Литература

1. Blumenfeld-J ones D. S. Dance as a mode of research representation // Oualita tive inquiry. 1995. Vol. 1. № 4.

2. Bochner A. P., Ellis C. Talking over ethnography // Composing ethnography alternative forms of qualitative writing / Ed. by С Ellis and A. P. Bochner Walnut Creek, 1996.

3. Carlson M. Performance: a critical introduction. London, 1996.

4. Case S., Brett P., Foster S. L. Cruising the performative: interventions into the representation of ethnicity, nationality and sexuality. Bloomington, 1995.

5. Fox K. V. Silent voices: a subversive reading of child sexual abuse // Compo­ sing ethnography: alternative forms of qualitative writing / Ed. by C. Ellis and A. P. Bochner. Walnut Creek, 1996.

6. Gergen K. J. Realities and relationships: soundings in social construction Cambridge, 1994.

7. Gergen K. J. Who speaks and who replies in the human science scholarship? // History of the human sciences. 1997. Vol. 10. № 3.

8. Gergen K. J., Anderson H., Hoffman L. Is diagnosis a disaster? A constructio- nist trialogue // Handbook of relational diagnosis and dysfunctional family patterns / Ed. by F. W. Kaslow. New York, 1996.

9. Gergen K. J., Walter R. Realizing the relational // Journal of social and per­ sonal relationships. 1998. Vol. 15. № 1.

10. Glesne С That rare feeling: re-presenting research through poetic transcripti­ on // Qualitative inquiry. 1997. Vol. 3. № 2.

11. Levinson S. L. Pragmatics. Cambridge, 1983.

12. Mulkay M. The word and the world: explorations in the form of sociological analysis. London, 1985.

13. Newman F. What is to be dead? // Performing psychology: a postmodern cul­ ture of the mind / Ed. by L. Holzman. New York, 1999.

14. Richardson L. Fields of play: constructing an academic life. New Brunswick, 1997.

15. Ronai C. R. My mother is mentally retarded // Composing ethnography: alter­ native forms of qualitative writing /Ed. by C. Ellis and A. P. Bochner. Walnut Creek, 1996.

16. Shatter ]. Textual violence in academe: on writing with respect for one's ot­ hers // Transgressing discourses: communication and the voice of other / Ed. by M. Huspek and G. P. Radford. Albany, 1997.

17. Sia T. L. etal. Activation of exemplars in the process of assessing social cate­ gory attitudes // Journal of personality and social psychology. 1999. Vol. 76. № 4.

18. Smedslund J. Psycho-logic. New York, 1988.

19. Turner V. From ritual to theatre: the human seriousness of play. New York, 1982.

20. Tyler S. The unspeakable: discourse, dialogue and rhetoric in the postmodern world. Madison, 1987.

ПОЭТИЧЕСКОЕ

ИЗМЕРЕНИЕ:

ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЙ

ПОТЕНЦИАЛ¹

В разворачивающихся сегодня вокруг социального конструирова­ния дискуссиях язык предстает формой человеческой координации. Можно было бы даже сказать, что устный и письменный язык пред­ставляет собой наиболее детальный, сложный и многообещающий способ координации, доступный для развития отношений, культуры и жизнеспособного общества. Язык также является одним из главных орудий обретения смысла и артикуляции и описания мира. Посредст­вом языка мы конструируемся как неповторимые человеческие сущес­тва, обладающие специфическими качествами разума и сердца, и оце­ниваемся как хорошие или плохие. Или, говоря шире, все, что счита­ется нами реальным, ценным, достойным будущего, укоренено в на­ших совместно созданных языковых формах [3]. Покинуть «дом бы­тия» , говоря словами Хайдеггера, - значит выйти из отношений, куль­туры и смысла. Мышление снаружи этого дома невозможно, посколь­ку вне отношений, культуры и смысла нет ничего.

Как видно из этих предварительных замечаний, язык можно конст­руировать разными способами: как дом, как координацию, как смысл. Давая ту или иную характеристику, мы тем самым открываем новые го­ризонты понимания, и значит, новые возможности действия. Этот факт имеет особое значение для терапевтической практики, потому что тера­пия является прежде всего экскурсией в смысл, процессом человеческой координации, в котором конструируются и реконструируются прошлое, настоящее и будущее. Именно благодаря надежде и обещанию, приноси­мым этим процессом, из кругового сцепления значений специфическим образом возникают возможности новой жизни. Однако этот «специфи­ческий образ» никогда полностью не прояснен; мы никогда не знаем на­верняка, где и как была открыта дверь - если она вообще была открыта -к иному (и с некоторой точки зрения «лучшему») способу существова­ния. Поэтому то, во что мы превращаем терапевтический процесс, зави­сит от наших совместных усилий по созданию значения. Тем самым нам, вероятно, лучше всего было бы принять возможность множества спосо­бов описания терапевтического процесса, оптика которых ведет к новой чувствительности и новым способам действия.

Ориг. опубл. на нем. яз. в сб.: Phil und sophie auf der couch: die soziale poesie therapeutischer gesprache / Ed. by K. Deissler and S. McNamee. Heidelberg, 2000. -примеч. пер.

221

Данный текст посвящен тому, что можно назвать поэтическим из­мерением языка. Говоря о языке как поэзии, мы, как правило, хотим привлечь внимание к его утонченным и высоко ценным качествам. Я коснусь трех из них. Во-первых, когда мы говорим о поэтичности язы­ка, мы часто указываем на его способность разрушать порядок - на то, что он нас волнует, захватывает или потрясает. Иногда слова и фразы выстраиваются в той редкой последовательности, когда они, кажется, срывают покров обыденности и открывают перед нами другие измере­ния понимания. Во-вторых, мы говорим о поэтичности языка, когда он заставляет нас поверить в вымысел - дает простор воображению или претворяет фантазию в жизнь. Поэтический язык имеет право по­кидать повседневность и уносить нас в пространство желаний и чудес. Наконец, мы говорим о поэтическом измерении, когда язык вызывает эстетические чувства - поглощает нас своими симметриями, гармония­ми и восхитительными ритмами. Благодаря поэтическому мы опреде­ленным образом преодолеваем отвратительные и зачастую жестокие стороны повседневной коммуникации и обретаем ощущение возвы­шенного.

Выделив три качества поэтического измерения - каталитическое, имагинативное и эстетическое, - мы можем указать на центральный вопрос работы. Если терапия - это экскурсия в смысл, то как мы мо­жем оживить ее поэтические измерения? Не уповаем ли мы часто на то, что терапевтический опыт приведет клиента к отказу от шаблонов мышления и действия, с которыми он приходит к нам, разбудит вооб­ражение, что, возможно, откроет новые источники мотивации, а также позволит клиенту начать жить в большей гармонии с другими? Как тогда метафора поэзии может вывести на передний план те аспекты те­рапевтического процесса, которые иначе остались бы незамеченными? Что для нас, как терапевтов или участников нормального мира повсед­невных отношений, означает использовать поэтическое измерение в нашей коммуникации друг с другом?

Чтобы ответить на эти вопросы, мы сначала рассмотрим некоторые привычные предположения о поэзии. Я покажу, что мы, как терапев­ты, только выиграем, если освободимся от некоторых традиционных представлений о поэтическом и обратимся к недавно появившимся концепциям. Подобным образом переосмыслив поэзию, мы сможем перейти к обсуждению того, как можно реализовать поэтическое изме­рение в терапевтической практике.