его творения. В самом деле, поражает богатство аргументов в защиту автономии личности. Милль не устает подчеркивать важность для человека и общества в целом «максимального разнообразия характеров и полной свободы развития человеческой природы в бесчисленных контрастных направлениях». Свобода защищает не только от тирании власти, она страхует от тирании мнений и преобладающих чувств, от общей социальной тенденции, идей и привычек... В ней предел легитимного проникновения коллективного мнения в индивидуальную независимость».

Милль защищает право индивида жить так, как ему нравится. «Каждый из нас самодостаточен относительно собственного здоровья, как телесного, так и умственного и духовного». Социальный рост есть следствие развития всех разнообразных индивидуальных инициатив. Ясно, что свобода каждого находит свой предел в свободе другого. Индивид «обязан не ущемлять интересы других или определенную группу интересов, которые по закону или молчаливому согласию должно почитать как правовые. Он вынужден принять свою часть ответственности и необходимых жертв для защиты общества и его членов от любого вредительства и беспокойства».

Свобода подразумевает: а) свободу мысли, религии, высказывания; б) свободу вкусов, свободу планировать жизнь по своему Усмотрению; в) свободу собраний. Таким образом, идеал Милля — возможная свобода каждого для процветания всех. «Государство, пытающееся снизить ценность индивидов, чтобы сделать из них

208 Позитивизм

послушные инструменты своих проектов (даже в лучших целях), очень скоро придет к выводу, что нельзя осуществить великие цели маленькими людьми, и совершенный механизм, которому все принесено в жертву, ни для чего больше не годится именно в силу отсутствия витального духа, подавленного для ускорения движений самого механизма».

Ясно теперь, как далек Милль от Конта, проповедовавшего, по Миллю, внушающий страх деспотический абсолютизм. Отделению верного от ошибочного посвящена его работа «Огюст Конт и позитивизм» (1865).

Особой остротой социального анализа отличается сочинение Милля «Подчиненность женщины» (1869). Веками женщин считали неполноценными «по природе». Однако, замечает Милль, «женская природа» — это факт искусственный, факт исторический. Маргинальное положение женщин есть результат поведения мужчин, «исключительная выгода которых — держать женщин на периферии, в семье или, как это тогда было в Англии, на фабриках, а потом говорить об их неодаренности и неспособности к наукам и искусствам». Проблему следует решить политическими средствами: создать для мужчин и женщин равные социальные условия. Не без влияния Милля феминистское движение в Англии на протяжении XIX века все ширилось. В 1919 г. английские женщины

Дж. Реале и Д. Антисери. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней (4) — Издательство «Пневма», С-Петербург, 2003, 880 с, ил.