Щеглова_ист. грам

по пашням и огородамъ не ѣздили и плодовъ мимоходомъ и нарочно не рвали [надо оные плетьнями обвесть] (Флор, ск., 1738 г. //Карт. СлРЯз XI—XVII вв.).

Существительное мимоходъ в памятниках древнерусского и старорусского периодов употребляется в значении 'прохожий', т. е. представляет собой на именование лица по глаголу: мимоходи мнози приходяху къ нему (ЖФСт к. XII, 126—126 об.); Творяи добро мимоходомъ 'прохожим, странникам', т. е. посторонним людям], а своимъ временная не подал, тать есть (Пч к. XIV, 24 об.) и др. Однако мимоходъ 'прохожий' не могло дать в косвенном падеже обстоятельственного значения действования. Последнее может быть объяснено только возможностью у слова мимоходъ и значения действия по глаголу. См. аналогичные отношения между мимоѣздити - мимоѣздъ. миомЬздомъ: Азбяково слово всѣмъ нашимъ княземъ... мимоѣздящимъ посломъ, и ловцомь нашимъ (СГГД II, 8. 1313 г. //СлРЯз Х1-ХУП вв.); См. также современные проезжать - проезд, проездом и под.

С утратой глагола мимоходить 'проходить' (собственно 'не останавливаться, не задерживаться') теряется основание рассматривать мимоходом как форму отглагольного имени. Вероятно, тогда же у нее закрепляется собственно наречное, переносное значение 'между прочим, не останавливая внимания, не придавая особого значения'.

Сферой употребления отглагольных с нулевым суффиксом имен был живой народноразговорный язык. Этим объясняется большое количество таких имен в функции приглагольного определения в памятниках старорусского периода по равнению, например, с древнерусским. В книжных стилях языка в той же функции чаще употреблялись формы суффиксальных существительных. Например: Прилучает бо ся некоему от них мимохожениемъ гостиньствовати в приградии некоем жены имущем (Васе. Патр., 418. XVI в.- 1518 г.//СлРЯз XI—XVII вв.) и др. Основным «функциональным конкурентом» отглагольных имен в литературном книжно-письменном языке были причастия. Для раннего периода истории языка проблема различения наречий и глагольных форм не является актуальной, поэтому ограничимся общими замечаниями.

Функциональная близость к наречиям отчетлива у причастий в тех случаях, когда в тексте, нет указания на объектные отношения. Например: и отятие ризы .молчя претерпѣ (ПНЧ 1296, 13); положи -г- укрухы. и ста мълча (ПрЛ XIII, 88в).

Утрата склонения кратких (именных) форм действительных причастий отмечается на рубеже XI—XII вв. «Об употреблении неизменяемых причастий как о явлении, регулярно представленном в памятниках, ...можно говорить к концу древнерусского периода».

Появление общей с наречиями черты - неизменяемости - способствовало позднее переходу некоторых древних причастий в наречия, но при условии нейтрализации видовременных значений, характерных для глагола (см. современные молча, нехотя, походя). Этот процесс сопровождался определенными изменениями в системе ударения, хотя и не имевшими самостоятельного значения.

Функциональная общность наречия и отдельных косвенных падежей имени существительного имела большое значение для обеих частей речи. Укажем некоторые последствия этой общности для наречия.

Малочисленность наречий по сравнению с другими знаменательными классами слов в древнерусском языке (и не только в древнерусском) в известной степени объясняется тем, что существительное активно выступало в предложении в той же роли. Таких примеров очень много: въ истину, по истинѣ въ правъду, безъ времене, без грѣха, безъ лукы, безъ ума, по правъдѣ, до коньца, въ начало, въ вѣкы,по напраснъству самохотью и т. д.

Ограниченность некоторых семантических разрядов наречий, по-видимому, является следствием того, что нуждаемость в них обеспечивалась падежными и предложно-

111

падежными формами существительных. Так, наречия причины и цели в древнерусском языке представлены лишь несколькими местоименными формами: зачьто, зачемъ, почьто и др. Ср. в этом значении формы имен существительных: Възведи очи милостивьно на сѣдяя въ наготе, и зимою ['из-за холода, от холода'] съкърчивъшаагося (Изб 1076, 38 об.); рабыни...

видѣ петра стояща, и о(т) радости же не от(в)рьзе воротъ. .. тако же и сь о(т) страха не о(т)врьзе врать (ЖФП X11 /X111, < -Юг).

С другой стороны, падежные формы существительных, употребляющиеся в обстоятельственной функции служили базой образования наречий (обычно через ступень прилагательного): не по дѣлу —неподѣльно, безъ вины — безвинно, безъ грѣха - безгрешно и др.

Адвербиализация форм имени существительного, понимаемая как употребление косвенных падежей в наречной функции, сама по себе не является способом образования наречий от существительных, а предоставляет условия для такого образования, которое реализуется нарушением семантических связей, изменением формы обстоятельственного слова, отклонением ее от парадигмы имени, или исчезновением самого существительного. Превращение формы имени существительного в самостоятельное наречие является длительным процессом, границы которого не всегда возможно определить. Особенно сложными для определения являются семантические сдвиги. Только сравнение разных периодов истории языка дает возможность указать направление семантических изменений. Поэтому при разграничении наречий и форм существительного в роли наречия были и остаются неопределенность и возможность разных подходов и разных решений. По мнению А. Лескина, например, достоверное выделение таких адвербиальных выражений из целой массы соединений предлога и падежа неисполнимо.

Для выделения лексического пласта наречий в языке древнерусских памятников целесообразно отграничить собственно наречия от форм, выступающих в роли наречий, но не утративших приметы других частей речи. С этой целью в данной работе рассматриваются только такие слова, для которых обстоятельственная функция в предложении является единственной.

А. Мейе, заключая краткий обзор наречий в общеславянском языке, признает невозможность установить точную границу между наречием и падежом существительного. «С уверенностью говорить о наречии можно лишь там, где падежная форма уже не существует, как в типе добрѣ, дома, или там, где слово получает специальное значение, как в случае въчера, или там, где имя уже не существует отдельно, как в случае вън-утрь «внутри)).

Этот принцип может быть положен в основу определения самостоятельности наречия при историческом описании языка. Условием его применения является необходимость сопоставления лексем, могущих принадлежать разным частям речи, в пределах той языковой эпохи, которая исследуется. Общий метод выделения наречий в языке ранней поры сводится к отказу от восстановления имени, формы и смысла по форме и значению обстоятельственного слова, отмеченного в тексте памятника. Поясним на примерах.

Слово, по форме напоминающее падеж имени, употребляющееся в обстоятельственной функции, принимается за наречие, если само имя существительное в свободном употреблении не отмечено. Речь идет о таких словах, как задъ, таи, прекы, нудъма. Не отрицая возможности субстантивного происхождения этих и других подобных форм в более древнюю эпоху, тем не менее можно утверждать, что в древнерусский период они функционировали как самостоятельные наречия. Восстановление имени по форме наречия даже в тех случаях, когда такое восстановление структурно не представляет трудности, может привести к ошибке, которую допустил бы исследователь современного языка, восстанавливая

112

существительные *взничь, *обум, *скользъ на том основании, что в языке есть наречия навзничь, наобум, вскользь.

Назадъ, потаи, въпрекы и под. могут рассматриваться как приставочные (или предложно-приставочные) образования на основе наречий задъ, таи, прекы и под.

Далее, слово, употребляющееся в обстоятельственной функции, принимается за наречие, если его форма не соответствует парадигме имени, как она представлена памятниках письменности того же времени. Так, для исторического (письменного) периода дома, 'дома' является наречием, а не формой существительного домъ, т. к. не входит в систему его падежей. Наречие дома генетически представляет собой окаменевшую падежную форму и.-е. *domus, но у исследователей нет полного согласия относительно исходного падежа. На древность наречия также указывает образование прилагательного домашьний и сложных существительных домажиричь, домочадьць и др. (формы другой огласовки домоотмечаются этимологами как поздние).

Наконец, слово, употребляющееся в памятниках в обстоятельственной функции может считаться самостоятельным наречием, если его значение не согласуется с семантикой однокоренного имени. См. такие случаи, как кромѣ ' в сторону, сбоку' и крома 'краюха хлеба' (Срезн.); безгода 'зря, без надобности, напрасно' и годъ 'время, пора, год'.

Соединение этих признаков позволяет выделить лексический пласт собственно наречий, отделив их от форм, употребляющихся в роли наречий. Важное значение имеет при этом типичность формы слова для наречных образований, его употребляемость, участие в словообразовании других слов, дальнейшая история слова.

113

Лекция 10. История наречий.

План:

1.Отдельные наречия

2.Словообразовательные группы наречий

2.1.Местоименные наречия

2.2.Числовые наречия

2.3.Именные наречия

2.4.Адвербиальные образования наречий

3.Наречие в предложении. Присубстантивное употребление наречий

ОТДЕЛЬНЫЕ НАРЕЧИЯ

Отдельные (нетипичные) наречные образования, употребляющиеся в памятниках древнерусской письменности XI — XIV вв., включают хронологически разные слои лексики: так называемые первичные наречия, в основном, общеславянские, и наречия, образованные в исторический период. Рассмотрение первых представляет интерес с точки зрения их употребляемости в условиях лексической обособленности. Вторые интересны тем, что дают реальное представление о способе и условиях своего образования.

Первичные, или первообразные, наречия непосредственно не связаны со словами, принадлежащими другим частям речи, т. е. на историческом материале такая связь не прослеживается. Значительная часть первичных наречий, по-видимому, представляет собой древнейшие регулярные образования от именных основ, продолжение которых в исторический период развития языка обычно связывается с адъективными, субстантивными и местоименными основами. Ср., например, зѣло, не имеющее корневого соответствия в других частях речи, и наречия мало, тихо, тако при соответствующих прилагательных; ср.

также туне - суе, проче; нынѣ - поздѣ, дълзѣ; утръ - низъ, впредь и т. д. Другая часть первичных наречий представляет собой единичные образования. По морфологическому составу они неоднородны, но их членимость устанавливается этимологически. Приведем ряд таких наречий с некоторыми комментариями.

Абие ‘тотчас, сразу же’: Яко не подобаеть чюдити ся добротѣ женьстѣи. нъ помыслити ю абие больну и състарѣвъшу ся. и глаголати къ себѣ... чему ся чудиши. калу и праху и попелу (Изб 1076, 90 об.). По происхождению абие является старославянским (древнеболгарским) словом. Его употребляемость в древнерусском книжно-письменном языке весьма высока и, как можно видеть на приведенных текстах, не ограничена исключительно богослужебной литературой. Частыми его синонимами являются въ часъ, въ тъ часъ, тотъ часъ, ту в его специфическом значении 'тут же, одновременно'.

Бесперестани (беспрестани) 'постоянно': чюдо творита беспрестани. Как считают этимологи, наречие представляет собой «первоначально словосочетание из *bez и род. пад. ед. числа от редкого имени *реrstanь. Других следов существительного в памятниках письменности нет. В XI — XIV вв. наречие очень употребительно и продолжает употребляться в старорусский период. Например: нача находити дожь силенъ... да тако и иде всь месяць бес престани и все лѣто. Со временем наречие беспрестани было вытеснено формой беспрестаньно, соотносительной с прилагательным. В древнерусский период новое наречие только появляется, в картотеке «Словаря древнерусского языка» оно отмечено два раза.

Ту 'там, туда' : аще ти ся сълучить обѣдовати нѣкде. ти слышиши жену хотящю обѣдовати ту, не сѣдаи бъшию ту. Наречие ту могло употребляться с временным оттенком 'тут же, сразу же', часто в сочетании с абие: посла единого оть братия въ костянтинь градъ къ

114

ефрему скопьцю. да вьсь уставь студиискааго манастыря испьсавъ присълеть ему. онъ же прпдобьнааго оца нашего повелѣная ту абие и створи (ЖФП ХI/ХIII);

С ХШ в., наречие известно в осложненной форме, которая постепенно вытесняет основную: кто былъ тутъ [в др. сп. ту], то будеть послухъ (Гр 1229 сп. 8, смол,). Бъшию (бьшью) - совсем, совершенно, въину - постоянно, вънезапу внезапно,вдруг,вънъ - наружу, вьчера — вчера, дома - дома, у себя, еле - еле, едва, искони - искони, в самом начале, мимо - мимо, одерьнь - в полную собственность, безвозвратно, около - вокруг, кругом, в обход, стороной, окрьстъ - кругом, вокруг, таи - тайком, тайно.

Большая часть рассмотренных наречий относится к общеславянской лексике и встречается в древнерусских памятниках разной территориальной принадлежности. Одерьнь отмечено только в новгородских и двинских памятниках и не вышло за пределы этой диалектной зоны. Сугубо книжные абие, въину, бъшию становятся архаизмами уже в старорусский период. Судьба остальных наречий сложилась двояко. Одни вышли из употребления, уступив место образованиям на той же наречной основе (беспрестанно, внезапно, тайно, тут). Другие остались без изменений до настоящего времени: вон, вчера, дома, едва, еле, искони (несмотря на появление наречия исконно), мимо, около, окрест. Часть их послужила основой для образования прилагательных (въчерашний, домашьний, исконьный, окольный, окрестьный) и оказалась центром словообразовательного гнезда. Другая часть первичных наречий осталась обособленной на протяжении всей письменной истории (вон, едва, еле, мимо).

Уже на примере этих слов можно говорить об устойчивости наречий в условиях лексической изоляции. Перечень их можно продолжить за счет других первичных наречий (например, опять, вспять) и наречий, оказавшихся изолированными в ходе развития языка (о некоторых подробнее будет сказало ниже). Поэтому кажется спорным мнение о том, что лексическая изоляция наречия ведет к его гибели. По-видимому, есть зависимость между длительностью функционирования отдельного слова и словообразовательного гнезда, к которому оно относится, но эта зависимость, как нам представляется, не столь прямолинейна и относится к наречиям в той же мере, как и к другим знаменательным классам слов.

Отдельные наречия, появление или закрепление которых в языке относится к древнерусскому периоду, дают реальное представление о многообразии способов и условий своего образования. Они формируются на основе или с участием всех частей речи. Многие наречия отличаются большой вариативностью форм: часто требуется весьма длительное время, чтобы форма наречия окончательно «устоялась». Эта черта характерна не только для наречий, происхождение которых связано с народно-разговорной сферой языка, но и для наречий, относящихся к книжной лексике.

Приведем данные письменных источников, касающиеся формирования отдельных наречий. Основное внимание уделено наречиям древнерусского языка, которые сохраняются до настоящего времени.

Наречия места доловь и домовь в истории языка составляют своеобразную пару. Доловь употребляется в значении 'вниз' и 'вон, прочь': пришьдшимъ намъ надь пропасть, и вьргохомъ по камени доловь ['вниз'] (ПрЛ XIII): спусти доловь ['вниз'] хламиду (Пч к. XIV, 20 об.). Домовь имеет одно значение 'домой': ити гостю домовь (Гр 1189—1199, новг.) и др.

Как отмечают историки языка, образование наречий доловь, домовь произошло фонетическим путем в результате редукции конечного гласного в форме дат. пад. ед. числа долови, домови. Однако следует иметь в виду определенные условия, при которых происходило это изменение. Во-первых, формы существительных долови, домови с начала письменности употребляются как обстоятельство, т. е. в роли наречия: долови на грѣхи

115

сходити (ФСт XIV, 386); пусти домови (ЧудН XII, 70в); идите съ данью домови (ЛЛ 1377, 945 г.) и т. д. Во-вторых, появление новой формы дат. ед. на -у (дому) в парадигме склонения имен существительных оставляло старую форму, так сказать, в ведении наречия. Наконец, в самом классе наречий к началу письменного периода была большая группа слов на -ь, поэтому фонетическое изменение указанных форм, можно думать, облегчалось морфологической аналогией.

Встарорусский период доловь 'вон, прочь' (значение 'вниз' не отмечено) и домовь 'домой' фонетически' изменяются в долой и домой. См. примеры из памятников XVI—XVII вв.: И та лавка Третьяку с того места снести долой, (Гр. Дв. I, 266. 1584 г. //СлРЯз XI—XVII вв.); Из города Торена шлезские торговые люди поехали было домой и полские ратные люди ихъ пограбили (Куранты, 130. 1628 г. // Там же) и т. д. В этом виде наречия остались в современном русском языке.

Наречие досыти в древнерусском языке сохраняет лишь формальную связь с именем существительным сыть. Весьма показательно различие в употребляемости существительного

инаречия: в картотеке «Словаря древнерусского языка (XI—XIV вв.)» сыть представлено 3- мя примерами, досыти — 23-мя. Но главным является их семантическое расхождение. Существительное имеет значение, связанное с физическим насыщением: Питие мѣръное сыть напълняеть и веселить. бѣзмѣрьное же бешеньство есть (Изб 3076, 237). Наречие употребляется не только в значении 'довольно, досыта', отчасти согласующимся с семантикой существительного, но и в значении 'очень, много, чрезмерно'. Например: тому убо досыти биену бывъшу (ЖФСтк. XII, 154).

Впамятниках старорусского периода наряду с досыти употребляются досыть и досыта (последнее, возможно, по типу дозѣла, домънога. Все три формы известны современным говорам. Последняя (досыта) принята в литературном языке.

К редким случаям адвербиализации, сопровождающейся изменением глагольной формы, относится непрестаи 'непрестанно, беспрестанно': любъвию непрестаи, та за насъ въпиюща. Употребление наречия ограничено церковно-книжными текстами.

Наречие тотчас (тотъ часъ) 'сразу, немедленно' отмечено в памятниках с кон. XIV в.: пришедъ же никола тотъ часъ простре руку свою и взя(т) мя (СбТр к. XIV). удариша в било, и азъ тотъ часъ протяхъ на мощи Федосьевы (ЛИ ок. 1423, 109] г.). Далее слово употребляется непрерывно.

Формальное отличие наречия от сочетания с таким же значением в его беспредложности. Для обозначения времени обычно употреблялся винительный с предлогом въ.

При образовании сложных наречий существенно то же самое условие, которое отмечалось при образовании наречий из форм склоняемых слов; сочетания, на основе которых появляются наречия, в языке употребляются в функции обстоятельства. Для сочетаний, в состав которых входят наречия (стрьмь главою, по пьрво), эта функция вообще предопределена.

Отдельные наречия, изучение которых в значительной степени относится к области исторической лексикологии, занимают в лексическом составе наречий небольшое место. Основная часть наречий в древнерусском языке представлена группами слов, в структуре которых можно видеть определенные словообразовательные модели.

СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ГРУППЫ НАРЕЧИЙ МЕСТОИМЕННЫЕ НАРЕЧИЯ

Местоименные корни древнейшие в языке, древнейшими являются и наречия, образованные от этих корней. Число их ограничено: немногим более десятка. Однако они

116

дают большое количество суффиксальных наречных образований. Употребляемость этих наречий велика из-за обобщенности, местоименности их семантики, чем объясняется распространенность мнения, что класс наречий в древнерусском языке представлен, в основном, местоимениями. В X1 в. местоименные наречия представляют собой лексически устойчивые и довольно четкие структурно-семантические группы: обстоятельственные с формантами -де, -амо, -уду (-удЬ); -гда; качественные с формантами -ако, -ми, (ма). Дальнейшая история представляет картину их постепенного разрушения.

Наречия на -де

Наречия с этим формантом указывают на место нахождения: къде, сьде, въсьде, онъде, овъде, инъде и т. д. Определенная словообразовательная стройность нарушается одним исключением: наречие ту 'там, на том месте', семантически однородное с наречиями на -де, структурно представляет собой иное образование. См. примеры из памятников: вьсьде лихая ѣдь есть губительна (Изб !076, 239 — 240); чьто дѣеши съде (ПС к. XI, 8); въсьжде богъ есть

(Там же, 100);

Наречия на -де, кроме основного значения места нахождения, могут указывать направление действия ('куда', 'сюда'): никто же въходя сьде печалуя о(т)судѣ, излазить (ПС к. XI, 91 об.);

Значение направления (при указании места и времени) определило употребление некоторых наречий на -де с ограничительными приставками от- и -до-, сохраняющими лексическое значение предлогов: иже отсъде о(т) рода бяше маръфуса (КЕ ХН, 257а); оликесеи. еще досъде въ аравии живуще (Там же);

На протяжении XV — XVII вв. наречия на -де употребляются в их основном значении места нахождения или совершения действия: въпрошааше... который убо богъ есть зде (Алекс., XV, 34); и где быша дождеве умножи богъ ярового всякого обилья, а рожь инде събраша сѣмяна ржаныя, а инде и съ избытком, а инде и жати нЬчего, и засЬяша старою рожью (ЛПск 2, XV, 1485 г.);

Указание на направление действия сохраняется у приставочных отъзде, дозде, употребляющихся также и во временном значении: Дозде все сконцашася (ЛПск 3, XVI, 1478г.);

Местоименные наречия за десять веков истории письменного языка существенно изменились. Лексическое сокращение коснулось всех выделяемых в древнерусском языке структурных групп. Многие структурные группы исчезли (овамо, инамо, тамо, куду, туду, кудѣ,тудѣ

Из обстоятельственных наречий с минимальными изменениями остались только две группы: туда, сюда, туды, сюды со значением направления; тогда, всегда (тогды, сегды) — со значением времени. Из остальных структурно-семантических групп остались отдельные лексемы: где (къде), везде (въсьде); здесь (сьде); там (тамо); всюду (въсюду), так (тако) всяко (Вьсяко); весьма.

ЧИСЛОВЫЕ НАРЕЧИЯ

Числовые наречия, или наречия-числительные, представляют собой образования от именных корней с лексическим значением числа. Общее значение этого класса наречий — повторяемость действия, что в известной степени можно рассматривать как частный случай общего значения меры и степени. Исключений немного: лишь отдельные наречия употребляются в функции местоименного обстоятельства времени, например: одиною 'однажды, некогда'; другоици 'в другой раз, иногда'. В структурном отношении числовые наречия представлены словообразовательными формантами, не употребляющимися в других семантических категориях наречий.

117

Наречия на -шьды (-жды)

Суффикс -шьды (-жды) объединяет почти все числовые корни и является основным на протяжении истории письменного языка. Регулярность образований в древнерусский период нарушается одним исключением: от корня один обычно наречие одиною (единою).

Примеры из памятников: шестишьды отъ бѣдъ избавить тя (Изб 1073, 142[-); тришьды обраштяя ся о единой главизнѣ (Изб 1076, 1 сб.);

По аналогии с многашьды 'много раз, часто' образовало рѣдъкашьды 'редко'; причащатися часто или рѣткажды (ПНЧ XIV, 1816);

Впозднейшие века употребление числовых наречий с этим суффиксом является обычным: а быль тоть князь въ Псковѣ трижды (ЛПск 2, XV, 1434 г.)

Вдревнерусских памятниках суффикс -шьды, отмечен в нескольких вариантах, не закрепленных ни за отдельными памятниками, ни за отдельными веками. При том, что наречия на -шьды остаются широко употребительными, см. другие формы: в сию нощь...

тришьду о(т)вьржешися мене (ЕкЛрх 1092, 95); трижда прекр(с)тивша (ЧтБР к. XI сп. XIV,

356);

Отличительная черта словообразовательных моделей числовых наречий в языке древнерусской письменности — их подвижность, что находит выражение в большом количестве вариантов. Даже сложные образования с -краты (первоначально сочетания) имеют несколько вариантов: не отъмьстиши два краты о единомъ, (КЕ ХН, 15а); дъвократию (Там же, 1806); дъвократъ (Там же, 232а). Другая черта числовых наречий - суффиксальная синонимия. Употребление суффиксальных образований в текстах оставляет впечатление нарочитого стремления к разнообразию: поють(с) въ ть днь троич по единою... поеть(с). шестишдъ [так!] бо не(д)лею... поеть(с) пятишды а четыре четверако а -г- тришды. а -2- двоици а въ единь единою (УСт к. XII, 251).

Интересно распределение древних словообразовательных формантов по числовому ряду в современном литературном языке. В значении повторяемости действия ('столько-то раз') употребляются одиножды, дважды, трижды и четырежды. Широко употребительное на протяжении нескольких веков наречие многажды в настоящее время употребляется редко даже в художественной речи: Вечный нескончаемый праздник на площади святого Марка, многажды описанный (Н.Ильина. Дороги). Из наречий на -ицею осталось сторицею в ограниченных сочетаниях книжного характера. Весь числовой ряд предстает единым только

вобразованиях с - кратно - (однократно, двукратно и т. д.), имеющих соотносительность с именами прилагательными.

ИМЕННЫЕ НАРЕЧИЯ

Наречия на -о (-е)

Из всех словообразовательных групп наречий в древнерусский период наречия на -о (е) являются самыми многочисленными. По своему значению это в основном качественные наречия, только немногие употребляются как обстоятельства места и времени. По своей соотносительности с другими частями речи они не однородны: подавляющее большинство наречий на -о (-е) соотносится с именами прилагательными, часть — с именами прилагательными и именами существительными и, наконец, несколько наречий не имеет соотносительности со словами других частей речи, т. е. являются первичными.

Эти последние представлены наречиями зѣло, мимо, яво, туне: съмѣренъ зѣло и худъ (Изб 1076, 37 об.); и зѣло велик хваливься (ГА ХН1-—Х1У, 231г); идуче мимо (ЛЛ 1377, 862

г.);

118

Употребляемость этих лексем разная. Яво представлено только в Мериле Праведном XIV в. (обычная форма наречия — явЬ,). Мимо чаще встречается в роли предлога. Туне и зѣло относятся к частотным словам с широкой сочетаемостью и длительной историей.

Небольшая группа наречий на -о от простых основ имеет соотносительность и с именами прилагательными и с именами существительными: суди все добро, суди въ правду (МПр XIV, 10 об.): каяжьдо... вещии егда право носять (КЕ XII, 2! 86). Ср. добро и добрый, зъло и зълый, лихо и лихый, право и правый.

Обращает на себя внимание сравнительно редкое употребление в древнерусских памятниках наречий добро и зъло. Обычно эти формы встречаются в роли предиката (добро есть, нѣсть добро), а в функции наречия обычны формы на -ѣ (добрѣ, зълѣ). Такое положение сохраняется в языке поздних памятников. Например, в Псковских летописях XVI—XVII вв. находим борзо, глухо, ново, просто, скоро, твердо и т. д., но -добрѣ, злѣ. Можно думать, что омонимия с именем существительным ограничивала употребление наречия. Об этом же говорит история формы право, ставшей позднее вводным словом.

Основная масса наречий на -о (-е) в языке древнерусских памятников имеет прямую соотносительность с прилагательными. Словник их большой, частотность многих наречий велика, поэтому здесь приводится лишь небольшая часть материала (примеры даны в алфавитном порядке выделяемых лексем).

Наречия от простых основ: не тъшти ся бързо иштисти (Изб 1076, 1 об.); старци быстро шествоваху (КТур ХН сп. XIV, 6); весело ли ступаеши по степеньмъ отъ князя исходя (Изб 1076, 20 об.);

Обстоятельственные наречия места и времени на -о, е по сравнению с качественными лексически составляют небольшую группу. Семантика их часто имеет оттенок качественности, особенно при образном употреблении. Например: рекшу ему Данило чему еси давно не пришелъ (ЛИ ок. 1425, 1250 г.); и бѣ мятежь новѣгородѣ. а святосла(в) дълго не бяше (ЛН XIII—XIV, 1139 г.).

АДВЕРБИАЛЬНЫЕ ОБРАЗОВАНИЯ НАРЕЧИЙ

Рассматриваемые ниже словообразовательные группы наречий имеют между собой общие черты: они включают наречия, образованные на основе свободно функционирующих наречий с обстоятельственной семантикой, объединяют местоименные и неместоименные корни. Каждая из словообразовательных групп является лексически ограниченной.

Наречия на -ча (-чу, -че)

Вязыке древнерусских памятников этот вид образования представлен наречием нынѣча (-чу, -че). Наряду с обычным широко употребительным нынѣ 'теперь, в настоящее время' в Синайском патерике к. XI в. отмечена форма нынѣчу.' и видЬ мя въ гнусивѣ. .. свитѣ црь. и рече. се пращаемъ тебе нынѣчу (л. 134);

С XIV в. новые формы часто встречаются в памятниках, отражающих народноразговорный язык: что есмь нынѣча нарядилъ (Гр ок. 1339, 1. моск.).

Вязыке XV—XVII вв. употребляются нынѣча, давеча, теперича: а нынѣча язъ въ всей лжи (ЛМоск к, XV, 1446 г.); нынѣче князь... хочеть стол урядити (ЛИск 3, XVI, 1471 г.); Осипъ сказал давече де он на губную записку слался в послушество... а топерво де спрашивает про губную записку (Арх. Толстого, 1661 // СлРЯз XI—-XVII вв.). В Грамотках XVII—XVIII вв. употребляются теперича, теперечь (Л° 156), теперечи (№ 234).

Формы на -ча (-че) представлены в основном обстоятельственными наречиями времени. Образования с таким формантом встречаются у наречий с другой семантикой, но скольконибудь устойчивой картины они не дают. Например, Словарь русского языка XI—XVII вв.

119

приводит примеры с болъмачъ, болече: А на Москву не дръзнулъ ити, но посла нѣкоихъ отъ своихъ товарищевъ... но ити не смѣяху болмачъ (Рог. лет., 138! г.).

Всовременном русском языке давеча, как и другие формы на -ча, несут на себе стилистическую примету просторечия. В качестве нейтральной утвердилась лишь форма нынче (из нынѣче в результате ослабления первого заударного гласного). По памятникам письменности она известна рано: а нынче отрекаемся тебе (ЛПск 2, XV, 1349 г.). Формы на - ча со всеми вариантами конечного гласного, отмеченными в памятниках, широко представлены в современных народных говорах.

Наречия на -сь (-ся, -се)

Формант -сь (-ся, -се) известен в основном у обстоятельственных наречий времени. Образование наречий на -ча (-че, -чи) и сь (-се, -ся) представляет собой живой процесс в

современных русских говорах, о чем говорит, в частности появление вторичных суффиксальных форм: нонечесь, давечись, здесячи. Оба наречных форманта этимологи связывают с древними указательными местоимениями или выделительными частицами, отчасти развившимися на базе местоимений. Разговорный характер большинства новых образований в древнерусском языке подтверждает такую интерпретацию, поскольку употребление частиц является обычным для просторечия. Об этом же говорит вариативность формантов. Само примыкание частиц к наречиям объясняется природой наречий с их неизменяемостью, в отличие от других знаменательных слов, у которых парадигматическая соотнесенность форм оставляет частицу на положении свободно употребляющегося члена. Более частое употребление наречий с описанными формантами в памятниках XV—XVII вв. по сравнению с древнерусским периодом отражает не активизацию их в живом языке, а является следствием демократизации стилей книжно-письменного языка, облегчающей проникновение в язык письменности разговорных форм и слов.

Двойные наречия Характерной чертой наречий можно считать употребление двойных наречий,

составленных из одинаковых форм одной лексемы (мало-мало), разных форм одной и той же лексемы (мало-помалу) и одинаковых форм разных лексем (подобру-поздорову).

Впамятниках древнерусского периода отмечено несколько примеров с двойными наречиями: Все еже колиждо излиха лихо мыслихъ глаголомь или дѣломъ (СбЯрХШ, 26).

Вязыке старорусского периода они встречаются довольно часто в разных текстах - и разговорного, и книжного характера: Да севодни тот боярин ту страсть введет, а иногды иной иную слабость введет, да помалу, помалу весь обиход монастырской крепостной испразнится

(Ив. Гр. Поел., 172. 1573 г. // Карт. СлРЯз XI —XVII вв.)

То же самое в языке XVIII в. (по картотеке «Словаря русского языка XVIII в."): я...

лишился множества книг, и табаку, который также они гораздо-и-гораздо поубавили (Зап. Блтв. IV. 122); и то и другое истолки порознь мѣлко намѣлко, потом смѣшай их вмѣстѣ

(ТВЭО, I, 1765, 140).

Широко представлены такие наречия в фольклоре: Как ударил богатыря крепко-накрепко, Да ударил ево плотно-наплотно.

Онеж. Былины.

Вообще в народно-разговорном языке они обычны: Я просто за просто, в сарафанекостычь, в фартучке, прялицу в руки - - и на беседу (Ж. Дарсон. Прич. сев. края. Рассказ Ирины Федосовой о себе).

По-видимому, употребление двойных наречий нельзя свести к приему тавтологии, характерному для народно-поэтического стиля языка. См., например, в «Повести о горе-

120