Законодатели стиля и мини-герои

Почему же мотоциклисты носят черные куртки? Поче­му не коричневые и не синие? Почему чиновники в Амери­ке предпочитают атташе-кейсы, а не обычные портфели? Как будто они следуют одному и тому же образцу, пытаясь достичь некоего идеала, установленного свыше.

Нам мало что известно о происхождении моделей стиля жизни. Однако мы знаем, что популярные герои и знаме-

334

нитости, включая героев вымышленных (например, Джеймса Бонда), имеют к этому отношение.

Марлон Брандо, сыграв самоуверенного мотоциклиста в черной куртке, возможно, создал и, несомненно, разрек­ламировал некую модель стиля жизни. Тимоти Лири, в сво­бодном одеянии, украшенном бусинами, бормочущий мистические псевдомудрости о любви и ЛСД, ввел модель для тысяч молодых людей. Такие герои, по словам Оррина Клэппа, помогают «кристаллизовать социальный тип». Он ссылается при этом на покойного Джеймса Дина, который сыграл отчужденного от общества юношу в фильме «Бун­товщик без идеала», или на Элвиса Пресли, который изна­чально закрепил за собой образ рок-н-ролльного гитариста. Затем появилась группа «Битлз» с чрезмерно длинными (по тем временам) волосами и в экзотических костюмах. «Одна из главных функций любимцев публики, — говорит Клэпп, — это делать типы видимыми, что в свою очередь делает ви­димыми новые стили жизни и новые вкусы»⁴.

Но законодатели стиля не обязательно должны быть идолами массовых коммуникаций. Они могут быть почти неизвестными за рамками отдельной субкультуры. Так, в течение многих лет Лайонел Триллинг, профессор Колум­бийского университета, был образом отца для вестсайдских интеллектуалов, субкультуры Нью-Йорка, хорошо извест­ной в литературных и академических кругах Соединенных Штатов⁵. Мэри Маккарти воплощала образ матери еще за­долго до того, как к ней пришла слава.

В статье Джона Спейчера в молодежном журнале «Cheetah» перечислено несколько наиболее известных мо­лодежных стилей жизни конца 60-х годов. Они колеблются от Че Гевары до Уильяма Бакли, от Боба Дилана и Джоан Баэз до Роберта Кеннеди. «Круг интересов американской молодежи, — пишет Спейчер, — переполнен героями». И добавляет: «Где есть герои, там есть и поклонники, после­дователи»⁶.

Для человека, принадлежащего к определенной субкуль­туре, герой, по словам Спейчера, становится «критической экзистенциальной необходимостью психологической са-

335

моидентификации». Разумеется, это не ново. Предыду­щие поколения идентифицировались с Чарлзом Линдбергом и Тедой Бара. Новое и значимое здесь, однако, сказочное изобилие таких героев и мини-героев. По мере того как субкультуры множатся и ценности разнятся, мы обнаруживаем, пишет Спейчер, что «национальный смысл самоидентификации безнадежно раздроблен». У человека, подчеркивает он, большой выбор: «Существует огромный диапазон доступных культов, огромный диапазон героев. Можно сравнить это с покупками в магазине».

Фабрики стилей жизни

В то время как харизматические фигуры становятся за­конодателями стилей, стили обретают плоть и продаются публике через субобщества или небольшие кланы, которые мы назвали субкультурами. Беря сырой символический ма­териал из средств информации, они каким-то образом со­ставляют вместе разрозненные фрагменты одежды, мнений, выражений и сооружают из них нечто связное: образец сти­ля жизни. Как только модель готова, они действуют, как любая хорошая корпорация, — продают ее. Они ищут на нее покупателей.

Любому, кто сомневается в этом, следует почитать письма Аллена Гинсберга Тимоти Лиру. Эти два человека больше чем кто-либо ответственны за создание стиля жизни хиппи с его отличительной чертой — употреблением наркотиков.

Поэт Гинсберг пишет: «Вчера выступал на ТВ вместе с Н. Мейлером и Эшли Монтэгю, произнес большую речь... советуя всем «балдеть»... Общался со всеми либеральными сторонниками наркотиков, о которых знаю, что они опуб­ликовали и распространили [некий доклад в защиту нарко­тиков]... Я написал пятистраничный отчет об этой ситуации Кенни Лаву в «Нью-Йорк тайме», и он сказал, что, возмож­но, напишет статью... которую затем может подхватить один

336

парень из «Юнайтед пресс», который даст информацию по всей стране. Я послал копию Элу Ароновичу в «Нью-Йорк пост», Розалинд Констейбл в «Тайм» и Бобу Силверсу в «Харперс»...»⁷

Неудивительно, что ЛСД и все события, связанные с движением хиппи, получали немедленную огласку в сред­ствах массовой информации. Этот небольшой отчет об энер­гичном взаимодействии Гинсберга с прессой читается просто как памятная записка какой-то огромной корпорации по связи с прессой из числа тех, что хиппи любили бичевать за манипуляции с общественным мнением. Успешная «рас­продажа» модели жизненного стиля хиппи молодым людям всех технологически развитых обществ — это одна из клас­сических торговых историй нашего времени.

Не все субкультуры так агрессивны и так талантливы в рекламной шумихе, но их совокупная сила в обществе огромна. Эта сила происходит от нашего почти универ­сального безумного желания «принадлежать». Человек пле­менного общества чувствовал сильную привязанность к своему племени. Он знал, что «принадлежит» племени, и с трудом мог вообразить себя отдельно от него. Однако тех­нологически развитые общества настолько велики, сложны и недоступны пониманию человека, что, только «воткнув­шись» в одну или несколько его субкультур, можно ощу­тить некоторую самоидентификацию и свою связь с целым. Неудача в попытке самоидентификации с какой-либо груп­пой или группами заставляет нас ощущать одиночество, отчуждение и свою бесплодность. Мы начинаем задаваться вопросом: кто же мы?

Напротив, чувство принадлежности, ощущение себя ча­стью социальной ячейки, которая больше нас (но достаточ­но невелика, чтобы быть понятной), зачастую настолько вознаграждает нас, что мы чувствуем глубокую привержен­ность, иногда противоречащую нашим собственным сужде­ниям, к ценностям, позициям и предпочтительному стилю жизни группы.

Однако мы платим за преимущества, которые получаем. Потому что если мы психологически принадлежим суб-

337

культуре, она начинает оказывать на нас давление. Мы об­наруживаем, что нужно «идти вперед» вместе с этой груп­пой. Нас вознаграждает теплом, дружбой и признанием наше согласие с ее моделью жизненного стиля. Но она безжало­стно карает нас насмешками, остракизмом или каким-то иным образом, если мы отдаляемся от нее.

Распространяя свои излюбленные модели стиля жизни, субкультуры требуют нашего внимания. В процессе этого они непосредственно воздействуют на нашу самую уязви­мую психологическую собственность, на наш собственный образ. «Присоединяйся к нам, — нашептывают они, — и ты станешь больше, лучше, сильнее, более уважаемым и менее одиноким человеком». Выбирая между быстро возникаю­щими субкультурами, мы можем только неясно ощущать, что наша самоидентификация приобретет избранную нами форму, но чувствуем жаркую требовательность их призывов и призывов других. Нас притягивают и отталкивают их пси­хологические обещания.

В тот момент, когда между ними приходится выбирать, мы напоминаем туриста, прогуливающегося по Бурбон-стрит в Новом Орлеане. Когда он проходит мимо кабаков и при­тонов, швейцар хватает его за руку, тянет за собой и откры­вает дверь, так что ему удается увидеть дразнящее зрелище обнаженной плоти стриптизерш на подиуме за баром. Суб­культуры распространяют свое влияние, чтобы привлечь нас, и взывают к нашим самым интимным фантазиям гораздо сильнее и тоньше, чем любое изобретение Мэдисон-авеню.

Они предлагают не стриптиз и не новое мыло, и не сти­ральный порошок. Они предлагают не продукцию, а супер­продукцию. Они обещают человеческое тепло, дружеские отношения, уважение, чувство общности. Но то же самое обещают и те, кто рекламирует дезодоранты или пиво. «Чу­десный ингредиент», особый компонент, единственное, что предлагают субкультуры и не могут предложить остальные торговцы, — это передышка от напряжения, вызванного сверхвыбором. Они предлагают не один продукт или идею, а способ организации всех продуктов и идей, не отдельное

338

удобство, а целый стиль, комплекс предписаний, которые помогут человеку свести всевозрастающую сложность вы­бора к поддающимся контролю размерам.

Большинство из нас отчаянно хочет найти именно та­кие предписания. В путанице сталкивающихся друг с дру­гом нравственных позиций, в сумятице, вызванной сверхвыбором, самым мощным, самым полезным «супер­продуктом» из всех является организующий принцип жиз­ни человека. Именно это предлагает стиль жизни.