Щеглова_ист. грам

Р. несъшь			несъшь
Д. несъшемъ			несъшамъ
В.	несъш-Ь	несъша	несъшЬ
Т. несъши			несъшами
М. несъшихъ			несъшахъ
Дв. ч. И.-В. несъша		несъши	несъши
Р.-М.	несъшоу		несъшоу
Д.-Т.	несъшема		несъшами

Именно из данных двух категорий причастий — кратких действительного залога настоящего и прошедшего времени — развились и оформились русские деепричастия.

Дело здесь заключается в том, что краткие причастия в древнерусском языке могли употребляться первоначально как в качестве именной части составного сказуемого, так и в качестве определений. Употребляясь как определения, краткие причастия согласовывались с определяемым существительным в роде, числе и падеже. В этом отношении их положение в языке было таким же, как положение кратких прилагательных. Однако причастия, в отличие от прилагательных, были теснее связаны с глаголом, и поэтому их употребление в роли определений было утрачено раньше и быстрее, чем такое же употребление кратких прилагательных. Утрата краткими причастиями роли определения не могла не создать условий для отмирания форм косвенных падежей этих причастий, так как они, причастия, стали закрепляться лишь в роли именной части составного сказуемого, где господствующей является форма именительного падежа, согласованная с подлежащим. Таким образом, в русском языке осталась только одна форма бывших кратких причастий — старый имен. пад. ед. ч. муж. и ср. р. в настоящем времени на ['а] (-я), в прошедшем — на [ъ], [въ] (или после падения редуцированных—форма, равная чистой основе, или форма на [в], типа прочитав). В современном языке формы, равной чистой основе, уже нет, однако она есть еще у Пушкина:

Домой пришед, Евгений стряхнул шинель... (,.Медный всадник").

Эта причастная форма потеряла все те признаки, которые сближали ее с прилагательными, и прежде всего потеряла способность согласования с подлежащим в роде и числе. Как раз именно то, что в памятниках древнерусского языка начинают появляться факты нарушения согласования причастий с подлежащим (ср., например, в послесловии к Суздальской летописи 1377 г. исправливая почитайте вместо исправливаюче, т. е. ед. ч.

вместо древнего мн.), именно это и указывает на превращение бывшего причастия в деепричастие — неизменяемую глагольную форму, выступающую в роли второстепенного сказуемого.

Кроме формы бывшего имен. пад. ед. ч. муж. и ср. р., в русском языке сохраняются еще формы имен. пад. ед. ч. жен. р. типа идучи, несучи. Такие формы широко были распространены еще в XVIII в. и существуют теперь в диалектах и иногда в просторечии (ср.: глядючи). В литературном языке к этой форме восходят будучи, умеючи, крадучись. Следует также иметь в виду, что к бывшему имен. пад. ед. ч. жен. р. восходят современные деепричастные формы от возвратных глаголов (типа умывшись, расстегнувшись, разлетевшись и т.п.), а также образования, свойственные устной литературной речи с суффиксом -вши вместо -в: прочитавши, распахнувши, откативши и т. п.

Что касается полных причастий действительного залога настоящего и прошедшего времени, то они образовывались от кратких причастий с помощью указательного местоимения и, я, е, т. е. здесь шли процессы, параллельные процессам в истории полных прилагательных. Различные выравнивания в этих формах привели к образованию тех, которые известны и в современном языке, т. е. в настоящем времени форм типа несучий,

161

колючий, горячий, а в прошедшем — типа принесший, коловший, горевший. Судьба этих причастий в русском языке оказалась неодинаковой. Если формы прошедшего времени полностью сохранились и имеют и теперь значение причастий, то формы настоящего времени перестали выступать как причастия, превратившись в прилагательные.

Однако русский язык не утратил категории причастий действительного залога настоящего времени — он только использовал в этой роли заимствованные, хотя и русифицированные старославянские причастные формы на. -ущ-, -юш,-, -аш,-, -яш,- (ср.:

горячий и горящий, жгучий и жгущий, живучий и живущий, ходячий и ходящий, могучий и могущий и т. д.; русифицированность этих форм заключается в том, что старославянский суффикс -Жщ-, -Ащ- (=[os’t’], [es’t’]) передается на русской почве как -ущ, -'ащ- с [у], ['а] на месте старославянских носовых гласных и с щ на месте щ.

Однако эти заимствованные старославянские причастные формы не получили широкого распространения в живой диалектной речи и являются, как свидетельствуют факты, в современном литературном языке книжным элементом, хотя и активно функционирующим в различных письменных литературных стилях.

Причастия страдательного залога.

История этих причастий была в целом такой же, что и история форм действительного залога.

Краткие страдательные причастия настоящего времени образовывались от основы настоящего времени с тематическим гласным на второй ступени чередования с помощью суффикса -м- и изменялись по родам, числам и падежам, склоняясь по основам на о и а твердой разновидности (ср. ед. ч. несомъ, -а, -о, мн. ч. несоми, -ы, -а, ед. ч, посылаемъ, -а, -о;

мн. ч. посылаеми, -ы, -а и т. п.).

Краткие страдательные причастия прошедшего времени образовывались от основы прошедшего времени с помощью суффиксов -н- и -т- и также изменялись по родам, числам и падежам, склоняясь по основам на о и а твердой разновидности (ед. ч. писанъ, -а, -о, мн. ч.

писана, -ы, -а, ед. ч. взятъ, -а, -о, мн. ч. взяти, -ы, -а и т. п.).

Вистории русского языка эти причастия утратились в роли определений и сохранились

вкачестве именной части составного сказуемого.

Что касается полных причастий страдательного залога, то они, образуясь от кратких с помощью указательного местоимения и, я, е полностью сохранились как причастия в современном языке. Внимания здесь заслуживает, пожалуй, один факт — появление в суффиксе страдательного причастия прошедшего времени удвоенного [н] (например,

посланный, сработанный и т. д.).

Появление такого удвоенного [н] связано с тем, что приблизительно с XVII в. причастия с суффиксом -н-, выступая в роли определений, становились прилагательными и совпадали с соответствующими отглагольными прилагательными, образованными некогда с помощью суффикса -ьн- > -н-, т. е. такие причастия, как кошеное (сено), разореные (города), совпали с такими прилагательными, как указный (срок), отсрочная (челобитная) и т. п. В силу этого в языке должно было выработаться и выработалось новое средство отличия причастий от прилагательных — этим средством явился вторичный суффикс -ьн- ~> -н- в причастных формах: повеленьная, неписаньный > повеленная, неписанный и т. д.

Таким образом, в истории русского языка развились и укрепились полные причастия действительного залога прошедшего времени и страдательного залога настоящего и прошедшего времени как образования, характерные для него уже в древнерусский период. Что касается действительных причастий настоящего времени, то они, будучи по своему фонетическому облику церковнославянскими, в древнерусском языке сосуществовали с

162

восточнославянскими по происхождению формами и вытеснили их в книжных стилях литературного языка.

163

Лекция 14. История категории глагольного вида.

План:

1. Развитие средств выражения видовых различий в процессе формирования категории глагольного вида

1.1.Суффиксы имперфективации и чередования согласных

1.2.Видовые различия в исходной системе древнерусского языка

1.3.Использование суффиксов неопределенных глаголов в качестве средства имперфективации

1.4.Развитие специализированных средств имперфективации

1.5.Использование неспециализированных глагольных суффиксов

1.6.Развитие собственно древнерусской модели имперфективации

1.7.Суффикс -ну- как средство перфективации глаголов

1.8.Чередование корневых гласных

Категория глагольного вида во многом определяет специфику русской глагольной системы. Лексико-грамматический характер этой категории и отсутствие универсального способа передачи видовых различий чрезвычайно затрудняют установление времени возникновения глагольного вида и определение основных этапов его развития. У современных исследователей до сих пор нет единого мнения по этому вопросу. Представляется справедливой гипотеза о возникновении славянского глагольного вида в поздний псл. период. Весьма отчетливую ее формулировку можно найти в работах Ю. С. Маслова.

Ю. С. Маслов связывает появление и развитие значений, как непосредственно предшествовавших видовым, так и собственно видовых, с развитием способов действия, т. е. семантических группировок глаголов, объединявшихся по различным признакам протекания действия, отношения его к достижению результата и т. п. Сам же глагольный вид ведет свое происхождение с того момента, когда в позднем псл. языке появляется необходимость выражения экспрессивного значения процессуальности, длительности действия. Оно возникает из переосмысления более древнего неопределенно-многократного значения, происшедшего в связи с развитием категории предельности у приставочных глаголов. Для выражения процессуального, или имперфективного, значения первоначально использовалась уже имевшаяся в языке модель неопределенно-многократных глаголов, выступавших в качестве парных образований к определенным глаголам движения (прилетѣти—прилѣтати).

Влексически ограниченной группе глаголов, в первую очередь приставочных глаголов результативного способа действия, возникали первые парные оппозиции, в которых маркированные по форме и интенсивные по содержанию производные имперфективные образования составляли коррелятивную пару производящему глаголу. В этот период он представлял собой предельный глагол общего вида; значение же совершенности сложилось у него позднее (Маслов Юрий Сергеевич. Роль так называемой перфективации и имперфективации в процессе возникновения славянского глагольного вида. М., 1958; Маслов Ю.С. Имперфективация глаголов совершенного вида в славянских языках // Вопросы славянского языкознания. 1954. Вып. 1).

Врамках этой гипотезы глагольным приставкам отводится роль словообразовательного средства, создающего новое лексическое значение слова, новый способ действия. Присоединение приставки к глаголу первоначально не сопровождалось возникновением у

164

него перфективного значения. Соединение глагольных основ с приставками создавало лишь предпосылки и необходимые условия для возникновения вида в позднем псл. языке — «ту категорию предельности, из позднейшего расщепления которой и вышел несовершенный, а затем и совершенный вид» (Маслов 1958, 38). Значение приставочных глаголов определяется прежде всего тем, что именно у них формировались собственно видовые различия, распространявшиеся затем и на бесприставочные глаголы.

Логическим следствием такого взгляда на глагольные приставки является вывод, что главный стержень морфологической системы вида — суффиксальная имперфективация, т. е. образование с помощью различных суффиксов производных глаголов несовершенного вида. В современном русском языке они создают с теми глаголами, от которых образованы, наиболее многочисленные и ярко выраженные (т. е. минимально осложненные лексическими различиями) парные видовые корреляции.

Эта гипотеза Ю.С. Маслова о происхождении славянского глагольного вида осталась мало подкрепленной фактическим материалом. Только детальное изучение процесса распространения видовых значений на всю глагольную лексику, складывания средств выражения видовых различий (в частности — конструирования и усовершенствования механизма суффиксальной имперфективации), истории становления основных типов видовых корреляций, взаимодействия категорий вида и времени на материале языка памятников славянской письменности и современных говоров (в данной книге — русских) может придать этой гипотезе характер теории. Отдельные ее моменты также требуют уточнения и конкретизации. Что и было предпринято коллективом ученых в монографии Историческая грамматика русского языка. Морфология. Глагол. М., 1982.

Далее мы рассмотрим, как развивались средства выражения видовых различий и складывались основные типы видовых корреляций русского глагола.

1. РАЗВИТИЕ СРЕДСТВ ВЫРАЖЕНИЯ ВИДОВЫХ РАЗЛИЧИЙ В ПРОЦЕССЕ ФОРМИРОВАНИЯ КАТЕГОРИИ ГЛАГОЛЬНОГО ВИДА

Средства выражения видовых различий в соответствии с концепцией возникновения и развития категории глагольного вида Маслова трактуются прежде всего как средства имперфективации глагола. Среди них центральное место занимает глагольная суффиксация. На ранних этапах развития глагольного вида существенную роль играло также корневое чередование гласных. Долгое время единственным суффиксальным средством глагольной перфективации являлся суффикс –ну-, при его участии были сформированы многие типы глагольных корреляций.

Эволюция других средств перфективации глаголов, прежде всего глагольных приставок, заслуживает самого тщательного изучения. Есть основания пpедположить, что формирование видовых корреляций с участием простого и приставочного глагола произошло

всравнительно поздний период истории русского языка. Превращение ряда приставок из словообразующего средства в видообразующее было процессом вторичным, происходившим

вплане содержания.

Развитие средств выражения видовых различий происходило под действием некоторых специфических факторов. Во-первых, в те периоды истории языка, когда он не был связан кодифицированной нормой, развитие морфологической системы и, в частности, видовой системы русского языка представляло собой вероятностный процесс. Шел выбор одного из возможных путей развития, испытывались различные формы выражения одного и того же значения; сначала эти формы сосуществовали в качестве вариантов, но затем вступали в

165

конкурентную борьбу. Обобщение и выравнивание шло, как правило, по наиболее продуктивному образцу.

Во-вторых, на течение этого процесса влияло и то, что в продолжение более или менее длительного периода имперфективное значение процессуальности, длительности действия, с появления которого началось развитие собственно вида, было экспрессивным. Но, как известно, экспрессивность в языке достаточно легко утрачивается. А это влечет за собой замену формы со стертой экспрессией другой, более яркой и выразительной. При этом в течение некоторого времени старая и новая формы сосуществуют.

Поэтому при установлении роли того или иного средства выражения видовых различий на протяжении длительной истории развития категории глагольного вида ввели понятие актуальности данного средства на том или ином этапе развития (а также на той или иной территории).

Среди множества средств имперфективации, использовавшихся в разное время, выделяются три группы. Первая из них, наиболее древняя, утратила не только продуктивность, но и свое значение и функции, сохранившись, однако, в определенном круге глагольной лексики древнего происхождения.

Вторая группа включает те средства, которые, утратив продуктивность, все же осознаются структурно и семантически как средства выражения видовых различий в ряде корреляций, в более или менее измененном виде дошедших до наших дней.

Наконец, к третьей группе относятся те средства, которые активно используются для создания новых видовых корреляций, т. е. сохраняют продуктивность.

Актуальность того или иного средства выражения видовых различий означает сохранение им реального значения и функции в видовой системе при отсутствии продуктивности. Таким образом, первая группа указанных средств является непродуктивной и неактуальной, вторая же — непродуктивной, но актуальной, третья — продуктивной и актуальной.

Суффиксы имперфективации и чередования согласных

Глагольные суффиксы можно трактовать как соотношение алломорфов, выступающих в основах прош.//наст. времени:

-ja-//-j- (poda-ja-ti//poda-j-utь), -a-//-aj-(vъzrast-а-ti // vъzrast-aj-utь), -va-//-vaj-(vъzda-va-ti // vъzda-vaj-utь) и др.

Однако согласно грамматической традиции они могут быть представлены и в виде алломорфа, выступающего в основе прош. времени: -va-, -ova-, -iva- и т. п.

Первоначальное выделение суффиксов имперфективации произошло в позднепсл. языке. В составе большинства первичных суффиксов имперфективации выступала фонема <j>. Одни суффиксы присоединялись к глагольным основам с исходом на гласную (poda-ja- ti//poda-j-utь), другие — к основам с исходом на согласную (vyskak-a-ti //*vyskak-j-utь). Если первые практически не подверглись изменениям за все время своего существования, то вторые пережили фонетические преобразования. Под влиянием фонетических законов, действовавших в псл. языке, сочетания согласных с суффиксальным <j> на морфемном шве были преобразованы следующим образом:

dj > ž', tj >č', zj > ž ', sj >š',

pj >pl', bj >bl', mj > ml', vj >vl', rj >r',lj >l', nj >n',

166

gj > ž', kj > č', xj > š'. Затем эти изменения были морфологизованы.

Висходной системе др.-рус. языка эти чередования сочетаний согласных с <j> выступают уже как варианты морфонологических деривационных чередований согласных: d— ž ', t— č', z — ž', s— š ', p—pl', b—bl, m—ml', v—vl', r—r', 1—l’, n—n', g— ž', k— č', x— š'.

Эти чередования реализовались в тех случаях, когда имперфективы образовывались от глаголов с исходом основы на согласную, при помощи тех суффиксов, начальной фонемой которых некогда был <j>. Таким образом, «йотовое» чередование согласных стало словообразовательным средством, использовавшимся при образовании некоторых имперфективов. Практически в неизменном виде оно сохранилось до наших дней.

Таким образом, глагольные суффиксы -a-//-*j- и -*jа-//*jaj- по сути дела представляют собой комбинацию двух словообразовательных средств: суффикс имперфективации + деривационное чередование согласных.

Выделение суф. -*ja-//-*jaj- в качестве самостоятельного суффикса имперфективации наряду с суф. -а-//-aj- позволяет установить относительную хронологию их появления, различия в позиции их продуктивности на том или ином этапе развития видовой системы, а также показать вариантность имперфективов с этими суффиксами в различных диалектных или временных подсистемах и определить пути преодоления этой вариантности.

Вдр.-рус., ст.-рус. и в современном русском языке выступают следующие суффиксы имперфективации глаголов:

-и-//-0- (выход'и-ти // выход'-ать),

-ja-//-j- (пода-ja-тu // пода-j-yть),

-a-//-aj (възраст-а-ти / /възраст-аj-утъ), -ва-//-вaj- (възда-ва-ти // възда-ваj-уть),

-ова-//-oвaj- (-ева-//еваj-), (съдѣл-ова-ти // съдѣл-оваj-утъ), -ива-//-иваj- (-ыва-//-ываj-), (перепис-ыва-ти // перепис-ыва- jуть), а также -а-//-*j- (выскака-ти // выскач-утъ),

-*ja-//-*jaj (укрѣпл'а-ти // укрѣпл'аj-утъ). Соответственно выделяются и типы видовых корреляций, включающих глаголы с этими суффиксами.

Видовые различия в исходной системе древнерусского языка

Начальный момент возникновения славянской категории вида отделен от эпохи появления первых памятников др.-рус. письменности по крайней мере несколькими веками. Поэтому применительно к исходному состоянию др.-рус. языка уже можно говорить о наличии определенной системы выражения видовых различий в сфере глагольной лексики. Семантическим и формальным центром этой системы была категория имперфективности. Значение несов. вида — процессуальность, длительное действие, стремящееся к своему пределу, — явилось тем смысловым стержнем, который создал и укрепил эту категорию.

В исходной системе др.-рус. языка глаголы несов. вида были образованиями от приставочных глаголов по различным суффиксальным моделям имперфективации с использованием в отдельных случаях чередований гласных. В число суффиксов имперфективации входили следующие: -a-//-*j-, -ja-//-j-, -a-//-aj-, -*ja-// -*jaj-, -va-//-vaj-, -ova- //-ovaj-. А. Мейе подчеркивал, что без производных глаголов несов. вида вся система славянского вида была бы невозможна: «Это — образование постоянного вида, вокруг которого организуются все явления, относящиеся к виду».

Уже в исходной системе др.-рус. языка эти глаголы составляли определенные оппозиции со своими производящими глаголами, которые можно трактовать как видовые

167

корреляции, имевшие, однако, особый характер. Он определялся тем обстоятельством, что категория имперфективности первоначально выступала на фоне глаголов, еще не характеризованных по виду (глаголов общего вида), или глаголов, обладавших недостаточно четким перфективным значением. Поскольку маркированным в указанных корреляциях было именно имперфективное значение, определение семантики второго члена оппозиции уже не так существенно: в исходной системе и в начале исторического периода она еще могла быть как значением общего вида, так и более или менее оформившимся значением сов. вида. Важно подчеркнуть, что в исходном состоянии др.-рус. языка уже наличествовала достаточно обширная система семантически и формально противопоставленных оппозиций однокоренных приставочных глаголов, одинаковых по своей лексической семантике, которые и составили ядро развивающейся видовой системы.

Второй особенностью глагольных корреляций, составлявших исходную видовую систему др.-рус. языка, была их неупорядоченность. Если в плане содержания эти корреляции имели бинарный характер, то в плане выражения они были, как правило, многочленными. Эта многочленность была обусловлена тем, что в исходной системе было представлено большое количество сосуществовавших друг с другом древних и более новых средств выражения имперфективного значения у глаголов, унаследованных др.-рус. языком от псл. состояния. Эти многообразные средства имперфективации еще не были строго закреплены за отдельными классами глагольных основ, хотя признаки специализации уже намечались. Словообразовательные варианты имперфективных глаголов выстраивались в однокоренные ряды, противопоставленные одному члену (реже двум перфективным глаголам или глаголам общего вида), образуя тем самым многочленную видовую корреляцию.

Как я уже говорила, необходимость выражения имперфективного значения возникла в кругу приставочных глаголов, которые в позднем псл. языке, равно как и в предписьменную эпоху развития др.-рус. языка, составляли самую многочисленную группу глагольной лексики. Первоначально именно эта группа была достаточно отчетливо дифференцирована по категориям определенности / неопределенности и предельности /непредельности, на стыке которых и началось формирование видовых значений. Поэтому развитие категории имперфективности шло главным образом в этой сфере. Все многообразие средств имперфективации использовалось в основном для создания имперфективов от приставочных глаголов. Именно в их кругу и сложилась исходная система видовых корреляций.

Хотя образцом для создания первых видовых корреляций послужили соотношения бесприставочных глаголов (например, летѣти — лѣтати), следует помнить о том, что они генетически не были видовыми и лишь приспособились к выражению возникавших видовых значений. Имперфективы же, созданные по специализированным моделям имперфективации, образовывались только от приставочных глаголов и в исходной системе др.-рус. языка были представлены только в приставочной форме.

Основная масса простых, т. е. бесприставочных, глаголов находилась на периферии исходной видовой системы др.-рус. языка и, будучи охарактеризованной по виду, в первичных видовых корреляциях не участвовала.

Использование суффиксов неопределенных глаголов в качестве средства имперфективации

Первоначальное видовое значение имперфективности складывалось в недрах уже имевшейся в языке группы неопределенных глаголов. Это обусловило использование для выражения имперфективного значения уже готовых моделей неопределенно-многократных

168

глаголов, развивавшихся еще до широкого распространения приставочных образований (metati, skakati, dajati, lijati, padati и т. п.). Ядром складывавшегося класса имперфективных глаголов стали приставочные образования от древних неопределенно-многократных глаголов, получившие значение процессуальности (vyletati, otmetati, nalijati, podajati, pripadati

и т. п.). Они составили первые коррелятивные пары со своими производящими глаголами,

постепенно получавшими значение сов. вида: vyletěti—vylětati, naliti—nalijati, pripasti— pripadati и т. п.

Продуктивность старых моделей образования неопределенных глаголов при использовании их в новом качестве была различной. Правда, судить о ней можно лишь приблизительно (в частности, по соотношению приставочных и бесприставочных образований, представленных в памятниках письменности). Некоторые косвенные данные дают основание для предположений о продуктивности старых суффиксов неопределенности

впериод возникновения первого слоя имперфективных глаголов.

1)Суффикс -а-//-*j-, Суф. -а-//-*j- (где *j — показатель морфонологического чередования согласных в исходе основы) уже в качестве средства образования неопределенных глаголов был, по-видимому, малопродуктивным. Не увеличилась его продуктивность и в качестве средства имперфективации. Причиной этому, очевидно, было то, что обе эти функции были у данного суффикса вторичными. Первоначально в раннем псл. языке он служил морфонологическим средством тематизации глагольных основ. Производные глаголы с этим суффиксом очень немногочисленны. Все они представлены в ст.-сл. и др.-рус. памятниках в своей исходной бесприставочной форме, что говорит о древности этих образований и возможном возникновении их как неопределенных глаголов, образованных от исходного определенного глагола. Таковы, например, др.-рус. глаголы выкати // вычутъ (от вычи), гыбати // гыблютъ (ср. гыбнути), двигати // движуть (ср. двинути), дыхати // дышутъ (ср. дъхнути), имати // емлють (от яти), кликати // кличутъ (от кличи), лЬгати //лЬжуть (от лечи), метати // мечуть (от мести), сыпати // сыплютъ (от сути), сязати // сяжутъ (от сячи), скакати // скачутъ (ср. скочити), търгати 'биться, дрожать' // тържутъ (ср. търгнутися 'разорваться, лопнуть'), хапати // хаплютъ (ср. хапнути) и др. Все эти глаголы дали приставочные образования, которые составили оппозиции с производящими глаголами, оформленными той же приставкой. Эти оппозиции стали одним из наиболее ранних типов видовых корреляций в др.-рус. языке.

То обстоятельство, что суффикс -а-//-*j- как средство тематизации глаголов дал обширный ряд изолированных бесприставочных образований, вызвало появление в эпоху развития приставочного словообразования ряда производных от них приставочных глаголов (задремати, пожадати, възискати, сълъгати и т. п.). Первоначально они составили группу глаголов общего вида, обнаруживших затем все более отчетливое тяготение к перфективности.

Таким образом, к началу исторического периода развития др.-рус. языка, другими словами — d его исходной системе, суффикс -a-//-*j- мог выступать как в производных имперфективных глаголах (типа navykati // navyčutь), составлявших коррелятивную пару с производящим глаголом (navyči—navykati), так и в глаголах общего вида, тяготевших к перфективным (образованных от исходного глагола только при помощи приставки: mаzati— pomazati // pomažutь, т. е. в корреляцию не входивших). Древность происхождения суф. -a-//- *j- и отсутствие у него специализации как средства имперфективации обусловили не только полную утрату им продуктивности в этом качестве, но и неустойчивость видовой принадлежности образований с этим суффиксом. У целого ряда имперфективов на -a-//-*j- эта неустойчивая позиция стала отправной точкой для перфективации, что послужило

169

поводом для перестройки многих корреляций. Видовая неустойчивость явилась, с другой стороны, причиной сравнительно быстрой утраты имперфективных образований с этим суффиксом, не подвергавшихся перфективации, и замены их глаголами, созданными по специализированным моделям имперфективации, возникшим позднее.

Уже др.-рус. язык XI—XIV вв. сохранил лишь отдельные реликтовые формы приставочных образований с суф. -а-//-*j в имперфективном значений, хотя бесприставочные имперфективы с этим суффиксом в этот период еще употреблялись. В дальнейшем первые были утрачены почти полностью (исключением являются лишь такие архаические формы, как внемлет, приемлет), а от вторых остались лишь немногие слова и отдельные формы (ср., например: движет, а также двигаться, метать, скакать, сыпать, простор.-диал. и архаическое кликать).

Развитие специализированных средств имперфективации

Активное развитие категории имперфективности, которое вызвало необходимость образования большого количества производных имперфективных глаголов, привело к тому, что еще в позднепсл. эпоху появилась потребность в новых более совершенных средствах имперфективации. И такие средства начали создаваться. В основном это были суффиксы имперфективации. Чтобы успешно выполнять свою функцию, новые средства имперфективации должны были удовлетворять определенным требованиям.

Четким имперфективным значением могло обладать только такое средство имперфективации, которое было монофункциональным, ориентированным на одну задачу — создание имперфективных производных глаголов. Лишь специализация обеспечила суффиксам, выполнявшим эту задачу, устойчивую продуктивность. С другой стороны, чтобы сохранить и развить свою продуктивность, новый суффикс должен был иметь и четкую, выразительную структуру. Это было возможно при условии неоднофонемности состава суффикса, которая позволяла легко идентифицировать алломорфы суффикса, представленные во всех формах глагольной парадигмы. Вместе с этим продуктивный суффикс имперфективации должен был дать глаголу наиболее простое соотношение двух глагольных основ, что дало бы ему возможность войти в один из незамкнутых лексически глагольных классов. Наконец, продуктивность суффикса имперфективации могла значительно расшириться только в том случае, если его сочетаемость с различными типами глагольных основ была достаточно широка и не была ограничена какими-либо морфонологическими условиями.

Все эти условия (или большинство их) были соблюдены при создании второго слоя псл. средств имперфективации, который продолжал активно функционировать и в эпоху самостоятельного развития отдельных славянских языков.

1) Суффикс -ва. Ко второму слою специализированных средств имперфектикации относится прежде всего глагольный суффикс -va-, выступавший в имперфективных образованиях от глаголов с исходом основы на гласный звук.

Количество бесприставочных образований с этим суффиксом, произведенных от простых глаголов, было, по-видимому, весьма невелико. По данным КДРС XI—XIV можно привести лишь следующие пары таких глаголов: быти — бывати, грѣтися—грѣватися, дати— давати, дѣти—дѣвати, жити—живати, крыти— крывати, пити—пивати, пѣти—пѣвати, чути—чувати.

С другой стороны, данный суффикс представлен в ряде приставочных глаголов, произведенных непосредственно от приставочных образований: достати—доставати, залити—заливати, изгнити—изгнивати, омыти—омывати, пошити—пошивати, съвити—

170