Заключение

Психолог не меньше писателя вовлечен в литературный процесс изображения человеческого сознания увлекательным и понятным. Фокусирование на характере этих проблем и средствах их решения в гуманитарных науках ставит под угрозу традиционную привилегию объективности, закрепленную за ученым. Но это не означает конца психологического исследования. То, что психологические описания риторически структурированы и в сущности создают свой предмет, не является основанием для отказа от них. Как я показал в работе «Ре­альности и отношения» [8], психологические термины являются важ­ными составляющими культурных практик. Без словаря намерений, эмоций, разума, надежды и т д культурная жизнь претерпела бы ра­дикальные изменения, большая часть того, что дорого нам в наших традициях, было бы утрачено. Кроме того, психология - уникальная дисциплина, строящаяся вокруг обсуждения этого словаря. Расширяя набор культурных концепций сознания, мы, возможно, увеличиваем насыщенность и богатство культурной жизни. Но осуществлять такое обсуждение безотносительно к процессу реификации и не обращая пристального внимания на то, как психологический дискурс может быть использован в обществе, одновременно и близоруко, и опасно. Нам достаточно спросить себя, было ли изобретение нескольких сотен категории словаря «психических болезней» в XX в вкладом в культурную жизнь, чтобы увидеть это. Настоящий текст писался в надеж­де на усиление профессионального осознания существующих недостатков и будущего потенциала.

ЛИТЕРАТУРА

1. Келли Дж Теория личности психология личностных конструктов / Пер с англ А А Алексеева СПб , 2000

2. Лиотар Ж Ф Состояние постмодерна / Пер с фр Н А Шматко СПб 1998

3. НаиссерУ Познание и реальность / Пер с англ В В Лучкова М 1981

4. Bandura A et al Perceived self-efficacy in coping with cognitive stressors an opioid activation//Journal of personality and social psychology 1988 Vol 55 N°j

5. Brown R H Society as text essays on rhetoric, reason and reality Chicago 1971

176

6. Burton R The anatomy of melancholy New York, 1977

7. Gergen К J Metaphors of the social world // Metaphors in the history of hology/Ed by D E Leary Cambridge, 1990

P^s^^c g Gergen К J Realities and relationships soundings m social construction

9 Gergen К J , Gergen M M Narrative form and the construction of psycho-si science // Narrative psychology the stoned nature of human conduct // Ed by

т

^l0gR Sarbin New York, 1986

Ю Gigerenzer G , Murray D Cognition as intuitive statistics Hillsdale, 1987 ц Green В Literary methods and sociological theory case studies of Simmel and

Weber Chicago, 1988

12. Greenwald A G The totalitarian Ego fabrication and revision of personal history II American psychologist 1980 Vol 35 № 7

13. Hampden Turner С Radical man the process of psycho social development Cambridge, 1970

14. Henrique?, J et al Changing the subject psychology, social regulation and subjectivity London, 1984

15. Latour В Science in action how to follow scientists and engineers through so- _clety Cambridge 1987

16. Livingston P Literary knowledge humanistic inquiry and the philosophy of science Ithaca, 1988

17. Mahony P Freud as a writer New Haven, 1987

18. McCloskey D N The rhetoric of economics Madison, 1985

19. Rorty A Mind in action essays in the philosophy of mind Boston, 1988

20. Sampson E E Cognitive psychology as ideology // American psychologist 1981 Vol 36 № 7

21. Silverman К The subject of semiotics Oxford, 1983

22. Spence D Narrative truth and historical truth meaning and interpretation in psychoanalysis New York, 1982

23. Stain H J The psychology of control a textual critique // The analysis of psychological theory metapsychological perspectives /Ed by H J Stam, T В Ro­ gers, К J Gergen Cambridge, 1987

24. Weston С , Knapp J V Profiles of the scientific personality John Stem- beck s «The Snake»//Mosaic 1989 Vol 22 № 1

25. White H Tropics of discourse essays in cultural criticism Baltimore, 1978

26. Whyte L L The unconscious before Freud New York, 1960

27. Writing culture the poetics and politics of ethnography /Ed by J Clifford and G Marcus Berkeley, 1986

КТО ГОВОРИТ

И КТО ОТВЕЧАЕТ

В ГУМАНИТАРНЫХ НАУКАХ?¹

Одно начало и одно окончание

для книги - я никогда

не соглашался с этим.

Флэн О'Брайен. Две-птицы-на-плаву

Как же мы начнем? Так:

Мы вступаем в кромешный сумрак пустого слова, всегда обещае­мую суверенность из суверенностей, отличие скрытое и поглощенное тем, что под рукой, чему нынешний анализ может служить лишь туск­лым намеком...

Или:

Я часто недоумеваю, почему при близких темах меня так притяги­вают работы одних ученых и так отталкивают работы других, почему одни авторы кажутся родственными душами, а другие - словно хотят заманить меня в непроходимую чащу слов...

Или мы скажем:

После недавнего цунами критического анализа эссенциализированного Я становится все труднее говорить о том, что авторство берет начало в умах и сердцах отдельных ученых. Действительно опасно приписывать теоретическое прозрение, рациональный довод, точное наблюдение или идеологический импульс определенной личности. Но в то же время мы не можем спокойно говорить и о «воздействии идей» на читателей, как будто есть некие девственные сознания, пассивно ожидающие «оплодотворения» от тех, кто больше знает или больше пережил. Скорее, мы осознаем, что собственный «голос» в научных кругах существует благодаря сообществу, т. е. обсужденному между собеседниками пониманию того, какой дискурс считать творческим, рациональным, объективным или моральным и чей голос, соответст­венно, займет центральное место в практике этого сообщества. Сформулированный подобным образом вопрос «кто говорит?» в гуманитарных науках плодотворнее всего ставить в терминах традиций сообшес

¹ Ориг. опубл. в журн.: History of the human sciences. 1997. Vol. 10. №3. Автор. выражает признательность за критическое прочтение первого варианта представ-ленной статьи Мэри М. Джерджен. -Примеч. пер.

178

тва. Существуют ли специфические институционализированные роли или позиции, которым приписывается статус или значимость, и существуют ли характерные формы дискурса или риторики, связанные с (ожидаемые от, предназначенные для) теми, кто занимает эти позиции?

Такая постановка проблемы ведет нас также к изучению принятых стратегий ответа тем, кто наделен голосом. Если мы придаем значение словам людей, обладающих определенным рангом или ста­тусом и говорящих соответствующим своему положению способом, то каковы конвенции ответа? Например, мы даем политическим кан­дидатам право голоса, и когда они говорят в подходящей для канди­датов манере, слушатели позиционируются, согласно демократичес­кой традиции, как оценщики или судьи. Дальше принято обсуждать позитивные и негативные аспекты взглядов кандидата. В идеальных условиях могли бы последовать затем соответствующие вопросы или диалог. Обратный пример: журналисты в современном общес­тве тоже имеют свой голос, но допустимые для них способы обраще­ния заметно отличаются от таковых в политике, и при этом типич­ный ответ на эти обращения - не оценка мнения, а поиск информа­ции. Было бы странно (благие намерения ни при чем) обсуждать с журналистом мудрость или идеологические основания его или ее со­общения.

На исторической сцене гуманитарные науки появились относите­льно недавно, осознав себя в качестве самостоятельных дисциплин главным образом в XIX в. Борясь за легитимность, они не могли пре­тендовать на авторитет, используя речевые формы, которые совер­шенно противоречат культурной традиции. Абсолютно новый арго функционировал бы подобно витгенштейновскому «приватному язы­ку»; никто не смог бы понять его значимость или оценить его иллоку­тивную силу. Спрашивая «кто говорит?» в гуманитарных науках, мы должны быть чувствительны к предыстории этих дисциплин и к рито-рикам, принятым и трансформированным внутри их дисциплинарных матриц. Иными словами, при описании современных голосов нам сле­дует учитывать их длительные временные траектории. С другой сто­роны, мы можем также обратить внимание на принятые модели отве­та. Каким образом эти риторические традиции позиционируют свою аудиторию и как это влияет на гуманитарные исследования и общес­тво в целом?

В дальнейшем будет предпринята попытка идентифицировать главные формы дискурса, которые мы наделяем привилегированным статусом, а также традиции авторитетности, питающие их. Затем мы рассмотрим, как эти риторические формы позиционируют своих чита-

179

телей. Нас интересуют унаследованные от западной традиции формы авторитетного голоса и их противоречивые ожидания от своих аудито­рий. Сначала будут рассмотрены четыре модальности традиционного голоса: мистическая, пророческая, мифическая и цивилизованная Чтобы рефлексивно сузить анализ, я обсужу после современные раз­работки в области риторик гуманитарных наук. Сами эти интеллекту­альные движения, пробуждая интерес к литературным и риторичес­ким средствам обретения текстом авторитетности, также вызвали по­явление новых жанров голоса и новых способов позиционирования читателя. Особое внимание мы уделим потенциальным достоинствам и недостаткам двух альтернатив: автобиографической и беллетрис­тической.

Однако следует сделать одно предостережение. Любая попытка охарактеризовать риторические формы в гуманитарных науках сталкивается с обширным и постоянно меняющимся пространством. В нем нет никаких предписаний, регулирующих дискурсивные отно­шения, но есть много причин для смешения и интеринтерполяции дискурсов. Поэтому трудно выделить чистые риторические жанры. В одном произведении или даже в одном отрывке автор может испо­льзовать целый ряд тропов, взятых из различных традиций и пред­полагающих разные ответы. Кроме того, многие выражения двус­мысленны и часто используются в разнообразных контекстах. Вдо­бавок границы гуманитарных наук совершенно проницаемы и допу­скают множество разнообразных влияний. Предлагаемый анализ от­талкивается от ряда идеальных типов, с помощью которых мы мо­жем упорядочить существующие тексты. Этот анализ предлагает свой «способ вслушивания», который может помочь критически от­нестись к нашему риторическому наследию и его эффектам, а также к возникающим альтернативам.