_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 3

И. Кнорринг

141

ТАМ

Там даль ясна и бесконечна: Там краски знойны и пестры, И по долинам в душный вечер Горят арабские костры.

Там иногда далеко, ще-то Журчит прибой взметенных волн, Там в синих форменках кадеты Играли вечером в футбол.

Там счастье было непонятно, И был такой же серый день, Как те разбросанные пятна Арабских бедных деревень.

Там безрассудные порывы Мешались с медленной тоской, Оттуда мир, пустой и лживый, Казался радостной мечтой.

Там сторона моя глухая, Где горечь дум узнала я,

Пусть ненавистная, пусть злая, Вторая родина моя.

1925

** *

Стучались волны в корабли глухие, Впивались в ночь молящие глаза. Вы помните — шесть лет тому назад Мы отошли от берегов России.

Явсе могу забыть: и боль стыда,

Иэти годы темных бездорожий,

Но страшных слов: «Да утопи их, Боже!» — Я в жизни не забуду никогда.

1926

142	И. Кноррииг

СТАРЫЙ КВАРТАЛ

Занавески на окнах. Герань. Неизбежные вспышки герани.

В предрассветную, мшистую рань Тонут улицы в сером тумане.

День скользит за бессмысленным днем, За неделей — бесследно — неделя. Канарейка за грязным окном Заливается жалобной трелью.

Резкий ветер в седой вышине Бьется в стекла, мешая забыться. Иногда проступают в окне Неприметные, стертые лица.

А в бистро нарастающий хмель Заметает покорные стоны.

И над входом в убогий отель В темной нише смеется Мадонна.

1928

мыши

Мыши съели старые тетрадки, Ворох кем-то присланных стихов. Мыши по ночам играют в прятки В сонном сумраке углов.

Мыши съели письма из России, Письма тех, кого уж больше нет, Пыльные обгрызочки смешные — Память отошедших лет.

Мыши сгрызли злобно и упрямо Все, что нам хотелось сохранить: Наше счастье, брошенное нами, Наши солнечные дни.

Соберем обгрызанные части, Погрустим над порванным письмом:

И. Кнорринг

143

Больше лепсого земного счастья По клочкам не соберем.

Сделает иным, ненастоящим Этот мир вечерняя заря.

Будет падать в окна свет мертвящий Уличного фонаря.

Ночью каждый шорох чутко слышен, Каждый шорох, как глухой укор: Это гложут маленькие мыши Все, что было до сих пор.

1931

МОНПАРНАС

...А сказать друг другу было нечего, Разговор был скучный и скупой. Шумный, долгий монпарнасский вечер Вдунул жизнь в «Ротонду» и «Куполь».

Громкоговоритель надрывался Над большой и пестрою толпой. Звуки резкие танго и вальса

Путались с трамвайной трескотней.

Мы сидели молча на диванах, Скучные от пива и вина.

«Тот уехал?» — «Да». — «А этот?» — «В Каннах...»

Иопять надолго тишина.

Ив тяжелом папиросном дыме Поднимались взоры к потолку. Кто у нас вот эту боль отнимет, Эту безнадежную тоску!

Становилось скучно, страшно даже. Ждем, что кто-нибудь сейчас придет И со смаком в сотый раз расскажет Злой литературный анекдот.

144	И» Кнорринг

Так, под солнцем, неподвижным взглядом Пролетал за часом мертвый час.

«Так и надо... Значит, так и надо...», И ревел неумолимый джаз.

1932

** *

Россия! Печальное слово, Потерянное навсегда

Вскитаньях напрасно-суровых,

Впустых и ненужных годах.

Туда — никогда не поеду, А жить без нее не могу.

И снова настойчивым бредом Сверлит в разъяренном мозгу:

— Зачем меня девочкой глупой От страшной, родимой земли, От голода, тюрем и трупов В двадцатом году увезли!

1933

ИЗМЕНА

Воображаемому собеседнику

Измены нет. И это слово Ни разу не слетало с губ. И ничего не стало новым

В привычно-будничном кругу.

Измены нет. Но где-то втайне, Там, где душа совсем темна, В воображаемом романе Она уже совершена.

Она сверкнула жгучей новью, Жизнь подожгла со всех сторон. Воображаемой любовью Реальный мир преображен.

И. Кнорринг

145

И каждый день, и каждый вечер — Томленье, боль, огонь в крови. Воображаемые встречи Несуществующей любви.

А тот — другой — забыт и предан. (Воображаемое зло!)

Встречаться молча за обедом Обидно, скучно, тяжело.

Круги темнее под глазами, Хмельнее ночь, тревожней день. Уже метнулась между нами Воображаемая тень...

А дом неубран и заброшен. Уюта нет. Во всем разлад.

В далекий угол тайно брошен Отчаяньем сверкнувший взгляд...

Так,— проводя, как по указке, На жизни огненный изъян,— Ведет к трагической развязке Воображаемый роман.

1934

** *

Этим летом опять поедем Вдоль далеких дорог — ты и я. Снова будем на велосипеде Проезжать чужие края.

Мы должны побывать в Бретани, Мы должны... но скорей, скорей! Как нам страшно в мерзлом тумане У мигающих фонарей.

Ведь потом ничего не будет. Ведь должны еще много знать. Ведь уходят и годы, и люди, Торопись, торопись не отстать.

146	И, Кнорринг

Мы должны... но молчи об этом! Только лето у нас с тобой. Больше мы не увидим света, Никогда не вернемся домой.

Это наше последнее лето Перед смертью или войной.

1936

* * *

Япокину мой печальный город, Мой холодный, неуютный дом. От бесцельных дел и разговоров Скоро мы с тобою отдохнем.

Ятебя не трону, не встревожу. Дни пойдут привычной чередой. Знаю я, как мы с тобой несхожи, Как тебе нерадостно со мной.

Станет дома тихо и прилично,—

— Ни тоски, ни крика, ни ворчни...

Станут скоро горестно-привычны

Без меня кружащиеся дни...

Истараясь не грустить о старом, Рассчитав все дни в календаре, Ты один поедешь на Луару

Впризрачно-прозрачном сентябре.

Ивдали от горестной могилы,

Где-то там, в пути, на склоне дня, Вдруг почувствуешь с внезапной силой, Как легко и вольно без меня.

1936

** *

Считать толково километры, На карте намечая путь, Учесть подъемы, силу ветра.

Что посмотреть. Где отдохнуть.

И. Кнорринг

147

Решить внимательно и строго, Что нужно брать с собой, что — нет. Вязать пуловеры в дорогу И чистить свой велосипед.

Мечтать о воздухе хрустальном

Итишине лесов и рек, О городке провинциальном, Где будет ужин и ночлег.

Ив настроении прекрасном На карту заносить пути, Пока не станет слишком ясно, Что больше некуда идти.

1937

** *

Тебе — без упрека и лести, Тебе, мой доверчивый друг, За наше усталое «вместе», За лед непротянутых рук.

За ночи у детской кровати (Покорное тельце в огне), За ночи в больничной палате, В пустой, неживой тишине.

За то, что по-разному верим И разное видим вокруг.

За радости и за потери — Тебе, мой обманутый друг.

Мое непрощеное счастье, Мое пораженье в борьбе...

— Без боли, без гнева, без страсти,— Последнее слово — тебе.

1939

148	И. Кнорринг

** *

Когда сердце горит от тревоги,

Ашаза холоднее, чем сталь,—

Яиду по парижской дороге

В синеватую, мглистую даль.

Начинает дождливо смеркаться, Тень длиннее ложится у ног. Никогда не могу не поддаться Притягательной власти дорог.

Как люблю я дорожные карты, Шорох шин, и просторы, и тишь...

А куда бы не выйти из Ш артра — Все дороги уводят в Париж.

И часами безмолвно и строго, Плохо скрыв и волненье, и грусть, Я смотрю на большую дорогу, По которой назад не вернусь.

1939

** *

Где-то пробили часы.

— Всем, кто унижен и болен, Кто отошел от побед — Всем этот братский привет

С древних, ночных колоколен.

Где-то стенанье сирен В мерзлом и мутном тумане. Шум авионов во мгле, Пушечный дым на земле

Икорабли в океане.

—Господи, дай же покой

Всем твоим сгорбленным людям: Мирно идущим ко сну, Мерно идущим ко дну, Вставшим у темных орудий!

1940

И. Кнорринг

149

** *

Войной навек проведена черта, Что было прежде — то не повторится. Как изменились будничные лица!

И все — не то. И жизнь — совсем не та.

Мы погрубели, позабыв о скуке, Мы стали проще, как и все вокруг. От холода распухнувшие руки

Нам ближе холеных, спокойных рук.

Мы стали тише, ничему не рады, Нам так понятна и близка печаль Тех, кто сменил веселые наряды На траурную, черную вуаль.

Инам понятна эта жизнь без грима,

Ибледность просветленного лица, Когда впервые так неотвратимо, Так близко — ожидание конца.

1941

** *

Темнота. Не светят фонари. Бьют часы железным боем где-то. Час еще далекий до зари,

Самый страшный час — перед рассветом.

В этот час от боли и тоски Так мучительно всегда не спится. Час, когда покорно старики

Умирают в городской больнице.

Час, когда, устав от смутных дел, Город спит, как зверь настороженный, А в тюрьме выводят на расстрел Самых лучших и непримиренных.

1942

ЗИНАИДА ШАХОВСКАЯ

* * *

Ты там, где я. Молчишь, глухая, Молчишь и смотришь в эту ночь. Свою судьбу превозмогая, Себя не можешь превозмочь.

С тобою скованная снами, Твой гнев неправедный деля, Я помню, дышит под снегами Все та же черная земля.

1934

** *

Дней ускользающих не трогай, Храни заветную печаль, На этой будничной дороге Словам пустым не отвечай.

Храни несказанное слово, И ночью, в пеньи камыша,

Под небом радостным и новым Проснется спящая душа.

* * *

Скаждым часом я не та и ты не тот.

Скаждым часом... Смерть нам ближе стала. Посмотри вокруг себя. Устало Люди дышат, открывают рот, Точно рыбы, жадно задыхаясь Воздухом отравленной земли.

Господи, все темное спали, Но спаси простое сердце наше.