Щеглова_ист. грам

квантитативных конструкций. При разборе истории квантитатива с числительным äâà открывается новый неожиданный факт в неповторимом калейдоскопе образов русской ментальности: дуальный квантитатив просуществовал в русской разговорной речи настолько долго (вплоть до XVII в.), что отголоски его в идиолектной речи были отчетливо слышны еще в XVIII в.23 Таким образом, весь этот период типичным оставалось следующее распределение количественных форм: А дати ми Фегносту äâà ðóáë# ... Дати ми Костену бра(т) четrрh рубли ... Парфенью да(л) е три рубли, досталь земново серебра, Фегнасту заплати(л) игумно(в) с(ы)ну два рубл# ГрДух 1392–1427.

Внешним знаком образования частеречного разряда числительных принято считать появление морфологических инноваций. Это мнение ошибочно. Разбор исторического материала показал, что все наиболее ранние новообразования в склонении числительных первого круга встретились в одной западнорусской грамоте 1388 г.: двумъ хрестьяномъ; трема хрестьяны, а трема жиды добрыми ГрЮЗ ¹ 45. Форма ДП двумъ указывает на обобщение дуальной косвенно-падежной основы и одновременно на обобщение флективного показателя малых числительных тремъ, четыремъ. Обобщение -ìú способствовало распаду синкретизма Д–ТП. Устойчивость формы ТП äâýìà, напротив, вызвала обобщение в ТП малых числительных бывшего дуального показателя -ìà24. Несколько позднее форма трема встретилась в книжном употреблении: но двhма или трgма прgмногоg число сказавъ ЖВИ XIV–XV, 51г.25 Под влиянием РП äâîþ возникла форма òðåþ: въ оустhхъ двою послуху. или трgю АпТ XIV, 2 Кор. 13, 1; из# змию трgю локотъ ЖВН XIV–XV, 976. Неслучаен тот факт, что в это же время появилась новая форма РП трехъ (вместо исконной òðèè), совпадение которой с формой МП обнаруживает структурную тождественность отношениям синкретизма РП и МП местоименного склонения в дуалисе (дъвою èëè дъвоу). Ср: г. хъ собьствъ ГБ к. XIV, 191в; до трgхъ д(g)нъ СбПаис н. XV, 165 об.Все эти морфологические поновления вовсе не отражают частеречной метаморфозы соответствующих лексем, которые были и оставались именами числительными. Инновации обусловлены совсем другими причинами, и их появление становится возможным лишь после утраты связанного дв. ч. Изменения в деклинации малых числительных могут быть объяснены исключительно внутричастеречной динамикой числительных – развитием нового малого квантитатива, складывающегося в результате обобщающего взаимодействия двойственного и древнего малого квантитативов. Морфосинтаксическая обособленность числительных первого круга в славянских языках является глубоко архаичной и в коренных своих основаниях восходит к индоевропейскому четверичному счислению, которое предшествовало у индоевропейцев счислению десятичному26.

Морфологическая оформленность древнеславянских числительных гарантировала их от полной десемантизации. Числительные, обозначая числа, вместе с тем являлись символами идеальных сущностей, которые безразличны к количеству, «в то время как количество только одна из форм функционирования числа в материи»27.

23См. Žolobov O. Ьber Ergebnisse und Perspektiven der historischen Beschreibung des slavischen Duals. I // Zeitschrift fьrSlawistik. Bd. 42(1). 1997. S. 36. Жолобов О. Ф. История двойственного числа и квантитативных конструкций в русском языке. АДД. М., 1998. С.

28–30.

24Ср. с обычным употреблением, которое отличается от исходного обобщением флективного показателя номинатива: сотрими. присýëêè ÃðÞÇ ¹

64(1394 г.). Числовое слово äâà в этой же поздней грамоте в ТП имеет исходную форму:двема копьи.

25В XV в. появляется форма творительного падежа тремя (= треми + трема).

26Ñì. Winter W. Some thoughts about Indo-European numerals. P. 13.

27Лосев А. Ф. Миф. Число. Сущность. М., 1994. С. 782.

81

Лекция 8. История числительных

ИМЕНА ЧИСЛИТЕЛЬНЫЕ

Особенности счетных имен Современные имена числительные не имеют: 1) категории рода, потому что такие

имена не имеют значения предметности (распределяются по разным частям речи; раньше по роду различались имена один, два, три, четыре) и 2) категории числа (три, четыре склонялись лишь по мн. ч.), ибо сами по себе являются наиболее обобщенным обозначением числа. Таким образом, числительные утрачивают все характеристики имени, их близость к именам обеспечивается пока только остатками родовых признаков (один — одна — одно, тысяча) и категорией падежа, которая также постепенно утрачивается (Дом номер семь: происходит их онаречивание). Синтаксически некоторые числительные управляют именами в им. п.—вин. п. и согласуются с ними в косвенных падежах: два дома — двух домов.

Формальные признаки несовпадения с именами дополняются признаками семантическими. Современные числительные в своем составе содержат и нечисловые слова (много, несколько, меньше), выражающие неопределенную множественность, тогда как порядковые по формальным признакам относятся к именам прилагательным (первый, второй, сорок первый). Некоторые частотные числительные в разговорной речи имеют варианты, представленные именами: один — раз, второй — другой и т. д.

Таков результат всех изменений, которые испытали счетные имена на пути к становлению категории числительных.

В древнерусском языке число не только количество, но и определенное качество. Символические значения числовых мер сопровождали всю жизнь средневекового человека, устанавливая его порядок и ритм. Исходная эквиполентность в противопоставлении ед. ч.: (двойств. ч. — мн. ч.) уже распалась на присущую Средневековью градуальную иерархию ед. ч. — двойств. ч. — мн. ч. с признаками расчлененность / нерасчлененность и собирательность / несобирательность, в которой принимала участие и категория сооирательности. Таким образом, изменения в категории числа были связаны с изменениями

вграмматической семантике, которые определялись развитием мышления и потребностями практической жизни славян.

Основные лексико-семантические предпосылки становления числительных как самостоятельной части речи таковы.

Сначала вырабатывалось общее «количественное» значение у всех счетных имен; до того они имели различные характеристики: четыре — это количество, данное как признак расчлененно понимаемой совокупности предметов; пять — это количество, понимаемое как опредмеченное свойство такой совокупности; значение числа (пять — пятъ, пясть) и количественное значение (различное количество) — теперь все они стали словами общего рода и различаются только одним признаком.

Грамматически счетные имена были и прилагательными, и существительными (только десять, сто, тысяча являлись основанием для счета и изменялись по числам), они различались по категориям рода, числа и падежа.

Во всех славянских языках различия по роду сохраняют только крайние счетные имена (1 и 1000; в словенском также 2, 3, 4): они утрачивают значение предметности (кроме один —

внем слишком много переносных значений, в том числе и символических); процесс утраты категории рода у счетных имен очень длительный, его мы рассмотрим подробно.

Категория числа была внутренне противоречивой: 2-4 согласовывались с существительным в числе, но сами по себе они dualis tantum (2) и Рluralia tantum (3-4), 5 и

82

выше — singularia tantum. Утверждение средневековых «Диалектик» о том, что «число начинается с двух», пересекается с христианским пониманием, согласно которому «тричисленное число всему добру начало» (Епифаний Премудрый). Так, количество понимается философски и богословски, но не грамматически. Кроме того, мн. ч. выражало расчлененную множественность, но сами счетные имена одновременно выражали и не выражали расчлененность. Сохранение двойств. ч. в некоторых славянских языках (в словенских и лужицких говорах) препятствует формированию общих свойств числительных как категории; то же было и в древнерусском языке. Следовательно, устранение категории двойств. ч. стало основным условием развития категории имен числительных. Непротивопоставленное множественному двойств. ч. совпадало с мн. ч.; языческая двоичность растворилась в христианской множественности, в двух ее видах — собирательной и расчлененной множественности.

Это условие перестройки категории числа мы также обсудим во всех подробностях.

Имена два, оба

Счетные имена дъва, оба употреблялись только в двойств. ч. и также совпадали в общей форме женского — среднего рода, но только в им. п.-вин. п.:

—	мужской род		женский
им. и.-	дъва, оба		дъве, обе
род. п.-	дъвою, обою
дат. п.-	дъвема, обема

Здесь раньше всего стали изменяться формы род. п.-местн. п., уже в рукописях XII в., в том числе в берестяных грамотах, находим формы дъву, обу типа без двъу ногату, на обу страну. Это северные источники ХII-ХIII вв., ср.: на дву коню в НК 1282 (в тексте Русской Правды), на дву тысечю серебра в Синод, от ... дву языку в Ип. 1425, у дву насаду в Пск. I лет. Средний род дъве > дъва совпадает с формой мужского рода, как и в других случаях, уходя от маркированного женского рода. В новгородской Гр. 1270 г. даю за все то два села, в Бер. гр. XII в. (№113) два лета и т. д. Старые формы двойственного среднего рода сохранились в сложных словах; ср.: двесте (от съто) с изменением по общему правилу в дъвести > двести; древняя форма род. п.-местн. п. двойств. ч. сохранилась в словах типа двоюродный, а новая

— в словах типа двужильный.

Форма дъву с XV в. стала сочетаться с именами во мн. ч. и тем самым утратила значение двойств. ч.: в грамотах начиная с 1448 г. находим примеры типа в дву сот, от дву бортей, без дву денегъ, без дву гривенъ и т. д. То же происходило и с другими формами; ср. в грамотах и в псковских летописях XV в.: со обою сторонъ, обою князей прияша, обою городовъ, къ двема селцомъ, за двема рубежи, обема тиуномъ и т. д. В то же время в текстах появляются необычные формы типа трема, четырьма, пятьма, шестьма и др.: к трема березам, къ ихъ пятма варницамь, з десятма человеки, шестьма тысячамъ и т. д. — всегда в согласовании со мн. ч. Обратная замена форм мн. ч. на двойств. ч. показывает, что категория двойств. ч. у счетных имен данного типа уже отсутствует, и дъва, в свою очередь, начинает использовать окончания мн. ч. (двух, двум и т. д.; ср. сложные слова типа двухметровый).

Наряду с формами оба, обе существовала собирательная — мужского рода обои, женского рода обое, среднего рода обоя; возникало распределение по значению: оба — 'тот и другой', о двух предметах или лицах; обои— 'те и другие', о двух группах предметов или женского рода, обоих лиц. Например, в списках переводных текстов XIV в.: слепъ слепа вода, оба въ ровъ падета (ПН XIV) — о двух лицах, но сея же сблазнишася обои, июдеяне и елини

83

(ХГА) — о двух народах. Внеродовые варианты обехъ, обемъ, обеми и новые формы типа ообеихъ становятся возможными с конца XV в.: сь обеих сторонъ в Судебнике 1497 г., на дубехъ на обеихъ в Гр. 1500 г., техъ местъ обеихъ в Гр. 1508 г. и т. д. Двойств. ч. и здесь заменилось мн. ч. Современное различие по роду в формах обои, обоих, обоим и обеи, обеих, обеим составляет трудность употребления как остатки искаженных древнерусских форм. Обеих рекомендуется употреблять при обозначении мужского, а также женского и мужского совместно.

Склонение счетных имен

Древнерусская система счетных имен сохраняет счетные прилагательные один-четыре и счетные существительные пять-десять и сто. Все они сохраняли архаические формы склонения. Три склонялось по типу i-основ во мн. ч.: четыре— по типу согласных и тоже во

мн. ч.:
Муж.	р. Ср. р. Жен. р.	Муж. р.	Ср. р.	Жен. р.
И. трье три три		четыре	четыри	четыри
Р.	трии		четыръ
Д.	трьмъ		четырьмъ
В.	три		четыри
Т.	трьми		четырьми
М.	трьхъ		четырьхъ

Как счетные прилагательные два—четыре являлись уже подлинными числительными с отвлеченным от конкретности вещи признаком. Три и четыре различались в роде, но только в им. п.; они согласовывались с определяемым существительным в роде, но не имели форм ед. ч.

Два лета без трии месяць, до треи день, без четыръ день и др.

Счетные имена пять-девять обозначали конкретную совокупность, управляли род. п. имени и склонялись как существительные женского рода *i-основ в ед. ч.:

Им. п.	пять
род. п.	пяти
дат. п.	пяти
вин. п.	пять
тв. п.	пятью
местн. п.	пяти
Род. п.-дат.	п.-местн. п. совпадали по окончаниям, что впоследствии обусловило

обобщение данной формы в сложных сочетаниях.

Счетное имя мужского рода десять склонялось по основам на согласный во всех трех

числах:
Единственное	Множественное		Двойственное
число	число		число
И. десять	десяте (-и)		И.-В. десяти
Р. десяте(-и)	десятъ	Р.-М.десятоу (-ию)
Д. десяти	десятьмъ		Д.-Т. десятьма
В. десять	десяти (-е)
Т. десятью	десятьми
М. десяте	десятьхъ

84

В скобках представлены новые окончания форм, развивавшиеся уже в древнерусском языке. Некоторые остатки старого склонения этого имени находим в рукописях: яко летъ двема десяма в СП XI, не боле четырь межи десяма чать даяти в ЕК ХII (чать — мелкая монета цята), третии межи десяма в Лавр. под 1141 г.

Съто как имя среднего рода склонялось по *о-основам, а тысяча (буквально 'большое сто') как имя женского рода — по *а-основам. Большие числовые меры создавались описательно или калькировались на основе других языков. Предельное число в начале писаной истории — тьма (калька с греч. murios 'несметный': тьма тьмущая),т. е. 10 000. Более поздние увеличения до беспредельных величин также описательны: воронъ, колода и др. или являются заимствованиями: имя имъ легионъ — 100 000, также леодръ (миллион).

Сложные счетные имена образовывались путем сочетания единиц с десятками: один -на десяте -11, два -на десяте -12 и т.д.

дъва десяти -20, три десятъ -30, пять десятъ -50 и т. д.

Соответственно при обозначении числа на письме единицы ставили перед десятками ai, вi, гi и т. д., а после 19 обозначали отдельной буквой: к — 20, л — 30 и др.

В следовании десяток и единиц последовательность обратная: ла '31',лв '32', лг '33' и т. д.; также с сотнями: лист рна в ОЕ 1056 — 'лист сто пятьдесят первый'. При этом каждое число употребляется отдельно: в переводе евангельского текста Петръ извлече мрежю на землю, полну великих рыбъ р и н и г; следование букв значит 'сто и пятьдесят и три' (в оригинале соединительного и нет. При этом каждое числовое имя склонялось: бе долженъ ему сътъмъ цятъ ОЕ 1056 — в переводе на современный язык это значит 'должен ему сотню монет', с архаичным управлением зависимого числа. Передача цифр буквами свидетельствует о качественном характере счетного имени. Поскольку нуль неизвестен, отвлеченность цифр еще не обрела абстрактного значения и счетные слова сохраняли свой «вещный" характер, оставались счетными именами.

Два счетных имени в сложном составе не привились, их заменили словами сорок — вместо четыредесятъ и девяносто — вместо девять десятъ. Девяносто, по-видимому, является сокращенной формой выражения со значением 'один десяток до ста', а сорокъ — существительное, обозначающее мешок (ср. сорочка) с данным числом беличьих или куньих шкурок, служивших «разменной монетой» на Русском Севере. Самое раннее употребление слова находим в тексте Русской Правды по новгородскому списку НК 1282: сорокъ гривенъ (и в Бер. гр. XIII в.: сорока бобровъ).

Древние формы счета долго сохранялись у восточных славян; например, счет по пяткам пересекался с заимствованным счетом по десяткам и давал сложные формы типа полъ третия десяте в Мстисл. гр. ок. 11ЗО г. — 'половина до третьего десятка', т. е. 25. Ср. также: семьпять шапок серебра в сказке о Коньке-Горбунке — это 35. Форма полъвътора — 'половина до второго', т. е. один с половиной. Фонетические изменения ХП в. устранили оба редуцированных и сократили сложное сочетание согласных, дав современную форму полтора. Другие счетные по половинам: полътретья '2,5', полъчетверте '3,5', полъпята '4,5' и др., полтретьядесятъ '25', полпятадесятъ '45', полшестадесятъ '55' и т. д. Такие счетные имена склонялись.

85

В древнерусском языке домонгольской поры употребление счетных имен является очень последовательным и верным. В качестве примера рассмотрим описанные в 1101 г. князем Владимиром Мономахом его охотничьи подвиги:

А се тружахься, ловы дея... и до сего лЬта по сту уганивалъ и имь даромь всею силою кромЪ иного лова, кромЬ Турова. Иже со отцемь ловилъ есмь всякъ звЪрь. А се в ЧерниговЬ дЬялъ есмъ: конь диких своима рукама связалъ есмь в путах десятъ и двадесяту живыхъ конь, а кромЪ того, иже по Роси Ъздя ималъ есмь своима рукама тЬ же кони дикиЬ;тура мя два метала на розЬхъ и с конемъ, олень мя одинъ болъ, а два лоси —одинъ ногами топталъ, а другый рогома болъ; вепрь ми на бедрЬ мечь оттялъ, медвЪдь ми у колЬна подъклада укусилъ, лютый звЬрь скочилъ ко мнЬ на бедры и конь со мною поверже... и с коня много падах, голову си разбих дважды, и руцЬ и инозЬ свои вередихъ... (Лавр. под 1096 г.).

И в сочетаниях со счетными именами, и в грамматических формах двойств. ч. архаические различия всех трех чисел сохраняются.

Здесь тщательно перечислены все «рога и копыта»: у двух туров четыре рога, т. е. много (на розЬхъ — мн. ч.), а у одного лося только два, но четыре ноги (поэтому рогома в двойств. ч., но ногами во мн. ч.). Счетные имена еще склоняются (по сту, руцЬ — руками, на бедрЬ - на бедры, двадесяту) и согласуются (две лоси, тура мя два метала, своима рукама, а сложные числительные еще являются составными десять и двадесяту в целом — это тридцать).

Изменения счетных имен

Последовательность в развитии счетных имен определялась разрушением форм двойств. ч., на всех уровнях преобразования категории свое значение имеют изменяющиеся формы счетного имени дъва: сначала на счетные имена влияли флексии имен существительных, затем местоимений (в древности дъва изменялось по местоименному склонению), и, наконец, уже образованные формы числительных воздействовали друг на друга в их общем развитии в сторону самостоятельной категории имен числительных.

Влияние флексий имен существительных на счетные имена известно с середины ХIII в.; ср. имя одинъ в тв. п. ед. ч. как одиномъ по аналогии со столомъ в Псковской летописи XIV в.; с конца XV в. появляется форма съ однимъ под влиянием мягкого склонения, хотя летописные тексты (особенно северные) представляют формы с твердым склонением типа сь единымъ мужемъ, единымъ приступомъ, однымъ своимъ насадомъ. Новые формы род. п.- местн. п. дъву,десяту возникают по аналогии с двойств. ч. столу, селу(на дву коню в НК 1282; шло 40 бел без дву в Бер. гр. XV в.); имена сорок, девяносто, сто в род. п. ед. ч. получают формы сороку, девяносту, сту (вместо -а).

Со стороны местоименного склонения влияние более выразительно, но развивается позже, хотя отдельные примеры такого влияния встречаются и в ХIII в.; ср.: от двою копью, однемъ послухомъ в смоленской Гр. 1229 г От двою по аналогии с тою, однемъ (ср. также единемъ топоромъ в Лавр.) в тв. п. ед. ч. — влияние твердого склонения местоимений. Поскольку после утраты старых функций имени дъва следующее за ним существительное не согласуется, а управляется им, возникает стремление заменить двойств. ч. множественным, как и само имя два — двухъ; отраженно через существительные само двойств. ч. влияет на некоторые формы двойств. ч.; ср.: от техъ дву дубовъ, на техъ дву бояхъ, но с конца XV в. по аналогии с трьхъ, четырьхъ происходит распространение формы дву до двухъ, которая используется в вин. п. и местн, п. мн. ч.; ср. в двинских и других северных грамотах XV в.; род. п. — двухъ сыновъ, от двухъ елей, от двухъ осокорей; местн. п. — на техъ ня двухъ селахъ, на двухъ жеребьехъ, в двухъ лодкахъ. Расширение формы дву за счет -хъ, -мъ, -мя

86

происходит в то же время: двумъ церквамъ, молодшимъ двумъ и др. — по аналогии с формами трьмъ, четырьмъ, также двеми и двумя с различными упрощениями в произношении. С XIV в. под влиянием местоименного склонения заметно изменение форм три и четыре. В московской Гр. 1389 г. без трехъ, позднее в деловых источниках только так (трехъ князей Гр. 1483 г. и др.); с конца XV в. четырехъ, по аналогии с ними в пятихъ насадех и пр. Вариаций форм могло быть множество, поскольку в устной речи они употреблялись редко, а давлений со стороны смежных падежных форм было много. Уже в XVII в., и даже в старопечатных книгах, находим формы типа итти десятимъ шеренгомъ (Кн. Ратн. строя

1647).

Взаимное влияние флексий различных счетных имен особенно распространено после XIV в. Именно тогда и в склонении числа два развивается контаминация основ двойств. ч. с новыми окончаниями мн. ч.: двемъ своимъ сыномъ (1392), къ двемъ обжамъ (1551) и в грамотах того же времени казакомъ двемъ человеком, съ обехъ деревень и т. д. Возможны и обратные влияния, например трема, четырьма по типу двема. Подъ двема или трьма меръ в ПЕ XII; от трею сихъ в Радз. XV под 1495 г. по аналогии с двою. Аналогичны формы типа четырема как трема, четыреми как треми и др. Склонение счетного имени десять получает формы *i-основ (в десяти рублехъ, по десяти ведеръ), и вообще разброс возможных форм весьма широк, появляются даже формы типа сорокью, четырью, в сороки рублехъ и т. д.

Изменение склонения у счетных имен выше десяти представляет собой разрушение исконных словосочетаний и превращение их в одно слово.

Всоставных важны именно единицы, они стоят на первом месте. Это как бы вид при общем роде десятков и сотен. Один-на десяте, два-на-десяте и т. д. подвергались сокращению форм при редукции звучания. Ранние примеры новых форм относятся к XIV в. одиннатцать в Гр. 1389 г.), с XV в. они становятся обычными: пятнадесять копенъ, тринадесять человек, двенадесять степеней, а затем и пятьнадцать рублей и дпр.

Сохранялись исконные формы типа дъва десяти, три десяте, четыре десяте, пять десятъ, а также сочетания тридесять летъ без полутретия месяца, двадесят и три годы и под.; ср. при склонении только первой части одинунадесяте гривьну в Бер. гр. XII в., также без пятинатцати (1488), с трехнатцати обеж, в трехнатцати жеребех, у четырехнацати человек, штинатцати человеком и др. в грамотах начиная с XV в., когда появляются и современные формы типа двадцать, тритцать со склонением второй части в род. п дат. п.-местн. п. дватцати, тритцати (с тринатцати вервей),тв. п. двадцатью, тритцетью и т. д. В сложных сочетаниях с управляемой второй частью склонялось только первое имя: съ пятидесятъ, со штидесятъ, съ семидесятъ, съ осмидесятъ; пятьюдесятъ, шестьмидесятъ и шестьюдесятъ, съ смьюдесятъ, осмьюдесятъ. Склонение обеих частей в числовых сочетаниях два и три древнерусскому языку чуждо, но человек до пятидесят (1556), семидесят человеком (1585), в осмидесят верстах (1591) и т. д.

Врезультате полной лексикализации сложного имени, представленного как единое число, развивается согласование между обеими частями, и форма род. п. мн. ч. десятъ устраняется: пятидесяти рублевъ, со штидесяти дворовъ, пятьюдесятью, с шестьюдесятью мужъ, в ятидесяти человекъ, осьмидесятьми человеками и т. д. Лексикализация счетных имен превращает их в числовые абстракции и тем самым приближает к идее цифрового обозначения: двенадцать = вi, 12, XII. В современном произношении очень часто произносится именно последовательность цифр, а не имен числительных, ср.: не меньше трех тысяч триста двадцать пять.

С XV по XVII в. старые и новые формы легко сосуществуют, иногда даже в одном тексте, в результате чего становятся возможными неожиданные контаминации; ср. в Кн.

87

Ратн. строя 1647 к пятидесятью (желание разграничить форму дат. п. от сходных форм род. п.-местн. п.).

В обозначении сотен еще и в конце XVII в. возможно старое написание двух самостоятельных слов: две сте(и дъва съта в среднем роде), три съта (и три съто), четыре съта. При выражении приблизительности счета возможна инверсия, что подтверждает свободное употребление каждого из имен: человекъ ста два и больше, ста три или четыре пудъ, сот с пять или с шесть будет. Обе части склонялись самостоятельно; ср. въ двою сту кораблии, съ трехсотъ и с пятидесятъ и съ дву обежъ четырех сотъ, пятисотъ, больши трех сот рублей, к тем трем стам рублям, треми сты рубли, не о трьх стех и др.

Составные счетные имена образовывались с помощью соединительных союзов и, да и предлога с: дватцать рублев и полтретья рубли, восмьдесят рублев да полтора рубли, семьдесятъ съ одною. Это «раздельное представление частей целого» (А. А. Потебня) в сознании; ср.: дати земли дватцать десятин з десятиною — на первом месте в сознании «десятина земли», а не отвлеченное сочетание числовых мер, точно так же, как и рубль, а не их мера в выражении дати пятьдесят рублев с рублем. Числовые меры могут быть длинными: а сено косятъ двести и сорокъ и пять копенъ (1495) и т. д. С XV в. появляются и новые сложения типа дватцать четыре сохи, сто тритцать две десятины с полудесятиною, а с XVII в. только такие сочетания (без соединительного союза) и находятся в обороте — «в соответствии единству выражаемой мысли" (Потебня), т. е. уже не от вещи, а от мысли (идеи) о ней. Сведение к единству выражения действительно связано с моментом идеации, т. е. согласованием признака различения с предметным миром вещей.

На пути от счетных имен к самостоятельной категории числительных происходило (формально) некоторое движение вспять. Так, в памятниках XVII в. наряду с более ранними одному одного блюсти (1447), целовальника одного или двух (1550), трех человек убили (1646), взяли четырех человек (1660) появляются и новые формы согласования в контексте: и живых воровских людей на том бою взяли в пяти человек (1678), и привезли татар семи человек (1641) — род. п. вместо вин. п.; категория одушевленности завершается своим формированием к XVII в., а один—четыре по-прежнему прилагательные, поэтому они согласуются с существительным в форме вин. п.— род. п. (одного человека как большого человека). Первоначально тот же принцип согласования распространялся и на имена пятьдесять (хотя у имен *i-основ и не развивается категория одушевленности).

Порядковые счетные имена

Различают первые два порядковых счетных имени от остальных, которые образованы от счетных имен того же значения.

Пьрвыи общего корня со словом передний при чередовании *рir-v / *реr-d; ср. лат. рго; исконное значение слова 'передний (во времени и в пространстве)'. На то, что слово первый близко к качественным прилагательным, указывает возможность образования степеней качества: первее, первейший, первенький и т. д.

Въторои -'другой, второй из двух', исходная форма duvutor — дъв-торъ; ср. греч. devteros? ter-/tor- суффикс сравнительной степени, который сохраняется в слове лъ(въ)тора. В обоих случаях фонетические сокращения дали современные формы второй, полтора.

Выделение двух первых порядковых имен соотносится с общей установкой на идеальную двоичностъ. Производные единый и двойной, двойственный образовались поздно, имеют особое значение и являются фактом книжного языка.

88

В формах третии, четвертыи суффиксальный t от ter (чередование четыре/четвертый — результат чередования u/u); в формах пятый, шестой, девятый, десятый это t совпало с t корня, но суффикс сохранился в собирательных типа пятеро, шестеро и т. д. Две особо архаические формы седьмой, осьмой образованы без суффикса.

Сложные порядковые образовывались с помощью того же суффикса, который очень рано устранялся; ср. в различных описаниях грамот: шестеронатцать лошадей(1614), лошадейдвоенадцатеро да жеребят двое (1551) и др., но уже полотретиянацати локти, полдругынатцата недели (1410), с шестонатцатой доли (1583)семогонадцать дня (1437), полшестынадцать копы (1510), семинадцатый день (1529). С XVI в. развиваются современные формы типа на одиннатцатомъ, на шостнатцатомъ и т. д. со всеми характерными фонетическими упрощениями в речи.

Составные порядковые склонялись по общему правилу, т. е. изменялись только единицы: в шестый на десять день, первого на десять году, майя въ девятый на десять и т. д.

Сложность в выражении числовых мер затрудняла операции счета; символическое наполнение каждого числа дополнительно осложняло его использование в практических целях. «Арифметики" XVII в. сложны не своими задачами, а именно выразительной неповоротливостью языка арифметических описаний.

Все это приводило к необходимости перестроить систему счетных имен.

Имена числительные

Таким образом, в древнерусском языке до конца XIV в. четко сохраняется исходная система употребления счетных имен всех типов и классов, новообразования охватывают только имена дъва, дъве, форма среднего рода дъве сменяется формой мужского рода (с XIII в.), а род. п.-местн. п. дъву — формой дъвою. Отчасти изменяется склонение имени десять, тогда как пять-девять еще сохраняют род и число (другую семь лет, вся пять концов); в XII в. появляется сорокъ вместо четыре десяте; в ХШ в. склонение у три и четыре сводится к единственной форме: три по женскому роду, а четыре по мужскому роду (но в некоторых падежных формах сохраняются старые окончания типа треми в тв. п. мн. ч.). Особых изменений счетных имен нет, поскольку и двойств, ч. еще не изменяется, если не считать изменения некоторых форм в границах собственно склонения: происходят общие для всего языка фонетические упрощения типа двесъте — двесте — двести как колене колени.

В ХIV-ХVII вв. самые ранние изменения также связаны с изменением числа два: дифференцируются формы дат. п. и тв. п. от два (двумъ с XIV в., двухъ с конца ХV в.), что уже связано с разрушением категории двойств. ч. и выделением самого числа два как самостоятельного слова. С конца XIV в. появляются составные числительные нового образования типа одиннадцать — девятнадцать; с XV в. развивается современное склонение числительных (по аналогии с полными прилагательными), но особенно богаты новообразованиями тексты XVI в., и только с конца XVII в. определенно устанавливается современная система изменения — уже имен числительных.

Грамматическое разнообразие форм, накапливавшееся у счетных имен, препятствовало собиранию их в общую морфологическую категорию. К тому же некоторые из них формально приближались к столь же новой категории имен прилагательных.

Средством избежать формального слияния счетных имен с другими именами стали совпадения всех косвенных форм в одной и утрата склонения.

89

Впротивопоставлении имени существительному, которое вырабатывало новые парадигмы склонения, счетные имена парадигмы разрушали и превращались в числа, тем самым образуя имя числительное. С XVI в. им. п. противопоставлен единому косвенному падежу: сорокъ — нет сорока, къ сорока, о сорока; также у имен девяносто и сто.

Впроцессе обобщения отвлеченных числовых мер большое значение имели: словообразование, приводившее к слиянию сложных и составных числительных в самостоятельные слова, выделявшиеся из конкретных речевых синтагм; фонетические упрощения в произношении таких слов; ударение, с помощью которого составные части сложных форм могли объединиться на основе единой тактовой единицы (ср.: три-на-десять > тринадцать, три съта > триста).

90