Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

349

дисциплина (научная и ненаучная) имеет богатую историю традиций: эмпиризм и номинализм в философии, волюнтаризм и детерминизм в теологии, бихевиоризм и фрейдизм в психологии, утилитаризм и интуиционизм в этике, марксизм и либерализм в экономике, механицизм и витализм в физиологии».

Некоторые характеристики, общие для разных традиций, сформулированы Лауданом так: «1). Каждая традиция исследования имеет определенное число специфических теорий, составляющих и

688 Эпистемология после Поппера

объясняющих ее суть. 2). Каждая традиция характеризуется некоторыми метафизическими и методологическими особенностями, их совокупность сообщает традиции индивидуальные черты, отличающие ее от других. 3). Каждая традиция исследования (в отличие от отдельных теорий) проходит через чреду разнообразных детализирующих (нередко взаимопротиворечащих) формулировок, созревающих на протяжении внушительного промежутка времени (в отличие от теорий, часто сменяющих друг друга)».

Через совокупность директив традиция создает специфические теории, в том числе и методологические. «Так, ньютонианская традиция неизбежным образом — индуктивистская, ибо принимает только те теории, которые выведены индуктивным путем. Психолог-бихевиорист принимает лишь операционистские методы. С другой стороны, часть директив, заданных исследовательской традицией, онтологичны по характеру. Онтология традиции специфицирует в общем виде типы основных для дисциплины видов сущего. Например, единственно законными и ассимилируемыми теоретическими постулатами бихевиоризма будут публично наблюдаемые физические и физиологические знаки. Если речь идет о картезианской традиции, то есть два приемлемых типа субстанции — материя и мышление — и различные способы их взаимодействия (так, картезианские корпускулы взаимодействуют только при контакте)».

Исследовательскую традицию поиска Лаудан определяет как «набор общих положений, относящихся к существу процессов, представленных в данной области изучения, а также методы, рекомендуемые к использованию для исследования проблем и создания теорий». Совершенно очевидно, что обратиться к тому, что запрещено метафизикой и методологией традиции исследования, значит оказаться за ее пределами. «Если физиккартезианец начинает говорить о взаимодействиях на удаленном расстоянии, если бихевиорист говорит о бессознательных импульсах, а марксист — об идеях, далеких от экономических структур, в каждом из этих случаев ученый оказывается вне игры, и нарушитель границ традиции становится чужаком».

Остается сказать, что для Лаудана исследовательская традиция имеет тем больше шансов на жизнь, чем адекватнее ее ответ на все большее число эмпирических и концептуальных проблем. Получается, что предпочтительнее традиция, решающая наибольшее число наиболее важных проблем. Нельзя забывать, что лаудановское понятие «традиции исследования» значительно пластичнее, чем «парадигмы» Куна и «программы исследования» Лакатоса. «Историческое развитие традиций исследования показывает, что меняются не только вспомогательные теории, но и — со временем — центральные основоположения. В каждый данный

О прогрессе науки 689

момент времени одни элементы традиции важнее и основательнее других. То, что составляло ядро ньютонианской традиции восемнадцатого века (например, абсолютные пространство и время), в ньютонианстве девятнадцатого столетия не имело уже особого значения». Лакатос и Кун, говорит Лаудан, справедливо полагали, что программа исследования (или парадигма) всегда связана с набором неотторгаемых элементов. Их ошибка в том, что они не смогли осознать, что элементы этого класса со временем, смещаясь, меняют свой облик.

5.ВОПРОС О ПРОГРЕССЕ НАУКИ

5.1.Критика теории правдоподобия Поппера

Эпистемология Поппера и его последователей поставила акцент не на структуре науки, а на ее развитии. Чтобы решить, какая из теорий предпочтительнее, следует ответить на вопрос: почему? Почему коперниканская теория лучше птолемеевской, а теория Кеплера предпочтительнее теории Коперника, ньютоновская лучше кеплеровской, а эйнштейновская — прогрессивнее ньютоновской? Конечно, можно ответить, что каждая последующая теория объясняет больше и лучше предыдущей. Тогда уместен вопрос: а почему T2 объясняет больше и лучше предыдущей T1?

На этот вопрос Поппер ответил теорией правдоподобия. Т2 правдоподобнее T1, если все истинные следствия из T1 суть истинные следствия из Т2, а все ложные следствия из T1 суть истинные следствия из Т2, а из Т2 извлекаемы следствия, неизвлекаемые из T1. Вооруженный таким критерием, ученый в состоянии выбрать более содержательную и более предпочтительную теорию, даже если ее истинность не установлена, как в случае с ньютоновской теорией — ложной в сравнении с релятивистской теорией Эйнштейна, но прогрессивной в сравнении с коперниканской. Тем не менее определения Поппера подвергнуты сомнению. В самом деле, в случае ложности теории А (например, ньютоновской), ее правдоподобие возрастает, по Попперу, в двух случаях: вопервых, если увеличивается ее истинное содержание AV (т. е. ее истинные следствия) и одновременно не увеличивается ее ложное содержание AF (т. е. ложные следствия); во-вторых, если уменьшается ее ложное содержание AF и одновременно не уменьшается ее истинное содержание AV.

Рассмотрим рис. 1. В прямоугольнике — все интересующие науку пропозиции. В большом круге — все истинные пропозиции, в маленьком — ложная теория AF со множеством истинных следствий из AV и ложных следствий из AF.

Дж. Реале и Д. Антисери. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней (4) — Издательство «Пневма», С-Петербург, 2003, 880 с, ил.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

350

690 Эпистемология после Поппера

Давид Миллер, Павел Тихи, Джон Харрис и Адольф Грюнбаум показали случаи, когда дефиниции Поппера не выполняются. В самом деле, увеличим правдоподобие теории А добавлением к АV установленного истинного p рядом с V.

рис. 1

Тогда, если А ложно, то должно быть ложным и f в AF, так что конъюнкция p ^ f — ложное высказывание (поскольку ложно f) как принадлежащее к AF. Следовательно, очевидно, что, добавляя истинное высказывание р к AV , мы добавляем соответственно ложное высказывание р ^ f к AF, a это противоречит первой дефиниции.

рис. 2-3

Теперь попробуем увеличить вероятность А (рис. 3) путем выведения из Ар ложного высказывания q. Получится, что если А ложно, это значит, что в АF содержится ложное высказывание f, поэтому f —> q есть истинное высказывание (ибо ложны и f и q). Мы видим, что, изымая ложное высказывание q из АF, мы соответственно выводим и истинное высказывание f —> q из AV, a это противоречит дефиниции 2.

Эти результаты (как, впрочем, и полученные другим путем) показывают несостоятельность попытки Поппера установить критерий прогресса строго логическим путем. При помощи дефиниций правдоподобия нельзя точно установить, какая из неистинных

О прогрессе науки 691

теорий вероятнее другой. В ложной теории, когда растет ее момент истины, увеличивается одновременно и ее ложный момент. При сокращении момента лжи убывает и истинность теории. Или, проще говоря, попперовская идея правдоподобия, согласно аргументам Миллера, Тихи и других, уравнивает теории Эйнштейна, Ньютона и Коперника. Однако с этим вряд ли кто согласится.

5.2. Прогресс науки в перспективе Ларри Лаудана

Тарский попытался реабилитировать аристотелевское определение истины: утверждение истинно тогда и только тогда, когда соответствует фактам. И все же иметь определение истины — не значит обладать ее критерием. Наши теории не могут быть абсолютно надежны. Сколько бы ни было подтверждений в пользу теории, при последующем контроле она может оказаться ложной. У теории есть неограниченное число следствий, но контролировать мы можем лишь конечное их число. Даже располагая определением истины, непогрешимого критерия истины, дающего право декретировать ту или иную теорию как истинную, мы не имеем.

Понимая ситуацию, Поппер пытался привить внутри самой логики интуитивное понятие правдоподобия, конституирующее идеал-типическую модель прогрессивности одной теории по отношению к другой, эффективного развития в исследовательской практике. История науки в реальности больше похожа на кладбище драгоценных, но ошибочных теорий, среди которых ежедневно плутают ученые. Именно поэтому располагать критерием, устанавливающим предпочтительность одной теории по отношению к другой, даже когда обе ложны, более чем желательно. Поппер искал этот критерий в сфере правдоподобного, но не нашел. Выработанный им стандарт оказался слишком высоким.

Приняв во внимание аргументы оппонентов Поппера, Лаудан предпринял поиски стандартов предпочтения и прогрессивности теории не в логике, а на уровне прагматики. Нет критерия истины, существенного критерия правдоподобия также не существует. Так какая же теория лучше, предпочтительнее и прогрессивнее? Ответ Лаудана достаточно трезв: рационален выбор в пользу теории, которая в данный момент решает большее число проблем, для данной эпохи наиболее важных. Представляется, что вовсе не логика доминирует в истории науки, и усилия таких ученых, как Мотт, Хильпинен, Туомела, Миллер (Mott, Hilpinen, Tuomela, Miller) и других, не дали

Дж. Реале и Д. Антисери. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней (4) — Издательство «Пневма», С-Петербург, 2003, 880 с, ил.