Щеглова_ист. грам

съвивати, претьрпѣти—претьрпѣвати, съпоспѣти—съпоспѣвати, удебелѣти—удебелѣвати и др. Эти факты, а также отсутствие изолированных образований с этим суффиксом позволяют сделать предположение о том, что -va- появился в позднюю псл. эпоху и стал обслуживать имперфективацию приставочных глаголов. В период массового образования имперфективов от приставочных глаголов суф. -va- оказался удобным для производства этих форм от основ с исходом на гласный. В силу своей специализации он приобрел большую продуктивность, чем древний суффикс неопределенных глаголов с основой на гласный -ja-//-j-. Заняв ту же позицию, суф. -va- становится вариантным суф. -ja-//-j-, что дало еще в позднюю псл. эпоху ряд параллельных имперфективных образований: от dati –> dajati—davati, izlijati—izlivati, sъkryjati—sъkrуvati и т. п. В исходной системе др.-рус. языка и на протяжении XI—XIV вв. подобные варианты выступают в составе трехчленных видовых корреляций. Суф. -va- в этот период увеличивает свою продуктивность и расширяет сферу употребления. Монофункциональность и неоднофонемность, обеспечившая этому суффиксу идентичность у всех членов глагольной парадигмы, дали ему преимущество перед более древним суф. -ja-//-j-

. Поэтому конкурентная борьба между ними закончилась в целом победой суф. -va-. Уже в исходной системе др.-рус. языка суф. -va- занял монопольную позицию в образовании имперфективов от глаголов с суф. -ě-//-ěj- (позднее -e-//-ej-), в ст.-рус. период еще усилив свою продуктивность в этом качестве (ср. такие новообразования XV-XVII вв., как обогатѣвати, объвъдовѣвати, утълстѣвати и т. п.) И сохранив ее до наших дней, правда, в несколько суженном объеме (ср. современные новообразования: обалдевать, осатаневать и др.).

Наивысшей продуктивностью суф. -ва- обладал, по-видимому, в XIV—XVII вв. В это время он даже проникает в корреляции, оформленные другими суффиксами имперфективации, создавая имперфективные варианты, большинство из которых имело случайный характер и не закрепилось в языке (ср. възлѣтѣвати, сънабдЬвати и др.). К концу этого периода продуктивность суф. -ва- стала убывать вследствие развития нового типа видовых корреляций — префиксального (вдоветь—овдоветь, богатеть— разбогатеть и т. п.), а также вследствие развития новейшего, собственно древнерусского средства имперфективации — суф. -ива-/-ыва-. В современном русском языке суф. -ва- выступает как малопродуктивный.

2) Суффикс -*ja-//-*jaj-. В состав большинства суффиксов, фигурировавших как первичный слой средств имперфективации в позднепсл. языке, входил как непременный компонент морфонологический показатель <j>. В период развития второго слоя этих средств, участвовавшего в массовом образовании приставочных имперфективных глаголов, новый, получивший наибольшую продуктивность суффикс имперфективации был создан также с участием этого компонента. При этом в основе наст. вр. был использован специфический прием удвоения, и новый суффикс приобрел облик -ja-//-jaj-. Показатель <j>, таким образом, закрепился в обеих глагольных основах, что увеличило информативность данного суффикса и, вероятно, способствовало усилению его продуктивности. После преобразования сочетаний согласных с <j> показатель <j> был замещен морфонологическим чередованием согласных.

Именно этот суффикс начал обслуживать производство имперфективов от очень продуктивного и многочисленного класса глаголов с суф. -i-//-0- (5-й класс), в состав которого входили сложенные с приставками каузативы, отыменные образования и др. Ср. например, в др.-рус. языке XI — XIV вв.: възвысити—възвышати, защитити—защищати, избавити—избавляти, обѣлити—обѣляти, осудити—осужати, пособити—пособляти, увѣрити—увѣряти и мн. др.

Др.-рус. язык унаследовал от псл. большой круг корреляций такого типа. Он активно

171

пополнялся новообразованиями в течение всего др.-рус. периода. Специализированность и монополизация суффиксом -*jа-//-*jаj- (далее--*ja-) сферы образования имперфективов от глаголов на -и-(ти), количество которых быстро возрастало, обеспечили суффиксу -*ja- очень большую продуктивность как в др.-рус., так и в ст.-рус. языке. Очевидно, именно эта продуктивность обусловила появление в др.-рус. языке XI—XIV вв. ряда вторичных бесприставочных имперфективов на -*jа-, возникших, по всей вероятности, в результате отбрасывания приставки на фоне многочисленных рядов однокоренных приставочных имперфективов. Ср., например: блажнятися, готовляти, дивлятися, кланяти, крЬпляти, мьдляти, остряти, правляти, прещати, противлятися, свобажати, славляти, сужати, творяти, цѣжати, цѣляти, язвляти и нек. др. Об их вторичности говорит их крайняя малочисленность в памятниках XI-XIV вв., а также то обстоятельство, что они так и не получили устойчивого статуса и не были сохранены русским языком в дальнейшем.

По-видимому, наивысшей продуктивностью суф. -*ja- обладал именно в др.-рус. языке. По мере развития продуктивности суф. -ива-/-ыва-, новейшего средства имперфективации, суф. -*ja- утрачивал свою монопольную позицию в сфере корреляций с глаголами на -и-(ти), куда проникли образования на -ива-. И все же суф. -*jа- не потерял продуктивности до наших дней. Ср. такие новообразования, как заземлять, закругляться, оздоровлять, разграфлять, просторечное обдурять и придуряться. В современном русском языке продуктивность суф. - *jaнезначительна.

Использование неспециализированных глагольных суффиксов

Впроцессе формирования категории глагольного вида испытывались различные средства имперфективации, главным образом глагольные суффиксы. Поиск наиболее совершенного и выразительного средства, способного образовывать имперфективы от глаголов с любым строением основы, шел и среди тех суффиксов, которые использовались в отыменном словообразовании. Из их числа в процесс имперфективации еще в позднепсл. период был вовлечен суф. –ova/-eva-. Oн широко применялся при образовании бесприставочных отыменных глаголов (vojevati, vračevati, darovati, milovati, nočevati и т. п.).

Очевидно, в это же время он стал использоваться и для создании имперфективов, присоединяясь к приставочным глагольным основам, как отыменным, так и непроизводным; ср., например, зафиксированные в ст.-сл. памятниках глаголы: poimovati, vъziskovati, pokazovati, iskupovati, izmenovati, otъrezovati, povedovati, naznamenovati, posobovati, и др.

Вдр.-рус. языке XI—XIV вв., по данным КСДР XI—XIV, функционировал целый ряд имперфективов на -ова- от глаголов, оформленных по различным моделям. При помощи этого суф. образовывались имперфективы от глаголов с исходом основы прош. вр. на -а-:

привязовати, съвязовати, оглаголовати, съдѣловати, назнаменовати, прознаменовати,

изисковати, наказовати, показовати, съказовати, указовати, усъказовати, въскоповати, ископовати, откоповати, подъкоповати, помазовати, съмазовати, обитовати, облистоватися, записовати, написовати, описовати, подъписовати, пописовати, преписовати, съписовати, напитовати, проповЬдовати, съповЬдовати, оправъдовати, испытовати, опытовати, распытовати, обрЬзовати, урЬзовати, рассыповати, притяжевати, истязовати.

Несколько реже встречаются имперфективы на -ова-/-ева-, образованные от глаголов на

-и-(ти): измѣновати, искуповати, облъжевати 'облегчать', отягъчевати, покрьщевати,

премЬновати, приобьщеватися, съгласовати, уничижевати. Отмечается ряд единичных образований на -ова-/-ева- от глаголов на -и-(ити), вариантных образованиям по продуктивной модели на *-ja-; възвеличевати, въпрошевати, истънъчевати, измЬновати,

172

научевати, помрачевати, порабощевати, похвалевати, раздЬлевати, съчиновати(ся), украсоватися, укрЪплевати, упраздьноватися, учиновати. Как представляется, наличие такого ряда может свидетельствовать о продуктивности рассматриваемого суффикса в др.-рус. период.

Еще реже встречаются в др.-рус. памятниках образования на -ова- от корневых глаголов: окрадовати, покрадовати, нарЬковати, прерЬковати, прорЬковати.

Суф- -ова- как средство имперфективации обычно выступал в др.-рус. языке не изолированно, а в качестве одного из вариантных средств наряду с другими, более распространенными и продуктивными. Поэтому имперфективы на -ова-/-ева-, как правило, фигурировали в составе многочленных видовых корреляций, уступая другим имперфективным вариантам в частоте употреблений.

Однако существовала и небольшая группа глаголов на -ну-(ти), которые использовали для образования имперфективного коррелята только модель на -ова-. Среди них имелись не только приставочные, но и простые глаголы (или глаголы с опрощенной основой). Этот ряд глаголов создавал с имперфективами на -ова- только двучленные корреляции: минути— миновати, преминути—преминовати, изминутися—изминовати, повинути—повиновати, поманути –помановати, обинутися—обиноватися.

А. Вайан считает имперфективы на -ова- от глаголов на –ну- наиболее древними образованиями из всех производных глаголов на -ова-, не связанных с именными основами. Это мнение подтверждается, в частности, употребительностью данных глаголов в др.-рус. памятниках. Характерно, что почти все глаголы на -ова- этого ряда оказались весьма жизнеспособными и сохранились в современном русском языке, в то время как производящие глаголы на -ну- утратились. Однако, вероятно, в связи с этой утратой видовое значение таких глаголов, как миновать, повиноваться, изменилось: они стали двувидовыми. Возможно, сыграла свою роль и аналогия с отыменными глаголами типа даровать, наследовать.

Действием аналогии, очевидно, можно объяснить появление в др.-рус. языке отдельных имперфективов на -ова-, образованных от простых глаголов и составивших с ними бесприставочные корреляции.

Функционируя в др.-рус. языке в условиях конкуренции с более продуктивными, и, что еще важнее, монофункциональными суффиксами имперфективации, суф. -ова-/-ева- занимал недостаточно устойчивую, как бы промежуточную позицию в складывавшейся системе средств выражения видовых различий. В др.-рус. языке XI—XIV вв. этот суффикс имел определенную продуктивность, о чем говорит наличие в текстах этого периода единичных вариантов на -oвa-/-eвa- к имперфективам, образованным по другим моделям. Представляется, что эта продуктивность была обусловлена тем обстоятельством, что при помощи суф. -ова- можно было образовать имперфектив к глаголам с исходом основы на -а-. Именно эти глаголы больше всего испытывали нужду в удобном средстве имперфективации, и не случайно большинство имперфективов на -ова-, зафиксированных в языке др.-рус. памятников. XI—XIV вв., образовано именно от них. Однако суф. -ова- как средство имперфективации выступал в др.-рус. языке в условиях все усиливавшейся конкуренции с новым суф. -ивa-/-ыва-. И хотя в ст.-рус. период и даже в XVIII в. суф. -ова- в этом качестве еще употреблялся достаточно активно, в последующий период имперфективы на -ова- выходят из употребления почти полностью. В современном русском литературном языке осталось лишь несколько реликтовых форм подчеркнуто книжного характера: взыскую, указую, обязуют, наказуют, связующий, испытующий и т. п. В говорах вследствие аналогических процессов возникли формы типа закусуй, отказуй, проведую. Возможна также

173

замена суффиксального гласного [о] на [y] под влиянием основ наст, вр.: сказуваи.

Все же в целом суф. -ова-/-ева- как средство имперфективации глагольных основ в современном русском языке утратил не только продуктивность, но и актуальность. Сферой его употребления остались отыменные глаголы, а также глаголы интернационального происхождения.

Развитие собственно древнерусской модели имперфективации

Несмотря на то, что система средств имперфективации в др.-рус. языке исходного периода была уже достаточно развитой, она все же не могла полностью обеспечить потребность в образовании имперфектива от глагола с любым строением основы. А именно этот момент был решающим фактором в процессе охвата видовыми отношениями всей глагольной лексики. Наибольшую трудность представляло образование имперфективов от глаголов с исходом основы прош. вр. на -а- (съдѣлати, подъкопати, съвязати, написати и т. п.). Хотя эту сферу видообразования обслуживали две модели имперфективации: образование параллельной парадигмы наст. вр. на -a-//-aj- (для исходных глаголов на -а-/-*j-) и образование имперфективов на -ова-, обе они не имели больших шансов на увеличение своей продуктивности в силу различных причин, о которых шла речь выше. Поэтому др.-рус. язык нуждался в новом средстве имперфективации, простом и четком по строению, универсальном и регулярном по применению и специализированном по функции. Поиск его продолжался в течение всего др.-рус. периода. К концу его уже стало ясно, что в качестве такого средства выступает суффикс имперфективации -ива-/ -ыва-.

Этот суффикс появился и оформился на собственно др.-рус. почве. С. Д. Никифоров и вслед за ним П. С. Кузнецов высказали предположение, что суф. -ива-/-ыва- возник в результате переразложения корней в пользу суффикса: конечная фонема <i> или <ы> основ часто встречавшихся имперфективных образований (как бесприставочных, так и приставочных) типа бывати, крывати, -бивати, -ливати, -пивати и т. п. была отнесена к суффиксу, который и стал образовывать имперфективы от других глаголов. Это предположение согласуется с общей тенденцией к переразложению основ в пользу окончаний, а также корней в пользу основ, действовавшей как в псл. языке, так и на этапе самостоятельного развития славянских языков. П.С. Кузнецов отметил также, что «с фонематическим объединением <i> и <ы> форма -iva- выступает как основной вариант, а форма –yva- является фонетически производной, выступая после твердых согласных».

Суф. -ива-/-ыва- очень быстро получил широкое распространение, так как он удовлетворял всем сформулированным выше условиям. Его неоднофонемность обеспечила ему высокую информативность, четкость и простоту строения, а также возможность выступать во всей глагольной парадигме в непреобразованном виде. Это обстоятельство обусловило и универсальность его применения: он присоединялся к глагольным основам любого строения. Наконец, само его возникновение как специализированного средства имперфективации обеспечило ему монофункциональность, по крайней мере на первых порах его развития.

В др.-рус. эпоху продуктивность суф. -ива-/-ыва- непрерывно возрастала. Весьма показательными в этом отношении являются количественные данные об употребительности глаголов на –ива /-ыва- по материалам КСДР XI—XIV. Всего здесь отмечено 168 глагольных лексем с суф. -ива-/-ыва- в 358 употреблениях; из них в единичном употреблении — 104 глагола. Хронологически этот материал распределяется следующим образом: XII в. — 8 глаголов (въкушивати, испытывати. помазывати, привязывати, съвязывати, съказывати,

174

утьрпывати — в единичных употреблениях и показывати— в 5 употреблениях), XIII в. —23 (в 32 употреблениях), из них впервые отмечено — 22; XIII—XIV вв. — 16 (в 18 употреблениях), из них впервые отмечено — 13; XIV в. — 112 (в 189 употреблениях), из них впервые отмечено — 83; 1-я четверть XV в. — 63 (в 106 употреблениях), из них впервые отмечено — 41. Характерно, что все эти глаголы являются приставочными образованиями (за исключением каньчивати и кладывати, зафиксированных в деловых памятниках конца XIV

в.).

XIV в. (особенно вторую его половину) можно считать временем накопления достаточно массовых фактов употребления имперфективов с суф. -ива-/-ыва-. Другими словами, на этот период приходится момент полного развертывания системы средств выражения видовых различий, которая на дальнейших этапах истории русского языка пережила лишь упорядочение и свертывание избыточных элементов, т. е. уход из языка непродуктивных моделей имперфективации.

В ст.-рус. период (XVI —XVII вв.) суф. -ива- входит в «стадию максимальной продуктивности», что поставило его в центр развивавшейся видовой системы. Для функционирования суф. -ива- в этот период характерно общее расширение сферы действия: Суффикс –ива- прникает в основы, которые не были охвачены ранее существовавшими суффиксами по морфонологическим причинам, а также в те области, которые обслуживались этими более древними суффиксами. Применительно к этой эпохе можно говорить о том, что образование слов с данным суффиксом становится грамматикализованным процессом, т. е. имперфектив на -ива- мог быть образован в это время практически от любого глагола. Таким образом, суф. -ива- становится регулярным грамматическим средством имперфективации. Это явилось важнейшим шагом на пути превращения глагольного вида в грамматическую категорию.

Не только продуктивность, но и актуальность суф. -ива-/-ыва в др.-рус. и особенно в ст.- рус. языке была столь велика, что варианты с этим суффиксом возникали у глаголов несов. вида, образованных по самым различным моделям имперфективации, в том числе и продуктивным. Даже очень употребительные имперфективы, многие из которых появились еще в псл. период, получали в XV—XVII вв. такие варианты. Ср., например, варианты на - ива- к имперфективам: на -а-: вступатися—вступливатися, скупати—скупливати, спускати— спускивати; к имперфективам на -*ja-: възбраняти—възбранивати, исправляти— исправливати, поостряти—поостривати; к имперфективам на -ва-: отставати— отставывати и т. п.

По мере упорядочения многочленных корреляций и усиления нормализационных процессов в литературном языке XVIII — нач. XIX в. варианты на -ива- к старым имперфективам, сохранившим свою употребительность вследствие того, что модели, по которым они были образованы, продолжали оставаться продуктивными, стали постепенно исчезать из языка. Ср., однако, ряд подобных вариантов, представленных в русском переводе 1731 г. Немецко-латинского лексикона Вейсмана: вставливати, вымЬривати, вылЬпливати, выставливати, выяснивати, а также в текстах нач. XIX в.

То обстоятельство, что норма литературного языка, выступившая в данном случае как узус, сохранила старые образования и отбросила возникшие было варианты на -ива-, в современном русском литературном языке лишило этот суффикс регулярности, а вместе с тем и статуса грамматического средства имперфективации. Тем самым была пресечена тенденция к становлению категории вида в русском языке как словоизменительной, поскольку в современном русском языке выбор той или иной модели имперфективации осуществляется не на грамматическом, а на лексическом уровне.

175

Все же суф. -ива- сохранил высокую продуктивность как средство имперфективации приставочных глаголов, так как в этом. качестве он оказался наиболее активным при создании новых видовых корреляций. В связи с этим в современной русистике наметилась тенденция считать образования на -ива- не самостоятельными словами, а формами производящего глагола (А. В. Бондарко, А. Н. Тихонов).

В русских говорах, менее подверженных влиянию узуальной нормы, статус суф. -ива- приближается к статусу регулярного грамматического средства, так как потенциальный вариант с этим суффиксом, по-видимому, может быть легко образован к любому глаголу (ср., например, диалектные варианты к глаголам движения: приносить—принашивать, вывозить— вываживать и т. п.). С другой стороны, подобный статус суф. -ива- в говорах получить не может вследствие сохранения ими широкой вариантности глаголов несов. вида.

Резкое увеличение продуктивности суф. -ива- способствовало экспансии его в другие области глагольного словообразования. Так, он стал присоединяться не только к приставочным, но и к бесприставочным глаголам. В этой сфере он приобрел новую функцию, став средством образования так называемых многократных глаголов. Эти глаголы сформировали особый способ действия, оказавшийся в подчиненном отношении к основному видовому противопоставлению глаголов сов. и несов. вида. В ст.-рус. языке XV—XVII вв. многократные глаголы широко употреблялись, и модели, по которым они образовывались, были очень продуктивными. Однако к середине XIX в. в литературном языке продуктивность была ими утрачена, и в современном литературном языке многократные глаголы актуальны лишь как средство стилизации.

Категория многократных глаголов сохранила свою продуктивность лишь в сев.-рус. говорах. Семантика этих глаголов развивалась здесь в направлении отказа от неопределенности и недифференцированности значений. Ср. реализацию значения многократности в контекстах с точным указанием на время действия, его продолжительность или количество повторений: Цетыре раз плывала на Усть-Пинегу; Он два разы жанивался, ни одна не живет; Она всю зиму телят не мыивала. В сфере функционирования рассматриваемой категории возникли и образования на -ива- от приставочных имперфективных глаголов с суф. -а-, -ва-: Не вдёвывала я в иголку; Век прожила. . . не запирывала; Рукава-то перешивывала. Эти примеры свидетельствуют об образовании нового суффикса многократности -ыва-, происшедшем вследствие наложения двух суффиксальных морфем: -ва- + -ива-. Образование многократных форм на –ива- привело к возникновению нового усложненного суффикса много кратности -ивлива-/-ывлива-, который стал присоединяться к самым различным глаголам несов. в.: Я ему ковда-то рассказывливала; Я у Анны не спрашивливала; Она мне денег не присывливала; Я кицигой не молацивливала. Таким образом, продуктивность рассматриваемой категории в сев.-рус. говорах вызвала к жизни специфически диалектные новообразования, которые расширили круг многократных глаголов за счет приставочных образований.

Суффикс -ну- как средство перфективации глаголов

Особое место среди средств выражения видовых различий, использовавшихся в процессе формирования глагольного вида, занимает суф. -*nç-//-nе-. Еще в довидовую эпоху в псл. языке от корневых непроизводных глаголов со значением действия, разложимого на цепь множества однородных физических действий, при помощи суф. -ну- образовывались глаголы, обозначавшие единичный акт такого действия, — одноактные глаголы, формировавшие мгновенно-одноактный способ действия: дути – дунути, грызти – грызнути,

176

ползти – ползнути, сути – сунути, сечи – секнути, толочи – толкнути др.

Четкость и актуальность словообразовательной семантики, обилие производящих глаголов обусловили продуктивность данной суффиксальной модели в псл. языке в кругу бесприставочных образований.

Очевидно, в псл. период стало возможным образование одноактных глаголов и от непредельных основ со значением состояния или длительного непрерывно протекающего действия (например, равномерного движения). Представляется, что такое расширение круга производящих основ для одноактных глаголов произошло вследствие нечеткости, размытости границ между собственно многоактными глаголами и глаголами непрерывно протекающего действия. Ср., например, бЬжати, дышати, а также глаголы звукоиспускания: бряцати, стучати, трЬщати и т. п. В свою очередь значение постоянно длящегося непрерывного действия смыкалось со значением состояния. Глаголы, производные от основ со значением состояния, означали его мгновенное проявление.

Этот слой одноактных глаголов представлен в др.-рус. памятниках сравнительно немногочисленной группой глаголов. В КСДР XI—XIV зафиксированы лишь бльснути (ср. бльстЬти), трЬснути, ‘зазвучать, прозвучать' (ср. трЬщати). К этому же ряду можно отнести и такие глаголы, как дъхнути, дързнути, зинути, канути, кликнути, коснутися, стукнути. Не исключено, что другие подобные глаголы не попадали в др.-рус. памятники в силу своего разговорного характера (ср. такие о.-сл. глаголы, как брякнутъ, звякнуть и т. п.). Памятники XV—XVII вв. фиксируют и другие образования этого ряда: визгнуть, грянуть, дернуть, дрогнуть, дрыгнуть, лихнутъ и т. п.

Продуктивность суф. -ну- в области производства одноактных глаголов оказалась очень устойчивой и сохранилась на протяжении всего исторического периода развития русского языка. Об этом свидетельствуют новообразования с этим суффиксом в современном литературном языке и просторечии: атакнутъ, козырнуть, пальнуть, пульнуть, тормознуть и т. п. Большое количество. одноактных глаголов на -ну- зафиксировано в русских народных говорах. Ср. в пинежских говорах: ливнуть, ловнутъ, в сибирских говорах: пивнуть, линутъ 'налить в небольшом количестве' и т. п. Особенно часты в говорах глаголы с суф. -ну-, мотивированные словами со значением звукоиспускания: вИскнуть, гремнутъ, громнуть, крЕхнутъ, шумнуть, хряпнуть, шукнуть и т. п.; звонУтъ, рЮхнутъ, Уркнуть, цыскнуть и т. п.

Можно думать, что продуктивность рассматриваемой слово образовательной модели усилилась в эпоху распространения приставочных образований, и ряд глаголов мог образовываться в этот период префиксально-суффиксальным способом. На это указывает то обстоятельство, что целый ряд одноактных глаголов отмечен в др.-рус. памятниках только с приставками; ср., например, въздыгнути, достигнути, замъкнути, ищезнути, отвьрзнути, посагнути, распьнути, растъргнути, улъкнути, устрекнути и др. Встречаются глаголы, употребительные только с приставками, и в памятниках XV—XVIII вв.: восхлипнути, вывихнути, заганути и т. п.

Таким образом, суф. -ну- как средство перфективации глаголов и в псл. эпоху, и на разных этапах развития русского языка выступал самостоятельно лишь при образовании однократных глаголов, сохранив в этом качестве продуктивность до наших дней. Перфективация же глаголов со значением состояния или проявления качества происходила лишь префиксально-суффиксальным способом и завершилась еще в дописьменную эпоху. В исходной системе др.-рус. языка представлен ряд образований, предположительно возникших в результате этого процесса (възбънути, повиснути, умълкнути, усънути и др.). Их дальнейшая судьба ничем не отличалась от судьбы приставочных образований от однократных глаголов, выступавших в исходной системе др.-рус. языка как

177

общерезультативные глаголы (въздвигнути, достигнути, оттъргнути и т. п.).

Вусловиях ненормированного языка могли возникать единичные окказиональные варианты на -ну- со значением результативности к различным приставочным глаголам. Ср. в др.-рус. языке XII в.: почити—починути: да въ годъ полудьньныи не исходять братия из манастыря, нъ починутъ въ то время нощьнааго ради славословия ЖФП; в языке XVII в.: влити— влЬнути: Воды мнЬ в ротъ вленули так воздохнулъ Ав. Ж. Отдельные такие образования оказались весьма устойчивыми. Таков, например, глагол заганути, который впервые отмечен в XVII в.: И царь Давидъ. . . гостямъ великую загадку заганулъ Лож. и отреч. кн. Этот глагол до сих пор широко распространен в русских говорах.

Впсковских говорах бытует целый ряд таких вариантов: вЫсыпаться—вЫсыпнутъся; накИстить, накисткать 'украсить' – накИстнутъ; наклониться—наклонУться; напасть— напануть, напялить—напянуть и др. Это явление наблюдается и в других говорах; ср. в рязанском говоре: помочь—помогн'утъ: [н'и памагнет… вядра ни принисет']; сломать— сломнутъ: [сламни мне листикаф паток рятковинки. Ана мне сламнула]. Возможно, правда, что эти глаголы не являются общерезультативными, а относятся к уменьшительному способу действия. Ср. также в пинежском говоре: завязать—завязнуть: Возьму худу каку веревоцъку да завязну, и дородно. По-видимому, в говорах (а также в просторечье) продуктивность суф. - нуоказалась более высокой, чем в литературном языке. Особенно расширил свою продуктивность в этой сфере возникший на базе суф. -ну- новый суф. -ану-. И все же развитие вариантов с этим суффиксом к глаголам других классов не имеет и, очевидно, не имело никогда регулярного характера, т. е. было и осталось спорадическим явлением.

Врусском литературном языке в период его нормализации некоторые глаголы на -ну- вышли из употребления, уступив место старым «корневым» глаголам. Так, перестали употребляться глаголы отсЬкнути, усЬкнути и угрызнути, а также глаголы с основой - бЬгну(ти) в конкретном значении движения. Но случаи утраты глаголов на -ну- русским литературным языком в целом немногочисленны.

Все перечисленные процессы, а также сохранение постоянной продуктивности суф. -ну-

вобласти производства одноактных глаголов сделали круг глаголов с этим суффиксом очень пестрым и достаточно многочисленным во все периоды развития русского языка. Очень многие образования с суф. -ну- оказались чрезвычайно устойчивыми и, возникнув еще в дописьменный период, сохранились до настоящего времени, пережив, однако, морфологическую перестройку, о которой речь пойдет ниже.

Чередование корневых гласных

На первом этапе развития славянского глагольного вида в процессе складывания категории имперфективности для выражения возникавших видовых различий использовались не только суффиксы, но и другие структурные средства. Одним из них было чередование гласных в глагольной основе.

Возникнув в древности на фонетической основе, ряд чередований гласных затем стал выполнять грамматические функции.

При формирований категории неопределенности, предшествовавшей категории имперфективности в псл. языке, чередование гласных выполняло словообразовательную функцию. Бинарное противопоставление гласных наряду с суффиксацией выражало противопоставление глаголов конкретного и отвлеченного, простого и сложного действия, линейного и нелинейного движения, однократного и многократного действия.

В исходной системе др.-рус. языка представлен наиболее древний слой чередований:

178

<е//о>: bresti—broditi, vesti—voditi, nesti—nositi; <ě//a>: lězti—laziti.

Более распространенными были чередования: <е//ě>: letěti— lětati; <o//a>: lomiti— lamati, skočiti—skakati; <ь//i>: žьdati— židati, nъzti—nizati, čьsti—čitati; <ъ//у>: sъраti—sypati.

На первом этапе развития глагольного вида в период складывания категории имперфективности именно этот ряд чередований наряду с глагольным суф. -a-//-aj- увеличил свою продуктивность. В позднепсл. языке бинарные чередования гласных стали регулярным словообразовательным средством, обслуживавшим наряду с суф. -a-//-aj- производство первого слоя имперфективов, образовывавшихся непосредственно от приставочных глаголов. Действие чередований, конечно, было ограничено теми случаями, когда в производящей глагольной основе не было исконно долгой гласной (pasti, rasti, striči, sesti и т. п.). Приведем некоторые группы коррелятивных пар приставочных глаголов, включающих приставочные имперфективы с суф. -a-//-aj- с бинарным чередованием гласных в основах, которые зафиксированы в языке др.-рус. памятников XI—XII вв. (по материалам КСДР XI — XIV):

<о//а>: бороти—барати, горЬти—гарати, колоти—калати, изложити—излагати, мочи— магати;

<е//Ь >: гнести-—гнЬтa-тu, грести—грЬбати, лечи—лЬгати, плести—плЬтати;

<ь//и>: зьдати—зидати, зърЬти—зирати, мъгнути— мигати, пъхнути—пихати, пожьрти—пожирати.

<ъ//ы>: мъчати – мыкати, сълати – сылати, дъхнути – дыхати.

В некоторых якающих говорах морфонологический показатель имперфективности «внутренняя флексия» <а> фигурирует и в имперфективах, образованных от таких глаголов сов. вида, которые имеют в 1-м предударном слоге после мягких согласных корневой гласный [а], реализующий фонему <е>. Ср. в брянских говорах: [зав'арнут'—зав'артыват’, раз'д'ал'ит'—разд'ал'иват', пр'икр'ап'ит'—пр'икр'апл'иват', атл'ап'ит'—атл'апл'иват'] и т. п. Если фонетически в этих говорах имеет место унификация корневых морфем в вышеуказанных видовых парах, то с фонологической точки зрения в них возникло новое деривационное чередование <е//а> в позиции после мягких согласных. В брянских говорах отмечены также примеры, когда это чередование реализуется и фонетически — в случаях, когда корневой гласный производящего глагола находится под ударением: переделать—передялывать, доделатъ—додялыватъ, окрепнуть—окряпливать, перерезать—перерязыватъ и т. п.

Фонетическое деривационное чередование [о//а] в позиции после мягких согласных при образовании имперфективов на –ива представлено в ёкающих говорах на территории оканья: [зат'осат'—зат'асыват', задержат'—зад'аржыват', дохл'обат' — дохл'абыват'] и т. п. На. фонологическом же уровне в указанных и им подобных парах выступает, как и в якающих говорах, чередование <е//а>.

Таким образом, расширение в ряде говоров сферы применения морфонологического показателя имперфективности <а> на позицию после мягких согласных привело к возникновению нового фонологического деривационного чередования <е//а >, сопровождающего образование глаголов на -ива-.

Отметим также, что северные говоры используют внутреннюю флексию <а> и как показатель значения многократности. Ср. в пинежских говорах: танывала 'тонула', не магивал 'не мог'.

179

Лекция 15. История видо-временных отношений

ИСТОРИЯ ВИДО-ВРЕМЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ

Развитие псл., а затем и др.-рус. глагольного вида было процессом длительным и многофакторным, т. е. определялось рядом причин и обстоятельств. Одним из наиболее важных было то, что вид возник и развивался в рамках определенной системы времен.

Характерной чертой псл. системы времен, а также временной системы др.-рус. языка исходного периода была асимметричность. Эта система имела лишь одну синкретичную недифференцированную форму наст./буд. времени (точнее — парадигму личных форм). Ее морфологическое (независимое от контекста) значение состояло из двух равноправных компонентов: значения одновременности с моментом речи и значения следования. Эта форма могла образовываться от любого глагола, как простого, так и приставочного, и конкретное значение настоящего или будущего времени она получала только в контексте.

Оставляя в стороне такие относительные временные формы, как плюсквамперфект и преждебудущее, а также специфическую форму перфекта, можно сказать, что план прошлого в исходной системе др.-рус. языка выражался двумя абсолютными формами аориста и имперфекта. Морфологическое значение этих форм, кроме значения предшествования действия моменту речи, включало в себя еще и семантический компонент, определявший характер протекания действия. Установить с уверенностью значение этого компонента, конечно, весьма затруднительно. Для раннего периода развития др.-рус. языка, например, исследователи выделяют различные компоненты семантики аориста и имперфекта: локализованность или нелокализованность во времени, динамичность или статичность, целостность или неопределенная длительность, единичность или многократность.

Можно предположить, что в период первоначального возникновения видовых различий оформление и актуализация значения процессуальности, которое легло в основу складывавшегося имперфективного значения, произошло в кругу форм наст./буд. Вр. Так можно думать, во-первых, потому, что в условиях бесписьменного существования языка (речь идет о позднепсл. периоде) выражение значения процессуальности было наиболее актуально именно в плане настоящего. Во-вторых, форма наст./буд. вр. вследствие своей синкретичности и многофункциональности (возможно, что первоначально она могла иметь еще и модальное значение) для передачи значения процессуальности в плане настоящего нуждалась в контекстных определителях. Поэтому и появилась новая четкая форма со значением только наст. вр., образованная с помощью словообразовательных средств — глагольных суффиксов и деривационных чередований корневых гласных.

О том, что потребность формального выражения имперфективного значения сформировалась именно у форм наст./буд. вр., говорит существование в псл., а затем в др.- рус. языке такой модели имперфективации, которая была приспособлена к выражению видовых различий только в плане наст./буд. вр. (параллельная парадигма наст. вр. у глаголов с суф. -а-/-*j-: помажу и помазаю). Характерно, что эта модель оказалась совершенно непродуктивной и в дальнейшем утратилась.

Поскольку реконструируемые для исходной системы др.-рус. языка абсолютные формы прош. вр. — аорист и имперфект имели в своей семантике компонент, обозначавший характер протекания действия, они соответственно могли выразить первоначальные видовые различия. Можно думать, что в исходной системе выражение видовых значений было распределено между формами аориста и имперфекта. В этой системе такие глаголы, как sъvazati, pomazati, в наст. вр. осуществляли видовую корреляцию: съвяжу — съвязаю, помажу

180